Участковый. От пистолета до кольца

© Галина Гончарова, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону

Глава 1

Вечером Ирина позвонила Кириллу.

Позади остался рабочий день, позади остался тяжелый разговор с Иваном Петровичем, позади остались раскопки в базе и выборка…

Но сутки еще продолжались. А значит – вперед! За оставшееся время можно было сделать очень, очень многое – и Ирина не собиралась тратить его впустую.

– Кирилл, привет.

– Привет, Ириш. Что случилось?

– Извиниться звоню, – честно созналась Ирина.

На том конце связи замолчали. Потом Кирилл глотнул воздуха и недоверчиво спросил:

– И кто сегодня сдох?

– В смысле?

– Извиняющаяся ведьма – феномен почище последнего динозавра планеты, – вежливо растолковал оборотень. – Не верю.

– Тогда съезди в Шотландию, – рявкнула Ирина, – брось цветочки в озеро Лох-Несс, как натуральный лох.

Стало обидно. Она действительно звонила извиниться, а он!

Тьфу, гад лохматый!

Кирилл помолчал еще пару минут. А потом…

– Извини, пожалуйста.

– Не за что, – буркнула Ирина.

– Нет, правда. Извини, природа у вас, ведьм, такая… никогда вы не ошибаетесь, поэтому и ошибок не признаете. Я аж ошалел, вот и пошутил неудачно.

– И ты меня извини, – оттаяла Ирина. – Я сама виновата…

– В чем?

– С твоей Маргаритой.

– Не моей, – открестился Кирилл. – Родительской. Но девчушку жалко. А что с ней не так?

– Ничего хорошего, похоже, – вздохнула Ирина. – Ничего о ней не слышно?

– Нет. Ни отзвука, ни слова, ни привета. А ты что-то знаешь?

– Не знаю. То есть не то чтобы знаю… это разговор долгий. Приехать сможешь?

– Смогу. Куда?

– Давай к нам домой, тетя Света как раз в поликлинику пойдет, а мы посекретничаем.

– Хорошо. Во сколько?

– Вечером, после работы.

– Разве вечером по поликлиникам ходят?

– Ходят, – вздохнула Ирина. – Это официально врач работает до шести, а получается со всеми очередями, номерами и разговорами намного дольше… тетя Света надеется хоть до восьми оттуда уйти. Но не факт, что получится.

– Понятно. А есть из-за чего секретность разводить?

– Есть, – мрачно согласилась Ирина. – Не уверена, но похоже, твоя Маргаритка влипла. В навоз, по самые лепестки.

Кирилл мгновенно посерьезнел. Хотя и до этого не сильно шутил.

– Подробности?

– Нет у меня подробностей, одно предчувствие, – созналась Ирина.

– Я приеду. А Петю можно с собой взять?

– Проклятийника?

– Нет, отца Маргариты. Кравцова.

Ирина задумалась, ненадолго.

– Давай пока обойдемся? Мы с тобой поговорим, если ты решишь, что ему это все надо знать – я с ним тоже побеседую.

– Все настолько серьезно? – прекратил подшучивать оборотень.

– Более чем.

– Но ты ведь смотрела, ей не угрожает опасность…

– Не совсем так. Я просто посмотрела, что ей хорошо. Ее не бьют, не обижают, но в дальнейшем…

– Ага, кажется, понял. Если она сбежала с парнем, то сейчас ей хорошо. А если впоследствии ее подсадят на иглу или сплавят в бордель…

– Толку – туда сплавлять? Добровольцев гонять не успевают, – огрызнулась Ирина. – Но суть ты подметил точно. Сейччас с ней все в порядке, а вот что будет потом – вопрос. Магия намерения не прозревает.

– А провидцы?

– Это другое. Да и я не из их числа.

– Понял. Вечером буду… а проклятийника пригласить?

– Я ему и так должна, – врать Ирина не собиралась. – И не уверена, что хочу влезать в еще большие долги за твои проблемы.

– О, узнаю голос ведьмы, – фыркнул Кирилл. – А я испугался, что ты исправилась.

– Болван, – огрызнулась Ирина.

И трубку бросила.

* * *

Кого ни спроси – ведьмы злые, корыстные, жадные, наглые…

Милые мои умнички, а себя-то вы в зеркале видели? И как? Достойное зрелище?

То-то и оно. Каждый из нас наделен теми же пороками. Но с ведьмами все еще хуже. Люди идут к ним, чтобы решить свои проблемы.

А в жизни – что?

А то. Закон равновесия такой: За все надо платить.

Хочешь ты стать известным юристом?

Прекрасно. Плати.

Нет, не за обучение, и не за место в аспирантуре, и не за статус адвоката или нотариуса, хотя это все стоит денег, да. Платить придется, и вовсе даже не деньгами.

Трудом, зубрежкой, отказом от веселых вечеринок, невстреченными девушками, невыпитым пивом, усталостью, часто неврозами, больным желудком и зубами, недоеданием, недосыпанием…

Это – малый список. Ты платишь за свой успех, и часто – не в рублях или долларах. Если б можно было откупиться только ими?

Да плевать!

Недаром же говорят, спасибо, Господи, взял деньгами.

А берет он часто жизнью, здоровьем, и ладно бы твоими – а то твоих родных и близких.

Когда мама говорит: «учись, детка» – и бегает со шваброй по подъездам, чтобы заработать на репетитора деточке? Кто платит?

Она? Ребенок? Возможно, они оба? Спина, суставы, сердце, нервы, силы…

Когда родители говорят сыну – мы тебе оплатим учебу в Москве? И выбиваются из сил, тратят здоровье, чтобы потом свалиться с инсультами…

Может, это тоже оплата?

Ирина подозревала, что именно так.

Хочешь что-то получить?

Подумай, что ты положишь на вторую чашку весов. Чем заплатишь.

Именно ты, не кто-то другой, а ты сам. С чем ты готов расстаться? Кем готов пожертвовать?

Никем?

Может случиться и такое. И ты не достигнешь неких сияющих вершин, и выйдет из тебя не депутат, а дворник. Но рядом с тобой будет большая и дружная семья, твои родные будут живы и здоровы, дети довольны и счастливы… а у депутата не было бы никого. Ни жены, ни детей, ни родителей…

Такой закон равновесия.

Чем готов заплатить именно ты?

Стоит задать себе этот вопрос, а потом уж что-то просить у Бога. А что до ведьм…

Так уж суждено.

Они решают чужие проблемы, исправляют судьбы или ломают их – и тоже не могут ничего сделать просто так. На их весы тоже ложатся свои камушки.

И требуют ведьмы нечто…

Деньги?

Спасибо, Господи, если удастся откупиться деньгами. А сколько сказок про ведьм, которые просили первенца, кровь, то, чего дома не знаешь?

Сказка – ложь, да в ней намек.

Ирина уже отлично знала – она не имеет права решать чужие проблемы просто так. Весь мир не осчастливишь, а то, что даром дается – не ценится. Вообще.

Если решать, решать и решать проблемы человека, что получишь?

Халявщика.

Который искренне считает, что ты должен и обязан решать его задачи. Не он сам, нет. Именно ты. А что?

Ты уже их решил, причем не один раз, что тебе еще стоит? Решай дальше!

А если придется заплатить…

Вот тут человек хотя бы призадумается. Надо – не надо, будет – не будет…

И кстати, ведьмы не всегда берут деньгами. Очень часто они берут удачей, здоровьем, изменением линии жизни – к примеру, не четыре ребенка у тебя родится, а два, или заболеешь чем-то серьезным, или…

Вариантов много.

Так что Ирина не собиралась подставляться.

Если не платят тебе – значит, платить будешь ты. Такое вот оправдание для корыстолюбивых ведьм. А на самом-то деле…

Ты всегда платишь за то, что хочешь получить. Просто в некоторых случаях с тебя оплату берет судьба, а в некоторых случаях – ведьма. А уж как она будет с судьбой расплачиваться – не твоя забота, верно?

Но влезать в долги из-за непонятно какой девчонки и ее церковно-чиновного отца?

Вот еще не хватало!

Чай, не бедняки, которые последнюю корочку хлеба без соли догрызают. Заплатят. И не обязательно – деньгами.

С этой мыслью Ирина и решила поискать вампира.

Налила в чашу воды, опустила туда расческу, подумала, досыпала мелко порезанный горицвет, бросила подорожник.

Даже свечи поставила.

И медленно опустила пальцы в чашу.

* * *

Вот, в той самой чаше она и очнулась.

Носом.

В воде.

Хорошо еще, чаша была неглубокая, да и воды не литр, Ирина просто ткнулась в нее лицом, но не захлебнулась.

Смешно?

А и в лужах люди захлебывались, всякое бывало…

Очнулась Ирина потому, что Сим укусил ее за палец. Больно. Но ругаться не тянуло.

– Спасибо, кис.

Кис мурлыкнул, как бы сообщая, что спасибо принимается в мясном виде, и уселся рядом на столе. Ирина потерла виски.

– Что ж так паршиво-то?

Ладно, не паршиво. Другое слово там было, и даже не одно, а несколько, не слишком подобающих девушке. Но – куда деваться?

Голова болела.

Из носа текла кровь. Из уголка левого глаза – тоже.

Тошнило, мутило, качало, кружи́ло…

Ирина кое-как доползла до ванной комнаты, порадовалась, что тетя Света уже спит, и принялась отмываться.

Сим ходил за ней по пятам и очень сочувствовал.

Ирина кое-как оттерла лицо, посмотрела в зеркало – и направилась в комнату, на ходу набирая номер.

– Магистр? Добрый вечер, Алексеева беспокоит.

– Ирочка? Добрый вечер, рад вас слышать. Что скажете?

– Ничего хорошего, – честно созналась Ирина. – Кто-то навесил на вашего вампира такую защиту, что меня чуть по стенке не размазало.

– ЧТО?!

– Да, представьте себе. Кое-как прихожу в себя, хорошо хоть все по правилам делала. А смог бы этот кто-то проломиться – одни ушки от меня бы остались, – не покривила душой Ирина.

– Черт побери! Кто это мог быть?

Ирина подумала пару минут.

– Сложно сказать. Я не чувствовала особого профессионализма. Понимаете, это как бревно поперек дороги положить. Даже медведь свалить дерево может, сил хватит. А налететь на него – костей не соберешь.

– Но медведю это надо подсказать?

– Верно. Но я еще раз повторюсь – защиту ставил не слишком умелый, но очень сильный человек.

– Умельцев у нас мало, это верно.

– И я пока не такой уж умелец, чтобы проломиться. Не смогу я вам найти вампира…

– Ни одним из методов?

Ирина подумала пару минут.

– Я не стану клясться и обещать. Но искать его буду, хорошо?

– Разумеется, Ирочка. Сообщите, если будут результаты?

– Конечно, – заверила Ирина. И вежливо распрощалась.

М-да, подписалась на свою голову!

* * *

Ритуал поиска – это не просто так. И книги по магии не дураки писали.

Как и в медицине, в магии любая ошибка оплачивается кровью. По полной отливается.

Не прислушался? Не соблюдал технику безопасности?

Последователи и твои ушки с потолка отклеят, и своим детям расскажут, как поступать не надо.

Вода – громадное информационное поле, но в то же время она и защищает. Собирает часть негатива на себя, оттягивает…

И горицвет, и подорожник…

Надо бы еще и соли горсть бросить в воду… кстати!

Так Ирина и поступила.

Вытащила из шкафа на кухне пачку соли и принялась щедро засыпать стол, миску… пока вода не впиталась.

Соль медленно темнела.

Была белой – стала мутно-серо-зеленой. От травы?

Ох, что-то Ирина подозревала, что не только. Не от травы, а от отравы. Она взяла щетку, совок и принялась сметать со стола всю грязь. В ведро, подальше от дома…

Потом выкинет… а сейчас стол еще промыть надо как следует.

Водой, и спиртом протереть… в оригинале – вином можно, но и спирт сойдет. Побрызгать из баллончика, протереть…

Вот так.

Интересно, кто у нас такой вампиролюб? Защитили, понимаешь, вампира, как Янтарную комнату.

Ирина решила посоветоваться с наставницей. А пока – спать. Ирина плюнула на все, сбросила Кириллу сообщение, перенесла встречу – и упала на кровать.

И восстанавливаться надо, и день завтра тяжелый, и утро вечера мудренее…

Сим был полностью согласен. Разногласия у них с Ириной были по другому вопросу. И почему ведьме так не хочется делиться подушкой?

Дело-то житейское! Надо!

А вот поди ж ты! Не делится. А котику хочется…

Муррррм!

Сим решил быть мудрее, и быть мужчиной. Так что уступил подушку Ирине… и пришел, когда ведьма уснула. Взгромоздился ей на голову, помурчал, выложил на подушку все четыре лапы.

У него есть свой человек?

Есть!

Вот и пусть человек терпит.

* * *

– …Искать вампира? Магией?

Наставница от души рассмеялась. Ирина смотрела хмуро.

– Почему нет?

– Потому что вампиры сами – мастера. Магия крови, слышала о такой?

– Догадывалась.

– Вот. Ты ищешь мастера магии, не являясь даже опытной ведьмой.

– Но поиск – моя специализация.

– Напор класс побьет? Так не бывает… не всегда бывает.

Ирина надулась.

– Но как-то же этого клыкастого найти можно?

– Можно. Но не с твоими силой и опытом. Вот лет через десять – пятнадцать, если будешь работать по специальности, – ведьма имела в виду явно не работу участкового.

– Поняла. Спасибо…

– Не за что. Учись, пока учат, скоро нам уже настанет пора расставаться.

– Скоро?

– Через год или два, когда ты усвоишь основы.

Ирина кивнула.

– Хорошо. Я буду учиться, спасибо.

– Учись. И не ищи вампиров магией. Людей – можно.

– А оборотней?

– Тоже можно. Но не вампиров и не других магов. Не получится.

Ирине было обидно даже во сне. Вот так…

Магия – не всесильна, везде договоры, примечания, подстрочники… и иногда это очень грустно.

* * *

С утра Ирина отправилась домой к Сухаревым.

Переоделась в джинсы и майку, завязала волосы в высокий хвост и сразу убавила себе пять лет. Какая там участковая? Обычная студентка, вчерашняя школьница. С такой и разговаривать проще.

Сухарева, Дарья Михайловна, давно числилась в списках пропавших без вести. Адрес Ирина поглядела в базе и бодро отправилась собирать оперативную информацию. Что-то ей подсказывало, что не стоит сразу афишировать свою принадлежность к полицейским.

Обычный девятиэтажный панельный дом.

Лифт, мусоропровод, как следствие – крысы, тараканы, мыши…

Кто-то сейчас возразит – не так?

Не надо, не стоит врать. Именно так. Исключения бывают крайне редко, обычно, если в доме есть мусоропровод, то и мелкая живность тоже будет. Никуда не денешься…

Кормушка пустой не бывает.

Хотя – нет. В этой девятиэтажке мусоропровод заварили и таскали пакеты с мусором в контейнеры. Что ж, умно.

Вот и детская площадка. Холеная, уютная, вся из разноцветного пластика, яркая, новенькая…

Цветники, стоянка, асфальт везде ровный, гладкий… покрашенные скамейки, грамотно сделанные навесы над крыльцом и перила, урны для мусора и несколько беседок…

Хм. А ухоженный дворик.

Ирина подумала пару минут – и позвонила… да-да, именно в первую квартиру.

– Добрый день.

– Добрый…

– Скажите, а домком в какой квартире живет?

– Сто шестнадцатой.

– Спасибо.

Туда Ирина и направилась.

Если домком так ухаживает за домом – однозначно он должен всех знать.

Открыли Ирине почти сразу.

– Добрый день?..

– Добрый. Участковый уполномоченный, лейтенант полиции Алексеева Ирина Петровна.

– Приятно познакомиться. Элина, можно – Эля. Что случилось?

– Нет-нет, не переживайте, ничего страшного, – заверила Ирина. – Вы – домком?

– Я, да. А что?

– Ничего страшного. Так получилось, мне надо поговорить с вами о Сухаревых. Вы их хорошо знаете?

– Со мной?

Ирина даже растерялась от интонации вопроса. Звучало так, словно Эля была последней, кого стоит расспрашивать.

– Вы ведь домком, вы должны тут всех знать. Разве нет?

– Да.

– Тогда что не так?

– Я думала, вы со мной хотите поговорить по жалобе от Сухаревых, – честно призналась Эля.

Ирина помотала головой.

– Простите, не понимаю. Жалоб не было, это точно. Может, вы объясните?

– А, чего тут объяснять. История несложная…

Эля была домкомом уже третий год. Как так вышло?

Замуж она вышла. За-муж.

Раньше домкомом был дед ее мужа, но старичку было уже под девяносто лет, понятное дело, коммунальные платежи росли, ЖЭК наглел, в доме ничего не ремонтировалось и не делалось…

Соседи ругались.

А тут еще Эля забеременела. И пришлось уйти с работы.

Это на словах у нас защищаются права беременных. На деле – уволить можно любого, и без выходного пособия. Элю так и уволили.

Что ей оставалось делать?

Сидеть дома и плакать. Муж, конечно, успокаивал ее, говорил, что малыша прокормим, не переживай, но Эля все равно расстраивалась.

А тут слег дедушка.

Зима, мороз, много ли ему надо…

И – как на грех! Прорвало трубу!

Требовались срочные работы, откачивать воду из подвала, наблюдать за сантехниками, строить их, потому как есть сантехники, а есть свинтехники. Вот Эле в тот момент встретились именно вторые. Которые птица гордая, не пнешь – не полетит.

Эля, вообще, не маменькина дочка, характер у нее есть. А еще ее отец – прапорщик.

Дальше – догадываетесь?

Ага, вот именно. Словосочетаний Эля знала много, самых разных, но неизменно емких и доходчивых. А беременность…

Кто не в курсе – в это время у самой милой из женщин необратимо портится характер. А с мужем скандалить не хочется, а родственников жалко…

В случае Эли козлами отпущения стали сантехники.

Час пронаблюдав за их потугами на ничегонеделание, Эля взвилась, и по двору понесся мат животворящий. Хорошо бы к нему еще и пенделя добавить, но беременность таких вольностей не предусматривала.

Эля в емких непарламентских выражениях, не стесняясь, объясняла, кто такие свинтехники, откуда они вылезли и где закончат, если не начнут работать.

Откуда она знала, что надо делать?

Так дочка прапорщика! Не имела она шансов вырасти белоручкой, отец дома всю сантехнику сам делал, и девочка отлично знала, что и куда надо тыкать.

Отвертка? Гаечный ключ? И что? Тоже мне, проблема века – гайки завернуть.

Так и началась Элина работа.

Она перетряхнула документы, побрехала с жилконторой раз, потом два, потом перекрыла крышу на доме, потом переделали проводку, заасфальтировали двор… а что?

Есть в квитанции графа: содержание и ремонт жилья, есть. Так вот, если не следить за этими деньгами, то вы можете рассчитывать на содержание и ремонт жилья – владельца жилконторы.

Пригляд, учет и контроль, вот три кита, на которые должен опираться дом. А если домкому сто лет, или его нет, или он пьет, или в сговоре с жилконторой…

Намек понятен?

Ровно через полгода Эля стала кошмаром своего ЖКХ.

Она входила туда, как к себе домой, требовала, добивалась – и получала свое.

А почему нет?

Она для своего ребенка дом благоустраивала, не для чужого! А если и другим хорошо будет, так что с того? Делай добро – и бросай его в воду, а уж оно вернется.

Зарплата ей капала, конечно, и работать можно было спокойно, график-то свободный, сидеть с девяти до пяти нигде не надо. И еще – Эле просто понравилось.

А еще понравилось соседям. Теперь у Эли в ведении три дома. Больше она не возьмет, ей и этих хватает, но дома все благоустроены, а девушка думает, что бы еще хорошего сделать.

Ирина кивнула.

Молодец, конечно. В подъезд войти приятно, занавески висят, окна пластиковые, на каждом этаже цветы, на площадке между четвертым и пятым этажом – столик и два стула. Площадка курильщика. Она в каждом подъезде есть там, где никому не помешает. Скажем, на пятом этаже живут курильщики. Вот им удобно. А вниз дым не идет.

Условие – купить пепельницу с крышкой, чтобы окурки не воняли, и проветривать.

Люди выполняют, чего нарываться?

Но и на солнце есть пятна. В случае Эли это были восемь семей на три дома. Если учесть, что в каждом доме сто двадцать квартир – это немного. Меньше одного процента. Но какой же этот недопроцент вонючий и противный, кто бы знал?

Легальная оппозиция, которую Эля, ехидно улыбаясь, звала «попозицией».

Что такое оппозиция? Это когда критикуют много, а делают мало. Элю критиковали регулярно.

Эля такая, Эля сякая, Эля кладет деньги себе в карман, хотя бухгалтерия в ее случае была полностью прозрачна, просто без вариантов, любой мог взять калькулятор и все пересчитать… ладно! Шансы есть всегда!

Но Эле это не нужно.

Она сама зарабатывает, муж зарабатывает, родители помогают… и чего? За копейки совесть продавать? Да овчинка выделки не стоит!

С этим Ирина согласилась, поглядев на Элино обручальное кольцо. Бриллиантик в нем был заметный, красивый, цветной… недешевое удовольствие.

– Понятно. Сухаревы – одна из этих семей?

Эля кивнула. Грустно так…

– Ну да. А как началось… когда Гоша на мне женился…

Эля выходила замуж по любви. И все у них с мужем было ладно и складно… до определенного времени. Сухаревы…

Да, так вышло – Сухарева Марья Михайловна была влюблена в ее мужа.

– Марья? А Дарья?

– Дашка – младшая, Машка – старшая. Они с Гошкой вместе учились, у нее вспыхнуло, а у него и не горело никогда, – пояснила Эля.

Что ж. История совершенно житейская. Девочки и мальчики испокон веков дружат, влюбляются, женятся… иногда – на тех, с кем играли в детстве, иногда на других.

Бывает.

Это – бывает.

Марья не переболела своей любовью, и Элю приняла в штыки. Не здоровалась, проходила мимо, задрав нос, шипела, настраивала бабок на лавочке… следом за ней тянулась ее сестрица.

Пакостила, по-детски, но противно.

То машину кто-то поцарапает, то под дверь кошачье дерьмо кинет, то расклеит по подъездам объявление: «Элька – воровка».

Кретинизм?

Оно понятно, глупость и пакостность, но Эле с того не легче было.

Сухаревы ее не любили. Старшие считали, что она отбила у их дочки перспективного жениха, и тоже злобились. А что из себя представляет семья?

Да ничего особенного.

Папа – водитель автобуса, гоняет сорок лет по одному и тому же маршруту… да нет. Не междугородный, новенький и престижный. Замученный деревенский автобус, тот, которого по три часа ждешь и еще не дожидаешься.

Мама – уборщица на автобазе.

При этом – очень симпатичная, но тупая настолько, что сказать страшно. Самое интеллектуальное ее занятие – листать программу телевидения. Читать?

Эля сомневалась, что Сухаревы вообще буквы знают. С ее точки зрения, все они были непроходимо тупы. Потому Гоша и от Машки удрал.

Красивые они, что Машка, что Дашка, но тупыыыыыые!

Именно с такой интонацией. Моцарт – конфеты, Чайковский изобрел чай, Бетховен – это собака такая, но это слишком заумное кино, то ли дело «Тупой и еще тупее».

Не каждому быть академиком, но Эля искренне считала, что общаться с этими людьми долго нельзя. Мозг усохнет.

Ирину заинтересовала полученная информация. Даже если делить на сорок, получится все равно логично.

– Значит, смазливые, но глупые?

– Да.

Самый тот контингент. Осталось побеседовать с Сухаревыми, и убедиться, что Эля не слишком преувеличила.

* * *

Примерно через час Ирина убедилась, что в лице Элины ей попалась крайне редкая разновидность человека – называется свидетель адекватный.

То, что практически никогда не встречается.

Все мы пристрастны, у всех субъективное восприятие, у всех свое ценное мнение – и никто не постесняется навязать его полиции. Понятное дело, если Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем, то последний в изложении первого предстанет этаким воплощением Люцифера.

Эля же не соврала.

Она сказала, что семья вроде как дружная. Родители работают, дочери дружат… дружили. Младшая куда-то пропала, но Эля не огорчилась. Баба с возу – вони меньше.

Сухаревы жили в небольшой двушке.

Одна комната родителей, вторая – детей. Обе комнаты заставлены разномастной мебелью, часто самодельной, завалены вещами…

Уборка?

Страшное слово, его здесь не знают.

Вещи валяются вперемешку, и колготки, платья, рубашки, расчески, и тут же откуда-то детская коляска, косметика, ведро с огурцами, эмалированный тазик…

Ирина поежилась. Интересно, не завелась ли тут заодно и внеземная разумная жизнь? Девушка не удивилась бы – в этом бардаке и Чужой с Хищником окажутся незамеченными. Но поговорить-то надо в любом случае.

Зато хозяйка, открывшая дверь, была хороша, как картинка. Мать двоих дочерей, очень хорошо за сорок… Ирина это понимала. Но выглядела Евдокия Сухарева лет на тридцать, максимум.

Натуральная блондинка, золотисто-русого цвета, с большими голубыми глазами без единого проблеска мысли, с красивым лицом, на котором морщины можно было по пальцам одной руки пересчитать, с аккуратной фигурой – где нужно пышно, где нужно – тонко…

И ведь все свое, генетикой выданное, без фитнесов и суперкремов…

Где справедливость?

Ирина тоже не сильно жаловалась, но ведь дается кому-то!

Равновесие Ирина ощутила ровно через десять минут. Свидетельница в противовес прекрасной внешности оказалась непроходимо тупа. Евдокия начинала фразу, на середине забывала, о чем она говорит, и переключалась на другую тему.

Дочь исчезла?

Да, у нее и перчатки пропадают, и Даша такая несобранная… она даже маленькой теряться умудрялась…

Горе?

Для осознания горя Евдокия оказалась недостаточно развита. Она рассказывала о дочери, как о телесериале или о соседской кошке.

Гошу можно было понять. Внешне Евдокия была намного симпатичнее Эли, и дочки у нее красавицы, это видно, фотографии украшают все стены, но с таким интеллектом?

Никакой красоты не захочешь.

С женой иногда и разговаривать надо, а тут… Эллочка-людоедка, просто канонный вариант. Двадцать шесть, что ли, слов, в разных сочетаниях…

Через час Ирина умоталась так, словно кирпичи грузила. Не диалог, а боль зубная.

– У вашей дочери был парень?

– Не знаю, она мне не рассказывала.

– А кому рассказывала?

– Сестре, наверное. А может, и нет.

– Подруги у нее были?

– В школе, наверное. А может, и нет.

– А к вам они приходили?

– Не знаю. Может, и приходили. Я же работаю…

Такого не бывает?

Ага, как же! И бывает, и встречается, и вот оно – во всей красе.

Потом пришла Маша – и повторилось то же самое. Дубль два.

Не была, не знаю, наверное, да, а может, и нет…

Действительно, кому интересна какая-то там сестра, когда по первому каналу сериал показывают. Очередную «Несчастную Клару» или «Зину из магазина».

Ирина покачала головой – и ушла.

Семью расспрашивать бесполезно, надо поговорить с подругами.

* * *

Подруги нашлись тут же, на лавочке. Есть такая порода «пивные девушки». Отличаются толстыми брюшками, обтягивающими шмотками, вставляемым в качестве связки матом через слово и любовью к пиву. Но могут кое-что знать.

Вот и сейчас на скамеечке сидели три девушки. Почти классика.

Правда, увидь Пушкин такую картину, точно бы удрал сломя голову.

Одна девушка была вытравлена перекисью до майонезного цвета. Этакий радикальный блонд. Вторая наоборот, темненькая. Третья вся утыкана пирсингом. Так их Ирина для себя и обозначила. Все в чем-то ярком, обтягивающем, открывающем…

Реклама товара, понимать надо.

Ирина присела на скамейку рядом с ними.

– День добрый.

– Чего надо? – недружелюбно откликнулась блондинка.

Представляться Ирина не стала. Узнают, что говорят с участковым – вообще удерут.

– Да ничего особенного. Зажигалка сдохла, прикурить найдется?

– Найдется, – отозвалась брюнетка.

Ирина достала из сумки пачку дорогих сигарет и поделилась с потенциальными информаторами. Девушки закурили и стали чуть приветливее.

– Я тебя вроде раньше не видела? – одна из девушек, самая блондинистая, смотрела не особо приветливо, но и без враждебности.

Ирина пожала плечами.

– Так получилось. Никто из вас Дашу Сухареву не знает?

Девушки переглянулись.

– Да, Дашка… а чего она?

– Так, ничего особенного, – Ирина пожала плечами. – Тут дело тонкое, деликатное…

Девушки насторожились. Всем стало интересно.

– А че она – че-то сперла? – лениво уточнила вторая, с двумя сережками в носу – и четырьмя в левом ухе. Видимо, для равновесия.

Ну, если подсказывают…

– Девушки, вы никому не расскажете?

– Могила, – заверила брюнетка.

И Ирина принялась врать при исполнении.

У нее муж. Гражданский, да, и что? Мало ли кто сейчас и как живет, полиции нравов здесь нет. Возвращается она из командировки… Да, бывает, ездит она по работе, и дома находит в постели трусики.

Это бывает… ну, свильнул мужик налево. Что ж теперь – прогонять его? Зарабатывает он хорошо, резинки покупать не забывает, а попусту ревновать – ревновать впустую.

Девушки понимающе закивали.

И фиг бы с ними, с трусиками, но у Ирины пропали из шкатулки бриллиантовые подвески. Нет, не от люстры – серьги такие, большие, красивые, сама лично покупала, шесть брюликов, три изумруда…

– Дашка, в принципе, могла чего свистнуть, – протянула блондинка, – даже не по наглости, а так, с дури…

– У меня она цепочку с кулончиком заиграла, – пожаловалась «пирсинговая» девушка. – Взяла на денек, а отдавать и не собирается. Коза…

– А давно вы ее видели?

– Да уж… месяц, как она у меня цепку заиграла, – кивнула «пирсинговая». – Не меньше… девки, когда она тут шлялась? Ныла еще, что на свиданку пойти не в чем?

– Так, может, она к моему парню и шла? – ахнула Ирина. – Девочки, она не в розовом костюме была? Мне соседка сказала про розовый костюм с короткой юбкой, волосы светлые, зовут вроде Даша… нет?

– Да нет… у Дашки такого костюма никогда не было. Она джинсы носила и маечки, – помотала головой третья девушка. – И вряд ли она бы к вашему парню в постель прыгнула.

– Почему?

– Потому что папаша у нее – зверь. Что ее лупил, что Машку….

– Серьезно?

– Ага. Дашка до сих пор девочка нецелованная, она сама говорила, – заржала блондинка. – Еще плакалась, мол, помрет девочкой. Папаша вообще никакой воли не давал, если их с Машкой в восемь дома не было, он за ремень хватался и лупил почем зря. Они потом неделями синяки сводили…

– Кошмар какой! Тогда, может, и правда не она, – протянула Ирина. – Я просто у мужа номер телефона сотового нашла в мобилке, а так, может, и не она трусики оставила?

– Нет, вряд ли, – согласилась «пирсинговая». – Сразу спать Дашка ни с кем не будет, вот если жить с кем-то, чтобы от родаков уйти…

– Это не к моему парню. Или… а она от них ушла?

– Ушла. Наверное… тут дядь Миша нажрался в очередной раз – орал, «удавлю шалаву».

Ирина внимательно слушала.

Михаил Сухарев имел все основания и нажираться, и орать – жена у него была сверхпроводимая. То есть – лишенная всякого сопротивления. Предложили?

Она и того-с, не стала сопротивляться. А зачем?

Рогами товарищ был украшен так, что олени в лесу горько плакали по весне. От зависти. Понятное дело, он гонял и жену, и детей, но если бы еще и помогало!

Даша исчезла около месяца назад.

Была она, похоже, девушкой, полностью под прессингом родителей. И – исчезает.

Ничего не напоминает?

См. Маргарита Кравцова, та же картина.

И вот уже месяц ее нет. И никто не знает – как, что, где…

Ирина только головой покачала. Родители…

Попрощалась с девушками и ушла.

Что ж, отрицательный результат – тоже результат. Истории схожи, осталось найти парня, который так лихо воздействует на девушек. Не сами же по себе они удрали?

Должны были с кем-то разговаривать, встречаться…

И почему ей все время на ум просится тот самый вампир?

Потому что эти твари очень притягательны для женщин. Дано им, от природы дано.

И сейчас он исчез куда-то, и найти его не получается….

Да что такое происходит в Кораблике?

И почему оно происходит именно здесь?

Ирина пока не понимала, но собиралась разобраться. Со всем возможным прилежанием.

* * *

Кирилл приехал вечером. У тети Светы продолжались хождения по поликлиникам, так что молодые люди могли разговаривать совершенно спокойно.

Ирина молча выложила на стол найденные фотографии.

Сначала первую пятерку.

Потом вторую – пока еще четверку.

Кирилл взял их, почесал в затылке, подумал…

– Серия?

– Две серии, – жестко ответила Ирина. – Смотри сам, это – первая серия, около года назад пропали девочки, их нашли «подснежниками». А эти пропадают сейчас. В том числе и твоя Маргарита.