Дети Везувия. Публицистика и поэзия итальянского периода

На обложке – картина «Добролюбов в Италии» (1985, бум., акв., 50x60) заслуженного художника России Николая Петровича Величко (1932–1992) из собрания Государственного литературно-мемориально го музея Н.А. Добролюбова (публикуется согласно любезному разрешению Музея).

Николай Александрович Добролюбов, май 1861 г., Неаполь, фотоателье Ж. Грийе.

© Коллекция Литературного музея ИРЛИ РАН

@biblioclub: Издание зарегистрировано ИД «Директ-Медиа» в российских и международных сервисах книгоиздательской продукции: РИНЦ, DataCite (DOI), Книжной палате РФ

© М.Г. Талалай, составление, статья, комментарии, 2022

© Г. А. Дмитриевская, статья, 2022

© Государственный литературно-мемориальный музей Н.А. Добролюбова, иллюстрация, 2022

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2022

«Но недаром над нами волкан…»: Николай Добролюбов и Италия

Эта книга родилась в результате участия к.и.н. Михаила Григорьевича Талалая в традиционной ежегодной международной конференции, проводимой двумя организациями, связанными с именем Добролюбова: Государственного литературно-мемориального музея Н.А. Добролюбова и Нижегородского государственного лингвистического университета имени Н.А. Добролюбова, – в Добролюбовских чтениях 2021 г.

Что поистине достойно удивления и благодарного восхищения – для появления книги, от зарождения идеи до ее воплощения, воедино слились многие усилия и стремления поддерживать русско-итальянские культурные связи неравнодушных к этой теме людей.

Обратиться к известному ученому с приглашением участвовать в нашем научном форуме посоветовала давний друг Музея Добролюбова – итальянка, возможно, с русскими корнями, автор ряда книг по этой тематике Анна Роберти. Почетный Президент Культурной Ассоциации «Русский Мир» (Турин) в 2016 г. побывала в Музее Добролюбова с выступлением на конференции, был подписан договор о сотрудничестве с ассоциацией, и с тех пор между нами постоянно поддерживаются культурные контакты. Музей Добролюбова в течение долгого времени с большим вниманием и интересом относится к научной и просветительной работе М.Г. Талалая по развитию и раскрытию темы «Русские в Италии», но именно после доклада «Добролюбов в Пьемонте. К 100-летию русиста Пьеро Каццола» и знакомства с деятельностью музея, после наших бесед в переписке Михаил Григорьевич выдвинул идею этой книги и предложил музею участие в ее подготовке.

Это намерение получило горячий ответный отклик. Ведь Музей Добролюбова в течение долгого времени постоянно пополняет свою «итальянскую копилку» встреч, дружб, книг – и знакомство с Михаилом Талалаем стало ее новой драгоценностью, пополняет и «итальянскую» коллекцию своих фондов, организует музейные события, связанные с русско-итальянской тематикой. В 2022 г. мы планируем открытие новой историко-литературной экспозиции музея, в которой значительное место отводится теме «Н.А. Добролюбов в Италии».

На обложке этого издания помещена репродукция акварели «Добролюбов в Италии» заслуженного художника России Николая Петровича Величко из коллекции Музея Н.А. Добролюбова. И это представляется «неслучайной случайностью»: в год выхода книги в свет отмечается 90-летие автора, известного художника. В фондах музея хранится обширное собрание графики, где особенно почетное место занимают листы изобразительной добролюбовианы. Среди них – шесть акварельных листов Н.П. Величко: «Дома Добролюбовых», «Добролюбов на Откосе», «Добролюбов на колокольне Спасопреображенского собора», «Мысли при гробе Козьмы Минина», «Добролюбов в Италии», «На могиле Н.А. Добролюбова в день его памяти». Образ нашего земляка, выдающегося публициста и общественного деятеля Николая Добролюбова ярким фейерверком таланта, универсальностью личности, пронзительной трагичностью судьбы вдохновил художника-акварелиста на создание целой серии работ.

Поэзия и статьи, письма и дневники Н.А. Добролюбова дали возможность Н.П. Величко отразить в акварелях особенности разных периодов жизни Добролюбова и внутреннее состояние молодого критика в сложные, поворотные моменты его жизни. Особое место среди этих листов занимает работа «Добролюбов в Италии», которая призвана передать душевные переживания 25-летнего русского литератора, главы отечественной литературы и общественной жизни России, в ситуации сложного нравственного выбора, сопровождавшего его пребывание в Италии, где он находился по настоятельной рекомендации соратников по журналу «Современник» с целью поправить пошатнувшееся здоровье.

Эта сложная душевная коллизия передана в акварели тем, что работа навевает печаль, несмотря на обилие зелени и сочность красок, присущих природе Италии. В Италии Николай Александрович чувствовал себя не «суровым критиком», а молодым человеком, небезответно влюбленным. Добролюбов изображен во весь рост, его поза и лицо полны задумчивости. Взгляд Добролюбова не скрыт привычными очками, даже прическа выглядит иначе, весь облик дышит свободой и романтизмом, адресуя нас к романтическим портретам итальянских юношей. И в то же время это фигура человека старше своих лет, измученного болезнью. Его потухший взгляд, матовая бледность лица, исхудалые черты – всё говорит о том, что смерть стоит на пороге. И не случайно художник одновременно показал русского литератора сосредоточенным, ушедшим в себя, что подчеркивает не покидавшее его в то время состояние тревоги, горьких раздумий о будущем, отразившееся прежде всего в лирических стихотворениях и письмах того периода. Чем это вызвано?

«Русские писатели в Италии» – тема, которая демонстрирует глубокую внутреннюю связь итальянской и русской культуры, тема необъятная и изобилующая открытиями и находками и по сей день. «Историй, связанных с пребыванием русских в Италии, так много», – пишет в своей книге «Италия ближе, чем вы думаете» (2007) большой друг русской культуры итальянец Джанни Пуччо, к большому сожалению, недавно скончавшийся. Пребывание Добролюбова в Италии – еще одна такая история.

Юный литератор Николай Добролюбов поехал в Рим и Неаполь лечиться – или умереть, а вышло: влюбиться – и сделать предложение руки и сердца красавице итальянке Ильдегонде Фиокки. Суровый критик и борец под влиянием благодатного итальянского климата, романтических пейзажей и созерцания сокровищ культуры превратился в пылкого и нежного возлюбленного.

Историко-культурный интерес Добролюбова к Италии не случаен, он обусловлен как всей его предшествующей подготовкой и деятельностью, так и политическими событиями в Италии того времени (1861 г.), ассоциировавшимися у ведущего критика «Современника» с политической обстановкой в России. «Во все времена Италия загадочным образом притягивала русскую интеллигенцию, была для нее символом культуры и свободы», – пишет Дж. Пуччо.

Н.А. Добролюбов был полиглотом, хорошо знал латинский и немного – итальянский языки, глубоко интересовался итальянской культурой и историей и культурой Древнего Рима. Добролюбов познакомился с древнеримскими авторами рано; учась в Нижегородской духовной семинарии, семинаристом он уже читал их в подлиннике и пробовал переводить.

Позже на страницах журнала «Современник», где сотрудничал Добролюбов, помещались серьезные статьи по классической филологии, переводы с древних языков, рецензии на появившиеся в России переводы.

Н.А. Добролюбов, как ведущий сотрудник журнала «Современник», возглавляющий отдел критики и библиографии, следил за тем, чтобы рецензии на переводы древних отвечали идейному направлению журнала.

Но знание итальянского языка, хотя и скромное, пригодилось Николаю не только как руководителю раздела переводов и зарубежной литературы в журнале «Современник»!

В 1860–1861 гг. тяжело больной Николай Александрович Добролюбов смог познакомиться со страной, язык и культура которой так давно привлекали его внимание. Он едет за границу на лечение… В последний год своей жизни Добролюбов побывал не только во Франции, Германии и других странах, но и в Италии, где он нашел любовь и обрел надежду на личное счастье.

Добролюбов пробыл в Италии с декабря 1860 г. по июль 1861-го. В отличие от хорошо изученных добролюбовских мест Нижнего Новгорода и Петербурга, «Добролюбовские места в Италии» – это предмет отдельного музейного и историко-литературного исследования. Это те места, где жил наш герой в последний год своей жизни, где он нашел любовь и счастье: Флоренция, Рим, Милан, Неаполь, Мессина…

Добролюбов часто менял места жительства, переезжал из города в город, и установление точных дат затруднительно. Он жил это время в Генуе (начало декабря), Ницце (в первой половине января 1861 г.^[1]), Флоренции (январь и начало февраля), Венеции (середина февраля), Милане (вторая половина февраля), Турине (начало марта), Риме (до середины марта), на Сицилии с конца марта до середины июня^[2]: в Неаполе, Палермо, Мессине. Италия вдохновила Добролюбова как на цикл сатирических свободолюбивых стихотворений «Неаполитанские стихотворения», которые он публиковал в сатирическом приложении к журналу «Современник» – «Свисток», так и на целую серию политических статей на злободневные темы итальянской действительности.

Даже в лирических стихотворениях Добролюбова, написанных в Италии, проявляется его симпатия к повстанцам:

 
Полные радужных снов,
Шли мы по улицам Рима,
Реки восторженных слов
Так и лились несдержимо.
 

В них то прямо, то завуалировано вырисовывается образ Джузеппе Гарибальди, героя Италии, и связанные с ним эпизоды…

 
Мы далеко. Неаполь целый
Слился в неясные черты.
Один Сент-Эльмо^[3] опустелый
Нас провожает с высоты.
 

Сант-Эльмо – тюрьма, где содержались те, кого потом выпустил на свободу Гарибальди. В минуту созерцания этого, казалось бы, лирического итальянского пейзажа Николай Александрович думал и о своих свободолюбивых друзьях, заключенных в российские тюрьмы, об одном из лучших – своем друге, русском писателе, поэте Михаиле Михайлове.

Во время пребывания в Италии Добролюбов встретился с молодой итальянкой Ильдегондой Фиокки – дочерью жителя Мессины. «Ездил я недавно в Помпею и влюбился там… в одну мессинскую барышню, которая теперь во Флоренции, а недели через две вернется в Мессину… но я – признаться вам – струсил и даже в Мессине, вероятно, не буду отыскивать помпейскую незнакомку, хотя отец ее и дал мне свой адрес и очень радушно приглашал к себе» (из письма 1861 г., Неаполь). Можно предположить, что именно «мессинской барышне» посвящено одно из добролюбовских стихотворений того периода, поскольку обстоятельства знакомства Добролюбова с И. Фиокки были, с одной стороны, случайны, а с другой стороны – романтичны:

 
Увидал я ее на гуляньи
И, обычную робость забыв,
Подошел, стал просить о свиданьи,
Был настойчив, любезен и жив.
 

Девушка ответила взаимностью, письмом от 22 мая 1861 г. Наш герой сделал ей предложение руки и сердца, которое вначале будто бы было принято. Этот короткий роман ярко характеризуют письма Добролюбова и воспоминания его современников. В письме 1861 г. из Неаполя Николай Александрович пишет Н.Г. Чернышевскому: «Если бы я в самом деле женился за границей, то как вы думаете: смог ли бы я устроиться с семьею сколько-нибудь толково?».

О том, что он оказался перед жесткой дилеммой – остаться в Италии или вернуться в Россию (сначала предполагалось – с молодой женой-итальянкой) свидетельствует и другое его письмо Чернышевскому из Неаполя в июне 1861 г.: «Я решался в то время отказаться от будущих великих подвигов на поприще российской словесности и ограничиться, пока не выучусь другому ремеслу, несколькими статьями в год и скромною жизнью в семейном уединении в одном из уголков Италии». К сожалению, старший друг и соратник Николая Добролюбова допустил промедление в ответе на эти роковые для судьбы своего товарища вопросы, что породило реплику молодого публициста: «Ваше упорство не отвечать мне на мои вопросы отняло у меня возможность действовать решительно, и предположения мои расстроились и, может быть, навсегда».

Роман закончился горько для обеих сторон, едва начавшись. Приведем отрывок из воспоминаний современника Добролюбова Д.П. Сильчевского: «Из рассказов покойной А.Я. Панаевой-Головачевой оказывается, что Добролюбов, находясь в Италии, едва не женился на одной молодой итальянке, жившей со своими родителями в Мессине. Она приняла его предложение, когда он находился в Мессине (в половине июня 1861 г.). Родители молодой девушки были тоже согласны, но они потребовали, чтобы он подвергся медицинскому осмотру со стороны одного известного местного врача, пользовавшегося репутацией знаменитого диагноста, так как состояние здоровья Добролюбова казалось родителям сомнительным. Осмотрев Добролюбова, врач категорически объявил родителям молодой итальянки, что Добролюбову осталось прожить только несколько месяцев. Родители красавицы итальянки передали Добролюбову слова врача и этим мотивировали свой решительный отказ в руке дочери. (Надо еще добавить, что в случае если бы здоровье Добролюбова оказалось даже вполне удовлетворительным, то тогда Добролюбов, женясь, должен был бы, по требованию родителей и их дочери, навсегда остаться в Италии и уже не возвращаться в Россию, на что он соглашался, продолжая свою литературную деятельность.) Добролюбов после этой неудачи, услышав, так сказать, свой смертный приговор, поспешил вернуться на родину и повидаться перед смертью с любимыми им сестрами (в Нижнем) и друзьями. Вернулся он в Россию морем, но уже в Одессе (13-го июля) у него хлынула горлом кровь. Заехав к сестрам в Нижний, Добролюбов вернулся в Петербург уже совсем больным и не мог более оправиться. Притом же он знал, что дни его сочтены: диагнозу мессинского доктора он поверил, хотя рассказал об этом одной Панаевой…».

Иное объяснение того, почему предполагавшаяся женитьба расстроилась, дает в своих воспоминаниях А.П. Пятковский: «… родители ее спросили жениха: намерен ли он остаться в Италии или отправиться опять в свои родные снега? Добролюбов ответил, что он не может покинуть родину, которой должен посвятить все свои силы; родители же сказали, что им страшно отпустить свою дочь в такую даль… Подумав немного, Добролюбов согласился с ними, но, как честный человек, он не пожелал изменить своему призванию».

А сам Добролюбов выразил свои чувства так в одном из стихотворений итальянского периода:

 
Зачем меня отвергла ты,
Одна, с кем мог быть я счастливым, —
Одна, чьи милые черты
Ношу я в сердце горделивом?
А впрочем, может, – как решить? —
За то лишь суетной душою
И не могу тебя забыть,
Что был отвергнут я тобою?
 

Он пытался забыться, уйти от тягостных мыслей в воображаемые романы с другими девушками:

 
Не обманут я страстной мечтой,
Мы не любим, конечно, друг друга.
Но недаром мы дышим с тобой
Раздражающим воздухом юга.
 
 
Но недаром над нами волкан,
Перед взорами синее море
И в уме память древних римлян,
Наслаждавшихся здесь на просторе.
 
 
В тщетных поисках чистой любви
Столько лет погубивши уныло,
Я доволен теперь, что в крови
Ощутил хоть животную силу.
 
 
Для кого мне ее сберегать?
Всю растрачу с тобой, моя Нина,
Без надежды, чтоб стала терзать
За погибшие силы кручина.
 

Нина – условно-романтическое имя, принятое в русской литературной традиции для обозначения вымышленной романтической возлюбленной.

Но «кручина» берет свое, и даже возвращение на родину не радует влюбленного юношу:

 
У моря теплого, под небом голубым,
Брожу и думаю о родине далекой,
Стараясь милое припомнить что-нибудь…
Но нет… и там все то ж… Все тот же одинокий,
Без милой спутницы, без светлой цели путь…
И там я чужд всему, и там ни с чем не связан….
 

Письма Добролюбова из Италии частично вошли в 9-й том его полного собрания сочинений, как в 8-й том – его итальянские стихи. Оригиналы и полная переписка хранится в ИРЛИ – в Пушкинском доме Академии наук. Сохранились конверты, на конвертах – адреса, написанные неразборчивым добролюбовским почерком: отели, пансионы… А хранящиеся там же и впервые опубликованные в этой книге два письма к Добролюбову сестры «мессинской девушки» – Софии Брунетти – наконец-то проливают дополнительный свет на обстоятельства знакомства и сватовства к Ильдегонде Фиокки «синьора Николая», объясняя его же собственный эпистолярный комментарий: «…я – признаться вам – струсил и даже в Мессине, вероятно, не буду отыскивать помпейскую незнакомку»…

…Но Добролюбова ждали в России, в «Современнике». Молодого человека обуревали противоречивые чувства: с одной стороны, размышления и скорбь о судьбах родины, погружение в политические процессы, происходившие в Италии в то время, служение делу, а с другой…

Из письма А.Ф. Кавелиной 1860 г.:

«Здесь я начинаю приучаться смотреть и на себя самого как на человека, имеющего право жить и пользоваться жизнью, а не призванного к тому только, чтобы упражнять свои таланты на пользу человечества. Здесь никто не видит во мне злобного критика… в персоне моей видят молодого человека, заехавшего в чужой край…

Странное дело, в СПб… находят, что я полезен, умен, интересен… И между тем я остаюсь там для всех чужим… зато здесь я нашел то, чего нигде не видел, – людей, с которыми легко живется, весело проводится время, людей, к которым тянет беспрестанно – не за то, что они представители высоких идей, а за них самих, за их милые, живые личности.

Вот Вам моя идиллия, которую я бы мог с удовольствием продолжать еще и еще… я так доволен своим теперешним, что ни о чем больше не думается».

В этой поездке за границу Добролюбов позволил себе на время отказаться от образа сурового критика, выпустить на волю жившего в нем ласкового, жаждавшего любви и человеческого счастья щенка, готового бросаться на грудь всякому, в чем признавался сам критик…

 
Проведши молодость не в том, в чем было нужно,
И в зрелые лета мальчишкою вступив,
Степенен и суров я сделался наружно,
В душе же, как дитя, и глуп и шаловлив.
 

Он впервые почувствовал здесь себя тем, кем по сути и был – молодым человеком, который может быть счастливым, танцевать, шутить… и не оправдывать собственную литературную репутацию каждодневно.

Иная обстановка, где Добролюбова почти не знали и где от него не ждали ежедневных критических и метких выпадов и замечаний «змеи очковой», позволила Николаю Александровичу проявить другие качества своей личности – не только холодный ум, но и пылкое сердце. И именно на стыке этих крайностей – нерв пребывания Николая Добролюбова в Италии… Италия, как и всякого русского, окутала, и одарила, и пленила Николая «раздражающим воздухом юга…».

В эпистолярии итальянского периода наш герой мало пишет непосредственно об Италии как о сокровищнице мировой культуры. По воспоминаниям друга Добролюбова Н.Д. Новицкого, в письмах Николай Александрович «переходит затем прямо к впечатлениям, навеянным на него тогдашнею только что освободившеюся Италиею. Впечатления эти невеселы. Добролюбов негодует на положение в Италии вещей, при котором власть, видимо, окончательно утверждается не в руках людей, стоявших всегда во главе движения и создавших освобождение и объединение своей родины, а в руках разных “политиканствующих постепеновцев”».

В наибольшей степени итальянская переписка Добролюбова посвящена делам редакционным: по возвращении полностью выздоровевшего литератора, на что надеялись два других члена журнального «Триумвирата Николаев», Николай Алексеевич Некрасов планировал передать ему свои полномочия по «Современнику» и удалиться от редакционных дел в деревню: «Знаете, я думаю, по возвращении Вашем Вам нужно будет взять на себя собственно редакцию “Современника”. Чернышевский к этому не способен, я располагаю большую часть года жить в деревне. Писания Вам будет поменьше, а хлопот побольше…» (декабрь 1860 г.).

По воспоминаниям М.А. Антоновича, Добролюбов «рвался домой еще и потому, что считал необходимым сменить Чернышевского, на котором лежала вся тяжесть работы по “Современнику”, и дать ему возможность хоть немного отдохнуть».

Это непреходящее ощущение ответственности перед редакцией журнала не покидало Добролюбова, как и ответственность, в том числе материальная, денежная, перед литераторами, связанными с ним по «Современнику». Недаром А.Н. Плещеев писал, что Николай Александрович «единственный человек из всей редакции “Современника”, который отвечает на просьбы и письма»…

Известная итальянская поговорка гласит: «Увидеть Неаполь – и умереть». «Нет лучшей участи, как умереть в Риме…», – писал Гоголь, позднее ему вторил в одном из своих стихотворений поэт Серебряного века Вячеслав Иванов. Парафраз этой темы позже возникает в стихотворении современного замечательного поэт Александра Кушнера: «Нет лучшей участи, чем в Риме умереть». Но об этой же участи мечтал в Италии и Добролюбов:

 
И если умирать – пусть лучше здесь умру я…
 

Однако умирать Николай Александрович возвратился на родину, прожив всего 25 лет. В течение всей своей короткой жизни молодой человек мечтал о глубокой и верной любви, о семейном счастье, признаваясь, в глубоком душевном порыве, институтскому товарищу и одному из самых близких друзей Ивану Ивановичу Бордюгову в письме от 17 декабря 1858 г.: «Если бы у меня была женщина, с которой я мог бы делить свои чувства и мысли до такой степени, чтобы она даже читала вместе со мной мои произведения, я был бы счастлив и ничего не хотел бы более, любовь к такой женщине, ее сочувствие – вот мое единственное желание теперь». От любви к реальной, живой женщине, когда она возникла на его пути, Добролюбов отказался ради любви к идеалу – любви к своей многострадальной, нуждающейся в гражданском и патриотическом служении Отчизне. Недаром Н.А. Некрасов писал о Добролюбове: «Как женщину…. родину любил».

Н.А. Добролюбов пренебрег возможностью продлить свою жизнь, исполнить надежду на личное и семейное счастье, поселившись в Италии, и вернулся на родину: все силы и таланты он отдал ей – как на протяжении всей своей короткой жизни, так и в последний год своего земного бытия. Именно это сложное внутреннее состояние Добролюбова в 1861 г. и сумел живо и тонко отразить заслуженный художник России Н.П. Величко в своей работе «Добролюбов в Италии», вынесенной на обложку этой книги.

Государственный литературно-мемориальный музей Н.А. Добролюбова и автор этих строк приносят глубокую признательность Михаилу Григорьевичу Талалаю за предоставленную возможность участвовать в данном издательском проекте, ценные замечания эксперта и советы при подготовке музейного материала для книги, скрупулезную редакторскую работу, за сотрудничество с музеем Добролюбова в целом и в «итальянском» проекте – в особенности.

Выражаем благодарность издательскому дому «Алетейя» за создание условий для появления этой книги, за профессионализм в ее подготовке и высокое качество полиграфии и издания.

Г.А. Дмитриевская,

заместитель директора Государственного литературно-мемориального музея Н.А. Добролюбова,

заслуженный работник культуры РФ,

член Российского союза профессиональных литераторов,

Нижний Новгород