Воевода

Часть первая
Петушиное Хотьково

 
         Как над белым
         Стольным градом
         В белом облаке проём,
         Белый беркут
         Цепким взглядом
         Озирает окоём.
 
 
         А под чёрною горою
         В чёрной речке
         Чёрный сом
         Просыпается порою,
         Чуя беды,
         Бьёт хвостом.
 
 
         Между рыбою и птицей
         Вся людская круговерть,
         Быль в обнимку с небылицей,
         Боль и радость,
         Жизнь и смерть…
 

1

 
         Кочевые инженеры —
         Неизученный народ,
         Сколько вас, какой вы веры,
         Что вас по свету несёт?
 
 
         Мы с приятелем на пару
         По дождю да по воде,
         Обернув плащом гитару,
         Бродим в старой слободе.
         Вот крыльцо, вот баба с дедом,
         Пёс лохматый, рыжий кот.
         …Сговорились, чтоб с обедом.
         – Деньги, – дед сказал, – вперёд.
 
 
         Мой приятель любит Тоню,
         Та от мужа ни на шаг,
         Мой приятель в чувствах тонет,
         Тоня думает: «Дурак!»
 
 
         А случилось всё в Хотьково,
         Где приезжим каково —
         Здесь у местных через слово
         Фраза: «Нам-то хоть кого!»
         Что кого? – побить, ограбить,
         Объегорить, обокрасть,
         Спесь крутому поубавить,
         Девку ль в сене позабавить,
         Чужаков избрать во власть?
         Что за присказка такая,
         В толк никак не можем взять.
         Помогла нам баба Рая,
         Попыталась рассказать.
 

2

 
         – Ехал царь вдвоём с возницей
         Много сотен лет назад
         Помолиться, попоститься
         В лавру, в Сергиев Посад.
         Почему отстала стража,
         Не понятно нам досель,
         То ли ночь была как сажа,
         То ли жуткая метель…
         Аль стрельцов сморила бражка —
         Трёхведёрная баклажка,
         И возницу сон догнал,
         Только царь, очнувшись тяжко,
         Обнаружил, что упряжка
         В темноте бредёт одна,
         И опешил – вот те на!
 
 
         Царь десницей торк возницу
         (Мало что не по зубам):
         – Ты куда завёз, тупица!
         Где Посад и божий храм?
         Тот в ответ:
         – Не знаю сам…
         Темень – что в утробе мавра,
         Стог, изба ли впереди?
         Уж давно должна быть лавра,
         Коль не сбились мы с пути…
 
 
         Вдруг какие-то людишки,
         Тёмный промысел творя,
         Хлоп возницу! И под мышки
         Тянут батюшку царя!
         Полсть медвежью распахнули,
         Рвут песцовую доху,
         Шубу с царских плеч стянули
         На собольем на меху!
         Стонет царь, в сугробах лёжа:
         – Черти, грабите кого!
         Я же царь вам, ваш надёжа…
         Те в ответ:
         – Нам хоть кого!
         Богомольца побогаче,
         Аль заморского купца,
         Али писаря на кляче,
         Али пьяного стрельца —
         Было б только поживиться
         Чем от путника того,
         Да людишкам прокормиться,
         Словом, нам-то – хоть кого!
 
 
         На Москве, когда прознали
         Про разбой да разговор,
         Подивились и прозвали
         Это место «Хоть кого».
 
 
         Дьяк в чертёж вписал: «Хотького»,
         Утвердил то царский двор.
         «Хотького» или «Хотьково» —
         Мы зовёмся с давних пор.
         От названия такого —
         Петушиного, родного —
         Мужикам большой резон:
         Только выпьют – и готово —
         Сразу лезут на рожон!
 

3

 
         Встрял тут голос деда Пети:
         – Это, братцы, всё брехня,
         Надоели сказки эти,
         Вы послушайте меня.
 
 
         Жил в Мытищах воевода,
         Князь Мстислав, царёв племяш,
         В общем, знатная порода,
         Не какой-нибудь алкаш.
         Говорит ещё преданье,
         Что жена его Еланья,
         Дочка князя из Торжка,
         Та не ведала желанья
         До любезного дружка.
 
 
         В молодице всё как надо:
         Ясноглаза как луна,
         Спереду смотри аль сзаду —
         И красива и стройна.
         И в дому всё чин по чину,
         Не сварлива, не жадна,
         Мужу лишь одно в кручину:
         К ласкам дюже холодна.
 
 
         Он к ней соколом влетает,
         Да прильнёт как лисий мех,
         А она дрожит-страдает
         От супружеских утех.
         Князь не бражник, не похабник,
         Но боец и удалец,
         С молодых ногтей был бабник,
         Чай, не схимник, не скопец.
         Но отнюдь не басурманин,
         Православных был кровей,
         Обвенчавшись, наш боярин
         Верен был жене своей.
 
 
         …Дед добавил в чашку чая,
         Налил в блюдце, остудил.
         Головой слегка качая,
         Философски рассудил:
         – Вот такая незадача,
         Вот такая кутерьма,
         Для кого копна как дача,
         А кому дворец – тюрьма,
         Для кого любовь – отрада
         С жаркой женщиной земной,
         А кому – одна досада
         С неразбуженной женой,
         Ну хоть плачь, хоть волком вой!
 
 
         …Ходит-бродит воевода
         По усадьбе день за днём,
         Настроенье, что погода —
         То с порошей, то с дождём.
         Вдруг затеет бой кулачный,
         То застынет у огня,
         То в поля умчится мрачный,
         Не жалеючи коня.
 

4

 
         Раз, в кафтане нараспашку
         Да на взмыленном коне
         Ехал князь. И старикашку
         Встретил в ветхом зипуне.
 
 
         – Издалёка ли, скиталец,
         Не из беглых ли людей?
         Поклонился князю старец:
         – Я не вор, не лиходей.
         Звать Никишкой, сын Егоров,
         Родом сам из Карпогоров,
         По святым хожу местам
         Да за родичей-поморов
         Бью поклоны всем крестам.
         Ну а нынешней зимой
         Чую, надо на покой,
         Вот и топаю домой.
         – Чем же кормишься, убогий,
         Побираешься небось?
         – С той поры, как носят ноги,
         Нищим быть не довелось.
         Нужен я честному люду
         Для поддержки живота —
         У мальцов лечу простуду
         Да чесотку у скота,
         Надо – выгоню трясучку,
         Мужеских добавлю сил…
 
 
         – Дед, а бабью нехочучку
         Ты когда-нибудь лечил?
 
 
         В бороде поскрёб бродяжка
         Да в затылке почесал,
         А потом, вздыхая тяжко,
         – Было всякое, – сказал. —
         Пять секретов в той хворобе:
         Гарам дуд, кара кудук,
         Рысь в глазу, змея в утробе,
         Зазамоченный сундук…
 
 
         – Молвишь больно ты мудрёно,
         Мне ж загадки ни к чему,
         Коли ты такой учёный,
         Поживёшь в моём дому.
         Как хворобу распознаешь
         Да разбудишь мне жену,
         Дам тебе, что пожелаешь —
         Хоть именье, хоть мошну.
         Коль не сдюжишь с хворью этой,
         В дальний скит жену запрут,
         А тебе тогда, не сетуй,
         На конюшне кнут да прут…
         – Из-за бабы, князь, негоже
         Живота меня лишать…
         – Ты, старик, не вышел рожей
         За меня дела решать!
 
 
         Хохотнул боярин дико,
         Хвать беднягу за зипун
         Да на круп его! И лихо
         К дому их понёс скакун…
 
 
         В чёрной яме в чёрной речке
         Чует чёрный сом во сне:
         Смерть отыщет не на печке
         Тех двоих, что на коне.
 

5

 
         Так случился в княжьем доме
         Интересный человек,
         Будто шёл на богомолье,
         Попросился на ночлег.
         Приказал хозяин, баньку
         Истопили мужики,
         Ключаря позвали Ваньку,
         Тот раскрыл все сундуки:
         Вот обувка, вот одёжка —
         Гладью шитый петушок,
         Пояс – медная застёжка,
         На тесёмке гребешок.
         И напарен, и ухожен,
         Мясом потчеван в обед,
         К князю в гридницу провожен
         Белый дед – в окошке свет.
 
 
         Молвил князь :
         – В потёмном деле
         Ты уж тропку отыщи,
         Положу тебе неделю,
         Не отыщешь – не взыщи.
         У меня ж дела поспели
         Ехать в Сергиев Посад,
         В аккурат к концу недели
         Буду, думаю, назад.
         Ты же здесь сбежать не пробуй,
         Я лукавства не спущу —
         В дупе лешего сыщу,
         И тогда твою утробу
         Диким псам на корм пущу!
 
 
         Не во чистом поле пахарь,
         Не во кузнице кузнец,
         Во палате княжьей знахарь,
         Коль не знахарь – не жилец.
         Дед седой да сухопарый,
         Ровно свечка в поставце,
         Где там свечка – так, огарок,
         Но с достоинством в лице.
 

6

 
         Повезло же нам, ребята,
         Встать у деда на постой,
         И гостиницы не надо —
         Дом стоит, считай, пустой.
         Пять сынов да девять дочек
         Раскатились по стране,
         Глянь на карту – сколько точек
         Дед отметил на стене.
         Раскатились как колечки…
         Вот уже который год
         С бабой Раей на крылечке
         Дед сидит и писем ждёт —
         Из Рязани да Казани,
         Из Тюмени и Твери,
         В радость или в наказанье —
         Тут попробуй разбери.
 
 
         Лишь меньшая Антонина,
         Их последний колобок,
         За соседкиного сына
         Укатилась за порог.
         Вышла замуж слишком рано —
         С ученической скамьи,
         За буяна-хулигана
         Из неправильной семьи.
         А девчонка – загляденье,
         Что фигурка, что глаза,
         Моего дружка в смятенье
         Враз повергла егоза.
 
 
         Мы сидим у самовара
         Как хорошая семья —
         Миша-друг, в руках гитара,
         Дед да баба, кот да я.
         Для уюта-колорита
         На столе свеча горит,
         Чашка чая недопита —
         Песня с сердцем говорит.
 
 
         Антонина забегает,
         Чтоб проведать стариков
         Да послушать, как играет
         Гитарист. А тот каков —
         Засияет, распрямится,
 
 
         Лишь объявится она,
         Зажурчит, засеребрится
         В пальцах нервная струна.
         Он такую песню вспомнит
         Да такие в ней слова —
         Как в сметане сердце тонет
         От такого волшебства.
         Да и голос гитариста —
         Бас красивый, с хрипотцой,
         Тут бы в парня и влюбиться —
         И умён, и холостой,
         Да поплыть бы по стремнине
         Речки песенной к нему…
         Только нашей Антонине
         Эти страсти ни к чему.
 
 
         Посидит чуток меж нами,
         Встрепенётся – и домой,
         Баба Рая с пирогами
         Сунет ей пакет с собой.
         Крякнет дед, сомкнувши брови —
         Всё у дочки кувырком,
         Пусто в доме у свекрови,
         Шиш в обнимку с ветерком…
         Да под локоном заметит
         Дед у дочери синяк,
         Больно видеть деду Пете:
         Зять-дурак охоч до драк.
 
 
         Дед сорвался как-то с места
         Без сапог, зато с колом —
         С этой «нотою протеста»
         Заявился к зятю в дом.
         Дочь в сенях заголосила,
         Не впустила старика…
         Эх, вернулась кабы сила
         Иль сыны издалека!
         Дед вздохнёт, протянет тонко:
         – Ты бы, Миша, не глупил,
         Умыкнул бы, что ли, Тоньку,
         Я б охотно подсобил…
 
 
         Баба Рая ужаснётся:
         – Что удумал, асмодей!
         Всё у Тони утрясётся
         И без этаких затей,
         Вот родит, бог даст, детей.
 
 
         Мой приятель любит Тоню,
         Та от мужа ни на шаг,
         Мой приятель в чувствах тонет,
         Тоня думает: «Дурак!»
         Впрочем, может и не так…
 
 
         Дом пониже, дом повыше,
         Садик, дворик – гладь да тишь,
         Ан почти под каждой крышей,
         Слышь, своя скребётся мышь.
 

7

 
         Вечер. Долгая суббота.
         Что-то петь желанья нет.
         – Кстати, как там воевода,
         Что там дед – в окошке свет?
 
 
         – Глядь-поглядь, уже прижился
         В доме князя Белый дед,
         С княжьей челядью сдружился,
         Будто знался много лет.
         Тут на чирей лук приладит,
         Там ячмень заговорит,
         Вправит кость, живот наладит —
         Подходи, коль что болит!
         А ещё за прибаутку
         Привечал его народ —
         Вырвет зуб, приложит шутку,
         Да притопнет, да споёт:
 
 
         «Тит за косу Дуньку ловит,
         А она его – за чуб,
         Тит от этакой любови
         Проглотил молочный зуб!
 
 
         Бабе Марфе каша люба
         Да милы ей кисели —
         Два её последних зуба
         С дому ноги унесли.
 
 
         Не женить никак Захара,
         Долго собирается,
         От зубов осталась пара,
         Да и та шатается!»
 
 
         …И не так уж жалко зуба,
         Да и боли, вроде, нет.
         – Где ты раньше был, голуба?
         – Ай да лекарь, ай да дед!
 

8

 
         Но особою любовью
         Дед Еланьей окружён,
         И без жалоб на здоровье
         В ближний круг допущен он.
         Мамки, бабки, приживалки
         Им чуток потеснены,
         По скамьям сидят как галки
         Вдоль расписанной стены.
         Дед же рядышком, ошую,
         У хозяюшкиных ног
         Сказ ведёт про речку Шую,
         Где живёт Король Миног,
         Да про Мудрого Тюленя —
         Ведуна ледовой тьмы,
         Да про Синего Оленя,
         Да про ведьму из Тотьмы…
         И хозяйка молодая
         Не шелохнется сидит,
         Вслед за сказкой улетая,
         Белой лебедью парит.
         Спелой клюквой рот лоснится,
         Зубки снежные блестят,
         Колонковые ресницы
         Завораживают взгляд.
         Ан недолго – грусть поспеет
         Будто ночка на крыльцо,
         Остудится, потускнеет
         У Еланьюшки лицо.
         Дед и так и эдак с нею,
         В прибаутках кривит рот,
         Песню, что поозорнее,
         Дурьим голосом споёт:
 
 
         «Привозили из-за леса
         Жуткий срам от бугая,
         То ль от Чура, то ль от беса,
         То ль от Ваньки Холуя.
         Через кочки и ухабы
         По долам да по горам
         Скачут девки, лезут бабы
         Поглазеть на этот срам…»
 
 
         Захохочут в покатушку
         Мамки: «Ишь ты, старый чёрт!»
         А Еланьюшка в подушку
         Вся уткнётся и замрёт.
         И ни ласкою, ни силой
         Ту печаль не скинуть с плеч…
         Эх ты, старое кадило,
         Полезай назад на печь.
 
 
         Вот на пятый день, в середу,
         Отослав на время слуг,
         Молвила Еланья деду
         Полушёпотом, не вслух:
         – Ох, дедочек-голубочек,
         Белоглавый мой мудрец,
         Замоталась жизнь в клубочек,
         Чую, близится конец.
         Услужи мне, месяц ясный,
         Соболёк мой, горностай,
         Раскатай клубок несчастный,
         Мою долю разгадай.
         Молвил дед:
         – Твою кручину
         Я и сам бы рад унять,
         Да боюсь, мне не по чину
         Ту причину распознать.
         Помолчал, сказал серьёзно:
         – Погадаю, так и быть,
         Прикажи, пока не поздно,
         На ночь баньку истопить.
         Да помягче, не для пару,
         И лампад вели подать —
         В полночь будем мы на пару
         На судьбу твою гадать.