Любовное зелье колдуна-болтуна

Глава 7

– Каковы твои планы? – осведомился босс, встряхивая кистями рук.

– Съезжу к Фатееву, – ответила я. – Побеседую с Николаем Витальевичем, узнаю, с какой прибыли он платит налоги, выясню, почему в его машине оказалась сумка мэра. Может, он объяснит, с чего вдруг Игорь Семенович зарулил на проселочную дорогу.

– Хорошая идея, – одобрил Иван. – А я пообщаюсь с Ириной Федоровной, матерью Бражкина. Ты не против?

– Ты – шеф. Разве я могу возражать против решений начальника? – спросила я.

Тарасов почесал щеку.

– Ага. Так я и думал: ты считаешь, будто я отнимаю у тебя расследование. Василию Петровичу меня попросил помочь… э… один человек. Слушай, не хочу, чтобы между нами возникло недопонимание. Совершенно не собираюсь тебя подсиживать…

Мне стало смешно, и я перебила шефа:

– В табели о рангах ты занимаешь намного более высокое положение, чем я.

– Имел в виду, что не собираюсь взять на твою должность другого сотрудника, – забубнил Иван. – Догадываешься, что не я верховный руководитель?

– Слышала о человеке, который создал структуру наших бригад и теперь руководит ею, – спокойно ответила я. – Но его можно сравнить с саламандрой – о ней говорят, однако никто ее не видел. Может, ее и вовсе нет?

– Наш царь точно есть. И он позвонил мне, – чуть понизил голос Иван, – велел лично проконтролировать исполнение просьбы Шарова. Пришлось лететь за Урал, кожей чувствуя твое недоумение и недовольство. Пойми, я доверяю тебе, как самому себе, но Их Величество отдали приказ, ослушаться я не имею права.

Я улыбнулась.

– Иван Никифорович, перестань оправдываться, давай работать. Идея поговорить с Ириной Федоровной отличная, езжай к ней. У тебя очень хорошо получается общаться с леди, справившими семидесятилетие. Меня они недолюбливают.

– Ты отлично придумала отправиться к Фатееву, – зачастил шеф, – вытянешь из мужика необходимые сведения на раз. Прекрасно умеешь разговорить любого человека.

Великолепно! Теперь наши отношения с боссом плавно перетекли в стадию «петух и кукушка»^[1], мы безостановочно хвалим друг друга. Впрочем, это лучше, чем беспрестанно ругаться.

Я уже хотела сесть во взятую напрокат машину, но остановилась.

– Только сейчас сообразила: а почему лоскутовские полицейские не опросили Фатеева? Роберт об этом разговоре не упомянул.

Шеф удивился.

– Хм, действительно… Может, не сочли нужным или забыли?

Я вынула мобильный.

– Роб, глянь, говорил ли с Николаем Фатеевым начальник здешней полиции Дубов? Или беседу провел кто-то другой?

– Нет, – спустя короткое время уточнил Троянов, – с Фатеевым не общались. Не желая никого обидеть или критиковать, замечу, что местные ребята очень медлительны – с Фатеевым они собрались погутарить через неделю после похорон мэра. Тут выяснилось, что Николай Витальевич за день до несчастья с Бражкиным уехал к приятелю в деревню далеко от Лоскутова, парни записали в деле: отсутствует. И все, больше о владельце мастерской не вспоминали.

– И все… – задумчиво повторила я. – Ну, молодцы!

* * *

– Вам кого, девушка? – спросила милая старушка, сразу бесстрашно открыв дверь.

– Николай Витальевич Фатеев здесь живет? – спросила я.

Бабушка отступила в глубь прихожей, повернула голову и позвала:

– Наташа, иди сюда, тут Колей интересуются.

Из коридора появилась молодая женщина, держа на руках щекастого младенца месяцев восьми.

– Дядю Колю ищете? – удивилась она. – Фатеева?

– Да, – подтвердила я, – мне его адрес в справочной дали.

– Вы ему кто? – полюбопытствовала бабуля.

– Где Николай Витальевич? – повторила я свой вопрос.

– Он умер, – печально ответила Наташа.

– Не может быть, – поразилась я. – Когда?

Молодая мать молча посмотрела на старуху.

– Позавчера похоронили, – сообщила та.

– Вот как… – протянула я. – От чего он скончался?

– Кто вы? Почему вопросы задаете? – пошла в атаку Наташа. – Мы с Галиной Тимофеевной не обязаны посторонним о семейных делах докладывать.

Я вытащила из сумки удостоверение.

– Налоговая полиция.

– Ой! – воскликнула Наташа.

– Проходите, пожалуйста. Хотите чайку-кофейку? – заверещала Галина Тимофеевна. – Печенье недавно испекла, кунжутное. Вкусно получилось, рецепт в Интернете нашла. Только туфельки скиньте, у нас ребенок, каждый день полы моем. Сюда, сюда…

Под неумолчное кудахтанье пожилой женщины я очутилась в небольшой уютной кухне, получила чашку ароматного кофе и повторила вопрос:

– Что случилось с Николаем Витальевичем?

– Грипп его сгубил, – пояснила Наташа. – У дяди Коли близкий приятель есть, лесник, живет в Зырянске, это почти триста километров отсюда. Николай Витальевич к нему три-четыре раза в году ездил. Любил он Зырянск, говорил: «Тишина вокруг, воздух как молоко». Ну и в этом году туда подался. Долго жил у друга, мы уж беспокоиться стали. Приехал две недели назад, мед привез, ягоды сушеные, варенье. А через десять дней позвонил и попросил меня: «Сходи в аптеку, купи что-нибудь от кашля. Дохаю, как старая собака, температура высокая, ломает всего. Только ко мне не заходи, положи лекарства на половичок и отваливай, а то еще малышу заразу принесешь. Грипп у меня». Я так и поступила, а ему посоветовала врача вызвать. А потом Жаба прорезалась: «Коля умер, нужны деньги на похороны». Мы с мамой ей не поверили. Подумали, совсем мерзкая баба человеческий облик потеряла, что угодно готова придумать, лишь бы…

– Извините, я ничего не понимаю, – остановила я Наташу. – Почему вы живете в квартире Фатеева?

– Так она наша, – заявила Галина Тимофеевна. – Лучше сами скажите, чего Николая ищете. Зачем он налоговой полиции понадобился?

Я поставила пустую чашку на блюдце и повернулась к пожилой женщине.

– Спасибо за кофе, очень вкусный. Начнем сначала. Вы кем Фатееву приходитесь?

Галина Тимофеевна смутилась.

– Теткой. Не родной. У Колиной мамы было два мужа, у второго имелся брат Михаил, я его жена. Коля сын от первого брака. Вроде родство никакое, но мы жили дружно, никогда не ругались.

– Поняла, – кивнула я. – А Наташа кто?

Теперь в объяснения пустилась молодая женщина.

– Я невесткой Николая Витальевича считаюсь. У свекра есть сын Жора…

– Погодите, – остановила я ее, – по документам Фатеев одинокий, ни детей, ни жены.

– Верно, – кивнула Наташа, – сейчас расскажу, как это вышло. Дядя Коля душа в душу жил с тетей Леной, они не расписывались, потому что у Елены Павловны законный муж Владимир есть. Лена специально развод не оформляла, потому что ее супруг направо-налево гулял. Понимаете, да?

– Не совсем, – призналась я. – Если муж постоянно изменяет, то, наверное, лучше разорвать брак.

Галина Тимофеевна залпом допила свой кофе и возразила:

– А вот и нет. Коля с Леной хорошо жили, родили Жорика. Но записали мальчика на Володьку, законного мужа.

– И он согласился? – удивилась я.

Пенсионерка всплеснула руками.

– Так у них уговор был: Владимир парня на себя записывает, денег Ленке дает. Он хоть ни одной юбки не пропускает, но не жадный, рубли не считает. А жена, со своей стороны, с ним не разводится, ведь на нее бизнес Вовки оформлен.

– С ума сойти, – пробормотала я, – ничего более странного никогда не слышала.

– И дом Володькин, и участок – все тете Лене принадлежит, – закивала Наташа. – Она инвалид, ей в детстве часть ноги ампутировали, на протезе ходит.

– Бегает, – поправила старушка. – И даже танцует, никогда не подумаешь, что ступни нет.

– Инвалидам же льготы положены, сами знаете, – продолжала Наташа, – за коммуналку, за землю, за дом, за бизнес. Владимиру Ивановичу со всех сторон шоколадно. Если его очередная баба пристает: «Распишись со мной», – он сразу в кусты: «Дорогая, я женат, сына имею, Лена больна, у нее ноги нет, не могу убогую бросить». Брак у них только на бумаге, всем это выгодно. Законный муж тете Лене хорошие денежки отстегивает. Елена Михайловна ему готовит, убирает, любят они друг друга, но не как мужчина с женщиной, а как брат с сестрой.

– Сын Лены и Коли, Жора, по документам Георгий Владимирович Котов, женился на Наташе, – дополнила старушка.

Молодая женщина помахала рукой.

– Это я. А вот наша с Жориком дочка Варечка. По бумагам она внучка Владимира Ивановича, но по крови внучка Николая Витальевича. Разобрались?

Действительно, все проще некуда. Если смотреть официальные документы, то Фатеев бобыль, на самом же деле у него были жена, сын, невестка, внучка, неродная тетка и, наверное, еще армия родственников в придачу.

– Когда мы с Жориком вместе жить начали, дядя Коля переехал к Жабе, – частила Наташа дальше, – нам отдал свою трешку, которая ему от покойных родителей досталась. Место тут, правда, не очень хорошее, из окна пустырь видно. Я его с детства боюсь, за ним внизу в карьере Чубарека живет.

Я усмехнулась. Галина Тимофеевна увидела выражение моего лица и ринулась в атаку.

– Думаете, это глупости? Ан нет! Чубарека существует! Раньше тут деревня была, так водяной у моей матери кур таскал, а один раз поросенка унес. Отец мой, царствие ему небесное, на соседа погрешил. Через забор с нами Петька Хват жил, его так прозвали, потому что если у кого-то что-то плохо лежит, он мигом прихватывал. Но куры и поросенок – это серьезно. Пошел папа к Петру разбираться, а тот затрясся: «Тимофей Алексеевич, я ни птицу, ни животину не трону. Погляди на землю». Посмотрел папа, а от забора, за которым наша изба, стояла, через двор Петьки тянется цепочка круглых следов… ну, таких вмятин, как от ведра, если его на песок поставить. «Чубарека у моей коровы молоко выпивает, – рассказывал Петр, – а теперь решил твоей курятинкой и поросятинкой побаловаться».

– Забудем про Чубареку, – попыталась я остановить старушку.

Куда там! Галина Тимофеевна не умолкала:

– Дом, в котором мы сейчас сидим, построили четыре года назад. И что сразу случилось? Можете народ поспрашивать. Мужики из новоселов решили на пустыре «ракушки» поставить. Артем Зиганов первым гараж приволок, и той же ночью пожар случился. Сгорело все. А вокруг… – пенсионерка сделала трагическую паузу, – круглые следы, такие же, как мой отец у Петки Хвата во дворе видел. Чубарека постарался. Все. С той поры на пустырь никто не ходит, даже дети боятся. А еще…

– С удовольствием послушаю историю про дух водяного, но позже, – перебила я старушку, – сначала хочется разобраться с квартирой Фатеева.

– Нашу девятиэтажку первой построили, – охотно завела Галина Тимофеевна, – в нее переселили тех, чьи дома ради нового района порушили. Родители Коли получили эту трешку. Они были старыми, насквозь больными, но пили много. Николай квартиру на себя оформил.

– Старики Фатеевы умерли почти сразу, как сюда въехали, – уточнила Наташа, – новоселье устроили, приятелей-алкашей позвали, купили водку подешевке, а та паленой оказалась. Дядя Коля никогда не пил и потому жив остался. Когда мы с Жорой поженились, свекор сказал: «Молодым надо жить отдельно, сами подрались – сами помирились, советчики в семейной жизни не нужны». И съехал к Жабе.

– Кто такая Жаба? – тут же спросила я.

– Мать Елены Михайловны, жены дяди Коли, – услужливо сообщила Наташа.

– Той, которая по документам супруга Владимира Ивановича? – уточнила я.

– Вы сразу разобрались, – похвалила меня Галина Тимофеевна, – а не у всех с первого раза понять получается. Ох, Жаба ужасная женщина! Но ее нельзя одну оставить, болеет она очень – голова кружится, падает. Квартира у нее здоровущая. Один раз я в гости к ней заглянула, так со счета сбилась, когда хозяйка комнаты показывала. Сейчас соображу… Коля с Леной в одной спальне, Жаба в другой, еще пять свободных. Когда Елена к Владимиру ночевать уходила, Николай сам за тещей смотрел, хотя она ему не по закону теща, а по жизни. Понятно?

Я незаметно ущипнула себя за бок.

– Да, все просто. Но в начале беседы вы сообщили, что жилье, где мы находимся, принадлежит Наташе.

– Жоре, – поправила молодая мать. – Когда дядя Коля гриппом заболел, он трешку сыну подарил. Вызвал нотариуса, и тот бумагу составил. Потом ее где-то три дня регистрировали, и мы свидетельство получили. Дядя Коля очень Жору любил, сказал ему: «Сынок, я хреново себя чувствую, температура жарит. Вдруг помру? Кому тогда нажитое останется? Государство заберет».

– Правильно говорят, человек чувствует приближение смерти, – вздохнула Галина Тимофеевна. – Очень вовремя Коля подсуетился. Короче, завещание с печатями Жора получил до смерти отца. Удачненько вышло. Уйди Коля на тот свет раньше, могли возникнуть сложности с оформлением жилплощади. А так не подкопаться, сначала отписал, потом скончался.

Глава 8

– Мастерская по ремонту гармошек кому перешла? – задала я вопрос дня.

Галина Тимофеевна и Наташа переглянулись, потом хором спросили:

– Что?

Я пустилась в объяснения, перемешивая правду и ложь.

– Николай Витальевич Фатеев индивидуальный предприниматель. Ему принадлежит фирма «Ни Ви Фат», название он придумал, используя свои паспортные данные. Это мастерская, в которой можно починить баян, гармонь и подобные инструменты. Дело приносило мало прибыли, но кое-какие клиенты были. Фатеев аккуратно в положенный срок платил налоги, но в нынешнем году этого не сделал, потому я и пришла к Николаю Витальевичу. Для уточнения, в чем причина.

Я перевела дух. Надеюсь, Галина Тимофеевна и Наташа не знают, как на самом деле взимаются долги по налогам.

– Мастерская? – растерянно повторила Наташа. – Никогда о ней не слышала!

– Починка гармошек? – удивилась Галина Тимофеевна. – На них в моем детстве играли, потом перестали. Папенька ими не увлекался, а вот дед мастер был. Ната, знаешь, у кого сейчас баян есть?

– Нет, – пробормотала молодая женщина. – Зачем он нужен? У всех плееры, через них любую музыку слушать можно. Наверное, аккордеоны есть у артистов, в театре. Да и не мог дядя Коля инструменты ремонтировать, потому что он пекарь по профессии. Сначала на хлебозаводе работал, потом на частном предприятии. Кстати, у него слуха совсем не было. Один раз в ванной запел, так тетя Лена к двери кинулись: «Николаша, тебе плохо? Ты стонешь, ужасные звуки издаешь!» Очень все потом смеялись, когда он ответил: «Эй, вы чего? Распеваю от удовольствия».

– Значит, есть оформленная на Николая собственность? – оживилась Галина Тимофеевна. – Мы докажем, что Варя его родная внучка, ей наследство достанется. Видела я недавно в сериале, что специальный анализ делают. Вроде ТНД называется.

– ДНК, – поправила я.

– Точно! – обрадовалась бабка. – Это же считается доказательством?

Я постаралась уйти от прямого ответа.

– По данному вопросу вам лучше проконсультироваться со знающим адвокатом. Но если затеете разбирательство, на свет выползет правда об отце Георгия, выяснится, что он не сын Владимира.

– При чем тут Жорик? – отмахнулась пенсионерка. – О Варечке говорю.

Наташа погладила старушку по спине.

– Тетя Галя, пойми, если Варя родня Николаю, то и Жорик тоже. Не видать тогда моему мужу наследства от Владимира Ивановича, а оно побольше какой-то мастерской.

– Ах ты, господи! – всплеснула руками Галина. – А как-то извернуться нельзя? Жора получит от отца по метрике много добра, а Варюше от деда по крови кое-что достанется. Где мастерская находится?

– От вас рукой подать, – пояснила я, – ее адрес улица Карьерная, дом один.

– Сторожка Кудрявцева! – подпрыгнула Наташа. – Она же стоит на дне оврага, ее не увидишь ниоткуда, случайно на нее не наткнуться.

– Странно, – протянула Галина Тимофеевна, – в ремонтную мастерскую должны люди идти, надо было такое место выбрать, чтоб в глаза бросалось. Может, вы адрес перепутали?

Я отвергла ее предположение:

– Нет.

– Точно сторожка Кудрявцева, – повторила Наташа, – я же говорила.

– Не мог Коля проклятое место купить! – вскипела Галина Тимофеевна. – У него, как и у всякого мужика, ума большого в голове не было, но чтобы дом колдунов взять… Вообще ни в какие ворота не лезет! Татьяна, вы знаете, что это за дом? Нет? Сейчас расскажу. Только еще кофе сварю.

Галина Тимофеевна бросилась к плите и, готовя напиток, начала выкладывать информацию. Мне пришлось во второй раз выслушать историю про Чубареку.

…Поселок Филимоново, сейчас слившийся с Лоскутово, был небольшим, всего шестьдесят домов. Люди там жили разные. Соседи и дружили друг с другом, и враждовали, и ругались, играли свадьбы, рожали детей. Как во всякой провинции, в селе хорошо помнили, чьи родственники пили горькую, а чьи работали с утра до ночи, у кого отец дрался, кому можно доверять, а с кем никогда не стоит иметь дела. Поповы из поколения в поколение ручкались с Николаевыми и косились на Федоровых. Кузнецовы, наоборот, корешились с Федоровыми и терпеть не могли Поповых. Но все жители Филимонова в один голос издавна говорили детям:

– Никогда не ходите в овраг, там живут Кудрявцевы, ведьмаки, друзья Чубареки. Они знахари, могут лечить, а могут и навести порчу, заболеете от нее – не выздоровеете. Когда водяной людей убивать стал, он напал на сына Кудрявцева, и старик, чтобы парня спасти, продал Чубареке душу. С тех пор все члены семьи у нечисти в услужении. Колдуны-болтуны терпеть не могут, когда их зря беспокоят, станете шуметь, выйдут и превратят вас в мышей.

– Почему помощников Чубареки колдунами-болтунами зовут? – спросила один раз Галя у мамы.

– Это в шутку. Кудрявцевы ни с кем не разговаривают, – пояснила мама, – выслушают человека, сделают, что он просит, и все молчком.

– Они немые? – еще сильнее испугалась Галочка.

– Да нет, – пожала плечами родительница, – просто рта перед посторонними не раскрывают, вот их вроде как в шутку и зовут колдуны-болтуны. Хотя мне от этого прозвища не смешно, а жутко.

Маленькая Галя боялась оврага, на дне которого стоял дом колдунов, до обморока. Но когда девочка пошла в первый класс, учительница Мария Алексеевна объяснила ребятам:

– Советские дети не должны верить рассказам малограмотных людей. Злых и добрых волшебников не существует. Вас скоро будут принимать в октябрята, тот, кто верит в поверья, не получит звездочку. Понятно? Есть вопросы?

– Овраг Чубарека вырыл, – вдруг сказал Паша Харитонов, – и он Кудрявцевым дом из камней сложил. Человеку такого не сделать!

Мария Алексеевна рассердилась.

– Карьер возник из-за того, что многие годы там добывали глину для производства посуды. В девятнадцатом веке месторождение истощилось, и тогда нашли новые запасы в другом месте. У большинства из вас родители работают на фабрике. Вы что, ни разу там в музее не бывали? В избе на дне оврага издавна жили Кудрявцевы, которые были там сторожами. Сейчас в карьере беречь нечего, но дом по-прежнему принадлежит той же семье. В пятницу после уроков мы с вами туда пойдем, познакомимся с хозяевами, и вы поймете: никакие они не ведьмаки, обычные люди. Это внеклассное занятие, участие в нем по желанию. Но те, кто откажется, не получат звездочку октябренка. Трусы не имеют права стать внучатами Ленина.

– Меня мама не пустит, – захныкала Катя Егорова. – Она говорит, что Кудрявцевы людям всякие зелья продают. Когда у моей бабушки от болезни ноги не слушались, мамка к колдунам-болтунам пошла, заплатила им и принесла банку отвара. Бабуля из нее пила и выздоровела. К знахарям многие ходят. Вы, Мария Алексеевна, к нам недавно приехали, поэтому не знаете, что нельзя к травникам просто так, без дела, соваться. Еще обозлятся и нас в лягушек превратят.

– Мракобесие! – рассердилась учительница. – Хорошо, Егорова, сиди дома. Я уже объяснила: поход добровольный. Значит, тебя за трусость, глупость и веру в сказки в октябрята не примут. Тому, кто звездочку не носил, потом ни пионером, ни комсомольцем не стать. Останешься ты, Екатерина, на обочине жизни, на тебя пальцем показывать станут и говорить: «Вот идет Катя, которая верит в Бабу Ягу». Да тебя ни на одну хорошую работу не возьмут! Конечно, в нашей стране любой труд почетен, но лучше быть бухгалтером, например, или учителем, чем дворником.

После такого заявления посетить обитель страшных Кудрявцевых согласились все. Маленькая Галя тоже поплелась в овраг. Девочка тряслась от ужаса, у нее подкашивались ноги, но перспектива остаться без заветного значка с портретом Ленина пугала ее сильнее. Если школьник не октябренок, он изгой, с ним никто не будет играть. Его не позовут ни в поход, ни на день рождения, посадят на последнюю парту, будут ставить одни двойки. Ну и дворником работать совсем не хочется, лучше стать бухгалтером и сидеть в теплой комнате, вертя ручку арифмометра.

Когда группа первоклашек во главе с учительницей добралась до здания, сложенного из тщательно обтесанных камней, Мария Алексеевна постучала в дверь и крикнула:

– Товарищи Кудрявцевы! К вам в гости пришли ученики школы номер один.

Створка приотворилась, из дома вышел… Чубарека. Дети завизжали и кинулись врассыпную. А Галя приросла ногами к земле, потеряв способность двигаться и слышать. Зато зрение у нее резко обострилось, она ясно увидела, как учительница попятилась, упала со ступенек и осталась лежать на земле. Чубарека – мохнатый, страшный, с рогами, копытами и хвостом – подошел к училке, наклонился, потом выпрямился и двинулся к Гале. Малышка стояла столбом. Водяной приблизился к ней почти вплотную, и она ощутила мерзкий запах, исходящий от жуткого создания. Чубарека поднял руку, потом вытянул ее вперед, и школьница увидела, что кончики его пальцев в крови… Тут свет в ее глазах померк.

Очнулась девочка в больнице. Около кровати сидела заплаканная мама, которая, увидев, что дочь пришла в сознание, разрыдалась и заговорила:

– Дочка, как же ты нас напугала! Слава тебе, господи, очнулась… Галочка, повезло-то нам как! Пока ты болела, папке предложили новую работу, он теперь самого директора фабрики на машине возит. Из барака мы уехали, дали нам квартиру в центре Лоскутова. У нас три комнаты с ванной и кухней, горячая вода, телефон. Пойдешь в другую школу. Тебе куклу купили! У нее глаза закрываются, красота необыкновенная. Я ей платьев нашила, отец дом для нее смастерил, мебель сделал.

– Мамочка, Чубарека убил Марию Алексеевну? – пропищала Галя.

Мать бросилась обнимать дочь.

– Нет, нет, учительница здорова, ее в Свердловск на работу перевели. Тебе страшный сон приснился, ты с кровати упала и ударилась, сознание потеряла, в больницу попала, долго без памяти лежала.

– Мы не ходили в овраг? – заморгала Галочка.

– Нет, нет, говорю же, это просто сон, – уверяла мама.

Малышка поверила ей. После клиники она сразу очутилась на новой квартире, пошла в другую школу, в Филимоново не ездила. И только закончив седьмой класс, Галина узнала правду. Она собиралась поступать в медучилище, пошла на подготовительные занятия и во время лекций встретила свою бывшую одноклассницу из Филимонова. Та рассказала, что поход к Кудрявцевым состоялся на самом деле, и дети увидели колдуна. Но все благополучно убежали, а Галя осталась на месте. Ребята примчались на центральную площадь села в истерике, их увидели взрослые, на место происшествия спешно прибыла милиция, которая обнаружила Галю, лежащую без чувств на земле, и мертвую Марию Алексеевну.

Абитуриентка еле дождалась окончания лекций, прибежала домой и заставила мать рассказать о давнем происшествии. Выяснилось, что когда маленькую Галю доставили в больницу, врачи никак не могли привести ее в сознание. Через неделю доктора разделились на две группы. Одни говорили, что ребенок не выйдет из комы, умрет, не очнувшись, а другие проявляли оптимизм: девочка выживет, вот только разум к ней не вернется, слишком сильный стресс испытала первоклашка. Директором фабрики тогда был Илья Михайлович Шаров. Он получил прекрасное образование, пришел на фарфоровую фабрику юнцом и несмотря на то что был потомком тех, у кого после большевистского переворота нацинализировали предприятие, сумел стать руководителем. Шаров пожалел заболевшего ребенка. Он решил помочь семье Федоровых, взял отца Гали своим персональным шофером, мать устроил контролером ОТК, выделил семье трехкомнатную квартиру. А потом от всего сердца радовался, когда их дочка поправилась. Замечательная кукла, умеющая открывать-закрывать глаза и говорить «мама», была подарком от добросердечного деда Василия Петровича.

Вас удивляет, что Галя столько лет не знала правды? А между прочим, ничего странного в этом нет. Интернета в те годы не существовало, мобильных телефонов, с помощью которых можно обменяться с подружками эсэмэсками, тоже. Родители перевели дочь в другую школу, уехали в новый район, и все связи с прошлым оборвались. Во времена детства Галины Тимофеевны информация быстро не распространялась, желтой прессы не было, телешоу на экране не демонстрировали. Да и первый телевизор купили, когда девушка уже училась на медсестру. И телефона у них дома не было, бегали звонить в будку во дворе…

Пенсионерка сняла со спинки стула платок и накинула себе на плечи.

Я задумалась. И что получается? Чубарека существует, моя собеседница видела его собственными глазами. Николай не мог сторожку Кудрявцевых купить – его родители коренные жители Филимонова, в детстве Коля тоже слышал про водяного миллион раз. Чинить гармошки Фатеев не умел.

– Ну-ка, подождите! – вдруг воскликнула Галина Тимофеевна и схватила со стола сотовый.

– Лена, это я. Слушай, у Коли была мастерская по починке гармошек? Нет, я не шучу и не издеваюсь… Ага! Потом объясню… И еще вопрос: Николаша избу колдунов-болтунов Кудрявцевых покупал? Ой, да не заболела я! Ну не кричи! Просто ответь. Знаю, что не первое апреля сегодня. Ага, ага… Спасибо. Вечером расскажу, почему спрашивала.

Старуха положила трубку на стол и усмехнулась.

– Лена решила, что у меня в голове жирные тараканы завелись… Так вот, ничего жена Николая ни про гармошки, ни про приобретение избы не слышала. Зачем Коле недвижимость с дурной репутацией? В овраг все ходить опасаются, лично я туда и за миллион наличкой не сунусь.

– Баба Галя, а куда Кудрявцевы подевались? – подала голос Наташа.

Старушка призадумалась.

– Вроде их всех давным-давно в тюрьму посадили. Или они умерли. Чего-то я слышала про них, но забыла. Выходит, про дом неправда: и денег у племянника на покупку не было, и родне он о мастерской не доложил. Нет, нет, ошибка у вас, Татьяна, в документах.

– Может, и так, – согласилась я. – А теперь объясните, как к той избе пройти.