000
ОтложитьЧитал
Эта книга – дар моей семье; жене с выражением прости-и-спасибо за обрушенные мною на её плечи тяжести, детям с единственным напутствием: любить своё дело.
Предисловие
При всей своей внешней несерьёзности я очень обстоятельный человек. Медицину, например, я изучал 9 лет, над кандидатской диссертацей работал 5 лет, а над докторской – 15 лет.
На создание этой книги ушло 20 лет мой жизни. Она начиналась рукописью: страницы тетрадей в клеёнчатых обложках я заполнял при тусклом свете церковных свечей в 1992 году в центре воюющей Анголы – в разрушенном миссионерском католическом госпитале Вога, что вблизи Куиту, столицы провинции Бие.
Я и не помышлял написать повесть или роман – на то у меня нет ни таланта, ни образования. Предполагалось делать заметки, пригодными под старость для рассказов молодым людям, которых мне удастся заманить к себе в гости…
Интернет дал мне значительный круг читателей, которые нашли интересными мои рассказы в блоге «Письма Айболита».
Имя Айболита я ношу с полным правом: я первый русский доктор, осевший в провинции Лимпопо более 15 лет назад.
Предлагаемая читателям книга – просто развлечение на медицинскую тему.
Описанные в книге мои методы лечения моих пациентов не имеют никакой практической ценности, поскольку медицина сегодня совершенно иная. Сейчас образование у вступающих в жизнь молодых врачей на порядок выше моего; они с университетского порога вступают в практику со сказочным техническим уровнем диагностического и хирургического оборудования.
Не претендую я и на морализирование. Принимайте мои истории медицинской разновидностью баек капитана Врунгеля[1].
Над не шибко грамотными моими письмами трудились пять редакторов – бесплатных и платных. Общими усилиями нам еле-еле удалось кое-как сшить воедино разрозненные записки. Если в процессе чтения книги кто-то из читателей найдёт ошибки или опечатки, прошу сообщить мне по адресу ryndine@mweb.co.za и / или v.ryndine@gmail.com
Утренние молитвы
(С 7 декабря 1992 по 16 марта 1997 мне довелось работать в Raleigh FITKIN Hospital, принадлежащем миссионерской станции Nazaren Church в городе Manzini горного королевства SWAZILAND, расположенного на юге Африки между ЮАР и Мозамбиком)
Госпиталь находится в двухстах метрах от моего дома. За 15 минут до начала работы я успеваю ещё раз принять душ, побриться, одеть свежую рубашку и халат и неторопливо дойти до мужской хирургической палаты.
По дороге я раз двадцать отвечаю на приветствия улыбающихся лиц. Это поднимает настроение, заставляет меня убрать с лица напускную серьёзность и входить в палату с улыбкой. Обмениваемся приветствиями:
– Сана бонанае!
– Е-бо, докотела!
Персонал в палате приостанавливает свою деятельность, готовясь к утренней молитве.
Свази прекрасные певцы. Я заметил, что от моего настроения зависит их энтузиазм исполнения гимнов. Поэтому я стараюсь быть на высоте:
– Кто у нас сегодня утренняя птичка? Думсиле Симелане? Думи-Думи, ты уже прочистила своё горлышко?
Думсиле начинает отбивать такт ладонями и запевает сильным голосом:
– Siya kudu-mi-sa, siya kudu-mi-sa,
Siya kudu-mi-sa, Nkosi ya-ma-kosi!
We praise You, we praise You,
We praise You,
O, Lord of lords!
Мы славим Тебя, мы славим Тебя,
Мы славим Тебя,
О Бог богов!
Незамысловатость текста гимна возмещается трудно перечисляемыми характеристиками исполнения. Мне показалось, что наверное именно так воздавали хвалу древние египтяне Богу Солнца Ра, а также ветхозаветные евреи.
Манера хорового исполнения свази своих религиозных гимнов напоминает грузинское хоровое пение. Вот уже три года я слушаю это пение каждое утро и не перестаю восхищаться.
Я вспоминаю моё первое посещение африканской церкви – католического храма в Луанде: ангольцы не только хлопали в ладоши при исполнении гимнов, но и пританцовывали!
Я был смущён: «Разве можно так вот… в церкви-то?»
А почему бы и нет? Ведь сказано в Евангелии: "Возрадуйтесь!"
Вот люди и радуются… каждый народ по-своему.
Тогда, в Луанде, я даже с некоторым осуждением смотрел на прихлопывание и принтанцовывание моих друзей – миссионеров из Портгулалии, Испании, Филиппин, откуда-то из Латинской Америки (этим, куда ни шло, я даже был «склонен» дать снисхождение – за ними навечно закреплена репутация темпераментных людей) и из Польши (а эти северяне-то чего вытанцовывают?).
Позже в Voga Hospital, Padre Garcia чётко сформулировал ответ на мой невежественный комментарий:
– Едешь в Рим, живи как римлянин!
И я живу… как свази – Let us rejoice! Возрадуемся!
И я научился уже хлопать в такт ладонями и выговаривать:
– Ngob'akekho' fana na-we,
Akekho' fana na-we,
Akekho' fana na-we,
Nkosi ya-ma-khosi!
Because, there's no one like You
There is no one like You,
There is no one like You,
O, King of kings!
Потому что нет таких, как Ты,
Нет таких, как Ты,
Нет таких, как Ты,
О, Царь царей!
При хорошем настроении средний мед. персонал (мед. сёстры и мед. братья) и санитары поют два, а то и три гимна.
Затем кто-либо читает по памяти короткий стих из Ветхого или Нового Завета, даёт к нему свой комментарий и завершает нашу короткую утреннюю мессу благодарственной молитвой Господу.
Любой свази – женщина ли, мужчина ли, молодой человек или дама средних лет – делают этой с большим энтузиазмом на одном дыхании и без всякой предварительной подготовки.
И не только свази – наверное, все африканцы обладают таким даром выступать «профессионально» перед аудиторией. Я много раз видел телерепортажи с базара в Луанде, с улицы в Мапуту, Мбабане, Йоханнесбурга: репортёр задаёт торговке, рабочему, студенту какой-нибудь злободневный вопрос и те без всякого смущения начинают бойко отвечать.
Вспоминаю срамное мыканье (даже и с бумажкой!) всех наших «товарищей» высокого и самого высокого уровня.
Сегодня выбор пал на скромного парня – медбрата Адама. Он опускает голову, закрывает глаза и негромким голосом читает слова молитвы.
Я попросил Адама записать для меня его молитву:
– Babe wetfu losezulwini,
Babe wenkhozi Jesu,
Mdoli welizulu nemhlaba,
Mnini mandla onkhe,
Wena lome kuze kube phakadze!
Our Father in heaven,
Father of our Lord, Jesus Christ,
Creator of heavens and earth,
Almighty Lord,
You live forever!
Отец на небесах,
Отец нашего Господина, Иисуса Христа,
Творец небес и земли.
Господь всемогущий,
Ты – вечен!
(Позже, дома, вчитываюсь в текст: так это же "Отче наш"!)
Siyakubonga Babe
Ngoba umuhle
Ngoba umusa wakho
Ume kuze kube Phakadze.
We give thanks unto you, Father,
For you are good,
For your mercy
Endures forever.
Благодарим тебя, Отче,
За то, что Ты добр к нам,
За твоё милосердие
Извечное.
(Едешь в Рим, живи как римлянин: профессор эндокринологической хирурги Glen Gelheld, Университет Джорджа Вашингтона, молится со всеми вместе)
Иногда сёстры просят меня произнести слова утренней молитвы.
Когда это произошло первый раз, я долго мучительно вспоминал молитвы моей матушки, героев литературы и кино. И, наконец, что-то составил – может быть чуть вычурное, но вполне искреннее и пригодное для настоящего случая:
Благодарим тебя, Господи,
За представленную возможность
Вновь увидеть солнце на этой прекрасной земле —
Королевстве Свазиленд!
В начале этого чудесного дня
Помоги всем здесь присутствующим:
Больным дай силы перенести их страдания,
Внуши им веру в их исцеление;
А нам, врачам и сёстрам, дай мудрости,
Всели сострадание в сердца наши,
Сделай наши руки искусными,
Благослови, Господи, наш труд.
Мы молим тебя, Господи, во имя Иисуса Христа!
Аминь!
Сначала я произносил все эти слова по-русски, что очень забавляло больных и персонал. Теперь, при необходимости, я уже бодро произношу эти слова и по-английски.
* * *
Мой интерес к миссонерам в Африке, к Библии, к Церкви, да и вообще к религии увенчался своего рода вознаграждением.
Где-то в конце сухого сезона 1996 (июль?) мне позвонил Роджер Мпапане (Roger Mpapane) и пригласил меня в Sharp Memorial Church, что находится на территории миссионерской станции в 20 метрах от госпиталя, для короткого выступления перед прихожанами: рассказать о Москве.
Весь иностранный персонал госпиталя посещал другой приход той же церкви, где службу на английском языке вёл ЮАРовский пастор по фамилии Поп. Понятно, что я очень удивился оказанной мне чести выступить перед прихожанами старейшего храма города Манзини, где служба шла на си-свати – языке жителей королевства. Я спрашивал себя: "Почему не другой русский доктор Игорь Петров, который постоянно искал такого рода активность…?". Однако, будучи заинтригованным, я выразил Роджеру своё согласие.
Позже выяснилось, что Nazaren Church открыла свою миссию в Москве. Ну и руководство нашей миссии решило отметить это событие с привлечением русского доктора из Москвы.
В тёмном костюме и при галстуке я сидел среди подобным образом разодетых свази. Нас, белых, в храме было двое. Первым был доктор Хаинд – сын основателя миссии английского доктора Самуэля Хаинда. Хаинд-младший родился в Свазиленде и прекрасно говорил на си-свати.
В положенное время меня пригласили на… понятие не имею о том, как называется в протестантской церкви место, с которого выступает пастор. Наверное кафедра. Рядом со мной стоял Роджер – он должен был переводить мою речь с английского на си-свати.
В храм через боковые двери стали с пением входить чёрные девочки и мальчики, несущие плакатики с надписями «MOSCOW», "RUSSIA".
Дети пели:
– Moscow! O, beautiful, beautiful city of Russia…
Когда я разобрал слова, я растрогался и у меня на глазах навернулись слёзы. Нужно было сказать что-то очень краткое, но важное. Напрягайся же, Рындин!!!
Первую фразу я произнёс по-русски:
– Я приветствую вас именем Иисуса Христа!
После нескольких секунда паузы я повторил приветствие по-английски. Роджер тут же перевёл мои слова на си-свати.
Далее я продолжал по-английски, как уж смог:
– Я никогда не думал, что однажды буду удостоен такой чести – приглашения в храм прекрасного горного королевства на юге Африки для рассказа о моей Родине – о России, о Москве…
Благодарю вас за оказанную мне честь быть первым русским в этом храме и произнести для публики первые русские слова под его сводами!
Москва – древний город на семи холмах – не только столица огромной страны, не только пристанище 10 миллионов жителей. Москва – большой культурный центр с многими десятками колледжей и университетов, где получали высшее образование многие молодые люди из стран всего мира, большое число африканских студентов, в том числе и из Свазиленда. Один из них мой друг Фелижве Дламини, который помимо университетского диплома привёз домой русскую жену.
История России – это не только тяжёлый и кровавый двадцатый век. Совсем недавно мы праздновали 1000-летие торжества Христианства в России.
Ещё в прошлом веке Москва была известна в Западной Европе как город 400 церквей.
Перед приходом к вам я вспомнил, что на одной из икон Русской Православной Церкви я как-то видел, что голова Господа-Отца увенчана короной с драгоценными камнями. Я подумал, что один из алмазов в этой короне – ваша прекрасная страна, королевство Свазиленд!
Теперь вот и вы можете представить, что среди других драгоценных камней короны Господа нашего – моя Россия!
Я обрёл Бога в Африке
C доктором Рындиным по югу Африки
Нас, экс-советских врачей в дальних забугорьях, часто спрашивали и спрашивают о том, как живут и работают коллеги в странах Африки, как устроена система образования, как работают ассоциации хирургов, как сдать экзамены и найти работу в Африке, в ЮАР и так далее.
Олег Блинников, активный «Врач-без-границ» предложил в 2002 году мне написать на эту тему из моей практики.
18.05.2002
Доктор Блинников известный провокатор-вдохновитель ☺…
Я не знаю, как будет выглядеть труд «С Михаилом Клячкиным по Америке», но для меня мой «опыт выживания за рубежом» – это нескончаемые личные впечатления от сопоставления двух систем медицинского образования, двух систем формирования медицинских работников, двух систем функционирования институтов здравоохранения.
Это сопоставление не преднамеренное – меньше всего меня в жизни привлекали эти аспекты медицины – Жизнь сопоставляет меня, уродливый медицинский продукт советского производства, с довольно скромными потребностями африканского общества.
Сопоставление выявляет, что я не вписываюсь, не влезаю в стандарты, заданные моим работодателем. А жить-то нужно – и мне приходится гнуть и переделывать себя, с матюгами вспоминая alma mater, профессоров и молодость, растраченную на покорение фальшивых вершин.
Первые восемь лет мой работы в Африке в рамках советских контрактов нельзя засчитывать в опыт общения с местными системами, упомянутыми выше. С молоком нашей матери, КПСС, впитанного советского хамства хватало только на восприятие необычной местной патологии и удивительной природы-флоры-и-фауны:
«Ах, какая проказа-слоновость-лифмома-Беркита! какая сонная-болезнь-малярия-шистозомиазис! какой укус крокодила-льва-бегемота! Каковы полу-отрубленная мачете шея – полу-оторванные советской противопехотной миной ноги ребёнка – развороченный очередью АК-47 живот!!!»,
«Ах, какой лунный ландшафт! Красные холмы с картин Чурлёниса! Колобусы-куду-жирафы-и-гну! Зажигательные-кабовердианки-и-сенегалки-лиловые…».
Все эти годы работы в Африке мы ежедневно чувствовали локоть коллеги-соотечественника (весьма часто под собственным ребром) и тесную опеку родного коллектива, включая «специалистов-по-сельскому-хозяйству», обеспечивающего тебя в избытке отравленным духом Родины нашей.
В 1991 году я отправился в «свободный полёт» по Африке.
Тоталитарный режим под постоянной опёкой родной КПСС парализует пытливость и приучает к халяве: я ни черта толком не знал о контракте – правах и обязательствах сторон. В Анголе люди, нанятые местным Минздравом через посредничество «Союздравзагранпоставка», годами не получали зарплату – и продолжали работать, боясь не только потерять заработанное, но и вернуться в хаос коллапса «развитого социализма».
Выживание около 200 советских людей поддерживалось за счёт специального магазина, которому власти Анголы разрешали закупать товары в соседней Намибии для продажи советским специалистам. Редко кто из нас проедал и пропивал в этом магазине более 200 долларов в месяц. За оставшуюся часть зарплаты каждый из нас ежемесячно аккуратно расписывался в ведомости, предусматривающей перевод этих денег на наши счета во «Внешторгбанке».
Вот именно эту часть денег не было возможности получить годами.
Тёмное дело – где блуждали эти деньги годами. Простой подсчёт выявляет какие суммы застревали в кулуарах «Союзздравзагранпоставка»: каждый из 200 докторов ежемесячно доверял «загранпоставке» перевод на свой счёт во «Внешторгбанке» 500–600 долларов (200 × 500–600) =100–120 000 долларов в месяц… × 12 = 1.200 000 – 1. 440 000 долларов в год.
Даже если эти деньги просто положить в банк под скромные 3 процента годовых, навар уже неплохой… А если их ссудить под 10–15 процентов годовых – очень даже хороший!
Самое смешное было узнать, что по сообщениям советских газет «Внешторгбанк» лопнул не сколько ме сяцев назад. Спрашивает ся: так куда же продолжала «Союзздравзагранпоставке» переводить наши деньги???
Животным чувством я просчитал опасность высиживания ситуации в Анголе и стал искать выхода.
Натолкнулся на выдающуюся личность бывшей Анголы – падре Мануэл Гарсия, основателя католической миссии и двух миссионерских госпиталей, один из которых он решил восстановить с разрешения двух воюющих сторон. Три экс-советских доктора вступили в устное соглашение с падре: один (акушер-гинеколог) поехал в Португалию для трёхмесячного курса по изучению анестезиологии, другой (хирург) должен был приехать в восстанавливаемый госпиталь в августе 1992 и третий (педиатр) должен быть ждать вызова в Луанде.
Беспечность и юридическая неграмотность наша сейчас просто поражает!
Ну, да, да, да, падре – честнейший человек, но кто финансово обеспечивает наше соглашение с ним?
Падре было без несколько месяцев 80 лет – если помрёт, кто внесёт в университет Лиссабона обещанную плату за обучение нашего акушера-анестезиолога?
Да, да, да, он уже закупил на 1000 000 долларов оборудования для госпиталя, а что дальше? Кто будет дальше закупать оборудование и медикаменты, выплачивать зарплату работникам госпиталя и оплачивать пусть даже минимальное функционирование его?
Нашего гинеколога хватило только на вопрос:
– Слав, я понимаю, что богатые люди вверяют падре свои пожертвования на госпиталь. А каким образом они это делают – дают ему в карман наличными, чеками на его имя? Или у него есть специальный счёт для нужд госпиталя?
А меня хватило только для ответа на моральную часть вопроса:
– Он не от мира сего – нам этого не понять! Для него миссия/госпиталь и его личная жизнь слиты воедино.
Но это было глупостью…
Падре был непокорен в своей миссионерской деятельности – все его свершения не входили в план деятельности ордена, членом которого он состоял, а потому он сам добывал средства для их осуществления.
В прошлом строительство и поддержание миссии и госпиталей осуществлялось в основном на пожертвования, поступавшие через подписной лист от богатейших португальцев колониальной Анголы.
Падре не понимал, что колонии ушли в прошлое, ушли в прошлое богатые колонизаторы и унесли с собой подписные листы для пожервований на благотворительные цели.
Я сам понял это только после приезда в прошлое – в знаменитый когда-то Hospital Voga, что расположен в 30 км от красивого городка Quito – столицы ангольской провинции Bie.
Второй нашей общей глупостью было наша готовность работать хирургом и акушером/ гинекологом в госпитале с персоналом в 3 человека. Кто будет обеспечивать общее обезболивание? Ведь советская медицинская школа не предусматривает подготовку выпускников мединститутов, готовых к роли анестезиолога прямо со школьной скамьи.
На что рассчитывал наш акушер/гинеколог, отправившийся для освоения анестезиологии в течение трёх месяцев???
Он позже писал мне:
– Тут португальцы надо мной смеются: «Мы изучаем анестезиологию три года, а этот русский хочет освоить её за три месяца.»
В период мой подготовки к отправке на восстановление госпиталя падре Мануэля Гарсия я мысленно рисовал себе картины, в которых захлёбывался от предвкушения радости наблюдения патологии, про которую я только читал у Дэвида Кристофера «Спутник хирурга в Африке» и у Альберта Швейцера в его «Письма из Ламбарене». Мне хотелось видеть себя именно доктором Альбертом Швейцером или доктором Айболитом, на худой конец.
Одним жарким луандским полуднем, прогуливая своего вельштерьера Люка во дворе университетского госпиталя имени безвременно помершего товарища Америко Боавида, я заглянул в полуразрушенное здание библиотеки госпиталя.
На полу многочисленных помещений вперемешку с кошачьим и человечьим дерьмом бесформенными грудами возвышались старые медицинские журналы, однако на некоторых стеллажах лежали покрытые толстым слоем пыли толстые медицинские фолианты, изданные не менее 30–40 лет тому назад на португальском, французском, английском и испанском языках.
Пробормотав про себя: «Прости, Господи, это для нужд миссионерского госпиталя!», я отобрал десятка четыре книг по основным медицинским специальностям, которые в тот же вечер перевёз с помощью нейрохирурга Бориса Полякова в дом католического священника, у которого обычно останавливался падре Гарси.
Через три-четыре недели после этого события мне удалось получить место в самолёте и я прибыл в распоряжение моего испанца падре Гарсия, 80 лет, который в обществе португальского фармацевта сеньора Нунеша, 76 лет, контролировали постепенное пребывание грузов для нужд госпиталя.
Кадры из моих фильмов: беседы доктора Славы с падре Мануэл Гарсия (Hospital Voga, Kuito, Provincia Bie – 1992)
Наша святая троица терпеливо просидела три месяца, но второе рождение госпиталя Voga так и не состоялось. Мне удалось вовремя унести ноги из этой горящей точки Анголы.
С 20-тью американскими долларами в кармане я прибыл в столицу Намибии город Виндхук. В Намибии доктора (русские, по крайней мере) были не нужны.
Я решился отправиться в ЮАР. При этом у меня не было ни малейшего представления о том, как готовят врачей в этой стране, как функционирует служба здравоохранения.
В мыслях я так видел свою нишу в обществе медиков ЮАР: «Буду руководить практикой студентов в каком-нибудь отдалённом от больших центров госпитале».
Долетавшие до меня скудные куски информации «частная медицина – этой очень хорошо», «государственная медицина – очень даже неплохо для выходца из СССР», «докторам в ЮАР дают дом в рассрочку», «врачей-иностранцев посылают работать только со СПИДушными больными» трансформировались в моём неграмотном мозгу в уродливые формирования жалкого мировосприятия совка: «частная медицина – это когда тебе за каждую операцию отстёгивают большие бабки… в долларах… ну 1000, а может даже и побольше…», «неплохая зарплата врача государственного госпиталя – это когда у тебя есть машина…», «кто даёт дом? – государство, наверное…», «работа со СПИДушниками? – но я ведь мечтал работать в лепрозории…»
Информацию о необходимости сдачи каких-то экзаменов мой мозг тогда явно не воспринимал адекватно: если бы я хоть на одну минуту воспринял это реально, в следующую минуту я бы уже направился в сторону дома – какие экзамены по медицине на английском языке можно сдавать на шестом десятке?
Первым надежным источником информации о медицинских экзаменах в ЮАР была для меня супружеская пара пожилых миссионеров – африкаанеров, которых я встретил на лётном поле аэропорта Лобиту, последнего города Анголы, где наш шестиместный самолётик приземлился для дозаправки горючего.
Эти посланцы Господа дали мне телефоны своих детей, которые помогали какому-то русскому доктору в английском для сдачи экзаменов Мед. Совета.
– Сейчас семья этого доктора в Свазиленде – они очень счастливы! – напутствовали меня миссионеры.
Только безумство придаёт храбрости. Безумным меня сделала ситуация в России во время августовского путча 1991, год работы в Луанде, три месяца в госпитале Voga, три недели путешествия из ангольского города Уамбо через столицу Намибии Виндхук в столицу края мира Кейптаун.
Я позвонил в Преторию профессору Манелл, автору серии публикаций по хирургии рака пищевода, с которой я состоял в переписке ещё со времён моего посещения Америки. Поскольку хирургия рака пищевода было, пожалуй, единственным разделом в медицине, о чём я имел хоть какое-то представление, мне казалось, что я мог бы быть полезным в её отделении на каких-нибудь третьестепенных ролях.
Выяснилось, что профессор Манелл оставила свою академическую карьеру и полностью переключилась на частную практику. Далее она сказала, что для работы в ЮАР каждый врач-иностранец должен сдать медицинский экзамен в Медицинском Совете страны, который проводится два раза в год. Доктор Маннел выразила готовность мне помочь на время ожидания экзамена и время необходимое для моей регистрации – подыскать для меня работу техника долларов на 500 в месяц. Предложение ставки техника сухим спазмом сдавило горло доктора наук и бывшего ведущего научного сотрудника. Мне ещё хотелось просто увидеть эту женщину – мастера хирургии рака пищевода и я выпросил у профессора Манелл разрешения посетить её офис в шикарном районе Йоханнесбурга после того, как я утрясу свои дела в Претории.
После моего общения с зав. отделом экзаменов и регистрации Медицинского Совета ЮАР миссис фон Рейнсберг я как-то сразу скукожился и понял, что с моими знаниями английского и медицины я не могу рассчитывать на преодоление без разбега неожиданно вставшего передо мной препятствия.
К счастью, я не потерял телефоны детей миссионеров, предсказавших моё будущее движение в ЮАР через Свазиленд. Я вышел на первого русского доктора крошечного горного королевства свазей. Добрый доктор Игорь Петров, мыкания которого в дальних забугорьях заслуживают специального описания, свёл меня с доктором Хаиндом, Преседателем Совета Попечителей миссионерского госпиталя в Манзини (Свазиленд). Я был приглашён на интервью в госпиталь.
Перед вылетом в Свазиленд я посетил офис доктора Манелл, офис специалиста хирурга в частной Rosebank Clinic, Johannesburg. Этот визит оказался полезным курсом в длительном излечения от совковой хамской спеси – здание клиники, кабинет, секретарши, профессор, её австралийский английский.
Австралийка Элвин Манелл, по словам Димы Дмитриева, лесбиянка, но какое это имело сексуальное значение в тот момент для полудохлого русского выдавливающего что-то маловнятное через дырки сгнивших зубов своего рта.
Русский думал только о том, как бы поскорее и поприличнее свернуть свой визит: «Зачем я сюда пришёл?»
– Так вы летите в Свазиленд… Там много рака пищевода, я оперировала некоторых больных из этого королевства.
Интервью в госпитале миссии Nazarene Church прошло успешно – меня взяли на работу на следующих условиях:
– Вы будете выполнять работу Medical Officer в хирургических палатах. Поскольку у вас сейчас нет ваших дипломов, то до их прибытия вы будете работать под наблюдением американского доктора Полларда. Жить вы можете в комнате для студентов. До прибытия ваших бумаг вы будете получать зарплату студента – 500 долларов в месяц… Когда прийдут ваши бумаги, вы получите полностью вашу зарплату начиная с сегодняшнего дня из расчёта 1300 долларов в месяц.
Степени моей удачи никто в России и сейчас не сможет понять, а я и тогда не очень осознавал этого.
Ну, во-первых, ни в одной стране цивилизованной части мира иностранец с туристической визой не имеет права на трудоустройство. Нарушители строго наказываются: работодатель – штрафуется, а работник – изгоняется из страны.
У меня в момент приёма на работу в госпиталь свазилендского города Манзини была туристическая виза.
Иностранец может быть принят на работу только при наличии у него специальной «рабочей визы». Подача заявления на получение такой визы принимается только вне страны, т. е., в моём случае, для законного оформления моего пребывания в роли врача госпиталя я был обязан выехать из Свазиленда.
К моему заявлению на получение «рабочей визы» я должен был приложить так называемое «приглашение на работу» из госпиталя, заверенное иммиграционными властями страны; в этом «приглашении» мой работодатель должен доказать, что внутри страны он не смог найти на предлагаемое мне место никого из местных жителей – на заверение такого «приглашения» в условиях бюрократической системы горного королевства могли уйти многие недели. С момента подачи заявления в посольство Свазиленда в Претории на выдачу «рабочий визы» до выдачи решения по нему (не всегда положительного!!!) официально уходит до трёх месяцев. Легко прикинуть сроки, на которые можно было растянуть моё оформление на работу.
Во-вторых, во всех англо-язычных странах в целях контроля за качеством по целому ряд специальностей существуют специальные профессиональные советы, регистрация в которых является необходимым условием работы специалиста.
Меня приняли на службу без каких-либо регистрационных сертификатов Медицинского Совета Свазиленда.
Интернациональный коллектив миссионерского госпиталя (Манзини, Свазиленд, 1993)
Я был рад несказанно, поскольку жить в 12 000 км от Родины на подаяния добрых людей я уже изрядно устал. Поймёт ли кто-либо это?[2]
Я с огромным энтузиазмом приступил к первой своей работе в «свободном полёте».
Студенческая комната, отведенная мне для жилья, находилась на втором этаже административного корпуса рядом с библиотекой в пару сотен 10–20 летней давности книг по основным медицинским специальностям – это было как раз то, что мне было больше всего нужно в тот момент.
Работы было много: около 40 коек в мужской палате, 25 коек в женской палате, 15 детей, 1–3 больных в частной палате. Три операционных дня в неделю. Раз в неделю поликлинический приём хирургических больных – от 50 до 70. Дежурства каждый третий (а бывали периоды – и каждый второй) день: во время дежурств тебя не только вызывают на каждую разбитую пьяную морду, но и для выполнения кесаревых сечений или выскабливания матки по поводу кровотечения… Естественно, что переломы тоже твои.
Как я выяснил только через 5 лет, Medical Officer – самая низшая врачебная ставка в англоязычных странах. Выжил я на такую низкую зарплату со своей семьёй только за счёт огромного количества оплачиваемых дежурств и за счёт бесплатно предоставленного мне жилья-воды-электричества.
Мне удалось получить с госпиталя деньги, потраченные мною на проезд из Луанды в Свазиленд, а также стоимость авиа-билетов для моей жены и двоих моих детей по маршруту «Москва-Мбабане».
Контракт с госпиталем составлялся на два года. Каждые два года контракт возобновлялся и мне выплачивали мой пенсионный фонд, собранный из моей зарплаты за два года. Каждые два года всем членам моей семьи были положены авиа-билеты до Москвы и обратно (в случае возобновления контракта) – мне удалось войти в преступный сговор с авиа-кампанией и обменять уже оплаченные госпиталем авиа-билеты на наличные. Эти «пенсионные» и «авиационные» деньги позволили мне купить подержанную машину и платить за обучение моего сына в университете, а моей дочери – в школе ЮАР.
Наш работодатель, американская Nazarene Church, не оплачивала нам ни медицинского страхования, ни профессионального страхования.
За мой самоотверженный труд, полагаю, Господь охранял здоровье всей нашей семьи – за все пять лет мне ни разу не пришлось столкнуться с вопросом о надобности медицинской страховки в этой части мира.
Однако мою явную профессиональную недостаточность в экстремальных условиях миссионерского госпиталя не смогло прикрыть и Божье расположение ко мне: умер леченный мной ребёнок и убитый горем отец по совету адвоката подал на госпиталь в суд.
Когда Chief Medical Officer Джек Хикл, американец с Аляски, показал мне письмо от адвоката, я сказал:
– Доктор, я могу предположить только чисто теоретически, что причиной гибели ребёнка является моё неправильное действие. Но чтобы я ни сказал, мы проиграем в суде только из-за одного вопроса: «Доктор, а вы имеете регистрацию Медицинского Совета Свазиленда?»
Если бы такой случай произошёл годом ранее, то убийственным для меня вопросом на суде мог стать и другой вопрос: «Доктор, а у вас есть «рабочая виза» для пребывания в стране?» Но к тому времени «рабочую визу» мне уже удалось получить, воспользовавшись приходом в иммиграционный офис нового начальника – одного из сотен принцев Дламини, который совершенно был не в курсе своих обязанностей.