Третий глаз-алмаз

Глава 7

Устав от шума на берегу, Рита пошла искупаться, а когда вернулась к своему лежаку, обнаружила, что он занят девочкой, по виду школьницей младших классов. Тело ее было покрыто прыщами, полотенце Аморади и ее сумка валялись на песке.

– Деточка! – возмутилась Рита. – Немедленно встань!

Девочка даже не шевельнулась, Аморади ее толкнула.

– А-а-а! – заорала та.

– Как вы смеете! – завизжала сзади женщина. – Отвяжитесь от крошки!

– Она сбросила мои вещи, – начала Рита, повернулась и тоже взвизгнула: – Светка! Лукашина!

– Я, – с неохотой откликнулась бывшая любовница Гинзбурга. – Ты что здесь делаешь?

– Отдыхаю, – засмеялась Аморади. – А ты?

– Аналогично, – ответила Света.

– Откуда у тебя ребенок? – не утерпела Рита и тут же покривила душой. – Очень милая девочка, только она лежаки перепутала!

Светлана моргнула.

– Это Варя, дочь Юры и Лизы Гинзбург.

– Да ну? – поразилась Рита.

– Она заболела ветрянкой, – пояснила Светлана. – Юра с Лизаветой испугались, их в детстве инфекция миновала, ну и попросили меня Варьку увезти, ей солнце полезно.

– Странно, что они дочь на третьесортный курорт отправили, – пробормотала Рита.

Светлана села на песок.

– Торопились очень, горящие путевки схватили, в один день нас собрали.

– Что же няню не послали? – продолжала изумляться Аморади.

– Она за неделю до болезни Вари уволилась, новую пока не нашли, – объяснила Света.

– А ты, значит, вместо воспитательницы? – съехидничала Рита.

– Надо же друзьям помочь, – без налета агрессии сообщила Светка, – и на море хотелось смотаться, да у меня сейчас с деньгами туго. А тут прекрасный вариант – за счет Гинзбурга отдохнуть.

– Хочу колу, – заявила Варя.

– Солнышко, – засюсюкала Света, – тебе нельзя.

– Купи, – нахмурилась девочка.

– Нет, – твердо ответила Света, – врач запретил. Могу принести апельсиновый сок, свежевыжатый.

– Залей его себе в задницу, – заорала малышка. – Я буду пить только колу. Не хочешь принести, сама пойду, но потом папе расскажу, как ты за мной ухаживала! Давай кошелек!

– Варечка, смотри, включили самую большую горку, – Лукашина попыталась отвлечь внимание нахалки.

Но девочка встала и заявила:

– Деньги мои, что хочу, то и покупаю! Или отдавай валюту, или плохо будет!

Света протянула ей портмоне, Варвара выхватила его, показала Лукашиной язык, сделала несколько шагов, затем остановилась, обернулась и ткнула пальцем в Риту:

– У меня память как фотоаппарат! Один раз увижу и не забуду! Вернусь в Москву, расскажу папе, как ты меня с лежака скинула! Пнула! Наорала! Папа тебя накажет! Светка, как ее фамилия?

Лукашина заморгала.

– Хорошо, – процедила Варвара, – я все равно узнаю, а вас обеих папа из музыки выгонит! Даже в подземный переход пиликать не возьмут! Я скоро вернусь! Не хотите неприятностей, придется извиняться!

Высказавшись, исчадие ада бодрым шагом направилось к киоску, где торговали прохладительными напитками.

– Сколько ей лет? – спросила пораженная Рита.

– Девять, – мрачно ответила Света.

– Ну и ну, – пробормотала Аморади, – вроде у Гинзбурга семья приличная.

– Варя больна, – решила оправдать подопечную Лукашина, – температура высокая.

– И ты ее на пляж привела? – запоздало удивилась Рита.

– Педиатр сказал, что солнечные лучи благотворно действуют на сыпь, – пояснила Света.

– Ну ладно, – увидав, что Варя возвращается, Рита свернула беседу. – Удачи тебе и хорошего отдыха.

Следующие дни Аморади провела на пляже чужого отеля. Меньше всего ей хотелось снова пересечься с Варей.

– Вот какие люди бывают, – шипела сейчас Рита. – За свое здоровье испугались и отослали больную дочь подальше, на солнышко, но о других детях и не подумали. Варька – ходячая зараза! Сколько малышей из-за нее домой из Туниса ветрянку привезли! Понимаешь теперь? Два раза этой гадостью не болеют, вырабатывается стойкий иммунитет, практически на всю жизнь!

– Ну и что? Не вижу ничего странного, – заметила я.

– Лизка Варьку на самую пафосную детскую тусовку не привела, выдумала, что у нее ветрянка, почему?

– Объяснений много! Девочку наконец-то решили наказать и лишили праздника, – предположила я.

– Зачем про болезнь заливать?

– Не захотели сообщать правду окружающим, мало кому нравится посвящать посторонних в семейные проблемы.

– Лизка ради лицезрения собственной морды на глянце готова на все, – фыркнула Рита. – Под Новый год Варвара ногу на катке подвернула, она с мамулей тогда участвовала в забаве «Лед в парке». Знаменитости всякие катались, их журналисты снимали. Лиза с Варей взялись за руки и начали из себя олимпийских чемпионок изображать, но получилось плохо, обе упали. Лизка нормально встала, а у Вари колено в подушку прямо на глазах превратилось. И как поступила заботливая мать?

– Схватила ребенка в охапку и помчалась к врачу?

– Не угадала! – взвизгнула, забыв об осторожности, Рита. – Она ее на скамейку посадила и сказала: «Сиди тихо. Сейчас приедет телевидение, снимет нас, и мы отправимся в больницу». Для Лизы пиар всего важнее. А на вечеринке «Ах» Гинзбург-младшей не было. Тут что-то не так.

– Что?

– Не знаю, – понизила голос Аморади, – думаю… она давно пропала… вот почему на тусу не пришла… Можно по журналам проверить.

– Как? – не поняла я.

– Боже! Элементарно! Берешь, допустим, «Старз», он ежедневный, и смотришь снимки, они там про все вечеринки сообщают. Сразу ясно станет: когда Лиза веселиться перестала, тогда что-то и случилось.

– Здравая мысль, – протянула я. – Кстати, у тебя есть координаты Светы?

– Лукашиной? Естественно. Сейчас… где он… вот! И мобильный, и домашний, и рабочий, звони с утра до вечера, все сообщу, – сказала Рита, страшно довольная, что я перестала интересоваться Варей.

Сотовый Светланы не отвечал, к домашнему телефону тоже никто не подходил, а по рабочему откликнулась бойкая женщина:

– Продюсерский центр.

– Здравствуйте, – сказала я, – позовите Лукашину.

– Света, – заорали в трубке, – эй! Кто-нибудь видел Светку? Люди! Найдите Лукашину! Ее к телефону… Светка! Ау! Она не пришла пока, будет через час.

Последняя фраза относилась ко мне.

– Спасибо, а как к вам проехать? – спросила я.

Тетка, как пулемет, оттарабанила адрес.

– Светлана обязательно приедет? – решила уточнить я.

– Конечно, – заверили на том конце провода, – она всегда здесь!

Я быстро оделась, вышла из спальни и услышала басовитое:

– Хозяйка!

От неожиданности я вскрикнула:

– Ой! – Потом повернулась и увидела Амару, одетого, как и вчера, в идиотский красный костюм с золотыми пуговицами.

– Хозяйка, – повторил он.

– Что случилось? – напряглась я.

– Яйца! – закатил карие глаза парень. – Яйца! Вы о них знаете? Откуда они берутся?

– Из курицы, – растерялась я.

– А где живут куры?

– Во дворе, в сарае, – изумилась я, – или на птицефабрике.

– Понял, – кивнул Амара и испарился.

Я постояла пару секунд, спустилась по лестнице и снова услышала:

– Хозяйка!

– Ну?

– Во дворе нет сараев, – улыбаясь, заявил домработник, – и кур не видно.

– Мы не разводим птицу, – ошарашенно ответила я.

– А где же яйца взять? – заморгал Амара. – Вы сами сказали про кур!

Я уставилась на юношу, он, чуть приоткрыв рот, преданно смотрел мне в глаза, и тут до меня дошло, что временная прислуга… как бы это помягче выразиться, чтобы не обидеть…

– Ты идиот? – вырвалось у меня. – Ой, прости! Ищешь яйца? Хочешь сделать завтрак?

Амара кивнул.

– Да, да. Кролик велела быстро состряпать! Она приказала: «Что-нибудь по твоему вкусу», значит, яйца, а где их найти?

– В холодильнике.

– Там нет.

– Загляни в кладовку, Ира всегда держит про запас пару десятков.

– Понял, – кивнул Амара. – Вам сварить?

– Одно яйцо, – сказала я.

– Еще паштет, – заявил Амара, – этот толстый просит его к гренкам… Я все облазил. Не нашел.

– В шкафчике под кофемашиной есть банки, тебе нужна та, на которой написано «Патэ» и нарисована свинка.

– Понял, – затряс кудрявой головой Амара и убежал.

Минут через пятнадцать домашние уселись за стол, Амара внес блюдо, на котором лежало штук десять яиц, и торжественно водрузил его на стол, объявив:

– Горячая еда, пожалуйста.

– Очень мило, – приободрила я парня, схватила одно яйцо, поместила его в подставку и постучала ложкой по верхушке.

Скорлупа не дрогнула.

– Похоже, курам стали давать кальций в таблетках, – заметил Кеша, тоже безуспешно пытавшийся разбить скорлупу.

– Странные какие, – удивилась Маша, – не кокаются.

– Где мой паштет? – зашумел Дегтярев, входя в столовую. – Фу! Яйца! У меня от них изжога!

– И тебе приятного аппетита, – сказал Кеша. – Между прочим, моя печень приходит в ужас, глядя на твой жирный паштет!

– Печень не имеет глаз, – авторитетно заявила Маша. – Этот орган является непарным, он расположен в…

– Лучше без подробностей, – живо остановила я девочку и принялась изо всей силы бить по яйцу ложкой.

– Хочу паштета, – раскапризничался Александр Михайлович.

– Он здесь, – Амара ткнул пальцем в никелированную миску.

Я подавила улыбку. Парень старается изо всех сил, он учел мою просьбу говорить как можно меньше и обходится минимальным набором слов. А то, что Амара положил любимую еду полковника в миску, которой пользуется кошка Клеопатра, это пустяки. Клепа не обидится, она хорошо воспитана, а полковник не поймет, в чем паштет. Надо будет потом объяснить Амаре про разделение посуды на «человеческую» и «животную».

– Что-то вкус странный, – отметил Дегтярев, кусая бутерброд.

– Свинья, – гаркнул домработник.

Полковник уронил хлеб, намазанный толстым слоем паштета.

– Кто? – растерялся он.

– На банке свинья, – телеграфным стилем ответил Амара, – этикетка. Рисунок. Патэ. Все точно.

– Интересно, если я брошу яйцо на пол, оно треснет? – обозлилась Зайка.

– Можно попробовать, – оживилась Маня.

Я, тоже безуспешно боровшаяся с яйцом, не успела сказать «стой», как Манюня вскочила и швырнула «куриную икру» на плитку. Яйцо подпрыгнуло и укатилось. Жюли, решив, что ей купили новую игрушку, со счастливым визгом нырнула под сервант и выкатила абсолютно целое яйцо.

– Прикольно! – поразился Аркадий. – Интересненько, ну-ка…

Второе яйцо, упав на пол, тоже осталось целым. Радости Жюли не было предела, количество ее любимых мячиков резко увеличивалось.

– Дай сюда, – прокряхтел полковник и схватил стоявшую передо мною подставку, – вы хотели слопать ЭТО? Не поняли, что завтрак из пластика?

Маша и Кеша переглянулись, Зайка вперила взгляд в Амару.

– Ты решил пошутить? – зловещим тоном осведомилась она. – Здорово! Мы повеселились! А теперь неси настоящие яйца.

– Я думал, это куриные, – замямлил домработник. – Простите… я не хотел.

– Где ты их взял? – спросила Маша.

– В кладовке, на полке среди лампочек, хозяйка подсказала! – Парень решил спрятаться за меня.

– Это остатки муляжей для пасхальной росписи, – осенило меня. – Ну конечно! Я сама купила их ранней весной, потому что не хотела варить в луковой шелухе настоящие. Их потом никто не ест, продукты пропадают. Очень обрадовалась, когда увидела в супермаркете эрзац, а к нему коробочку с красками! Ирка разрисовала один десяток, а второй оставила про запас!

– Ловко, – ухмыльнулась Зайка. – Ты решила подшутить над Амарой, а он купился. Но сегодня не первое апреля! Я хочу есть!

– И в мыслях у меня не было над вами издеваться! – попыталась я оправдаться. – Он спросил, я ответила, Амара сам перепутал.

– Поеду на работу голодной, – с мученическим видом протянула Ольга.

Амара испугался, сложил молитвенно руки, потом заорал густым басом:

– Кролик! Простите! Милый кролик! Не ругайте меня! Дорогой кролик! Извините! Более это не повторится! Ласковый кролик!

С каждым новым восклицанием глаза Зайки делались все круглее, Кеша с Машей потихонечку сползли под стол, один только Дегтярев как ни в чем не бывало продолжал бодро выковыривать паштет из кошкиной миски: ничто так не отвлекает полковника от реальности, как вкусная еда.

– Кролик! – всхлипнул в последний раз Амара. – Только не выгоняйте меня!

В столовой повисла тишина, нарушаемая только чавканьем Александра Михайловича. Я лишний раз удивилась экстрасенсорным способностям собак. Только что Жюли бойко катала по полу муляжи яиц, а остальные псы преданно смотрели на полковника в надежде, что он уронит на пол кусочек паштета. Но при первом стоне Амары про кролика все четвероногие испарились, даже глухая и почти слепая пуделиха Черри резво прогалопировала прочь. Говорят, у большинства японцев дома есть аквариумы, жители Страны восходящего солнца наблюдают за поведением рыбок и, если те начинают вести себя непривычно, понимают – скоро будет землетрясение. А наши собачки чуют приближение скандала и заранее смазывают лапы салом, чтобы не очутиться в его эпицентре.

Зая покраснела, выпрямилась во весь свой не особо большой рост, набрала полную грудь воздуха…

– Солнышко, – ласково сказал Аркадий, – мы же воспитывались в советские времена, читали книги о плохих белых плантаторах, которые убивали бедных рабов-негров! И глубоко осуждали рабовладельцев.

Ольга с шумом выдохнула и вылетела в холл.

– Ну я пошел, – весело сказал Кеша. – Медаль «Укротитель тигров» первой степени прошу вручить мне вечером, во время торжественной линейки.

– Довези меня до метро, – воскликнула Маня и ринулась за братом.

– Паштет суховат, – заметил Дегтярев, – покажи банку!

Амара мухой сносился на кухню и поставил перед полковником пустую жестянку.

– Вот, – ткнул он пальцем в картинку, – свинья.

Я заморгала.

– Так и знал, – кивнул Дегтярев, – купили другой сорт. Я всегда ел из красной упаковки, а эта бело-синяя. Ну ничего!

– Вы сердитесь! – опять ужаснулся Амара.

– Нет.

– Совсем?

– Конечно!

– Простите.

– Ты не виноват.

– Извините.

– Я не злюсь, – повысил голос толстяк.

– Ой! Вы нервничаете, – прошептал Амара.

– Нет!!! – завопил Дегтярев.

– Простите.

– Хорошо!!! – рявкнул толстяк. – Замолчи!

– Смерть пришла, – обморочным голосом заявил Амара, – можно, я водички перед кончиной хлебну?

Я, не в силах сказать ни слова, кивнула.

Домработник поплелся к раковине, Дегтярев вытер лысину салфеткой.

– Где ты взяла это чудо болотное? – спросил он.

– В агентстве «Подруга», – честно ответила я.

– Объясни ему, что у меня тихий, интеллигентный нрав, и я не собираюсь расстреливать его из-за перепутанных упаковок, – заорал полковник. – Донеси сию информацию до его мозга, запихни туда, утрамбуй и… и…

Я быстро подала приятелю стакан воды, Александр Михайлович залпом выпил и сказал:

– Ты совершила ошибку. Нужно было сначала объяснить Амаре, ху из ху в нашем доме, а уж потом требовать от него безупречной службы.

Глава 8

Домработника я нашла у разделочного столика.

– Амара, – окликнула я его.

– Что, хозяйка? – подпрыгнул парень.

– Зови меня просто Даша, понял?

– Да, хозяйка!

– Амара!

– Что, хозяйка?

– Меня зовут Дарья! Но лучше Даша!

– Да, хозяйка, – покорно кивнул юноша.

У меня зачесались руки, но тут я вспомнила слова Кеши о белых плантаторах и, навесив на лицо широкую улыбку, сказала:

– Каждый человек совершает ошибки.

– Да, хозяйка.

– Когда я пришла преподавать на кафедру, на первом своем экзамене поставила «двойку» любимой внучке ректора. Оцениваешь, какой промах я допустила?

– Да, хозяйка.

– Прекрати звать меня «хозяйка»!

– Но вы же хозяйка! – чуть не заплакал Амара. – Меня предупредили, объяснили, велели быть очень почтительным, не мешать, не болтать, мыться каждый день…

Я потрясла головой.

– Что ж, тебе дали совсем неплохие советы. Человек, который регулярно принимает душ, держит язык за зубами и старательно выполняет просьбы нанимателя, имеет все шансы сделать карьеру. Начнет простым домработником, потом станет дворецким, понимаешь?

– Да, хозяйка, – закивал Амара, – все правильно говорите, хозяйка, йес, хозяйка!

– А теперь запомни! Ольгу дома зовут Зайка! Ни в коем случае не называй ее словом «Кролик».

– Да, хозяйка.

– Полковник Дегтярев обожает поесть, он не капризен, уничтожает любые продукты, но подавать ему к завтраку собачьи консервы не стоит! И не клади больше еду в кошачью миску! В принципе очень просто понять, какая посуда для людей, а какая для животных. Наша сделана из фарфора, а та, что для кисок и собак, – из блестящей стали. Никогда ее не бери, если собрался угощать членов нашей семьи!

– Вы сказали… банка со свиньей… – залепетал Амара. – Я вынул… просмотрел… там одни банки с нарисованными поросятами… штук сто…

Я постаралась не рассмеяться.

– На этикетке изображен мопс! Приглядись!

Амара покорно взял жестянку.

– Это свинья! Хвост крючком, нос пятачком!

– Мопс, – уперлась я, – у Хуча тоже закрученный хвостик, и то, что ты принял за пятачок, просто морда!

– Она черная!

– Верно, – закивала я, – окрас называется «маска», отличительный признак мопса.

– Я думал, это грязная свинская морда, – пояснил Амара. – Ну вылитый хряк! А черный, потому что извозился.

– Не все черное – грязное, – заявила я и прикусила язык. Сейчас Амара почувствует себя оскорбленным. Но он отреагировал на мое заявление иначе:

– Я видел мини-пигов, они вылитый Хуч!

– Правило номер три! Никогда не говори этого при Маше! Подведем итог: еда на кухне, там же вся посуда, металлическую не бери. Зайка не кролик! Хуч не свинья! Собачьи консервы в левом нижнем ящике, паштет полковника справа, Маша не пьет молоко, Кеша не любит рыбу, Ольга не притронется к хлебу. Утюг в гардеробной. Стиральная машина там же. На письменном столе у Кеши ничего переставлять нельзя! Понял?

– Да, хозяйка, – в полном ужасе прошептал Амара. – Йес, хозяйка, только не выгоняйте меня, хозяйка! Очень прошу! Запишу ваши указания! Выучу!

Наверное, я слишком загрузила юношу информацией.

– Амара, слушай. Можешь забыть все ранее сказанное. Главное: никогда не зови Зайку Кроликом! До сих пор не могу понять, каким образом ты сегодня остался жив.

– Ей не нравится именно «Кролик»? – неожиданно уточнил Амара.

– Тонко подмечено, – кивнула я. – Обратись ты к ней, допустим, «черепашка», Ольга бы просто посмеялась, но «кролик» – это нож в сердце!

– О’кей, хозяйка! – прижал руки к груди Амара. – Понял, хозяйка.

– Отлично, – улыбнулась я. – Ты молодец, прекрасно справляешься с работой. Сейчас убери со стола, помой посуду и займись спальнями. Я вернусь, очевидно, поздно. Ты сумеешь покормить собак? Надо открыть банку, положить содержимое в миски, размять вилкой и поставить на пол.

– Да, хозяйка, йес, хозяйка! – завел свой припев Амара.

Я, стараясь выглядеть приветливой, помахала ему рукой и пошла в холл. Конечно, Ирка бессовестная лентяйка, но она отлично знает, где что лежит, не угощает полковника лечебным кормом для ожиревших мопсов и помнит, как кого из нас зовут.

– Он дурак, – вдруг сказала Саша, выходя следом за мной, – полный идиот! Зачем брать на работу кретина? Хотите, я научу вашего негра уму-разуму?

Я открыла шкафчик, вытащила розовые балетки и ответила:

– Просто Амара неопытный, зато старательный. Опять надел свою идиотскую форму с золотыми пуговицами. Спасибо тебе за предложение, но лучше отдыхай, делай что хочешь! С хозяйством возиться не надо.

Саша обрадовалась.

– Супер! Аркадий обещал подвезти меня в город! Я правда могу делать что хочу?

– Конечно, – кивнула я.

Девушка вышла во двор, я быстро вернулась на кухню и сказала:

– Амара!

– Да, хозяйка.

– Я не настаиваю на непременном ношении формы!

– Не понял, хозяйка!

– Если тебе неудобно в камзоле, спокойно можешь надеть другую одежду! Главное, чтобы она была чистой!

Лицо Амары вытянулось.

– Это плохой сюртук?

– Очень хороший!

– Вам не понравился? Он лучший из всего моего гардероба… мне сказали… надо самое красивое… шикарное…

– Замечательная вещь, – согласилась я, – но узковатая. Жаркая. Оденься попроще, тяжело весь день рассекать в униформе. Ира носит джинсы и футболку. У тебя есть такие вещи?

– Да, хозяйка.

– Вот и замечательно, спокойно их носи.

– Да, хозяйка!

Неожиданно у меня началась мигрень. Я вернулась в прихожую, взяла ключи от машины и вышла во двор. Может, позвонить в агентство и попросить поменять парня на обычную девушку, украинку, допустим? Но в ту же секунду я выбросила эту мысль из головы. Представила, как буду выглядеть, заявив администратору:

– Мне не нравится Амара!

Сотрудник фирмы непременно спросит:

– Чем он вам не угодил?

А я отвечу:

– Хочу взять в прислуги женщину с белым цветом кожи.

И что обо мне подумают в «Подруге»? Что мадам Васильева отпетая расистка! Ладно, потерпим месячишко, и потом, Амара только приступил к исполнению обязанностей, первый день в чужом доме, конечно, он все путает…

– Тебя Аркадий довезет? – спросила я у Саши, сидевшей во дворе на скамейке.

– Ага, – кивнула она, – через четверть часика двинем, он доставит меня до метро.

– Разберешься в переходах?

– Конечно, – засмеялась Мироненко.

– У тебя есть деньги?

Саша замялась, я вытащила кошелек, отсчитала несколько купюр и спросила:

– Когда думаешь вернуться?

– Не волнуйтесь. Отлично доберусь назад, сяду на маршрутку от «Тушинской».

– Если заплутаешь, звони, – сказала я.

Саша помахала мне рукой. Я села в машину и посмотрела на девушку в зеркало. Не знаю, каковы ее голосовые данные, но внешность у нее для сцены подходящая. Правда, начинающая певица очень маленького роста, но стройная, с длинными густыми волосами, и походка у нее как у балерины.

Отчего-то у меня дрожали пальцы, аккуратно нажать на кнопку брелока, который открывает ворота поселка, я не смогла.

Из будки высунулся охранник.

– Дарь Иванна! – закричал он.

– Что? – спросила я.

– Вам письмо, курьер принес, – сказал парень. – Лежит у нас с утра. Обычно Ирина за почтой приходит, но сегодня не явилась! Она не заболела?

– В отпуск уехала, – пояснила я, забирая конверт.

При виде послания руки затряслись еще сильней. «Дарье Васильевой, Ложкино» – было выведено на конверте.

Отъехав километр от поселка, я припарковалась у обочины, вскрыла конверт и вытащила листок с текстом. Похоже, это был отрывок из рукописи Благородного.

«Прежде чем окончательно привести себя в порядок, Светлана побежала в пиццерию. Владимир обожает лепешки, сдобренные сыром, жалкий фастфуд бедняков, дешевое лакомство плебеев. Но ведь он скоро придет, а Светлана хотела рассказать Владимиру Мерзкому о своих чувствах. Слова не шли из горла, лучше всего было, протянув ему пиццу, сказать:

– Дорогой, ты много сделал ради нашего счастья. Но теперь, когда Барбара убита, можешь вздохнуть спокойно. Месть свершилась, ты опишешь ее в своей книге. Барбаре следовало умереть, ее аура, смешавшись с чистыми помыслами, посветлела. И это не убийство, нет, это спасение грязной души избалованной девчонки, дочери жадного волка продюсера. Ты совершил благое дело, это так же верно, как то, что меня зовут Светлана Лукашина.

Пицца, простая пицца, купленная за углом дома, значила для Мерзкого много, и она стала бы поминальной трапезой по Барбаре.

Светлана вошла в зал, кассирша вдруг спросила…»

Текст оборвался, у меня закружилась голова. Владимир убил Барбару. На странице указана фамилия мужчины, но это либо прозвище, либо фантазия графомана, маловероятно, что в Москве найдется хоть один человек с фамилией Мерзкий. Еще здесь идет речь о Светлане Лукашиной, пицце и какой-то кассирше…

Я схватилась за руль и нажала на педаль газа.

В продюсерском центре кипела работа, по коридорам носились шумные люди, у каждого в руке по три телефона. Никакого рецепшен тут не было, поэтому я толкнула первую дверь и чуть не задохнулась. В маленьком помещении клубился дым, на крохотном диванчике сидела тощая девица, размалеванная, как ярмарочная матрешка, в зубах у нее была зажата сигара, источавшая жуткий смрад. На подоконнике, болтая ногами, устроился парень в грязных джинсах.

– Выпускай дым красиво! – раздраженно сказал он. – Изобрази на морде удовольствие. Ты наслаждаешься!

– Больше не хочу, – канючила девушка.

– Надо, киса, надо!

– Меня тошнит!

– Учись! Сигара необходима для имиджа, она твоя фишка. Вам кого?

Я, едва сдерживая кашель, спросила:

– Подскажите, где найти Свету Лукашину?

Парень уставился на курильщицу.

– Ты Лукашина?

– Нет, – застонала несчастная и схватилась за горло, – моя фамилия Колпакова.

– Забудь ее, – посоветовал ей парень, – навсегда! Представляйся «Алмаза». Ну, раз, два, три, сигарка, дыми!

– Жесть, – скривилась Алмаза, – я сейчас умру.

– Что еще? – нахмурился парень, исподлобья глядя на меня.

– Ищу Лукашину, – повторила я.

– Она не она, и я не она! Что еще?

– Ничего, – пожала я плечами, – вашей подопечной сейчас станет плохо! Похоже, ее тошнит!

– Разберемся сами, идите по своим делам, – схамил юноша.

Я отправилась бродить по коридорам, вошла в другую комнату и на этот раз увидела даму, обвешанную браслетами, бусами, кожаными шнурками и разноцветными фенечками.

– Помогите мне, пожалуйста, найти Лукашину, – попросила я.

Мадам, звякнув бесчисленными подвесками, полистала свои записи.

– Ее нет в списках, – ответила она, не поднимая головы.

– А когда будет? – растерялась я.

– Понятия не имею.

– Может, подскажете, в какой комнате находится рабочее место Светланы? – смиренно попросила я.

Дама наконец-то соизволила посмотреть на посетительницу. Она обвела меня взглядом, задержалась на серьгах, часах и, очевидно, сделав некие подсчеты, расплылась в улыбке.

– Садитесь! Тут с этим конкурсом голова кругом идет. Люди невозможны! Объясняешь им: отбор производит комиссия! Нет, лезут сюда! Юрия довели до трясучки. Небось он сто раз пожалел, что ввязался в это дело. Вы хотите побеседовать о девочке Лукашиной?

Я на секунду заколебалась, по словам Риты, Светлана была любовницей Гинзбурга с самым длинным стажем. Вряд ли ее можно назвать девочкой! Но, с другой стороны, Лукашина и не мальчик!

– Да, – кивнула я, – очень хочу ее разыскать, но здесь творится нечто невообразимое. У вас всегда так?

– Почти, – согласилась дама, – но я никак не пойму: Лукашина ваше протеже или…

– Мэри, – заорал визгливый голос. – Мэри, папа приехал!

Дама подскочила над креслом.

– Скажи ему, что я уже в зале. Вот, держите!

Сунув мне в руки визитную карточку, женщина быстро вытолкала меня в коридор и резво побежала к группе людей, облаченных в грязные джинсы.

Я машинально посмотрела на визитку. «Мэри Амбарцумян. Координатор проекта „Старт звезды“ на канале „КТК“.

В голове стало проясняться. Понятно теперь, отчего тут сумасшедший дом: идет конкурс, победители которого выйдут на большую сцену и попытаются вскарабкаться на олимп шоу-бизнеса.

– Лукашина не пришла, – заорала в рацию толстенькая, похожая на свежевыпеченную булочку блондинка, одетая в рабочую униформу – замызганные синие штаны из корабельной парусины. – Блин! Вот сука! Опять запила!

Я схватила «булочку» за рукав.

– Вы знаете, где Лукашина?

Толстушка моргнула раз, другой, третий, потом на ее лице появилось осмысленное выражение.

– Кто? – с недоумением спросила она.

– Я ищу Светлану Лукашину!

– Пресса? Газета? Глянец?

– Нет. Я не имею никакого отношения к печатным изданиям, как, впрочем, и к радио вкупе с телевидением. Видите ли, Лукашина вела со мной переговоры о продюсировании девочки… э… Саши Мироненко.

«Пончик» посмотрела в блокнот.

– Мироненко нет в списках.

– Ой, правда? Я ее представитель и…

– Мы не работаем с посторонними, – перебила меня пампушка.

– Извините, наверное, я не так выразилась. Я не имею никакого отношения к шоу-бизнесу, владею мебельным салоном, – я на ходу придумала себе новую биографию.

– Супер, – обрадовалась пампушка, – меня зовут Ксю, я как раз квартиру обставляю! Скидки делаете?

– Непременно побеседуем с вами на тему скидок, – пообещала я, – но сейчас я озабочена поиском Светланы. Она собирается раскрутить Сашу, я готова вложить деньги в Мироненко.

В глазах Ксю мелькнул злой огонек.

– Стебно, – скривилась она, – Светусик лезет вверх! Не верьте ей. Кто вас надоумил связаться с этой алкоголичкой?

– Света пьет?

– Аки лошадь, – Ксю потерла руки, – она запойная. Может пропасть на неделю, потом является, рожа помятая, глаза, как у панды, в черных кругах, шатается, мятной жвачкой от нее за километр разит! Давайте пойдем ко мне, побеседуем спокойно. Вашей девочке сколько лет? Моложе пятнадцати мы не берем, и…

– Вы не дадите мне адрес Светы? – беззастенчиво перебила я Ксю.

Пампушка нежно заулыбалась.

– Забудьте Лукашину! Вам повезло, что встретили меня. Я, в отличие от Светки, человек дела, готова сразу четко обозначить бюджет и…

– Мне очень нужны координаты Лукашиной, – стояла я на своем.

– Ну елы-палы, – Ксю хлопнула себя рукой по бедру. – Хотите девочку в нормальные руки пристроить или нет?

– Сделать из Саши звезду – мечта всей моей жизни, – с жаром заверила я. – Дайте адрес Светы!

Ксю закатила глаза.

– Тебя как зовут?

– Даша, – представилась я.

– А я думала, ты Фрося из Урюпинска, – ухмыльнулась Ксю. – Сколько можно повторять одно и то же? Лукашина – это дохлый номер, ее тут из милости держат, давно бы выперли, но… впрочем, неважно! Пошли!

– Светлане уже заплачена определенная сумма, – кисло «призналась» я. – Ерунда, конечно, двадцать тысяч евро.

– Скока? – вытаращила глаза Ксю.

– Чуть-чуть, – подтвердила я. – Света сказала: надо отборочную комиссию подмазать, но Саши-то в списках нет.

– Нормально! – подпрыгнула Ксю. – Ты просто так бабки отдала? Без договора?

– Разве на взятки его можно оформить? – Я прикинулась клинической дурой.

– Нет, ты точно Фрося из Урюпинска. – Ксю даже покраснела. – Так дела не танцуют.

– Хочу получить деньги назад.

– Кто бы сомневался, но фиг у тебя это выйдет, – деловито заявила девица. – Даже если ты расписку с нее взяла, все равно гнилой вариант! По секрету скажу, и договор не всегда спасает. Поэтому надо обращаться только к проверенным людям.

– Таким, как вы, – не утерпела я.

Ксю кивнула.

– Конечно! О Ксении Гинзбург никто плохого слова не скажет.

– Вы родственница Юрия? Известного композитора?

Ксю взяла меня под руку.

– Вот была бы я мошенницей, сунула бы тебе сейчас под нос свой паспорт и запела: «Я Юрию двоюродная племянница». Но, повторяю, я никого не обманываю, а всем, кто задает этот вопрос, отвечаю правду: «Мы однофамильцы, Гинзбургов на свете много». Ой, тут такой прикол был. С Лизой, женой Юрия! Представляешь, приходит она в центр! Вся такая модная! Платье от дизайнера, шелковое, видно, дорогое! Туфли в комплекте! Фу-ты ну ты! Рассекает по коридору в шлейфе духов, ищет мужа. А у нас справа центр, а слева вход на канал «КТК», мы в одном здании сидим, вместе работаем. Я гляжу, Елизавета чешет по коридору, а навстречу ей Светка Лукашина. Ха-ха-ха!

– И что тут смешного? – не поняла я.

Ксю затряслась от хохота.

– Так на Лукашке точь-в-точь такой прикид, как на мадам Гинзбург! Цвет! Фасон! Туфли! Но только Лизка свою обновку в бутике за тысячи евриков купила, а Светка на рынке за копейки. Дешевый самострок, но издали не отличить. Наши бабы стали ржать. Светка живо смылась, а Лиза нос задрала и мне цедит: