Плантагенеты. Короли и королевы, создавшие Англию

В январе 1189 года Генрих тяжело заболел, и его хворь продлилась до Пасхи. С одра болезни он слал письма Ричарду, умоляя вернуться. Но Ричард был непоколебим и вместо этого помогал Филиппу устраивать приграничные набеги на земли своего занедужившего отца. В начале июня Генрих достаточно восстановил силы, чтобы посетить мирную конференцию в Ла-Ферте-Бернар, но дело опять закончилось ничем из-за подозрения – с энтузиазмом раздуваемого Филиппом, – что старый король по-прежнему хочет сделать своим наследником Иоанна.

Сразу после провала мирной конференции Филипп и Ричард нанесли неожиданный удар по замку Ла-Ферте, захватив и его, и все другие замки поблизости. Быстро перегруппировавшись, 12 июня они атаковали Генриха на его базе в Ле-Мане, городе, где он родился 56 лет назад.

Ле-Ман был не готов к атаке, и в качестве экстренной меры, пытаясь задержать нападающих, защитники замка подожгли пригороды. Поднялся ветер, который понес огонь прямо на город, и скоро весь Ле-Ман охватило пламя. Генриху и его свите удалось скрыться. Затем, несмотря на летнюю жару и ухудшившееся здоровье, король предпринял форсированный марш-бросок на север Нормандии. И тут Генрих сделал то, чего никогда прежде не делал за всю свою долгую жизнь. Он сдался. Не дойдя десяти миль до пограничной крепости Алансон, Генрих повернул обратно, отправив большую часть своего эскорта в Нормандию, и вернулся в Анжу. Совершив опасное путешествие длиною в 200 миль по дорогам и проселкам, наводненным людьми Филиппа, Генрих прибыл под защиту внушительных стен замка Шинон – крупнейшей крепости Плантагенетов и одной из любимых своих резиденций. Но ко времени, когда король, наконец, попал внутрь, он был полностью истощен. На следующие две недели он слег в постель и слабел с каждым днем.

А за стенами замка рушилась его империя. К началу июля сдался Мен и пал Тур. Генрих еле поднял себя с кровати, чтобы 3 июля лицом к лицу встретиться с Филиппом в Баллане, недалеко от Тура. Пока Филипп зачитывал длинный список требований, в который входила полная капитуляция Генриха и утверждение Ричарда наследником всех земель по обе стороны Ла-Манша, спутники поддерживали старого короля, чтобы он не упал с лошади. Жаркий день разразился грозой. Генрих согласился на все требования Филиппа. Он был слишком слаб, чтобы вернуться в Шинон верхом, и слуги отнесли его туда в паланкине.

Очутившись в Шиноне, Генрих, который уже с трудом держался на ногах, послал за списком своих подданных, вставших на сторону Ричарда. По словам Геральда Камбрийского, первым в списке значился его любимый сын Иоанн. Боль и шок были слишком сильны, и старый король не смог этого вынести. Его сразил последний приступ болезни, который сопровождался галлюцинациями и бредом. Ненадолго придя в себя, Генрих причастился святых даров в часовне замка. Затем, 6 июля 1189 года, он умер.

Невероятная, проведенная в непрерывном движении жизнь окончилась печально. Генриха предала жена и все до единого сыновья, он увидел, как место, где он родился, превратилось в гору дымящихся камней, претерпел унижение от короля Капетингов, который был на 30 с лишним лет его моложе. Но что ни говори, а Генрих оставил свой неизгладимый след в бесчисленном количестве мест, где побывал, разъезжая по Франции и Британским островам. До последних лет жизни он мог одолеть любого короля, графа или герцога, намеревавшегося проверить его на прочность. Он был, вероятно, самым известным человеком своего времени. И слава его воссияет в веках. С Генриха II, короля Англии, герцога Аквитании и Нормандии, графа Анжу, Мена, Турени и лорда Ирландии, началась династия, которая просуществует больше 200 лет.

Новые горизонты

Ричард в молчании стоял над телом отца, всматриваясь в лицо, на котором оставили свой след почти полвека тревог и триумфов. Генрих II умер жалкой смертью: всеми покинутый и ожесточенный. Последние его слова, которые он злобно прошипел на ухо Ричарду, когда отец и сын по традиции обменивались примирительным поцелуем по заключении унизительного мира в Баллане, были: «Господи, не дай мне умереть, пока я не отомщу тебе». Но такого подарка Господь его не удостоил. С 1187 года Ричард, при поддержке Филиппа II, силой оружия прибрал к рукам большую часть своего королевского наследства: Мен, Турень и множество анжуйских замков. После смерти Генриха остальное перешло ему по закону.

Теперь тело Генриха лежало в церкви аббатства Фонтевро, в крупном монастыре, расположенном в глухомани между Анжу и графством Пуату – политическим центром герцогства Аквитанского. Стоя в холодном нефе возле тела своего отца, Ричард мог слышать биение собственного сердца. Над ним возвышались массивные стылые колонны и сводчатый потолок церкви. Сохраняя молчание над бездыханным телом отца, Ричард, этот человек действия, имел возможность остановиться и подумать. У изголовья смертного одра он не произнес ни слова и ничем не выдал своих чувств. Он лишь посмотрел на недвижное лицо своего некогда неугомонного родителя, повернулся к нему спиной и вышел вон. Легендарному царствованию пришел конец. Начиналось новое – его собственное.

И сутью его станет война. Уже было понятно, где она начнется. В 1187 году Франция узнала о падении Иерусалима, не выстоявшего под напором мусульманского войска Саладина. Опасность угрожала и всему Утремеру (общее название христианских государств, основанных на Ближнем Востоке после Первого крестового похода). Ричард услышал о страшных зверствах, творимых от имени Саладина: о безжалостных расправах над святыми рыцарями; о казнях великих воинов, в том числе Рено де Шатильона, которого Саладин зарубил мечом, а затем отсек ему голову. Он узнал о жестоком разгроме армии крестоносцев 4 июля в битве при Хаттине, где погибли тысячи. Франкским солдатам пришлось сражаться в огне и дыму от горящего кустарника; их запекшиеся языки трескались, когда они падали под градом стрел, выпущенных отборными мусульманскими лучниками. Ему наверняка рассказывали о страданиях бедных христиан, проданных в рабство в Северной Африке. Но больше всего Ричарда беспокоила потеря Святого Животворящего Креста Господня, священнейшей реликвии королевства Иерусалим, который носили во главе каждого христианского воинства, пока его не отбила армия Саладина в битве при Хаттине.

Третий крестовый поход манил Ричарда и как воина Христова, и как принца Плантагенетов. Ричард разделял ненависть к неверным, обуревавшую каждого христианина, присоединявшегося к Третьему крестовому походу. Но, кроме того, он помнил, что Сибилла, королева Иерусалима, приходилась ему родней: их общим предком был прапрадед Ричарда Фульк V Анжуйский. Муж Сибиллы, Ги де Лузиньян, был вассалом Плантагенетов. Для Ричарда крестовый поход был и религиозным обязательством, и семейным делом.

Осенью 1187 года Ричард принял крест – первым среди титулованных вельмож к северу от Альп. Однако из-за конфликта с отцом ему пришлось отложить отъезд на Святую землю на два долгих года. И как бы он ни мечтал возглавить силы европейского воинства, эта честь выпала его зятю, Вильгельму II, королю Сицилии, снарядившему на Восток 50 кораблей и сотни рыцарей – сразу, как только до него дошли новости о падении Иерусалима. Старый Фридрих Барбаросса тоже повел войско в Утремер: в 1188 году оно отправилось в долгий путь по суше вдоль Дуная. (Именно в этом походе Барбаросса погиб: утонул, купаясь в реке.) Ричард не в силах был больше ждать. Однако, прежде чем нашить крест на одежду и отбыть на Восток, ему нужно было закончить два серьезных дела: во-первых, утрясти вопрос своего наследства; во-вторых – урегулировать отношения с французским королем, Филиппом II. Две эти проблемы были тесно связаны.

Ричарда короновали в воскресенье, 13 сентября 1189 года, в Вестминстерском аббатстве. Только второй раз, считая с нормандского завоевания, король сравнительно мирным путем передавал корону избранному сыну. Событие привлекло толпы людей, мечтавших краешком глаза взглянуть на человека, которого они нечасто видели в предыдущие 32 года. Их приветствовал элегантный долговязый мужчина с золотисто-рыжими волосами, в ореоле славы устремляющийся к первой на памяти этого поколения коронации. Легко было поверить, что присутствуешь при начале новой славной эры.

Впереди Ричарда шествовал строй епископов и аббатов, баронов, рыцарей и официальных лиц. Его друзья из числа светских вельмож несли перед ним великолепные золотые мечи и церемониальные скипетры. Представители духовенства были облачены в пурпурные ризы и белые одежды. Во главе процессии несли огромный крест; аббатство было залито ярким светом свечей. Густой дурманящий запах фимиама наполнял осенний воздух и тянулся вслед за процессией, направляющейся во внутренние помещения аббатства.

Внутри аббатской церкви гудели торжественные гимны. Ричард прошествовал к алтарю. Со всех сторон за ним наблюдали крупные церковные иерархи и могущественные бароны Англии. Самой знатной из них была, несомненно, Алиенора Аквитанская. Своими глазами увидеть, как коронуют Ричарда, – чем не славный итог долгого пути к исполнению пророчества Мерлина: «Орел со сломанной судьбой воспрянет духом в [ее] третьем гнезде».

Перед алтарем Ричард дал три клятвы. Он поклялся на Евангелии и святых мощах, что будет хранить мир, почитать Господа Бога, Святую Церковь и ее служителей; что будет вершить суд в интересах людей; и что отменит плохие законы и обычаи в пользу хороших. Стоя там в одном исподнем, в рубахе, распоротой на правом плече, в золоченых сандалиях, этот набожный рубака, должно быть, с особым благоговением произносил первую из своих клятв. Его провозгласили молотом Божьим.

Ричард держал скипетр в правой руке, а королевский жезл в левой; Болдуин, архиепископ Кентерберийский, помазал святым елеем его голову, плечи и предназначенную для меча правую руку. Ричарда облачили в освященные одежды из льна, ризу, хитон и далматику – особую литургическую тунику с широкими рукавами, которые развевались вокруг его рук. Затем ему вручили королевские регалии: Болдуин дал ему меч, которым король должен наказывать врагов Церкви, а два графа пристегнули к его ногам золотые шпоры из королевской сокровищницы.

Полностью облаченного Ричарда подвели к алтарю, и архиепископ прилюдно предупредил его, что он теперь несет огромную ответственность за королевство. В нетерпении Ричард ответил, что знает это, схватил корону с алтаря, сунул ее Болдуину в руки и позволил архиепископу возложить ее ему на голову. «Вот так, – писал хронист Роджер Ховеденский, – коронованный король был возведен на трон».

Король немедля начал сборы. Англию и остальные земли Плантагенетов охватила горячка крестового похода. Проповедники разъезжали по Европе, собирая в дни церковных праздников толпы народа: рекрутируя новобранцев, записывая верных тысячами, обещая отпущение исповеданных грехов и вечную жизнь для тех, кто присоединится к кампании. Неслучайно области, известные воинственностью своих жителей, удостаивались особого внимания миссионеров: архиепископ Болдуин совершил продолжительное путешествие по Уэльсу, набрав там 3000 свирепых валлийских солдат, славившихся смертоносным мастерством в обращении с луком и пикой. Живший в XIII веке биограф благородного рыцаря Уильяма Маршала писал:

Король Ричард во время своего пребывания в Англии снарядил большую флотилию судов, на которых хотел отправиться на Святую землю… Множество прекрасных кораблей, усиленных башнями, прекрасно вооруженных и с такими умелыми командами, что без страха могли противостоять любой галере или враждебной силе.

Ричард вез с собой столько серебра и золота, столько мехов горностая и серой белки, столько утвари, чудесных дорогих одеяний и оружия всякого рода, что никто из видевших это не смог бы все перечислить. В припасах не было недостатка: копченые свиные туши, вино, зерно, мука и сухарей вдоволь… перец, тмин, воск, пряности и снадобья лучшие из возможных. Много разных напитков, вареньев и сиропов, луки, арбалеты и арбалетные болты – острые и быстрые…

Ричард за год истратил около 14 000 фунтов, с сентября 1189 года оплачивая крупные поставки товаров: 14 000 вяленых свиных туш, 60 000 подков для лошадей, неимоверное количество сыра и бобов, тысячи и тысячи стрел. Груды провизии и необходимых припасов он оплатил, задействовав одновременно все мыслимые источники королевских доходов.

Перед смертью Генрих II собрал огромную сумму в 100 000 фунтов стерлингов с помощью «десятины Саладина»: налога в 10 % на все движимое имущество, подкрепленного угрозой отлучения. Десятину собирали рыцари-тамплиеры и госпитальеры. Но для Ричарда эти 100 000 были лишь началом. Он смотрел на унаследованную им империю Плантагенетов и видел потоки денег там, где не видел его отец. Генрих в целом старался уравновешивать доходы, получаемые от продажи должностей и королевских привилегий с необходимостью поддерживать в государстве стабильное правление с помощью компетентных служащих. Ричард никогда не был таким мудрым управленцем. Как заметил Роджер Ховеденский, «он выставил на продажу все, что только мог: должности, титулы, графства, шерифства, замки, города, земли – все». Он, конечно, не продавал земли так легкомысленно, чтобы поставить под удар свое правление, но тем не менее торговал ими достаточно активно. Говорили, что Ричард шутил, что продал бы и Лондон, если бы нашел покупателя.

Пока Англия бурлила активностью, Ричард озаботился политикой. Он встретился с Филиппом II в Нонанкуре после Рождества 1189 года, чтобы проработать пакт о взаимной обороне. Французский король тоже должен был отправиться в крестовый поход, но, чтобы оставить Европу без верховной власти, требовалось серьезное взаимное доверие. Ричард и Филипп поклялись не вторгаться в земли друг друга, защищать имущество всех крестоносцев и поступать честно по отношению друг к другу. Их бароны дали обязательство сохранять мир. Однако это не помогло развеять взаимное недоверие. Два короля достаточно хорошо узнали друг друга в годы правления Генриха II и прекрасно представляли себе пределы доброй воли другой стороны.

Прежде чем покинуть королевство, Ричарду нужно было разобраться с самой серьезной проблемой: решить, как поступить с 22-летним братом Иоанном, не принявшим крест. В годы правления их отца получивший прозвище Jean sans Terre, или Иоанн Безземельный, сейчас он был лордом Ирландии. Ему был обещан ежегодный доход в 4000 фунтов с английских земель, и Ричард выполнил это обещание. Иоанн получил нормандский титул – граф Мортен, ему были отданы графства Дерби, Ноттингем, Корнуолл, Девон, Сомерсет и Дорсет, а также бесчисленные замки в центральных графствах. Его женой была Изабелла Глостерская, наследница Бристоля, Гламоргана и Ньюпорта. Опираясь на такой массивный силовой блок, Иоанн легко мог дестабилизировать власть. Ричард никогда не доверял своему младшему брату и, когда заключал мир с отцом в их последней войне, настаивал, чтобы Иоанн сопровождал его в крестовом походе. Сейчас он колебался: сначала изгнал Иоанна из Англии, а затем сменил гнев на милость – возможно, по совету Алиеноры. Не существовало простого способа решить такую проблему, как Иоанн, – единственным возможным выходом было оставить ему его обширные земли, но лишить всякой официальной власти.

Ричард поручил группе верных людей править в его отсутствие – в надежде, что они смогут справиться с Иоанном. Алиенора Аквитанская, вернувшая себе политический вес после долгих лет заключения и в возрасте 66 лет явно не планировавшая второй раз отправляться в крестовый поход, должна была по-матерински присматривать за младшим сыном. Управление делами в Англии было поделено между Гуго де Пюизе, епископом Дарема, и Уильямом Лонгчампом, епископом Или: граница их ответственности проходила по реке Хамбер. Епископы получили четкие инструкции по управлению страной, но было бы удивительно, если бы их не обуревали дурные предчувствия. Хотя Генрих II доказал на собственном примере, что король Плантагенетов может без особых проблем покидать Англию на долгое время, но и он никогда не уезжал дальше южного побережья Франции.

Собрав и снарядив армию и огромный флот, который должен был ждать его в Марселе в конце июля 1190 года, Ричард встретился с Филиппом II в Бургундии. Они поклялись поровну разделить всю будущую добычу и военные трофеи. 4 июля два короля двинулись на юг в сопровождении своих гигантских армий. В Лионе их пути разошлись: войско французского короля проследовало в Геную, где он собирался нанять флот; люди Ричарда же направились в Марсель. Ричард, который заботливо взращивал романтический миф о себе самом, постоянно носил меч – якобы легендарный Экскалибур, меч короля Артура. Лихорадка крестовых походов расчищала ему путь.

Герой Востока

В середине зимы 1191 года по заснеженным ущельям Альп медленно ехала Алиенора Аквитанская. С нею была юная девушка. Их путь лежал через горы и далее вниз, по равнинам Ломбардии в направлении Пизы. Они провели в дороге уже несколько недель. Останавливаясь на ночлег в монастырях, днем они медленно пробирались по неприветливой местности. Передвигались они в паланкинах, в окружении многочисленной челяди. Но в таком трудном путешествии нелегко обеспечить комфортные условия. Хотя они были весьма знатными путешественницами, дорога была в ту пору опасна для всех.

На исходе лета Алиенора Аквитанская увезла девушку – 18-летнюю Беренгарию Наваррскую – из семейного гнезда, новехонького замка-дворца Отиле, воздвигнутого недалеко от Памплоны, на высушенных солнцем равнинах Наварры. Она везла Беренгарию к своему сыну Ричарду, чтобы они могли пожениться. Увидев Беренгарию своими глазами, Алиенора убедилась, что она, как и писали хронисты, более умна, чем красива, зато скромна и целомудренна.

Эпопею с путешествием Беренгарии планировали несколько лет, и, видимо, Ричарду и его дипломатам пришлось постараться, убеждая Санчо VI отпустить дочь в долгое и опасное путешествие по труднопреодолимой местности через земли враждебных королевств вдогонку за королем, направляющимся в опаснейшую зону военных действий. Вдобавок Беренгарию пришлось вверить заботам Алиеноры, самой знаменитой и самой скандально известной женщины в Европе, что не столько успокаивало, сколько добавляло волнений.

Беренгария знала, что ее брак с Ричардом будет воспринят крайне неоднозначно. Английский король все еще был обручен с сестрой Филиппа II, Алисой, которой был предназначен с детства. Ходили слухи, что Алису соблазнил его отец, но и это не освобождало Ричарда от обязательства жениться на ней.

Если что и могло успокоить Беренгарию, так это путешествие в компании спутницы, знавшей гораздо худшие времена. Годы были не властны над Алиенорой. В дороге она решала дипломатические вопросы: в частности, встретилась с сыном и наследником Фридриха Барбароссы, Генрихом VI, в Лоди, недалеко от Милана. Юная Беренгария наверняка понимала, на какую высоту поднимет ее этот брак: входя в семью Плантагенетов, она присоединялась к династии, чьи контакты и влияние простирались от Германской империи до Иерусалима.

Не застав короля в Пизе, Алиенора и Беренгария 30 марта 1191 года догнали его на Сицилии. Сам Ричард находился на острове уже шесть месяцев, пережив по дороге немало приключений. Огромное воинство Плантагенетов высадилось в Лиссабоне, где проявило свое религиозное рвение, насилуя женщин и разоряя земли. Затем, воссоединившись в Марселе с Ричардом, армия переправилась на Сицилию. На долю Ричарда выпали и другие испытания: на итальянском побережье он наткнулся на неаполитанских крестьян, запускающих сокола, и отчитал их за занятие, приличествующее лишь аристократам. Те в ответ чуть не забили его камнями до смерти. Добравшись до Сицилии и овладев Мессиной, он рискнул поднять над стенами города английский флаг, нарушая данное Филиппу обещание разделить с ним военную добычу. Мессинский пролив был забит его высокобортными, широкими боевыми кораблями – к неудовольствию французского короля, считавшего помпезность, с какой путешествовал его союзник, несколько утомительной.

Но если бесцеремонный стиль ведения войны всего лишь раздражал Филиппа, то, узнав, что на Сицилию вот-вот прибудет Беренгария Наваррская, французский король пришел в ярость. В неприятном разговоре, состоявшемся за несколько дней до приезда новой невесты, Ричард наконец сообщил Филиппу, что не собирается жениться на Алисе. Он говорил, что девушку растлил его отец, и утверждал, что плодом этой связи стал внебрачный ребенок. Филиппу не оставалось ничего другого, как смириться с тем, что его годами водили за нос. Проглотив постыдную новость об отмене свадьбы, он согласился принять компенсацию в 10 000 марок, но все равно, шокированный и оскорбленный, покинул Сицилию, на пару дней разминувшись с Беренгарией.

Алиенора сделала на Сицилии трехдневную остановку, достаточную для того, чтобы повидаться с любимым сыном и дочерью Иоанной, королевой Сицилии, которую Ричард освободил из заточения, завоевав Мессину. Алиенора не видела Иоанну с тех пор, как в 1177 году в возрасте 11 лет ту отослали на остров с целью выдать замуж. Но воссоединение семьи было кратким. Дела в Англии и Нормандии, где Иоанн продолжал мутить воду, требовали присутствия Алиеноры. Армия крестоносцев готовилась покинуть остров и отплыть на Святую землю, и взять на себя роль дуэньи при Беренгарии пришлось Иоанне.

Следующим перевалочным пунктом предполагалось сделать Крит, но на море поднялся шторм, и около 25 кораблей Ричарда снесло к Кипру. Остров тогда был независимой греческой территорией, и правил им византийский «деспот Кипра» Исаак Комнин. Кипр был важной базой для прибрежных городов Утремера, но полагаться на Комнина было невозможно. Когда корабли крестоносцев потерпели крушение у берегов острова, подданные Комнина жестоко обошлись с пассажирами. И что самое оскорбительное, Комнин попытался захватить судно с Иоанной и Беренгарией, стоявшее на якоре у Лимассола.

Корабль Ричарда в шторм не попал. 22 апреля, высадившись на Родосе, он узнал об опасности, угрожавшей его сестре и невесте. Он решил наказать киприотов, как и жителей Мессины, и пойти на них войной, как будто позабыв, что Кипр – христианское государство, а сам он – крестоносец. 5 мая Ричард и его люди атаковали Лимассол с моря и устроили кровавую резню на улицах города. Киприоты были отброшены к городу Фамагуста, расположенному на восточном побережье. 12 мая, празднуя победу, Ричард женился на Беренгарии Наваррской. Церемония прошла в Лимассоле, в византийской церкви святого Георгия. Молодую королеву венчал на царство нормандский епископ Эврё. Среди гостей наверняка присутствовал Ги де Лузиньян, бывший король Иерусалима и вассал Ричарда как граф Пуату. Это без сомнения была самая необычная королевская свадьба и коронация в истории Англии: девушка из Наварры стала королевой Англии, а короновал ее нормандский епископ – в церкви на Кипре, в присутствии аквитанско-иерусалимской знати. Пожалуй, сложно придумать более убедительное доказательство широчайшего влияния английской короны при Плантагенетах.

Отпраздновав свадьбу своего короля, войско Ричарда потратило следующие три недели на окончательное завоевание Кипра. Ричард разбил флот на две части и отправил их вокруг острова навстречу друг другу. Где бы не причаливали его корабли, в воздух взмывали крики ужаса, когда солдаты английского святого воинства, в одеждах с белым крестом, высаживались на берег, грабили города, захватывали замки и брали на абордаж вражеские суда. Главным врагом и главным трофеем был сам Исаак Комнин. Деспот какое-то время держался, но, когда его любимая дочь попала в западню в крепости Кирения, его воля к сопротивлению угасла. Он сдался Ричарду с одним лишь условием: уважать его положение и не заковывать в железо. Ричард, неизменно галантный, оказал ему эту милость. Комнина заковали в специально изготовленные серебряные кандалы.

С завоеванием Кипра империя Плантагенетов дотянулась, в прямом смысле слова, до окраин Ближнего Востока. Ричард писал домой, своему канцлеру Уильяму Лонгчампу: «Мы подчинили себе целый остров Кипр со всеми его крепостями». Он приказал кипрским мужчинам брить бороду и отправлять местные законы и обычаи под контролем его официальной администрации. Но Ричард, в отличие от отца, больше интересовался звонкой монетой, чем укреплением своей власти. Завоевав Кипр, он незамедлительно продал его тамплиерам за 100 000 сарацинских безантов.

С некоторых высот Кипра был виден берег Ливана. Близость Святой земли дразнила. Ричард не стал терять времени даром и поднял паруса. 8 июня 1191 года он добрался до Акры и узнал, что осада города тянется уже больше года. Филипп II поехал в Акру прямо из Мессины и находился там уже несколько месяцев. Его войско было расквартировано к востоку от города; недавно к нему присоединились армии христиан Востока, германцы, пизанцы и все остальные. Они выставили огромную катапульту Мальвуазен («Злой сосед») против такой же с мусульманской стороны – эта звалась Малькузен («Злой кузен»). Мальвуазен постоянно страдал от вражеского огня, но Филипп снова и снова восстанавливал его. Свист и грохот огромных камней, врезающихся в городские стены и глубоко увязающих в земле снаружи, приводил в ужас всех, кто мог его слышать.

Акра открылась Ричарду с моря: город, затянутый пылевыми облаками многомесячной войны на истощение. Это была картина такого неимоверного человеческого страдания, какую только можно себе вообразить. Гниющие тела солдат распространяли заразу, а мертвыми лошадьми и павшими воинами христиане засыпали крепостной ров, чтобы подтащить к стенам осадные орудия; тени гигантских камней и шквал смертоносных стрел заслоняли полуденное небо.

Искать здесь спасения было бессмысленно. Люди озверели. Женщины-христианки захватили египетскую галеру и запытали команду до смерти. Мусульманские военачальники планировали устроить теракт, запустив в лагерь христиан сотни ядовитых змей. Французы строили громадные осадные машины, а мусульмане исправно сжигали греческим огнем обслуживающих машины солдат. Голодающая германская армия съела своих мулов. Копатели траншей работали на износ, не в силах справиться с позывами рвоты из-за зловония, окутывающего поле битвы. Хваткие проститутки из «квартала красных фонарей», выросшего в лагере христиан, работали на две стороны. Море кишело разлагающимися человеческими останками.

Как только Ричард прибыл в Утремер, конфликт между Плантагенетами и Капетингами обострился. Вместо того чтобы единым фронтом выступить против неверных, европейцы привезли на Святую землю все свои распри. Ричард был гораздо богаче Филиппа, и с его прибытием ряды христиан пополнились хорошо оплачиваемыми солдатами, жадными до славы и добычи. Он увеличил английское войско и подбрасывал дровишки в огонь гнева Филиппа, предлагая вербуемым солдатам плату выше, чем мог дать им французский король.

Даже без осады и междоусобиц Акра была опасным местом для завоевателей. Не прошло и недели с приезда Ричарда, как он серьезно заболел. Хворь, похожую на авитаминоз, называли «арнальдия» или «леонардия». У него начали шататься зубы и отслаиваться ногти, а волосы лезли пучками. Однако Ричард умел вести бои и на поле пропаганды. Болезнь подрывала его силы, но нельзя было позволить ей помешать военной кампании. Чтобы не снижать темпа, он слал письма Саладину, требуя секретных переговоров, а еще персиков и льда, чтобы облегчить жестокую лихорадку. Саладин прислал фрукты, встречаться отказался, но поддерживал переписку и проникся уважением к новому предводителю франков.

Болезнь мучила Ричарда большую часть его карьеры рыцаря-крестоносца. Но он не собирался ей поддаваться. В начале июля, когда христиане усилили натиск на Акру и город практически пал, Ричарда принесли на поле боя в паланкине, затянутом великолепным шелковым королевским покрывалом, и он принялся стрелять из лука по мусульманам, убив нескольких и укрепив боевой дух своих людей тем, что прямо на линии фронта руководил типичной для него дерзкой атакой.

Оборона Акры была прорвана 5 июля. Победа стала заслугой как настойчивых атак Филиппа с востока, так и обстрелов, которые Ричард вел с севера. Кто только не делал подкопов под стены Акры, не дробил их тяжелыми камнями, не взбирался на них по лестницам и не палил по ним из арбалетов за последние два года – чуть ли не все знатные христиане Востока, объединенная военная мощь империй Плантагенетов и Капетингов, пизанцы, генуэзцы, датчане, германцы и пилигримы всех мастей. То, что город продержался так долго, свидетельствует о невероятной доблести его защитников-мусульман.

Перед падением Акры между Саладином и христианскими королями была заключена сделка, предотвратившая кровавую резню. Крестоносцы позволили защитникам Акры сдаться с честью и водрузили над городом флаги Ричарда и Филиппа, минимизировав кровопролитие. В обмен Саладин согласился уплатить выкуп в 200 000 динаров, отпустить почти 2000 пленных, а также вернуть Животворящий Крест. Христиане захватили большую часть египетских галер, стоявших на якоре в гавани города, упрочили свое господство на побережье Леванта и развеяли надежды мусульман, планировавших усилить свои позиции в западной части Средиземного моря. На улицах города, за стенами королевского дворца, собирались толпы христиан: они пели и танцевали от радости после долгих суровых испытаний, наводняли питейные заведения и публичные дома в самых грязных городских кварталах. Но эта победа посеяла семена катастрофы, которая повлечет за собой серьезные последствия для европейских владений Плантагенетов. Хотя Акра была взята совместными усилиями, в королевский дворец въехали Ричард, Беренгария и Иоанна: Ричард сорвал со здания стяг своего союзника, герцога Леопольда Австрийского, сражавшегося на Святой земле с апреля и много сделавшего для победы. Заносчивость Плантагенетов страшно разозлила и герцога Леопольда, и Филиппа, который претерпел от Ричарда столько обид, что для него весь крестовый поход превратился в одну длинную череду унижений.

В дни, последовавшие за падением Акры, движение крестоносцев получило и щелчок, и толчок. Филипп II, в душе которого смешалась зависть, тоска по дому и раздражение, объявил, что, взяв Акру, считает свою клятву крестоносца исполненной. Он едет домой.

Общественное мнение посчитало его поступок проявлением трусости, подрывающим достоинство французской короны. На самом деле Филипп был сыт по горло унижениями со стороны Ричарда – его женитьбой, завоеванием Мессины, а позже и силовым противостоянием, в котором английский и французский короли поддерживали разных кандидатов на Иерусалимский престол: Ричард – своего вассала, Ги де Лузиньяна, а Филипп – Конрада Монферратского.