Спят усталые игрушки

Ниночка же росла тихая, словно мышка. Целыми сутками ребенок сидел с книжками. Читать девочка научилась сама. Однажды вечером Сусанна, зайдя в детскую, предложила Нинельке:

– Сейчас ляжешь в кроватку, а бабуля тебе почитает!

– Не надо, – прошелестела Ниночка, – я сама.

Бабка обомлела. Ребенку даже не показывали буквы.

С тех пор Ниночка, можно сказать, не выглядывала из своей комнатки. Так же незаметно для окружающих она научилась писать и, подперев худенькой ручкой щеку, самозабвенно водила ручкой по листку бумаги.

– Академиком станет! – вопил Ваган. – Золотой медалисткой, отличницей!

– Гений, вундеркинд! – восхищалась Сусанна.

Но когда Ниночка пошла в школу, честолюбивые мечты родственников рассыпались в прах. Выяснилось, что ребенок не очень-то способен к обучению. Математика оказалась для нее непреодолимой вершиной, география вызывала скуку… К пятому классу стало понятно, что Ниночка не умеет писать сочинения и не хочет читать предписанных программой авторов – Шолохова, Фадеева и Федина. Учебники по физике, химии и геометрии она, кажется, и не открывала. Словом, в восьмом классе Ниночка с треском вылетела из школы. Впереди замаячило ПТУ. Родители схватились за голову. Неделю дома летали стулья и билась об пол посуда. Отец, мать, дядька, тетка и бабка решали судьбу Нины. Сама виновница переполоха спокойненько сидела в детской и слагала вирши.

Выход нашла бабка Сусанна. Классная переводчица, член Союза писателей, она имела право нанять… литературного секретаря. По замыслу, это человек, который помогает писателю в работе. Отвечает на письма читателей, печатает рукописи, приводит в порядок архив бессмертных творений… Ему полагается зарплата, которую выдает сам писатель, трудовая книжка, оплаченный бюллетень и отпуск. У кого-то, наверное, и существовали такие наемные работники, но, как правило, хитроумные поэты и прозаики оформляли на эти должности родственников – жен или детей. Когда те хотели нигде не работать, но иметь трудовой стаж. Вот Сусанна и сделала Ниночку своим «секретарем».

Девушка сочиняла целыми днями, пугая иногда родственников отсутствующим видом. Наконец наступил праздник. Журнал «Юность» дал подборку ее стихов, назвав Сундукян «молодой талантливой поэтессой». Родственники вновь возликовали. Сусанна скупила почти весь тираж и раздарила знакомым.

На этом фоне тихо подрастала отличница Лиана.

– Я недолюбливала ее с детства, – грустно каялась собеседница, – все с ней носились как курица с яйцом. Нинелька то, Нинелька се. Надо платье новое купить, она у нас талант…

После школы Лиана поступила в медицинский. Нину приняли в Литературный институт. Она окончила его автором двух тоненьких поэтических сборников и членом Союза писателей.

– Бабушка постаралась, – объяснила Лиана, – ее в союзе очень уважали. Вот она и бегала по инстанциям, хлопотала за Нинельку.

Денег стихи не приносили, но родители и не требовали от дочери заработка.

– Пусть пишет, – восклицал отец, – фамилию прославляет!

Так они и жили – витающая в облаках Нинелька и твердо стоящая на земле Лиана.

Благополучие лопнуло разом. Светлым теплым майским днем братья Сундукян с женами выехали на шашлык. Лиана как раз подцепила где-то грипп и маялась с температурой. А Нинелька никогда не принимала участия в подобных развлечениях.

В два часа дня позвонили из милиции. «Волга», управляемая Ваганом, на полной скорости врезалась в бетономешалку. Все погибли.

Хоронили их тоже вместе, всех четверых, в одной могиле.

После гибели любимых сыновей и невесток Сусанна сильно сдала, начала болеть и в конце концов шесть лет тому назад тихо умерла. Перед кончиной бабушка вызвала Лиану и сказала:

– Детка, я завещаю родительскую квартиру Нинель, и ты не должна обижаться. У тебя в руках специальность, на жизнь всегда заработаешь. Нинуська же ничего не умеет, пропадет с голоду. И потом, квартирка у тебя есть.

Лиана молча выслушала бабулю. С языка чуть не слетело, что у Нины тоже есть квартира, и возраст у них одинаковый. Но девушка смолчала.

После смерти Сусанны Нинель переехала на улицу Черняховского, свою прежнюю сдала и зажила в свое удовольствие. Лиана набрала побольше дежурств в поликлинике и пыталась стойко сопротивляться трудностям. Приходилось нелегко. Изредка двоюродные сестры созванивались, но особо не дружили. В душе Лианы жила стойкая обида, Нинельке же, казалось, наплевать на всех.

Через несколько лет Лиана вырвалась из нищеты. В золоте не купалась, но слыла классным стоматологом и имела обширную практику. Нина, наоборот, опускалась на дно. Стихи не печатали, цены на съемные квартиры начали падать, и больше ста долларов за ее однокомнатную никто не давал… Вот тогда-то поэтесса и принялась названивать более удачливой двоюродной сестре.

– Меня просто коробила ее наглость, – дернула плечом Лиана, – только и слышала: «Подбрось денег». Да еще заявляла: «Тебе бабушка велела обо мне заботиться». Я один раз не выдержала и сказала: «У меня в поликлинике требуется санитарка, хочешь, устрою?» Так она обиделась: «Я человек творческий, если начну с тряпкой по полу елозить, все мысли растеряю. Физическая работа для дебилов».

Услыхав подобные заявления, Лиана разозлилась и отказала ей в дотации. Тогда Нинелька распахнула окно, вскочила на подоконник и объявила:

– Прощай, сестра, на том свете сочтемся!

Перепуганная Лиана схватилась за кошелек. После этого случая Нина начала шантажировать девушку. Сначала требовала крупную сумму, а в случае отказа грозилась выпрыгнуть из окна или броситься под поезд. Последний раз несколько дней назад Лиана неожиданно проявила твердость.

– Мне просто это надоело, – вздохнула женщина, – печатного станка у меня нет, и каждая сторублевка дается тяжелым трудом, а для Нинуськи и тысяча – не деньги. Еще бы, столько на врачей тратит.

– Она больная?

– Только на голову, – сообщила Лиана, – все уверяла, что не может работать из-за слабого здоровья. То плохо видит, то не слышит, то бессонница…

В общем, Лиана ей отказала, а на очередную угрозу самоубийства резко заявила, показывая на окно:

– Ну что ж, прыгай, плакать не стану. Дешевле один раз похоронить, чем всю жизнь содержать.

Естественно, Ниночка даже не приблизилась к подоконнику, только прошипела:

– Ладно, дорогая, еще пожалеешь.

Потом она выскочила за дверь, и Лиана больше ее не видела.

– Она была замужем?

– Мужчины у Нинки долго не задерживались, – язвительно сообщила сестра, – кому такая нужна? Ничего не умеет, эгоистична до мозга костей, постоянно стонет…

– А дети?

– Аборты делала пару раз.

Мы договорились с Лианой, что встретимся завтра утром в отделении милиции, и я поехала домой.

Глава 5

На дворе непроглядная темень, часы показывали одиннадцать вечера, но в доме повсюду горят огни. Очень странно. Как правило, по будням в это время у нас только слабо светится окно гостиной. Зайка смотрит «Скорую помощь». Маша и Кеша уже спят. Одной – утром в школу, другому – на работу. Такое, как сегодня, бывает только на Новый год.

В холле навалены пальто и куртки, из гостиной доносятся взрывы смеха. Я распахнула дверь и обомлела: комната полна незнакомых, довольно пьяных людей. Человек пять мужиков и примерно столько же женщин. Алиска, разряженная в ярко-оранжевые брюки и такую же попугайскую кофту, громко переговаривается со слегка раскрасневшейся Ольгой. Всегда рано ложащийся спать Кеша медленно танцует возле камина с девушкой, абсолютно веселая и счастливая Маша уплетает что-то белое и, очевидно, вкусное.

– Мусечка, – заорала дочь, – пришла наконец, а у нас день рождения!

В ужасе я прислонилась к косяку. Обладаю отвратительной памятью и частенько забываю про семейные праздники. Сколько раз домашние обижались на меня, обнаружив, что мать в очередной раз не приготовила подарка. Дети обожают торжества и устраивают их по всякому поводу. Отмечаем все российские и французские «красные дни календаря», естественно Пасху, Рождество и Новый год. Особняком стоит Восьмое марта, тут старается один Аркашка. Зато двадцать третьего февраля полагается дарить подарки ему. Впрочем, так и не понимаю, почему. К армии он не имеет никакого отношения. Последнее время в доме начали еще устраивать День всех влюбленных. Но сегодня-то конец марта. В голове защелкали даты.

Так, Маня родилась шестого сентября, Кешка двадцать девятого того же месяца. Зайка появилась на свет тринадцатого ноября. День свадьбы они с сыном отмечают двадцать восьмого апреля. Близнецов угораздило появиться на свет тридцать первого декабря. Так кто же, черт побери, именинник?

Очевидно, на моем лице отразилось искреннее недоумение, потому что Маша рассмеялась:

– Ни за что не угадаешь! Да погляди на стол…

Я бросила взгляд на бокалы, тарелки и блюда. В самом конце, в высоком детском стульчике восседала кривляющаяся мартышка. Голову животного украшала синяя бумажная шапочка.

– Ты хочешь сказать…

– Ага, – закивала Маня, взвизгивая от радости. – Фредди – именинник. Правда, прикольно? Это Алиска придумала.

– Не следует звать Алису Михайловну просто по имени, – поднял во мне голову педагог. – Она старше тебя.

– Ой, мусик, – поморщилась Манюня, – да Алиса сама просила к ней так обращаться, говорит, отчество старит! Такая здоровская тетка оказалась. И как только я не додумалась нашим животным дни рождения справлять, – воодушевилась Маня, – завтра же возьму племенные свидетельства и узнаю, кто когда появился на свет. Обязательно сделаем то же самое: стол, подарки, гостей.

Да уж, славная затея. В доме пять собак и две кошки. Впрочем, есть еще попугай, хомячки и парочка ящериц. Надеюсь, хоть последним не станут справлять именины.

– Дашка, – закричала Алиса, – пришла! Наконец-то! Где же ты, жопа с ручкой, шляешься целый день? Небось уже у всех своих мужиков в кровати побывала! Так нельзя, до смерти затрахаешься. Делай перерыв на сон и еду.

Я почувствовала, как лоб и щеки делаются изнутри горячими. Ольга громко захохотала, а Манюня пришла в восторг:

– Ну, прикол!

– Вот что, – обозлилась я на дочь, – ступай спать, завтра в школу.

– Ну, мамуля, – заныла девочка, – не будь занудой.

– Оставь ребенка в покое, – вмешалась Алиса, – чего привязалась? Никуда эта дурацкая школа не денется, ну пропустит разок! Я в ее возрасте уже об мальчишек терлась и половину уроков прогуливала!

– Вот видишь! – возликовала Маня. – Я у тебя просто ангел…

Не в силах спорить, я окинула взглядом разгромленную гостиную, веселящихся домашних и, вздохнув, отправилась на кухню. Терпеть не могу сборища, вечеринки и пляски.

За круглым столом восседали с боевым видом Катерина и Ирина.

– Ваша подруга ненормальная, – заявила тут же Катя, – велела за час приготовить ужин для дюжины гостей, она сказала, если не успею, то уволит меня. Пришлось крутиться, как сумасшедшей! Еле-еле управилась. Думаете, спасибо сказала? Нет, ругалась, что картошку переварила…

Слушая негодующие слова кухарки, я только открывала рот. Ну надо же! Катерина, женщина резкая, с острым, как бритва, языком. Мы ее, честно говоря, слегка побаиваемся. Алиска же моментально поставила кухарку на место. Впрочем, и домработницу тоже, потому что Ирка обиженно заявила:

– А мне велела гостиную три раза пылесосить, все ей не так казалось. Полезла под диван и кричала: вы, мол, никогда там не убираете! А еще задняя стенка телевизора в пыли, просто обалдеть!

Поток возмущений прервала влетевшая Алиса. Балерина уперла руки в боки и гневно спросила:

– Дарья, ты этим профурсеткам деньги платишь?

– Конечно, – растерялась я.

– А зря, – отрубила подруга, – хамки и лентяйки. Катька картошку даже не умеет приготовить, разварила в лохмотья, на стол подать стыдно! Мясо, как подметка, а салат даже моя обезьяна лучше порежет!

– Так на все всего час времени был, – взвыла Катерина, не привыкшая к таким претензиям.

– А хоть бы пятнадцать минут, – отчеканила Алиска, – нанялась – работай. А то ишь задницу отрастила, как у памятника.

– При чем здесь памятник? – изумилась я.

Гостья фыркнула:

– А при том, что у Катьки жопа, как постамент для памятника!

Ира тихонько хихикнула. Алискин гелиевый ноготь, покрытый темно-синим лаком, уперся ей прямо в лицо.

– А эта, – процедила Алиса, – лентяйка, неумеха и неряха. На подоконнике грязь, под диваном пыль, от ковров блевотиной несет.

– Это сегодня Снапа стошнило, ротвейлера, – попыталась отбиться Ира.

– А ты убери, – велела Алиса, – не нравится, ступай на биржу. Знаешь, сколько охотников на твое место? Значитца, так, девчушки. Хозяйка ваша, Дарья Ивановна, человек добрый, можно сказать, бесхребетный, вот вы и разбаловались. Ну да ничего. Теперь я за вас возьмусь! Будете в потолок плевать, выгоню. А сейчас, Катька, неси чай. Только свежезаваренный да горячий, а то и утром и днем помои подавала. Ирка, бегом в мою спальню белье менять.

– Так только вчера постелила, – пискнула, становясь меньше ростом, Ира.

– Белье, – четко произнесла Алиса, – полагается менять каждый день всем. Слишком много у тебя свободного времени, вот и употребляй его на глажку, усекла? А теперь за работу, поняли, лентяйки?

– Поняли, Алиса Михайловна, – закричали женщины и понеслись выполнять приказы.

Я потрясенно глядела им вслед. Вот уже несколько лет пью чуть теплый чай или кофе. Отчего-то в нашем доме напитки, которые должны быть горячими, всегда имеют одну – комнатную – температуру…

– Так-то, – удовлетворенно вздохнула балерина, – не волнуйся, наведу у тебя полный порядок, по струнке ходить станут, раздолбайки.

– Не ругайся, – безнадежно попросила я.

– А кто ругается? – удивилась Алиска. – Просто констатирую факт. Да… у меня сегодня останется ночевать Филя.

– Кто?

– Филя.

Перед глазами моментально встала симпатичная собачка из бессмертной телеперадачи «Спокойной ночи, малыши».

– Филипп, мой любовник, – пояснила Алиса, – он слегка перебрал. Надеюсь, ты не против?

Будет ли протестовать лягушонок, когда на него надвигается танк?

– Нет, – помимо воли вырвалось у меня.

– Ну и чудесно, – расплылась в улыбке Алиска, исчезая в коридоре.

Я тихонечко пошла на второй этаж. Из гостиной доносились раскаты смеха и резкий крик Фредди. Очевидно, в ближайшие дни наш дом превратится в филиал психиатрической клиники.

На следующий день ровно в десять я подъехала к милиции. Лиана уже сидела у входа. Ночью зима, как видно, рассердилась, что по календарю уже март, и налетела на Москву с настоящим ураганом. Небо заволокло тучами, повалил то ли дождь, то ли снег, и на улице горели фонари, хотя часы показывали уже десять утра. Маленькая съежившаяся фигурка девушки казалась жалкой, и у меня екнуло сердце.

Капитан уставился на нас мутными голубыми глазами.

– Чего надо-то?

Я бесцеремонно плюхнулась на ободранный стул и, с трудом преодолев желание положить ему на стол ноги, сделала заявление:

– Вашу самоубийцу зовут Нина Вагановна Сундукян, а это ее сестра. Показывайте фото и сообщите адрес трупохранилища.

– В морг ступайте, – буркнул милиционер.

– Сказали же, что сделаете снимки и через компьютер покажете, – возмутилась я. – Прикиньте, какой это стресс для родственницы. На труп смотреть!

– Не все такие проворные, как вы, – огрызнулся капитан, – снимки в трупохранилище делают. Хотите – ждите, пока туда из морга свезем.

– А когда? – спросила я.

– Ну, – почесался капитан, – завтра, послезавтра…

– Мы пойдем в морг, – решила Лиана, – я врач, покойников повидала, не бойтесь, шока не будет!

– Ну и ладушки, – обрадовался следователь, – ступайте себе тихонько, сейчас я позвоню.

Мы побрели через заметенную площадь. В морге худенький мужичонка, одетый в довольно опрятный белый халат, поинтересовался:

– За грим платить будете?

– Может, это еще не она, – резонно возразила я.

– Мне-то что, – пожал плечами санитар, – глядите как есть.

Минут через десять нас провели в небольшую комнату, резко пахнущую дезинфекцией. На каталке лежало нечто, укрытое простыней.

– Любуйтесь, – произнес санитар и открыл лицо.

Меня передернуло, и желудок начал судорожно сжиматься. Глаза несчастной как-то страшно прищурены, щеки распухли и покрыты то ли синяками, то ли ссадинами, нос отчего-то повернут вбок, рот исковеркан гримасой. Лишь волосы казались прежними – густыми, черными, правда, они потеряли блеск и перепутались.

Подавив судорогу, я спросила:

– Не ошибаетесь? Видела эту женщину буквально за минуту до смерти, и она была красавицей, а тут…

Санитар равнодушно глянул на торчащую наружу ногу.

– Неизвестная, № 243. Другие все опознаны.

– Это она, – прошептала Лиана, закрывая глаза, – она, Ниночка…

Я схватила Лиану под руку и потащила в коридор. Девушка шла, слегка покачиваясь. Вот тебе и врач. Одно дело смотреть на скончавшегося больного, совсем другое на кровного родственника.

В «Вольво» Лиана разрыдалась.

– Всю жизнь теперь не прощу себе. Ну почему не дала ей денег? Кричала на нее, да еще обругала. Ведь знала, что Нинелька не совсем в себе! Господи, как жить-то дальше?

– Не расстраивайся, – попробовала я утешить девушку, – ты тут ни при чем. Вот смотри, какую записку она оставила. Кстати, кто такие Вера и Коля? Да, еще Леонид… Костя, Жора…

Лиана грустно улыбнулась.

– Никто, всех она придумала.

– Зачем? – изумилась я. Врать в предсмертной записке!

– Да никакие это не записки, – уверенно сказала Лиана. – Нина – выдумщица и фантазерка. Всегда с собой бумагу таскала. Что в голову придет – тут же запишет, а потом стихи ваяет…

Я с сомнением покосилась на собеседницу. Сдается, словоохотливая Лиана открыла далеко не все семейные тайны. Впрочем, теперь это уже не мое дело. Несчастная самоубийца будет погребена, а не останется безымянным куском мяса на железной полке.

Я довезла Лиану до дома, дала ей свой телефон и покатила в Ложкино.

В столовой восседала Алиска в черном кружевном пеньюаре. На тарелочке перед ней одиноко скучал хрустящий хлебец. Чего-чего, а воля у Алисы железная, диету она держит строго и редко позволяет себе мучное, сладкое и жирное.

– Явилась! – воскликнула гостья. – Куда по ночам ездишь? Небось трахаться?

На этот раз я не покраснела, очевидно, уже привыкла к Алискиным фривольностям.

– Ночевала дома, – сообщила я и пощупала кофейник. Чудеса, да и только! В нашем доме подают прямо обжигающий кофе.

– В машине, что ли? – хмыкнула балерина. – Слышала, слышала, как подкатила.

– Ну да, – принялся оправдываться мой язык, – ездила с утра по делам.

– Ничего себе! – изумилась Алиса. – Сейчас-то самый рассвет!

Я взглянула на часы, показывающие полвторого, и промолчала.

– Кстати, – встрепенулась Алиска, – знакомься, Филя.

Сидевший по левую руку от нее мужчина улыбнулся во весь рот, обнажив идеально белые, ровные зубы.

– Очень приятно. Даша, – пробормотала я, машинально ощупывая языком качающийся штифт.

Бывают же такие счастливцы, незнакомые с бормашиной.

– Рад невероятно, – продолжать сиять Филя.

– Ну будет приседать и раскланиваться, – урезонила Алиска.

Я налила кофе и принялась аккуратными глотками отпивать горячий напиток, с непривычки и обжечься можно. Филя ловко мазал тосты вареньем. Выглядел любовник безупречно. Такие мужчины, как правило, демонстрируют одежду и красуются на обложках журналов – светлые, красиво подстриженные волосы, смеющиеся голубые глаза, яркий рот и изумительный цвет кожи человека, отлично питающегося и спящего не менее восьми часов. Наверное, какой-нибудь актер или певец. Алиска постоянно окружала себя людьми искусства, правда, замуж предпочитала выходить за бизнесменов.

– Прошу извинить, – вновь заулыбался Филя, – должен пойти в спальню, время пообщаться с духом Юмо.

Легкой пружинистой походкой он двинулся к двери и приоткрыл створку. Тут же в столовую, шумно пофыркивая, влетели наши собаки. В доме их пятеро – ротвейлер Снап, питбуль Банди, пудель Черри, английский мопс Хуч и йоркширский терьер Жюли.

Сначала хотели только двух псов – Снапа и Банди, но потом стая начала разрастаться. Пуделя оставил на несколько дней знакомый, уезжавший в командировку. Прошло три года, а он и не вспомнил о Черри. Хуч принадлежит ближайшему приятелю, Александру Михайловичу. Но тот работает в системе МВД, целыми днями, а порой и ночами пропадает на работе. Маленький мопсик сначала скучал, потом стал болеть. Пришлось взять его к себе. А Жюли привела с собой няня близнецов.

– Ах, вы мои собачечки, – засюсюкала Алиса, хватая сыр, – идите к мамочке за угощением.

Нашим псам не надо повторять два раза. При виде любой еды они делаются невероятно ласковыми и послушными.

Я посмотрела, как Алиса режет огромными кусками «Маасдам», и робко произнесла:

– Кеша не любит, когда животных кормят со стола.

– Подумаешь, – взвилась Алиска, – буду я еще его слушать. Пусть попробует мне запретить.

Я вздохнула. И правда, пусть только попробует; легче остановить несущийся паровоз.

– Собаки создают дома благоприятное биополе, а кошки принимают на себя болезни хозяев, – сообщил замерший в дверях Филя, – поэтому они должны быть максимально приближены к людям. Многие больные сумели бы навсегда избавиться от недугов, заведи они дома маленького котенка.

– Вот, – удовлетворенно поддакнула Алиса, – слушай, что профессионал говорит.

– Кем он работает? – спросила я, когда Филя ушел.

– Колдует, – ответила Алиска.

– Что? – не поняла я.

– Филя – колдун, – невозмутимо заявила подруга.

– Экстрасенс, что ли? – продолжала недоумевать я.

– Нет, – пояснила Алиса, запихивая в разинутые собачьи пасти огромные кусищи сыра, – колдун, член ордена «Белая цапля», магистр великого тура и Ванга.

Я затрясла головой.

– Ванга? Так она же болгарка и уже покойная.

– Это аббревиатура. Великий Ангел Новый Гениальный Артемид – Ванга.

– Артемид, кто такой? – не успокаивалась я.

– Да отвяжись ты наконец, – вскипела гостья. – Какие-то их магические имена и прозвища. Понятия не имею. Знаешь, сколько он зарабатывает?

– Ну?

– Меньше тысячи долларов в день не бывает.

– За что такие деньги платят?

– Амулеты делает, защиту ставит на дом и бизнес, на картах гадает, привороты-отвороты, судьбу меняет, карму то есть. Еще отодвигает время смерти.

– Это как?

– Ну, предположим, ты приходишь к нему и просишь посмотреть свое будущее. А там ясно – умрешь через месяц. Филя четко видит дату смерти и меняет код судьбы, делает так, что ничего плохого не происходит.

Я расхохоталась. Ну ничего себе! Сам видит дату и сам ее изменяет. Ловкое мошенничество. Находятся же дураки, которые верят всерьез.

– Ничего смешного, – обиделась Алиса, – он единственный в Москве владеет техникой вуду и умеет общаться со злобным духом Юмо. Кстати, Филя предсказывает, что нас ждет скорая смена правительства и резкие колебания экономического курса.

Я опять радостно засмеялась. Хорош ясновидец! Да такое и я могу прогнозировать, вот пообещал бы что-нибудь непредвиденное, было бы чему удивляться.

– Ладно, – окончательно обозлилась Алиска, – вот заставлю его тебе погадать, сама увидишь.