«Незакадычные друзья… отправились делить свою последнюю девицу»… – редактор запнулся, и его светлые пушистые брови в скорбном недоумении поползли наверх. Он перевернул страницу, словно надеясь увидеть пояснение на обороте, и поднял глаза на гордо откинувшегося в кресле Леонида. – Это что такое? – слабым голосом вопросил он. – Это – перевод?
– Это очень хороший перевод, – обиделся Леонид и подобрал губы, собрав их в тонкую ниточку. Редактор потряс пухлой пачкой листов перед его носом:
– Это перевод? «Девушка улыбнулась тонко и стройно»! Это перевод?
– Перевод! – упорствовал Леонид. – Я передал иронию! Это – тонко!
Редактор шумно выдохнул и уселся в кресло. Он на секунду зажмурился, откинул голову и посмотрел на потолок.
– Так-так… Русский язык, насколько я помню, тебе родной?
Леонид с трудом выбрался из кресла и потянул пачку листов из рук редактора, оскорбленно сопя. Тот отдал ее, не сопротивляясь, и сложил пухлые ручки на груди:
– Сволочь ты, Леня! – грустно резюмировал он. – Пошел вон!
– Я так и знал, что вы не оцените! – возмутился Леонид. – Что ж. Я был к этому готов! Вам же хуже, вот! Давно хотел вам сказать. Я открываю свое издательство! Чтоб вы знали! Читатели рассудят, перевод это, или не перевод.
– Не злись, Леня, – продолжая смотреть в потолок, меланхолично ответил редактор. – Лучше улыбнись стройно!
Не слушая, как Леонид нес свое шумное негодование по коридору, редактор грустно размышлял о том, что три месяца потеряны зря, что перевод чудесного психологического детектива Бэйтса, который должен был принести издательству так необходимые сейчас деньги, придется отложить еще на три месяца, и за это время их запросто могут выселить из замечательного офиса в центре города. Он попробовал было представить себе, что он задержит выплату зарплаты сотрудникам, и его губы невольно сложились в привычное: «Сволочь ты, Леня!».
Сволочь Леня был сыном начальника налоговой инспекции города. Поэтому последствия Лениного перевода были вдвойне ужасны: с налоговой инспекцией редактор проблем иметь категорически не хотел.
Рука редактора потянулась к телефонной трубке и замерла. Звонить замечательной переводчице, которая была отвергнута из-за сволочи Лени, было совестно. Переводчица была молода, скромна, хороша собой, и взгляд ее был по-детски обиженным и незащищенным. Она уже перевела для издательства один роман, и на деньги от публикации молодое издательство просуществовало безбедно полгода, пока сволочь Леня, вместо незаслуженно отвергнутой Танечки, кропал своих «незакадычных друзей».
Реактор шумно вздохнул и набрал номер.
– Танечка, мне невероятно стыдно, я очень виноват, только вы можете меня понять, – завел он. Если бы у него был хвост – как бы он сейчас им вилял! По опыту он знал, что ничто так не сближает, как сетования по поводу других людей – разумеется, злых и нехороших.
– Я вынужден был… скрепя сердце, слышите, Танечка? Просто скрепя сердце изменить вам. И вот я снова у ваших ног. Выручите? Ведь перевод, в общем-то уже есть. Правда, – замялся редактор, – по нему трудно судить, что хотел сказать автор…
– Вот еще, – возмущенно сказала Танечка. – И смотреть даже в него не буду! Буду переводить заново.
– Отлично! Умница! – восхитился редактор. – Мне так неудобно, что я позволил себе, так сказать, усомниться… отвернуться…
– Это легко исправить, – сказала по-детски беззащитная Танечка, и назвала такую сумму гонорара, от которой у редактора потемнело в глазах..
Он положил трубку и некоторое время безмолвно шевелил губами. Гонорар он пообещал, с трудом уговорив ее, что треть он заплатит только с продаж. Танечка покапризничала, но поняв, что в противном случае она не получит заказ, неохотно согласилась.
Редактор был довольно юн, пухл и белес. При огромном интеллекте и безупречном литературном вкусе он был трусоват и нерешителен, что не давало развиваться его издательскому делу так, как хотелось бы ему, а еще больше хотелось бы его сотрудникам.
На сердце у редактора было тревожно и смутно.
Но за окнами бушевал июль, и Ирка Громова согласилось поехать с ним на дачу! До самой середины следующего дня, которые редактор с трудом решился оторвать от своего бизнеса.
Вообще с девушками у редактора были определенные проблемы. Ему нравились тоненькие и юные, с нежным профилем и светлыми длинными волосами – желательно, распущенными. Еще к этому должны были прилагаться округлые бедра, по сравнению с которыми талия должна казаться неправдоподобно тонкой. Еще они должны быть порывисты, романтичны, смотреть на него с обожанием, быть легкими на подъем, иметь гостеприимную маму, которая любит кормить гостей. Впрочем, готовить может и девушка, лишь бы мама проявляла при этом полную щедрость и гостеприимство.
При этом редактора очень обижало, что девушкам преимущественно нравились стройные мужественные парни с узкими бедрами, по сравнению с которыми торс должен казаться мощным, и имеющие достаточно средств, чтобы быть щедрыми. Уметь готовить стройным блондинам было необязательно, поскольку они должны были водить девушку в ресторан.
Всем этим качествам редактор мог противопоставить только мощный интеллект, и, как было сказано выше, безупречный литературный вкус.
Ирка Громова, надо было отдать ей справедливость, была стройна. С волосами и порывистостью у нее тоже было все в порядке. Порывистость у Ирки даже перехлестывала через край. Проблемы у Ирки были с обожанием, которое никак не угадывалось в ее взгляде, устремленном на редактора. Не было обожания и у ее мамы, которая, если и любила кормить гостей, то тщательно это от редактора скрывала.
Поэтому каждая встреча, которой с трудом добивался от Ирки редактор, имела особенный привкус, потому что каждое ее мгновение было на вес золота. Ирку вполне устраивало обожание, которое сквозило в каждом взгляде редактора, устремленном на нее, а также его мощный интеллект. У самой Ирки с интеллектом было все с порядке, поэтому иногда она готова была простить парню некоторую пухловатость, если с ним было о чем поговорить.
Редактор крикнул секретарше, что он придет завтра после обеда, и вышел на улицу. Вернее, во двор, потому что вход в его редакцию, как, впрочем, и выход, был из небольшого двора в центре Москвы, и, чтобы добраться до улицы, надо было пройти еще через несколько дворов, соединенных арками. Это было неудобно, потому что машина через арки проходила, но существовала опасность не вписаться в них, поэтому его старенькую Ауди приходилось оставлять на улице.
Ауди, как всегда, послушно завелась, и редактор покатил в сторону Новогиреева. Подъезжая к Терлецким прудам, он издали увидел бегущую Ирку, которая торопилась к месту встречи. Он опустил окно и стал усиленно махать ей рукой.
Ирка начала открывать дверцу, не дожидаясь, пока машина остановится.
– Костик, привет! – бодро сказала она, загружая в машину объемистую сумку.
– Ты напрасно столько наготовила! – обрадовано сказал Костик. – Там у меня оставались макароны и тушенка.
– Вообще-то это не тебе, – немного смутилась Ирина. – это надо завезти по дороге деду.
– А что там? – поинтересовался Костик.
– Еда, – объяснила Ирка. – Мама обнаружила вчера, что у деда пустой холодильник, ну и наготовила ему.
– А сам он не может?
– Не-а. Сам никогда толком не поест, – ладно, если хлеб у него где-то заваляется. И полуфабрикаты какие-нибудь, – беззаботно сказала Ирка.
– Ага, – сказал Костик, и на некоторое время замолчал. Заброшенный полуголодный дед его немного смутил, – все же хотелось в своей девушке видеть немного больше заботы о ближнем. Потом он подумал, что заботу все-таки должна проявлять Иркина мать, поскольку Иркин дед приходится ей родным отцом, и повеселел. По дороге он рассказал ей про «незакадычных друзей», и Ирка хохотала от души.
– Поднимешься со мной? – предложила она, когда они подъехали к белой многоэтажке.
– Да неудобно беспокоить.
– Брось-ка. Идем, познакомлю с дедом.
Костик неохотно вылез из машины. Перспектива общаться с несчастным, одиноким стариком его смущала, – в таких случаях, наверное, надо что-то говорить, но что – этого Костик, несмотря на мощный интеллект, никогда не знал.
За дверью слышались чьи-то голоса и мужской громкий хохот.
– Дед, открывай, – забарабанила Ирка в дверь.
– Надеюсь, с ним ничего не случилось, – озабоченно проговорил Костик.
Дверь распахнулась, и Костик уставился на атлетического сложения мужчину в джинсах и клетчатой рубашке. Седые волосы были аккуратно расчесаны на пробор, он приветливо посмотрел на Ирку, и вокруг его глаз разбежались добрые морщинки.
– О, солнце мое, – пропел он, глядя на Ирку. – Заходи.
Костик оторопел.
– Вы – дедушка? – уточнил он.
Мужчина иронично поднял брови и заявил:
– Тот, кто скажет, что я – бабушка, здорово ошибется.
– Костя, знакомься, – заявила Ирка. – Это – мой дед. Владимир Антонович.
– Весьма рад, – Владимир Антонович крепко встряхнул руку Костика. – Это у тебя что, гуманитарная помощь? – хохотнул он, принимая сумки. – Маме передай, пусть не волнуется.
– Кто там у тебя? – мотнула Ирка головой в сторону комнаты.
– Да вы проходите, – посторонился дед. – Там наши парни.
«Парнями» были такие же моложавые деды, которые, выйдя на военную пенсию, занялись кто частным сыском, кто – тренерской работой и инструктажем необстрелянной молодежи неких грозных силовых структур.
Ирка заглянула к ним в комнату:
– Ой, дядя Олег! Здравствуйте! Ой, дядя Саша! Здра…
Костя испугался, что Ирка застрянет у деда, болтая со знакомыми «дядями» со свойственной ей общительностью, и таким образом отнимет у Кости то время, которое он мог бы быть с ней вдвоем. Поэтому он прошел в комнату и решительно потянул Ирку за руку.
– Пойдем. Ехать пора, и так поздно уже.
– Мы – к Костику на дачу, – радостно сказала Ирка. – Накупаемся…
– Приедем затемно, вот тебе и купание, – проворчал Костик.
– Мы будем купаться при луне, – заявила Ирка, и, распрощавшись с бодрыми дедами, они поехали на дачу.
В дачном поселке, благодаря хорошей погоде, собрались все дачники. Собственно, назвать дачным поселком это было трудно. Это была просто небольшая деревня, где местных жителей осталось только несколько человек. Все дома были раскуплены москвичами. Дома были деревенские, – крепкие, не очень маленькие, без особых удобств.
При луне купались вместе с соседями. В компании тушенка с макаронами, приправленными огурчиками с огорода, съелись без особого отвращения.
Вечером во всей деревне вдруг погас свет. В темноте Ирка без особого труда представила Костю стройным блондином. Счастливый Костя открыл в себе неисчерпаемые способности, и к утру утомленная томная Ирка охотно примирилась с неспортивной Костиной фигурой. Потягиваясь на подушке, она довольно жмурилась под лучами утреннего солнышка, которое заглядывало в раскрытое окно.
Подъезжали к Москве около двенадцати часов дня. Костя придерживал Ирку свободной рукой за талию и договаривался встретиться с ней вечером.
– Я знаю один такой ресторанчик! – нашептывал он. – Там такой интерьер!
– Ты мой гигант большого секса! Заезжай за мной вечером, так уж и быть.
Однако вечером ресторанчик чуть не накрылся. Потому что не успел Костик, преобразившись вновь в интеллектуального редактора, расположиться у себя в кабинете и начать вдумываться в очередную рукопись, как, вежливо постучавшись, к нему вошел посетитель.
– Старший следователь Малахов, – представился он, раскрыв удостоверение. Почти не вглядываясь в него, Костя радушно пригласил его садиться.
– У вас рукопись? Или перевод? – спросил он. – Детектив, наверное?
– Да нет, – вздохнул старший следователь Малахов. – Мне нужно задать вам несколько вопросов. Ведь вы Агапов, Константин Владимирович?
«Вот она, слава», – блаженно подумал Костя.
– Где вы были вчера в двадцать часов? – нудным голосом спросил следователь.
– На даче, – не стирая улыбки с лица, сказал Костя. Потом он подумал, что разговор складывается немного не так, как ему бы хотелось, и он помрачнел.
– А вам какое, собственно, дело? – несколько заносчиво спросил он.
– Кто-нибудь может это подтвердить? – продолжал гнуть свое следователь.
– Куча народу, – мотнул головой Костик. – Целая куча.
Следователь раскрыл блокнотик.
– Например?
– Вам что – имена и фамилии? – удивился Костик.
– А также номера телефонов и адреса! – подтвердил Малахов.
– Зачем?
– Затем, что это необходимо следствию.
Костик еще раз потребовал удостоверение, долго его рассматривал, а потом поинтересовался:
– Как докажете, что вы не купили его в подземном переходе?
Следователь попробовал возмутиться:
– Это я должен вам что-то доказывать?
– Мы тут не лыком шиты, – язвительно сказал Костик. – Детективчики, знаете ли, кропаем понемножку. Права свои знаем. Жуликов всяких навидались. А может вы мелкий воришка, промышляющий интеллектуальной собственностью? Так что – номер телефончика вашего отдела для начала пожалуйте. А то ходят тут без всякого дела. Ладно бы повод был…
– Повод есть, – вздохнул Малахов, досадливо поморщившись. Права он тоже знал, и понимал, что спорить бесполезно. – Вы обвиняетесь в покушении на убийство.
Костик вытаращил глаза.
– Убийство кого?
Потом он вдруг подскочил:
– Ирка? Моя девушка. С ней все в порядке?
Насчет девушки не знаю, – ответил следователь Малахов. – А вот Леонид Молчанов ранен выстрелом в плечо.
– Ну да! – не поверил Костя. – Как это ранен? Кто хоть на него патроны тратить будет?
– Тем не менее ранен, – повторил следователь. – И находится с огнестрельным ранением в больнице.
– Бедный Леонид! – посочувствовал Костик. – А я при чем?
– Он подозревает в покушении вас, – ответил следователь, повергая Костика в глубочайшее изумление.
– У него просто мания величия, – предположил он. – Кто будет думать о нем хоть сколько-нибудь продолжительное время? Если, знаете ли, отстреливать всех дураков, прости господи, – то нас останется совсем немного.
– Кого это нас? – подозрительно спросил следователь.
– Умных людей! А в компании одних умников недолго и спятить. Во-первых, некому будет оценить, какие мы умные, – начал загибать пальцы Костик. – Во-вторых – не о ком посплетничать…
– Прошу не уводить разговор в сторону, – вежливо, но твердо оборвал его следователь.
– Это вы зря, – не согласился Костик. – Ничто так не возвышает в собственных глазах, как наличие рядом дурака.
– Гражданин Агапов! – повысил голос следователь.
– Я же вам объясняю, – рассердился Костик на его непонятливость. – Я бы этого Леонида, наоборот, в теплице выращивал. Нет у меня заинтересованности в том, чтобы на него покушаться.
– А вот он считает, что есть. Что вы решили устранить его, как конкурента.
– Что-о-о?!! Ладно. Записывайте телефоны, – решил Костик.
Ирка старательно красилась. Легкий летний макияж, коричневые тени, загар на скулы – пусть Костик порадуется. Ночью он был трогательно страстен и влюблен. Удивительно, на что способен мужчина, когда он ненадолго забывает о своем высоком интеллекте и литературном вкусе. Высокий блондин, которым Ирка любила хвастаться перед подругами, несколько померк. Доставлять удовольствие Ирке, тратя время на такую канитель, как прелюдия, ему не приходило в голову. Ему и так было хорошо. В то время как Костик… Глядя на себя в зеркало, Ирка слегка покраснела: какая она, оказывается, бесстыдница!
Болтая по телефону с Танькой, она соврала, что в ресторан идет с Бобом. Так блондинистый Володя велел себя величать. Ирка смеялась и назвала его как-то Бобкой. Боб взвился, заявил, что она – нахалка, обиделся, но не ушел в ночь, потому что не успел ко времени оскорбления сожрать зажаренную Иркой индейку. Филе индейки настроило его на великодушный лад, он снизошел до холодного поцелуя, который незаметно перешел в поцелуй страстный, а тот в свою очередь перешел в следующую стадию, которую Боб очень одобрил. Правда, от индейки его довольно быстро потянуло в сон, за что Ирка на утро обозвала его уже Бобиком.
Костика, думала Ирка, обзывать никак не хочется. Потому что Костик – высокоинтеллектуальный… она задумалась. Бог с ней, интеллектуальностью. Любит он Ирку, пожалуй, вот что. Кстати, интересно, сам-то он знает, что любит Ирку искренне и нежно? Надо будет на всякий случай ему это объяснить.
Звонок в дверь раздался даже раньше, чем она ожидала.
В дверях стоял поникший Костик, но не один, а с пожилым мужчиной с большими нудными залысинами. Не успела Ирка открыть рот, как он уже представился:
– Следователь Малахов.
– Костик, что ты успел натворить по дороге?
Поникший Костя вдруг поднял голову и стал распространять вокруг себя сарказм.
– Да просто замочил пару типов, и все. Походка мне их не понравилась.
– Ну, если походка… тогда конечно, – согласилась Ирка, глядя на следователя Малахова. – А ко мне-то вы его зачем привели? Чтобы я его пошлепала по попке? Обещаю вам, что в ближайшую неделю он никого мочить не будет. Даже косолапых.
Следователь грустно посмотрел на Ирку и погладил залысины. Ирке вдруг стало его жалко. Он же не виноват, что он зануда.
– Проходите на кухню, – предложила она. – Я как раз успела убрать трупы и замыть кровь.
– Прекратите, – сказал Малахов, но на кухню прошел.
Пока Ирка ставила чайник, Малахов вдруг заявил Костику:
– А вас бы я попросил посидеть в комнате.
Ирка сразу надулась и выключила чайник.
– В моем доме… – начала она, но Костя вдруг перебил.
– Ладно, я лучше правда выйду. А то он подумает, что мы сговорились.
– Товарищ Агапов! – строго сказал Малахов.
– Фу-ты нуты! – воскликнула Ирка, но пока вполне мирно.
– Сесть-то можно? – спросил Малахов, когда Костик ушел в комнату.
– Что вы хотите? Я-то никого не убивала.
– Но трупы убрали, – хмыкнул Малахов, проявляя неожиданное остроумие, и сел за стол. – Расскажите, как вы провели вчерашний вечер, начиная с девятнадцати часов.
Оторопевшая Ирка вопросов больше не задавала, и рассказала про их с Костей поездку на дачу, опустив некоторые подробности, которые следователя Малахова не касались.
Следователь недоверчиво слушал, и спросил:
– Подтвердить, конечно, никто не может?
– Почему это не может? Мой дед может, гости, которые у него были, соседи по даче. Не, гражданин начальник, тут вы нас на понт не возьмете и дело не сошьете, – заявила Ирка.
Малахов вздохнул и поднялся:
– Ладно, проверим. Из города попрошу не выезжать пока.
– С какой стати? Вы уже выяснили его алиби!
– Это ничего не значит. Он мог киллера нанять, – рассудительно заметил Малахов.
– Ну нет, – возмутилась Ирка. – Как хотите, а на дачу мы поедем.
– На дачу поезжайте, – согласился Малахов, и пошел к выходу.
– Эй! – окликнула его Ирка. – Так нечестно. А интрига? Я вам тут полчаса соловьем разливалась, а вы даже не сказали, что случилось!
– Всего две минуты поразливались-то, – проворчал Малахов. – Вам гражданин Агапов все расскажет. Еле терпит, наверное, – сказал он язвительно и ушел, не прощаясь.
Ирка встала перед Костиком, сверля его любопытным взглядом. Костик молчал.
– Ну, и…?
– Поехали в ресторан, – безнадежно сказал Костик.
– Вот так здорово! А я, значит, теряйся в догадках? Докладывай, почему тобой заинтересовался следователь московской прокуратуры. Или он сошел со страниц одного из ваших детективов? Так я должна сказать, никуда не годный был детективчик.
– Он – старший следователь, – вдруг сказал Костя.
– Что?! Ах, извини. Конечно, простой следователь – это не наш уровень. С места не сдвинусь, пока не расскажешь!
– Ну, Ируся! Впервые в ресторан собрались. Поехали, там и расскажу.
Как опытный манипулятор, Костик подсознательно разогревал Иркино любопытство, и, по мере того, как они ехали к ресторану, она уже кипела.
Впрочем, Костин рассказ был коротким.
Размышляя, Ирка яростно терзала зубами куриное крылышко.
– Они тебя в покое не оставят! – заявила она. – Вот увидишь.
– Оставят, – возразил Костик. – Как только найдут настоящего убийцу.
– Ничего они не найдут. Зачем им искать, если Леня назвал тебя? И никакие алиби тебе не помогут.
– Но мотив…
– Я тебя умоляю! – Ирка нетерпеливо мотнула головой, отчего светлая грива ее блестящих волос широко легла у нее на плечах. – Прекрати идеализировать нашу милицию. Какой мотив! Боялся конкуренции, вот и нанял киллера. А что Ленечка дурак, это еще вопрос вкуса и ума. Которым милиция у нас не блещет.
– Ну да, – рассеяно сказал Костик, глядя на ее волосы и облизываясь. – Пойдем танцевать?
– Костик! Надо искать киллера. А то тебя посадят.
– Ага, – легко согласился Костик, и потянул Ирку за руку… – Но я не думаю, что это может помешать нам потанцевать.
– Ну и дурак, – радостно сказал Ирка и положила голову ему на плечо.
Домой Ирка вернулась со смутным подозрением, что если Костика не подгонять, то он будет продолжать млеть возле Ирки и пустит все на самотек. Следователь Малахов вызвал у нее большое недоверие. Человек с такими залысинами способен видеть только то, что у него под носом. А под носом у него Костик с великолепным мотивом. Незачем следователю Малахову суетиться, и Костика можно хоть завтра сажать в тюрьму. Ирка рассердилась на Малахова. Прямо-таки жег ее изнутри огонь и подгонял к действию. А где действовать – пока непонятно. Костик, который с утра собрался к Лене в больницу выяснять отношения, Ирку с собой категорически не брал. Поскольку Леню Ирка хоть и не знала, но при упоминании его имени шипела и плевалась не хуже дикой кошки.
Костя пытался убедить Ирку, что если сказать человеку, что он идиот, то, возможно, его не сразу осенит, что до сих пор он жил неправильно, по своим идиотским представлениям, совершая идиотские поступки. Вполне возможно, что он с этим не согласится, и даже наоборот, обидится, и станет не просто идиотом, а упертым идиотом, которого умному человеку остановить не под силу. Поэтому Костя пойдет с ним разговаривать сам, делая вид, будто он верит, что Леня – нормальный человек, и постарается из него вытянуть все, что он сможет. Ирке было разрешено ждать возле выхода из больницы.
У Ирки в жизни был тот неповторимый период, когда она окончила университет и наслаждалась законным месячным отдыхом, прежде чем пополнить ряды экономистов нашей страны и навести, наконец, порядок в нашей экономике. Страна пока жила в ожидании, когда Ирка займется экономикой, а Ирка сидела в машине Костика у ворот больницы и игнорировала насущные интересы страны.
Костик торчал у Лени уже полчаса. С одной стороны, это хорошо, потому что за полчаса можно многое рассказать. Будем надеяться, подумала Ирка, что Леня все это время болтает без остановки.
На самом деле Костик двадцать минут прождал гардеробщицу, чтобы получить белый халат, и потом сидел в больничном коридоре, ожидая, пока Лене сделают перевязку. Слышно было, как Леня в палате пару раз взвизгнул, и сразу послышался журчащий голос медсестры:
– Я же совсем тихонечко. Что уж вы так…
Леня что-то простонал в ответ, и затих.
Через минуту молоденькая медсестра выкатила из палаты тележку с инструментами, и Костя, наконец, вошел.
Леня лежал, закрыв глаза. Костик подошел поближе, положил на тумбочку пакет с фруктами и повернулся к Лене. Тот в упор смотрел на него.
Костик смущенно откашлялся, не решаясь начать разговор.
– Э… привет, старик. Как ты себя чувствуешь?
Леня плотно сжал губы, как будто ему собирались влить туда ложку горького лекарства, и молчал.
Костик вздохнул и продолжал.
– Что с тобой случилось? Мне вчера следователь такую ерунду молол, будто ты…
– Ага, – Леня разомкнул губы. – Значит, приходил к вам следователь?
– Приходил, – подтвердил Костик.
Леня поднял брови домиком, как бы изображая удивление, что Костя еще на свободе.
– Так кто на тебя напал? – помолчав, спросил Костя. – Ты запомнил кого-нибудь?
– Будто вы не знаете! – заявил Леня.
– Как же я могу знать?
Костик решил пока не говорить Лене, что следователь подозревает его, в надежде, что Леня выболтает что-нибудь полезное.
– А следователь вам ничего не говорил? – удивился Леня.
– Ничего. Он спрашивал, есть ли у тебя враги, – соврал Костя.
– А разве он не говорил, что это вы на меня напали?
– Я? – сильно «удивился» Костик.
– Ну, может и не вы лично, – пошел на уступку Леня. – Но что вы подослали киллера.
– Нет, такого он не говорил. Он же не идиот, в конце концов.
– Почему?
– Почему он не идиот? – растерялся Костя. – Ну, я не знаю, такое иногда бывает…
– Да нет. Почему он не считает, что это вы меня заказали?
– Да с какой стати ему так считать-то?
– С такой, что я теперь ваш конкурент! – заявил Леня.
– Никакой ты мне не конкурент. Во-первых, ты еще ничего не открыл, книги не выпустил, популярность не приобрел. А мне, понимаешь ли, очень любопытно посмотреть, что люди скажут про твоих «незакадычных друзей».
– Правда, любопытно?
– Крайне, – горячо подтвердил Костик. – Ты поправляйся. Публикуй свих «друзей». Знаешь, – задумчиво сказал он, – действительно интересно посмотреть, что о них скажут, ей-Богу. Слушай, а может, случайно в тебя попали? Ну кому ты мог дорогу перейти?
Леня обиделся.
– Что уж, по-вашему, у меня врагов не может быть?
В этот момент дверь в палату приоткрылась, и в нее заглянул какой-то молодой человек. Леня дернулся, желая заползти под одеяло, но дверь тут же закрылась, и он расслабился.
– Ну, – нерешительно сказал Костя, – если ты не тайный агент ЦРУ, или не отбил красотку у местного мафиози…
– Враги моего таланта! – напыщенно сказал Леня.
– Ладно, – согласился Костя. – Как выглядел враг твоего таланта?
– Он… в кепочке такой, с длинным козырьком. В темных очках. В пиджаке, – начал вспоминать Леня.
– Ну Леонид! – сказал Костя. – Кепочку, пиджак и очки можно снять. А лицо ты разглядел?
– Нет, – вздохнул Леня.
– Хорошо. Где он на тебя напал?
– На Большой Никитской. Он появился из какого-то двора, в районе бразильского посольства…
– Как тебя туда занесло? – удивился Костик.
– Я шел в Центральный дом литераторов, – важно сказал Леня.
– Понятно. А потом куда он делся?
– А потом я упал, – трагически сказал Леня. – И потерял сознание. Очнулся уже в больнице.
Тут Леня слегка слукавил. Сознание он не терял, потому что ранение хоть и было неприятным, но пуля жизненно важных органов не задела. Нападавшего он тоже не видел. Возле ЦДЛ в тот момент отиралась небольшая писательская тусовка, поэтому сразу вызвали Скорую помощь, и Леню увезли. У него хватило ума сообразить, что в ожидании, пока его погрузят на носилки, надо лежать неподвижно. Если в него стреляли откуда-нибудь из окна или с крыши, то лучше делать вид, что ты умер, чтобы киллер не выстрелил во второй раз.
– Ну, ладно, – вздохнул Костя. – Надеюсь, милиция его найдет. Но хорошо бы сообразить, какой мотив…
– Как какой! – совсем обиделся Леня. – Таких переводчиков, как я…
– Хорошо-хорошо, ты только не волнуйся, – заторопился Костя. – Выздоравливай. Я пошел.
Он вышел из палаты и задумчиво побрел к выходу. Два широкоплечих парня в наброшенных халатах, которые стояли в конце коридора, оглянулись и посмотрели на него. Один из них только что заглядывал к Лене в палату.
Они тоже пошли к выходу, о чем-то тихонько переговариваясь. В больничный двор они вышли вместе.
Заметив Костика, измаявшаяся от ожидания Ирка выскочила из машины и побежала ему навстречу.
– Ну, что там? – спросила она.
– По-моему, – ответил Костик, – никакого толку.
– Он так и думает, что это ты на него напал?
– Да вроде, не настаивает, – пожал плечами Костик. – Напали на него возле ЦДЛ, какой-то парень стрелял. В кепочке.
– В кепочке! – передразнила Ирка. – Если его, например, в сортире придется мочить, так по кепочке и узнаем. Постой, – опешила она. – В такую жару – в кепочке? Может – в бейсболке?
– В бейсболке, в кепочке, – проворчал Костик, – какая разница! Ладно, давай я тебя отвезу домой и поеду на работу.
– Костик! – взмолилась Ирка. – Давай на Большую Никитскую съездим, а?
– И что мы там узнаем? Ирка, мне на работу пора, – заныл Костик.
– Ну мы быстренько. Сейчас и пробок нет! – Ирка умильно посмотрела на Костика, чмокнула его в пухлую щеку, и он согласился.
Возле ЦДЛ бродили добросовестно и долго, излазили всю Никитскую, и ни к чему не пришли. Собственно, Костя несколько раз пытался выяснить у Ирки, что они ищут, но каждый раз получал заверения, что как только они это найдут, так сразу и сообразят, что это – именно то, что они ищут. Придя к выводу, что спрятаться киллеру было бы здесь трудновато – высоток не наблюдалось, а в многочисленных посольствах и кафе можно было прятаться только с помощью сообщника, – они немного обрадовались, потому что теперь оптимистично надеялись найти среди обслуживающего персонала этого самого сообщника. Костя, правда, попытался внушить Ирке, что на их тернистом пути могут возникнуть некоторые сложности, – например, сообщник может заупрямиться, и не захотеть выложить им, что, мол, вяжите меня, ребята, я помогал киллеру – что делать, бес попутал. Но Ирка отмела все опасения одним жестом, заявив, что уж это все – детали. Костя проворчал, что из-за деталей рушились великие дела, но Ирка сморщила нос и загрустила.
– Не переживай! – подбодрил Костик, когда Ирка стала сокрушаться, что нет у них никаких ключей к раскрытию преступления. – Жизнь – это штука непредсказуемая. Может, она еще подкинет такие ключи, каких мы и не ждем.
Костик как в воду глядел.
В субботу они с Иркой ехали на дачу, предвкушая неземное блаженство. Погода была что надо, листва изумрудно зеленела, и птички, как водится, пели. Они свернули с Симферопольского шоссе и покатили к деревне по узкой дороге. На ней никого не было, и Костя остановил машину, прижав ее к самому краю дороги.
– Смотри, полянка какая, – сказал Костя. – Пойдем, погуляем немного.
Поскольку Ирка молчала, он добавил, несколько порозовев:
– Обсудим сложившееся положение вещей.
– Отчего ж не обсудить, – согласилась Ирка, и вылезла из машины.
Следом за этой полянкой оказалась другая, вся заросшая кустами дикой малины. На ней оказалось очень удобно обсуждать сложившееся положение вещей, и они пообсуждали его минут сорок.
– Интересно, – глубокомысленно заметила Ирка, лежа на спине и глядя на небо. – Когда лежишь, становишься всего на неполных два метра короче. А небо кажется намного выше. Почему это Костик, а? Объясни мне, как человек, вращающийся в высоких сферах умственного труда…
Костик придвинул свою голову поближе к растрепавшейся Иркиной голове, и справедливо заметил, что на даче тоже можно обсуждать положение вещей. Отсутствие комаров в доме весьма этому способствует.
Ирка не могла не признать, что Костин интеллект выдает просто гениальные мысли, и встала.
Когда они вышли к машине, то увидели, что рядом с ней стоит чужой черный джип, в капоте которого возился озабоченный водитель.