© Елена Добрынина, 2023
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательство «Эксмо», 2024
* * *
Глава 1
– Эмма! Эмма! Эмма-Эмма-Эмма, скорее на осмотр! Я уже все, благословен будь Источник. Доктор – душка! Магсестра, правда, грымза, – в комнату влетел ворох голубых кружев и оборок, в центре которого при желании можно было обнаружить мою сестру. – Ты же помнишь, что у нас на сегодня большие планы?
Помню, конечно, как не помнить. С тех пор как стало известно о приезде очередной комиссии, у Лиззи все разговоры только о том, что в этот день не будет занятий и мы, наконец, улизнем из школы. И планы у нас грандиозные. Сначала пикник на берегу озера. Обаятельная Лиз уже выпросила у сердобольных кухарок сэндвичи для «голодных девочек». В качестве одной из них Лиз, недолго думая, предъявила меня: и худа, и бледна, и глазки в пол, и трепет ресниц, и горестный вздох, давно отрепетированный. Составить нам компанию для завтрака на природе решили еще две одноклассницы, но у Джейн вечером поднялась температура, а Тереза без подруги струсила. После пикника мы хотим искупаться, а затем пробраться в сад барона Степлтона: его усадьба, расположенная по соседству со школой, давно заброшена, но яблоки и сливы в саду на диво вкусные. А в самом конце весны, вот как сейчас, весь сад утопает в ароматной нежно-розовой пене яблоневого цвета, и гулять там – одно удовольствие.
– Эмма, очнись, – цепкие пальцы Лиз легко встряхнули меня за плечо.
– Слышу, помню, готова.
Я поднялась из кресла.
– Сэндвичи уже в сумке, смена белья там же, – заговорщицким тоном прошептала ей на ухо. – Только как ты собралась протиснуться через дыру в заборе в этом воздушном… Хм… Торте?
Я показала на платье сестры.
– Сходи переоденься.
– Во что-нибудь скучное, – продолжила та. – Нет уж, может, я всю ночь мечтала, как буду гулять по цветущему саду в этом платье.
– Или торчать посреди забора.
– … но обязательно в нем, – не сдавалась сестра.
– Хорошо-хорошо, я поняла: вытряхнуть тебя из платья невозможно.
Человек, плохо знающий Лиззи, мог бы заподозрить ее в том, что она недалекая, легкомысленная и неосмотрительная. Но я знаю ее с рождения и понимаю, что, во‐первых, подобного рода капризы Лиз позволяет себе, когда речь идет о чем-то маловажном. А во‐вторых, раз упрямится, значит, на это есть причины.
– Так-то, Эм. Как по-твоему, что подумали бы мэтрисс Шульц и эта зануда Вилма, если бы в первый же свой свободный день я вырядилась в дорожное платье?
– Что ты что-то затеваешь, – пришлось признать мне.
– По-моему, кузины Барнет и Дженкинс опять что-то затевают! – раздалось так неожиданно, что я вздрогнула. – Все время шепчутся, это не к добру.
Ну вот, стоит вспомнить зануду Вилму, она тут как тут, выскочила, словно демон из коробочки.
– Вилма, ты нас раскусила, – не стала юлить Лиз. – Как раз сейчас я пытаюсь подговорить Эмму…
Сестра перешла на заговорщицкий шепот и поманила чересчур догадливую одноклассницу пальчиком.
– Позаимствовать у милого доктора несколько пакетиков с желудочными порошками. Подсыплем их мэтрисс Глогг на следующей неделе, может, получится избежать опроса по рионскому.
– Я не в восторге от этой затеи, – не слишком убедительно пробормотала я.
– Хм, ну да, ну да, – многозначительно потянула мисси Заноза и неторопливо поплыла к своим приятельницам, поглядывая в нашу сторону.
– По-моему, не поверила.
– Зато запомнила. Пусть считает, что мы заняты чем угодно, но здесь, в школе, – проговорила Лиз, посылая улыбку Вилме. – Ну где же мэтрисс Шульц?
Последняя словно только и ждала вводной реплики. Тотчас же дверь открылась, причем открыли ее очень уверенно и авторитетно (мэтрисс Шульц все делала уверенно и авторитетно, даже очки она поправляла так царственно, что хотелось сделать книксен). Тихий шорох: это все ученицы в зале обернулись на звук. И мэтрисс Шульц показалась на пороге – незыблемая, как многотомная энциклопедия по истории родного государства, – дисциплины, которую мэтрисс Шульц изволила нам преподавать.
– Мисси Дженкинс, Диккенс, Донован, Дрискол и Загорски, будьте добры проследовать за мной на осмотр.
Понадобилась пара мгновений, чтобы стряхнуть с себя оцепенение, вызванное внушительным голосом нашей наставницы, и еще пара, чтобы осознать: прозвучало и мое имя. Немного суеты, и вот уже мы впятером спешим по коридорам школы за мэтрисс Шульц, как утята за мамой уткой.
Пока мы шли в лечебницу в западное крыло школы, я успела наметить план действий: быстро пройти осмотр (как хорошо, что наши с Лиз фамилии в начале списка, нам не надо ждать), забрать сумки, отправиться на прогулку по школьному саду, найти заветную дыру в заборе, скрытую дощечкой, – мы все руки занозили, пока прилаживали ее обратно…
– Мисси Дженкинс, прошу вас.
Передо мной распахнулась дверь медицинского кабинета. Я первая в списке из нашей пятерки, мне и заходить…
В кабинете кроме доктора Алистера, благообразного старичка, похожего на Снежного Деда и наружностью, и добродушным характером, расположилась магсестра. «Грымза», как говорит Лиз. Ну что ж, похоже: желчное худое лицо с уже наметившимися морщинами, слишком внимательные, глубоко посаженные глазки, черные волосы, скрученные в тугой узел, серая форма Магконтроля.
– Мисси Эмма Дженкинс, стало быть. Проходите за ширму, голубушка, готовьтесь к осмотру, – голос дока, чуть насмешливый, успокоил меня. Не на меня одну он так действует, у нас даже уколов никто из девочек не боится.
Осмотр проходил как обычно: доктор Алистер пощупал пульс («немного слабоват, голубушка, и щеки бледноваты, вам надо лучше питаться и больше гулять на свежем воздухе»), прослушал легкие и остался доволен, осмотрел язык и горло и одобрительно хмыкнул, задал стандартные вопросы о самочувствии. Потом настал черед магсестры.
Я легла на кушетку. Грымза подошла с постным лицом, жестко надавила прохладными тонкими пальцами одной руки на солнечное сплетение, а пальцем другой ткнула меня в лоб чуть выше переносицы. Сейчас она скучающим голосом скажет «нулевой уровень», и я смогу одеться и пойти к Лиз. Вместо этого магсестра продолжала давить пальцами все сильнее. Я уже хотела попросить мистресс Грымзу быть поаккуратнее, но внезапно уловила в склоненном надо мной лице какое-то беспокойство.
– Полтора уровня, – наконец произнесла магсестра. – Направление и ось дара не определяется.
Что? Я не ослышалась? Это невозможно! У меня же нет…
– Можете одеваться.
– Нет никакого дара. Это ошибка.
– Мисси Дженкинс! Одевайтесь. Попрошу вас не отлучаться надолго. Вас вызовут для беседы, когда осмотрят остальных.
Одевалась я машинально и заторможенно. Пальцы то и дело путались, застегивая мелкие пуговицы, а в голове мелькали обрывки фраз и мыслей.
«Надо быстрее идти к Лиззи. Пикник. Сад. Полтора уровня. Как? “Попрошу не отлучаться надолго. Ось дара не определяется”. Бред, бред. Какой же бред».
Обратной дороги я не заметила. Зато увидела, как изменилось выражение лица Лиззи. От радостно-нетерпеливого «Ну наконец-то!» до встревоженно-серьезного «Эмма, что случилось?». Казалось, Лиз мгновенно повзрослела: вместо розовощекого ребенка я увидела перед собой заботливую матушку.
В том, что я не разревелась позорным образом, заслуга одной Лиз. Она усадила меня в самое дальнее кресло и так строго цыкнула на любопытных девчонок, что никто не посмел подойти ко мне с расспросами, пока я рассказывала ей обо всем.
– Не хочу никуда уезжать, – закончила я.
– Эмма, подожди паниковать, – сейчас сестра уже походила на па: то же деловитое выражение лица, те же сложенные на груди руки. Па точно таким же тоном вел сделки и так же старался отбросить эмоции, когда речь шла о важном. – Возможно, ничего ужасного и не случилось.
«Не случилось». На самом деле для тревоги были все основания. Это только в старинных романах благородные юноши и прекрасные девы, обнаружив у себя внезапно проснувшийся дар, становились великими магами, свободно совершали чудеса, жили долго и счастливо и в финале уезжали в закат на прекрасном единороге. В реальности же ничего хорошего такие новости не предвещали. Любого мало-мальски одаренного магической силой человека сразу ставили на учет в отделе Магического Контроля. За сокрытие таких способностей приговаривали к выжиганию дара или даже к смертной казни.
Дар чаще всего проявлялся в юном возрасте, и служащие Магконтроля раз в год вызывали на обязательную медкомиссию школьников и воспитанников интернатов и приютов. Очень удобно: и здоровье можно проверить, и новые дарования зафиксировать. И уж если выявлен у ученика дар, то тут два варианта: если он совсем мал (меньше двух единиц), то ученика не трогают, только осмотры он должен проходить чаще, чтобы все видели: уровень не растет. Но если дар значительный, то его обладателя переводят в особое заведение – школу-распределитель Магресурса, где развивают и исследуют возможности дарования и решают, что с ним делать.
Более способных и сильных направляют в академии и университеты, а потом на службу на благо государства. Отказ не принимается, понятное дело. Тех, кто послабее, отпускают на вольные хлеба, взяв согласие содействовать государству с помощью своего дара, если возникнет необходимость. А среди простых людей ходили страшные истории о том, как из распределителя неизвестно куда пропадают юные маги, которым не посчастливилось привлечь к себе особое внимание Магконтроля. И о том, что дети возвращаются из этих распределителей сами на себя не похожими. Неудивительно, что в эту школу не рвется никто, кроме сирот и бедняков, для которых это шанс выбиться в люди. А вот если есть достаток и планы на жизнь, внезапное открытие способностей только мешает. У меня есть и первое, и второе.
– Слушай, – Лиз снова спасла меня от моих мрачных мыслей, – если твой дар уже стабилен и не будет больше расти, ты только в плюсе. Ну будешь пару раз в год комиссию проходить, невелика печаль. Зато какие возможности открываются! Знать бы еще, какая именно у тебя способность. Ты ее совсем не чувствуешь?
– Совсем, – я покачала головой.
– Вот бы целительство или эмпатия… Иллюзии тоже неплохо, тут есть где развернуться. Как бы проверить?
– Джейн еще болеет, – вдруг пришло мне в голову. – Можно ее навестить.
– Отлично! – Лиззи с готовностью вскочила с кресла, словно игрушка на пружинке.
Снова идти в лечебницу совсем не хотелось. Но любопытство не давало сидеть на месте, да и делать пока было нечего. По пути мы успели шепнуть Терезе, что идем навестить Джейн, чтобы остальные знали, где нас искать.
В лечебнице нас встретила мэм Чейни – дежурная медсестра, похожая на строгую, но добросердечную бабушку.
– Подружке вашей уже получше. Еще денек-другой полежит и вернется к вам, – рассказала она, провожая нас к кровати Джейн. Та полулежала на подушках и читала книгу.
– Лиззи? Эмма? – удивилась она и, убедившись, что медсестра прикрыла за собой дверь, прошептала: – Я думала, вы уже на пикнике.
– Тут такое дело, – присаживаясь на стул рядом с кроватью, начала Лиззи, – пикник отменяется. У нас новости поважнее. У Эммы открылся дар. Только пока не ясно, пока не ясно. Даже ось нельзя определить.
– Вы меня не разыгрываете? – Джейн смотрела во все глаза.
– Точно говорю.
– Эмма?
Я кивнула.
– И мы тут подумали… может, Эмма попробует тебя исцелить?
– Ну-у, – неуверенно протянула подруга, – а если у Эммы магия смерти?
– Она тихонечко.
– Ладно, – отложила книгу Джейн, – пробуй, но на следующую вылазку вы берете меня с собой.
Она смиренно вытянулась в кровати и прошептала «готова». Я подошла к Джейн и повторила действия нашего семейного целителя в Эрквуде: возложила левую руку на лоб, а правую на сердце и представила, как из моих рук течет целительная сила.
– Апчхи! Апчхи!
От неожиданности я отпрянула.
Вдребезги разбилась опрокинутая мною чашка.
– М-да, – хмыкнула Лиззи и принялась деловито собирать осколки. А я расспрашивала свою подопытную:
– Как ты? Чувствуешь что-нибудь?
– Нет, ничего. Даже не вспотела, – развела руками Джейн. – Эмма, а ты сама ощущаешь в себе изменения? Может, ты вдруг полюбила растения, начала ухаживать за ними или возиться с животными?
Я отрицательно покачала головой.
– Тогда ты точно не маг жизни. И не огневик: ты не буйная совсем.
– Давайте рассуждать логически, – присоединилась к нам Лиззи, – кто еще остался? Эмпаты умеют всем нравиться, – тут я поймала на себе два критических взгляда, – маги земли питают слабость к металлам и камням и копят все, что считают полезным, – мне сразу вспомнилась весенняя уборка, когда я хотела избавиться от львиной доли ненужных вещей, и сестра, снова рассовывающая «такие красивые платьица» по шкафам. – Огневики вспыльчивы. Воздушники легкомысленны и не любят сидеть на месте. Водники?
– Водники чувственны и меланхоличны, – жеманно изрекла Джейн, прижав к груди дамский роман, который вытащила из-под подушки.
– Ну, не знаю, как насчет чувственности, – заметила я, – но мист Ворт, владелец рыбных лавок в Брэдфорде, водник. И он вполне бодр и весел.
– А еще лыс, толст, невысок, и у него такие премиленькие рыжие усы щеточками. Можешь представлять его, когда читаешь свою книжку.
– Фу, – надулась было Джейн, но не удержалась и захохотала вместе с нами.
– В общем, Эмма, я думаю, ты или маг воздуха, или воды, или…
– Менталист, – закончила Лиз. – Про этих вообще ничего нельзя сказать наверняка.
Мы болтали, пока в коридоре не раздались тяжелые шаги. Дверь открылась, явив нам мэтрисс Шульц во всем ее великолепии.
– Девочки, – едва заметный кивок то ли в качестве приветствия, то ли в подтверждение своих догадок, – мисси Дженкинс, вас ждут в кабинете доктора Алистера.
Мне оставалось только встать и проследовать за нашей директрисой навстречу своему туманному будущему.
* * *
Ночь выдалась пленительной и идеально романтической. Во всяком случае, в романах, которые давала мне почитать Джейн, что-то такое упоминалось: «Воздух замер, окутывая теплой прозрачной вуалью». И аромат сирени тоже «пронизывал» и «окутывал». И соловьиные трели тоже присутствовали. И все это ужасно мешало спать. Я вертелась с боку на бок, то скидывала одеяло, то натягивала его по самые уши. Из головы не шли события прошедшего дня. Я снова оказывалась в кабинете доктора Алистера, снова сидела на жесткой кушетке, док смотрел на меня с едва заметным беспокойством, а магсестра неспешно пролистывала мою карту. Снова я слышала жалобный скрип кресла после того, как мэтрисс Шульц царственно расположилась в нем, предварительно закрыв дверь кабинета.
– Итак, мисси Дженкинс, думаю, вы уже поняли, что у вас открылся дар, – начала Грымза. Дождавшись моего кивка, она продолжила. – Пока мы не знаем его направления, но можем зафиксировать его уровень – полторы единицы. Нужно понять, что его спровоцировало. Подумайте и расскажите, какие изменения произошли с вами за этот год, физические и эмоциональные: болезни, потрясения, несчастные случаи?
И она принялась сверлить меня взглядом.
Потрясение в моей жизни было, но давнее и всего одно: гибель родителей. А этот год спокойный и счастливый. Травм и болезней, кроме легкой простуды зимой, не могла припомнить, а вот с физическими изменениями… Я покраснела и пробормотала:
– У меня начался женский цикл…
Однако ответ, как ни странно, вполне устроил магсестру.
– Да, это могло спровоцировать процесс, – кивнула она, немного подумав. – Какие-нибудь изменения в привычках, увлечениях, характере?
Глаза-колючки снова впились в меня.
– Нет.
– Мэтрисс? – теперь вопрос относился к директрисе.
– Нет, Эдна. Ты знаешь, как серьезно я отношусь к своей работе, – внушительный голос мэтрисс Шульц, казалось, заполнял пространство кабинета. – Я бы сразу увидела, если бы что-то было не так. Я же не упустила тебя в свое время. У Эммы нет никаких внешних признаков. Это я могу гарантировать. Она все так же старательна, вдумчива, спокойна, озорничает не больше, чем положено девице в ее возрасте. Тем удивительнее наличие у нее дара. Какой, говоришь, у нее уровень?
Грымза Эдна быстрыми шагами подошла ко мне, требовательно надавила пальцами на те же точки – солнечное сплетение и лоб чуть выше переносицы.
– Четкое расширение ауры до одной с половиной единицы. Но ни направление, ни ось установить невозможно, – произнесла она, изучая мой лоб. – Очень нехарактерная картина. Я собираюсь рекомендовать ее для перевода в Распределитель.
Кажется, на моем лице отразился ужас, потому что директриса наклонилась ко мне и ободряюще похлопала по руке.
– Мистресс Глостер, голубушка, так ли это необходимо? – включился молчавший до этого доктор Алистер.
Магсестра поджала губы.
– Действительно, Эдна, – поддержала дока мэтрисс Шульц, – для девочки это такой стресс, дар неясен, уровень пока не так критичен. Я могу наблюдать за ней и при первых тревожных признаках сразу сообщу в Контроль. Эдна, я прошу.
Только мэтрисс Шульц могла упрашивать об одолжении с таким достоинством.
– Ну хорошо, – наконец процедила сквозь зубы Грымза. – Пока я оставляю мисси Дженкинс в школе под вашу ответственность. Но через три месяца она будет обязана пройти полный осмотр. Если уровень увеличится, то она немедленно будет переведена в распределитель.
Я выдохнула. Оказывается, все это время я почти не дышала. Три месяца… Даже в худшем случае у меня есть отсрочка, а там, глядишь, и дар расти не будет, я закончу школу с Лиззи, мы будем помогать па в его деле…
– Эмма, ты можешь быть свободна, – ворвался в мои мысли голос директрисы. – Да, не пиши пока мастеру и мэм Барнет, я сама поставлю их в известность.
– Да, мэтрисс, до свидания, доктор, мистресс, – я пулей вылетела из кабинета, спеша поделиться новостями с Лиззи. Остаток дня прошел в приятных повседневных делах. И спать я легла с легким сердцем. Но вот заснуть не смогла. И теперь ворочалась, пряча голову под подушку от соловьиного пения. И только когда начала вспоминать прочитанный параграф из учебника истории, сон все-таки пришел.
Это мой любимый сон. Мне лет двенадцать, и я играю со своими друзьями-мальчишками. Сегодня мы стреляем из луков, а потом скачем на лошадях наперегонки. Ощущение полета, бесшабашного веселья, приятной усталости и радость от того, что рядом друзья – те, кому можно доверять. Я пеняю парням на то, что они поддавались, не пуская лошадей в полный галоп, а ведь я уже могу быстрее. Они хохочут, отнекиваясь, призывают в свидетели Источник, но пальцы за спиной держат в отвращающем знаке. Я люблю эти сны, они такие живые и намного лучше книг о приключениях, которые я читаю. Ма говорит, что мне не хватает приключений в обычной жизни, и мое подсознание посылает такие сны. Наверное, она права. Но это к лучшему: пусть такие авантюры мне только снятся. Так безопаснее: я всегда могу проснуться. Жаль только, я не знаю, как зовут друзей из моего сна…
Глава 2
«Мелисса бросилась было к выходу, но грозная тень прислужника замаячила в дверном проеме. Она в ловушке! Что же делать? Неужели все пропало и все старания были тщетны? Она попробовала призвать силу ветра, но магия в этом проклятом месте не действовала».
– Эмма! Эмма-Эмма! – раздался снизу голос Лиз. – А, вот ты где! Как ты туда забралась-то? А, вижу. Я к тебе.
Эх, а я так хотела поскорее узнать, как спасется Мелисса. Но книгу пришлось отложить.
Через пару минут Лиз, пыхтя, забралась ко мне на дерево, на соседнюю ветку. Да, я прекрасно устроилась на одной из яблонь в заброшенном имении по соседству и наслаждалась погодой, ароматом цветов, книгой и тишиной. Улизнула я сюда после завтрака: выходной, и мы предоставлены сами себе.
– Как же хорошо! – Лиззи пригнула к себе веточку и вдохнула упоительный аромат. – Совсем скоро лето, жизнь прекрасна! Надо только сдать эти демоновы экзамены. Что читаешь? Опять эти сказки? Ну, это лучше романов, которыми увлекается Джейн. Я заглянула как-то в один из них: «я плавилась в его объятиях, тонула в его глубоких синих очах». Кошмар. Лучше уж еще раз перечитать папины «Основы ведения хозяйства». А у тебя про что?
– Приключения. Главная героиня сейчас в ловушке, магия не работает!
– Могу поспорить, ее спасет герой! И героиня тоже будет тонуть и плавиться и в конце обязательно выйдет замуж…
Пророчества Лиз прервал удивленный присвист. Только сейчас мы заметили двух мужчин, которые шли по дорожке прямиком к нашему дереву.
– О, Степлтон, смотри! В твоем саду, кажется, поселились дриады. Доброе утро, дивные создания!
Конечно, нас застали врасплох, но уловить главное мы сумели и синхронно ахнули:
– Степлтон?
– Да, мисси, разрешите представить моего дорогого друга миста Джона Степлтона. Двоюродный дядюшка, мир его праху, оставил ему в наследство имение, где мы и имеем счастье вас лицезреть.
Я не увидела того, кто это сказал: его скрывала ветка яблони, и с моего места я могла рассмотреть только запыленные дорожные сапоги. А вот сам «дорогой друг» был виден прекрасно: невысокий упитанный брюнет с круглым добродушным лицом. Он казался смущенным – то ли такой фамильярной рекомендацией, то ли тем, что встретил в своем имении незаконно пробравшихся туда девиц.
Ну что ж, придется извиниться за вторжение, слезть с дерева, стараясь не терять при этом достоинства, что не так просто, когда за вами наблюдают, и гордо удалиться, желательно не через дыру в заборе.
– Очень приятно, мист Степлтон, – Лиз права: вежливость прежде всего.
– Мист Эверт Диксон, мисси, к вашим услугам.
Вот это да! Оба маги. Мне захотелось рассмотреть того, кто представился, Диксона. Я наклонилась, чтобы ветка не мешала. И сделала это абсолютно зря: лучше бы так и сидела, опустив глаза, как монашка. Но что сделано, то сделано: я его рассмотрела. Хуже того, я сразу узнала эту нахальную, самодовольную физиономию.
* * *
Дело было на ярмарке в честь Начала Года, который мы празднуем в конце зимы, в то самое время, когда еще холодно, но воздух уже пахнет весной, и солнце целует щеки тепло и дружелюбно. В каждом доме целую неделю продолжаются гулянья, пекутся масляные пышки-солнышки, призывающие весну. Лиззи в этом году не повезло, накануне праздника она заболела ангиной и лежала дома. А я вместе с нашими соседями, мастером и мисси Хиггис и их двадцатилетней дочерью Аннабель, поехала на ярмарку в Брэдфорд: это крупный город, и он недалеко от нашего Эрквуда. Разумеется, я обещала привезти сестре гостинцев.
Стояла чудесная погода. Солнце грело уже почти по-весеннему и само походило на большую лакомую пышку. Веселье было в разгаре. Карусели, шатры с лакомствами и сувенирами, игры, шуточные соревнования! Но царицей ярмарки была, конечно же, ледяная гора: она возвышалась над городом. Маги-водники постарались на славу. Их творение поражало и размерами, и орнаментом: гора, покрытая по бортам тонкими и затейливыми снежными узорами, сверкала и переливалась. Хохот, визг, пестрый поток взрослых и детей, летящих с горы, – как же мне хотелось оказаться там, с ними!
Мастер Хиггис проголодался и решил остаться вместе с супругой в ресторане на открытом воздухе, тем более что там уже обедала компания старых друзей семьи. А нас с Аннабель отправили «повеселиться». Оказалось, это сложно: Аннабель явно искала в толпе кого-то. Очень быстро стало понятно, что этот кто-то – долговязый молодой мужчина со смешными усами. У обоих были такие воодушевленные лица, что сомнений не осталось: я здесь лишняя. Слушать воркования влюбленной парочки не было ни малейшего желания. Мы договорились встретиться у лавки с жареными каштанами через час. Куда направилась радостная парочка, я выяснять не стала, зато точно поняла, куда хочу сама: сначала кататься с ледяной горы, а потом пройтись по рядам, купить пышек с вареньем, карамельных яблок и гостинцев для сестры. Глазея по сторонам, я поднималась на гору по синей узорной лестнице. Меня обгоняли мальчишки в лихо заломленных шапках и румяные девочки-гимназистки в одинаковых темных пальтишках. Здесь были все: и влюбленные парочки, и отцы семейств с детишками, и даже почтенные матроны с воспитанниками. Почти на самом верху расположилась шумная компания студентов Магакадемии. Их было легко узнать по взмывающим в воздух огням маленьких фейерверков, снежным вихрям, слетающим с ладоней, крошечным смерчам, а еще по хохоту парней, разгоряченных пуншем, и заливистому смеху девушек. От шуточек, которые до меня донеслись, запылали уши.
Я прошествовала мимо и подошла к лавке, которая примостилась почти на самом верху: здесь выдавали ледянки – подушки для катания с горы, круглые, как плюшки, и покрытые снизу магическим льдом. Не успела я с ледянкой подойти к краю, как меня опередили те самые шумные студенты, обдав ароматами пряного пунша, конфет и цветочных духов. С удивлением я смотрела, как они наколдовали ледянки из воздуха и снега, и парень с девушкой – видимо, водники – быстро их заморозили. Затем маги с улюлюканьем попрыгали в них и, хохоча и сталкиваясь бортами, помчались вниз. А вот после них уже поехала я. И поняла, что такое настоящее волшебство: свист в ушах, свежая ледяная крошка в воздухе, морозный ветер в лицо, ярмарочные огни, которые слились в поток цвета и света, отражаясь в зеркале льда. Когда ледянка остановилась, я еще секунду сидела неподвижно, стараясь продлить эти мгновения абсолютного восторга. А затем встала, чтобы подняться на гору снова.
И меня что-то сбило с ног и отбросило в сугроб. Пока я летела, успела услышать раскатистое «зар-р-раза», а дальше снег залепил уши и глаза, и реальность на время исчезла. Не сразу я осознала, что могу шевелить ногами и руками, нога ноет – видимо, я ушиблась – и что мне холодно. А потом с ужасом поняла, что застряла в сугробе на центральной площади города в самый разгар праздничных гуляний, моя зимняя бархатная юбка задралась, и отдыхающий люд любуется моими рейтузами. В панике я бестолково задергалась, задела кого-то ногой и начала барахтаться еще отчаяннее. А затем чьи-то руки ухватили меня за талию и выдернули из сугроба, как морковку из земли на грядке.
«… Эту вольность. Но не тащить же вас за ногу», – это были первые слова, что я услышала. Мне придали вертикальное положение и поставили на землю. Передо мной стоял студент, маг (это отметила первым делом, взгляд уперся в пуговицу форменной шинели), выше меня примерно на голову. Я задрала подбородок, чтобы рассмотреть его лицо. И что я увидела? Этот тип, прости Источник, едва сдерживал смех! Нет, голубые глаза его смотрели вполне участливо, но уголки губ то и дело подрагивали.
– Голова не кружится, лекарь не нужен? – как-то уж совсем по-свойски спросил он.
– От вас мне не нужна никакая помощь! – заявила я, гордо тряхнув головой.
Незнакомец насмешливо приподнял бровь, чем разозлил еще больше. Я попыталась шагнуть в сторону. Оказалось, это сложно сделать, если твоя рука судорожно сжимает рукав того, от кого хочешь отшатнуться. Еще сложней оказалось сохранить презрительное выражение лица, когда опять теряешь равновесие и утыкаешься носом в грудь своего визави, чтоб демоны ему пятки щекотали!
– Не то чтобы я не пользовался успехом у дам, – кажется, он еще и доволен, – но юная мисси впервые падает в мои объятия через минуту после знакомства.
– Я жду ваших извинений, – я постаралась произнести это ледяным тоном, но голос предательски сорвался и прозвучал жалобно.
– А разве их недостаточно? – удивился студент.
– Нет, – уточнять, что не разобрала его слов, потому что в сугробе скверная акустика, я не стала.
– Ну что же. Приношу свои извинения за то, что оказался таким сногсшибательным, и вам не удалось передо мной устоять!
– Что? Да вы издеваетесь! Самовлюбленный болван! – Мои пальцы сжались, из глаз брызнули злые слезы. – Идите кривляйтесь перед своими, – я махнула рукой в сторону оживленной компании студентов, – они оценят.
Я резко повернулась и пошла прочь, но успела услышать, как тип пробормотал себе под нос: «В отличие от вас!»
– А воробушек-то с характером! – донеслось откуда-то сбоку, со стороны зевак, которые следили за происшествием, попивая пунш.
– Мисси, я не хотел вас обидеть, только подразнить слегка, прошу простить, – виновник моего позора в два счета догнал меня и загородил дорогу. Теперь в его голосе не слышалось насмешки: – Могу я загладить свою вину?
В глазах и в самом его тоне не было ни прежней фамильярности, ни насмешки. Но облегчения это почему-то не принесло. Скорее, наоборот.
– Можете, – все мои силы уходили на то, чтобы держаться холодно и гордо, – оставьте меня в покое. Не имею желания вас видеть.
– Ну что ж, – он обозначил легкий поклон, – тогда обещаю не досаждать вам своим присутствием, пока вы сами об этом не попросите.
Вот и поговори с таким… Досада не исчезала. К тому же я вдруг поняла, как неряшливо выгляжу: верхние пуговицы полушубка расстегнуты, медальон, который я носила на шее, лежит поверх полушубка, а щеки, лоб и нос – мокрые от снега. Я торопливо провела ладонью по лицу и, зажав медальон в руке, не отказала себе в удовольствии оставить последнее слово за собой:
– Надеюсь, слово вы держите лучше, чем извиняетесь.
– Уж будьте уверены, воробушек.
– Вы опять? Извольте выполнять обещанное! – на этом я, наконец, удалилась.
Я сделала пару шагов, как вдруг на мои пальцы, до сих пор сжимающие медальон, капнула кровь. Я приложила ладонь к носу: так и есть, небольшое кровотечение, следствие волнения. Со мной давно уже такого не случалось, хотя после гибели родителей бывало частенько. Хорошо, что никто не заметил. Как могла, на ходу привела себя в порядок. О возвращении на гору речи не было. Меня до сих пор трясло от возмущения. Я решила пройтись по ярмарочным рядам, побаловать себя горячим угощением, а затем купить подарок Лиззи. Уже гораздо позже, дома, когда я рассказывала сестре о случившемся, и она, смеясь, спросила: «Он хоть был хорош собой?», поняла: да, хорош. Если бы не это, возможно, я злилась бы меньше.
Вот так произошла наша первая встреча.
А сейчас я сидела на яблоне, гадая, что лучше: спрятаться за книжкой в надежде, что меня не узнают, или сделать вид, что это я его не узнаю. Ну вот не помню. Забыла, и все тут. Эверт Диксон, надо же.
– Мист Степлтон, мы с сестрой приносим свои извинения за то, что воспользовались вашим садом без разрешения, но дело в том, что нам совершенно негде уединиться, – Лиз потупила взгляд, одновременно подавая мне знаки: не спи, вступай в беседу. Но я снова раскрыла книжку и трусливо уткнулась в нее носом.
– Видите ли, Эмма у нас такая трепетная романтическая натура, а у вас такой красивый сад, – в отместку за этот саботаж пропела так называемая сестра. Пришлось снова захлопнуть книгу и, наконец, взглянуть на молодых людей, пока Лиз не выставила меня еще большей дурочкой. Не очень глубоко уважаемый мною мист Диксон почти не изменился с зимы, только волосы его сейчас были аккуратно уложены, и вместо зимней форменной шинели на нем красовался коричневый дорожный костюм. Означенный выше субъект, в свою очередь, разглядывал меня, видимо, силясь вспомнить, где он меня видел. Я презрительно хмыкнула. Субъект просиял: