Всё, что мы забываем, может случиться с нами снова
ГЛАВА 1
Солнце еле пробивалось сквозь осеннюю дымку. В девять утра шоссе из Целле в Лахендорф было пустынным. Офицер федеральной полиции Аня Фойгт ехала через убранные фермерские поля, по которым скакали в остатках ночного тумана вороны.
Руководство отправило её на помощь местной полиции, как обычно поступали, если дело касалось пропавших подростков. Фойгт вовсе не была уполномоченным по правам детей, но в управлении знали, что случаи с несовершеннолетними следовало держать на особом контроле. Поэтому кого-нибудь всё же требовалось командировать.
Фойгт сочли идеальной кандидатурой, поскольку глава районного полицейского участка был её наставником во время стажировки. А на самом деле, её на время выдворили из Целле из-за полученной накануне жалобы. Контрабандист перевозивший нелегальных мигрантов в Германию утверждал, что при задержании она сломала ему нос.
И без того почти неслышное радио замолчало, потеряв волну. Аня качнула головой, отгоняя сон: начальство было право, свою ссылку она заслужила, хоть контрабандист и пытался сбежать, а в руке у него оказался нож…
Вернер Вирт, её наставник, всю жизнь проработал на одном месте, начав с должности патрульного и дослужившись до начальника районного полицейского участка, но инспектором так и не стал. Нельзя сказать, что детектив Фойгт была в диком восторге от Вирта, который многому её научил. Иногда её злили устаревшие понятия наставника и его манера работать не спеша, присущая полицейским небольших городков, где если что-то и происходит, то пьяная драка раз в год по расписанию, на фестивале пива. Но самое важное он всё-таки сделал: научил Аню быть правильным полицейским.
На горизонте среди слоистых облаков, обещавших затяжные дожди, показались строения Лахендорфа. Миновав бар на въезде и почтовое отделение, Аня свернула к площади и остановила машину прямо напротив входа в полицейский участок.
Для второй половины октября день был необычно тёплый, сухой и безветренный. Но Аня всё же взяла куртку с заднего сидения и пересекла проезжую часть.
Участок был огорожен решеткой с металлической дверью. Аня нажала на кнопку вызова.
– Слушаю, – послышался из динамика голос дежурного.
– Детектив Фойгт, приехала к вам из Целле, – назвалась женщина.
Замок на двери щёлкнул, и Аня поднялась по лестнице на крыльцо.
За пропускной находился зал ожидания для посетителей. Аня быстро окинула его взглядом. На скамейке сидела лишь пожилая женщина. Скорее всего она пришла заявить о квартирной краже. Или о случае телефонного мошенничества, ставшего теперь одним из самых часто совершаемых преступлений.
Детектив отвернулась и направилась по недлинному коридору, который вёл к служебным помещениям. Навстречу ей вышел молодой полицейский. Лицо его Ане было определённо знакомо. Только раньше он не носил бороды и оттого щеки его казались прежде розовее. Это был Ханс Соммерс – её школьный сосед по парте.
– Привет, – сказал Соммерс и протянул руку.
– Привет, – на автомате вырвалось у Ани, и она ответила рукопожатием. – Не ожидала тебя здесь увидеть. Какими судьбами оказался тут?
– Жду тебя! – сообщил Соммерс приподняв брови, будто вопрос ему показался странным. – Обрадовался, если честно, когда узнал, что федеральная полиция прислала на помощь тебя, а не кого-то другого.
– А где Вирт? – заглянула за спину Соммерса Аня.
– Вирт? – теперь то выражение удивления, которое раньше присутствовало на лице мужчины сменилось замешательством, и он помедлил, словно ему стало неудобно. – Он уже пару лет как вышел на пенсию и… – Соммерс потёр светлую бороду: – утонул на рыбалке.
Аня смутилась:
– У нас он до сих пор числится главой этого участка…
– Я посмотрю, возможно, не сделали какого-то обновления, – пообещал Соммерс. – При передаче полномочий всё так сумбурно, могли за чем-то не уследить…
– Ладно, это не горит, – остановила его Аня. – Кто у вас теперь за главного?
– Я, – искренне рассмеялся Соммерс. – Удивлена? Думаешь не справлюсь? – мужчина надел куртку, которая до этого была зажата у него под мышкой, показывая, что готов двигаться.
– Нет, что ты, – уже на ходу заверила его Аня, хотя вышло не слишком убедительно. – Я просто ехала с мыслью о Вирте… – тут она спохватилась: – Поздравляю с назначением!
– Спасибо, – ответил Соммерс через плечо и, проходя мимо окна дежурного предупредил: – Едем в Ансбек.
Дежурный кивнул и открыл им дверь.
– Ансбек? – переспросила Аня уже на улице.
– Да, наш родной Ансбек, – подтвердил начальник участка со вздохом. – Поэтому свою машину можешь оставить здесь. Дорога за десять лет не изменилась, и убивать твоё городское авто на ней ни к чему.
Аня хорошо помнила районную однополосную дорогу без съездов, с редкими отражателями и заплатками на асфальте. Поэтому с предложением Соммерса она согласилась, забравшись на пассажирское сидение полицейского внедорожника.
За Лахендорфом начинался лес. Аня подумала, что живя в Целле, в ритме городской жизни, она даже не заметила, как осень окрасила мир в охровый и багряный цвета. После предстоящих ливней деревья без сомнения останутся голыми, и здешние места потеряют своё золотое очарование. Но пока теплые краски делали провинциальные пейзажи приятными глазу, вызывая светлую грусть и ностальгию. Хотя Аня считала, что люди неосознанно идеализируют прошлое и не особо любила вспоминать.
– Так куда делся ваш подросток? – спросила она, оторвав взгляд от леса.
– Кто бы знал, – совсем неофициально бросил Соммерс. – Пропавшего зовут Янник Бём. Они с матерью переехали в Ансбек семь лет назад. Янник неплохой парень, играет за школьную команду по футболу, но пятнадцать лет, сама понимаешь, – сложный период, – сообщил полицейский, продолжая следить за дорогой. На обочинах трава была мокрой, и если неудачно съехать в сторону, то машину могло занести. – Семья вроде бы дружная: фрау Бём работает в банковском отделении, отчим – пилот «Кондора».
– Кто последним видел парня? – спросила Аня, достав рабочий планшет.
– Судя по всему выходит, что последними его видели друзья… – ответил Соммерс.
– Судя по всему? – уточнила Аня, удивляясь такой формулировке.
– Нам удалось восстановить примерный ход событий, но когда твои главные свидетели – дети, ты понимаешь, что, во-первых, за точность сказанного ручаться никто не станет, а, во-вторых, при работе с несовершеннолетними нужно соблюдать уйму условностей…
– Поэтому я и здесь, – напомнила Аня.
– Поэтому, выходит, – заново начал свой рассказ Соммерс, – что в воскресенье Янник ушёл на Тыквенную ярмарку в парк развлечений в компании друзей. Вечером он сказал ребятам, что идёт домой, но похоже, так и не вернулся. – Мужчина потёр лоб. – Мать оставила ему ключ от задней двери в цветочном горшке, как они всегда делали, если парень задерживался. Даже то, что до утра он не показался, родных не особенно озадачило: решили, что мог остаться ночевать у друзей. Беспокоиться начали, когда поняли, что телефон отключен. В школе парень тоже не появился. И ближе к вечеру понедельника мать обратилась в полицию. Сегодня с утра началась поисковая операция с собаками. Группа идёт вдоль канала, и мы можем к ним присоединиться.
– А я бы начала с осмотра парка развлечений, где парня видели последний раз, – возразила Аня, которая хоть и должна была «помогать», но на самом деле приехала возглавить расследование пропажи.
– Принято, – кивнул Соммерс, не желая спорить.
Через десять минут они въехали в Ансбек и остановились на окраине перед бывшими конюшнями. Историческое двухэтажное кирпичное здание с черепичной, местами замшелой крышей, стояло углом, отгораживая большой внутренний двор. Вход на территорию преграждал шлагбаум.
Соммерс аккуратно шагнул на глинистую обочину, нажал на кнопку пульта дистанционного управления, и стрела шлагбаума поднялась вверх.
Они вошли во двор, здесь движение воздуха не ощущалось совсем. Оттого пространство наполнял застоявшийся запах намокшего сена, которым покрыли площадку к празднику. Аня отметила, что всегда считала это место парком развлечений, хотя когда-то раньше здесь определённо были загоны для животных. Она посмотрела на конюшни, окна которых были зарешечены, и спросила:
– Офицер Соммерс, помещения на всякий случай проверили?
– Осмотрели, – подтвердил мужчина, заложив руки в карманы. – Если интересно, могу попросить их открыть, они почти пустые, но не заброшенные. Там хранят инвентарь и инструменты. Кстати, можно просто Ханс, как раньше, – добавил он.
– Как раньше, в старые добрые? – усмехнулась Аня, переводя взгляд от конюшен, которые её больше не интересовали, на карусель с лошадками на выключенной платформе, замершее колесо обозрения и высокий ярмарочный столб, установленный в центре двора, от которого всё ещё тянулись во все стороны веревки, украшенные оранжевыми флажками и фиолетовыми лентами.
– Помнишь, что тут проходил наш выпускной? – напомнил Соммерс, проводя ладонью по шершавой поверхности столба, на котором подростки всех поколений пытались нацарапать свои инициалы.
Что правда, то правда. Аня Фойгт и Ханс Соммерс, одноклассники по школе в Ансбеке, последний раз виделись именно здесь на выпускном. Тогда Ханс, пригласил Аню на танец. И он даже признался ей в любви. А после этого они разъехались и больше не общались. Соврать, что она этого не помнит, Аня считала некрасивым. Но сказать, что она хотела бы сейчас это обсудить, женщина тоже не могла.
– Да и не только, – ответила Аня в итоге, выбрав наиболее общую фразу.
Но Соммерс то ли не понял, что она пытается избежать темы их отношений, то ли наплевал на приличия и спросил:
– Ты вышла замуж?
– Нет, не тот характер, – с иронией сказала Аня. – А у тебя кто-то есть?
– С тех пор как я вернулся в Лахендорф, мы встречаемся с Эммой, – с готовностью ответил Соммерс.
– Эмма? – Аня дошла до края площадки. Здесь были свалены горкой разбитые во время ярмарки тыквы. В некоторых из них были проедены дыры. Женщина тронула одну из тыкв носком ботинка, и прочь из кучи метнулась мышь. Даже не дёрнувшись, Аня отвернулась, чтобы сфотографировать на рабочий планшет место, где проходила ярмарка. – Та которая была на год нас старше и носила огромные очки? Да брось! – сказала она после всего и посмотрела на бывшего одноклассника с изумлением.
– Фойгт, мы уже вышли из того возраста, когда из-за очков дразнятся, – шутя укорил Аню Соммерс.
– Окей, Ханс, – похлопала его по плечу в знак примирения детектив из Целле. Но посмотрев на коллегу, она не могла не отметить, что несмотря на прошедшие годы он оставался весьма привлекательным и уж точно мог найти себе кого-то получше той Эммы. – Нужен список всех участников ярмарки и проводимых мероприятий.
– Есть программка, – полицейский извлёк из кармана сложенную вчетверо афишу.
Аня пробежала глазами список, украшенный летучими мышами, остроконечными шляпами и мётлами.
Тыквенный базар. Мастер-класс по вырезанию фонарей. Прилавок со сладостями. Печёные яблоки и каштаны. Фотозона. Стрельба из лука. Прыжки в мешках. Гадания. Грим. Конкурс на самую страшную тыкву. Представление глотателей огней и фейерверк.
– Особенно интересуют циркачи и гримёры, – Аня ткнула пальцем в листок, а затем сделала фото. – И надо поговорить с торговцами сладостями. Если на празднике была фрау Цукерзахен, она точно скажет, видела ли на празднике незнакомцев.
– У меня идея, – отозвался Ханс, убирая афишу обратно в карман. – Ехать сейчас к поисковикам смысла нет – через два часа, – он сверился с циферблатом, – нас ждут родители Янника. Если с осмотром ты уже заканчиваешь, мы могли бы зайти в кондитерскую, расспросить фрау Цукерзахен и заодно перекусить.
– Отлично, – согласилась Аня, завершая обход по периметру парка развлечений. – Если ты не против, я быстренько загляну домой, чтобы понять, в каком там всё состоянии, и присоединюсь к тебе.
Семья Ани переехала из Ансбека, когда девушка решила поступать в полицейскую академию в Ганновере. Дом выставили на продажу, но его никто не купил. Ключи были в агентстве недвижимости, куда и направилась женщина.
75-летний герр Швайнштайгер носил чёрный старомодный костюм, который плохо сидел на его нескладной фигуре. А оттого агент по недвижимости чем-то напоминал огородное пугало. Он сразу узнал Аню, хотя не видел её лет десять, а то и больше. Но даже не это удивило детектива, а то, как этот обладающий всеми необходимыми качествами дельца человек умудрился не продать их дом.
Получив ключи, Аня пообещала, что занесёт их обратно, когда поиски подростка будут окончены.
– Может передумаете продавать? – поинтересовался герр Швайнштайгер.
– Скорее активнее займусь продажей и снижу цену, – ответила Аня, выходя в дверь над которой звякнул по-старинке привязанный колокольчик.
От агентства до дома Фойгтов было идти не более пяти минут. Но и пяти минут хватило, чтобы Аня заметила прикованные к ней напуганные и пытливые взгляды горожан, провожавшие её.
На нестриженой лужайке возле белого с темной отделкой двухэтажного дома стоял покосившийся почтовый ящик. На нём было крупное объявление о продаже собственности. На всякий случай Аня заглянула в ящик: рекламу им уже давно не закидывали, но для порядка проверить, нет ли пролежавших несколько лет писем от страховых компаний или социальных фондов всё же стоило.
Сверху на годами копившихся в ящике каталогах и брошюрах лежал простой листок в клетку.
Аня машинально взяла его: иногда так оставляли предложения о покупке дома заинтересованные лица. Но скорее кто-то из знакомых узнал о её приезде и приглашал зайти…
Она развернула сложенную пополам записку. Посередине было напечатано:
Отец считал, что я ничто, зазря, конечно.
Но так я выучил урок: ничто не вечно.
Дочитав, Аня покрутила записку в руках: четверть тетрадного листа. Не выгоревший на солнце. Не волнистый от влаги. Точно оставлен недавно. Но что бы это значило? Ей ничего на ум не приходило. Если это какая-то шутка, то сейчас было не самое подходящее время.
Аня достала из кармана ключ и пошла к двери, ступая по мокрой высокой траве, присыпанной опавшими листьями.
ГЛАВА 2
Аня увидела Ханса, ещё когда подходила к кондитерской. Он занял место у окна и уже приступил к еде. Махнув ему рукой, детектив отворила дверь, над которой висел венок из кленовых листьев, шиповника и рябины.
– Я заказал тебе шоколадный торт с вишней, – сообщил Соммерс, как только Аня вошла. – Помню, он тебе нравился.
– Спасибо, – поблагодарила Аня, присаживаясь напротив, и отметила, что себе Соммерс взял «баумкухен» – так называемый древесный пирог, срез которого напоминает спил.
«Твои вкусы тоже не изменились», – мысленно ответила она Соммерсу, добавив к этому, уже для себя, что память очень избирательна и что ей вовсе не обязательно помнить, что там любил в школе Ханс.
Заметив внимание Ани, мужчина наоборот подумал, что ее удивляет рождественская выпечка, к которой относился и «баумкухен», на прилавке и у него в тарелке:
– Уже стали продавать, – решил прокомментировать он. – Я, кстати, пока тебя ждал, выяснил, что на ярмарке была лично фрау Цукерзахен. И она скоро подойдёт. Так что нам повезло, – он сделал большой глоток из стакана с горячим клюквенным чаем.
Эта кондитерская, которой к слову исполнилось не так давно сто тридцать семь лет, была излюбленным местом жителей Ансбека. Несмотря на то, что выпечку в городе продавали ещё в нескольких местах, а характер у унаследовавшей лавку фрау Цукерзахен был сварливым, люди всё равно шли сюда. Здесь всегда было уютно: и дождливой осенью и снежной зимой. Построенное когда-то в деревенском стиле помещение не выходило из моды, создавая ощущение защищенности, ограждая своими стенами от невзгод и ненастий. Здесь всегда пахло пряником, жжёным сахаром и какао.
Когда Фойгт и Соммерс заканчивали уже по второй порции торта, в кондитерскую вошла хозяйка. Ханс оперативно убрал поднос со стола и кивнул Ане, чтобы она следовала за ним.
Фрау Цукерзахен пригласила полицейских пройти в зал, где обычно проводили закрытые мероприятия: чаще всего детские дни рождения. Видимо, не хотела, чтобы сотрудники или посетители подслушивали.
Аня с тоской посмотрела на выцветшие пыльные тёмно-синие гардины на окнах и видавшие виды праздничные чехлы с давно потерявшими форму бантами на стульях. А когда-то ей тоже хотелось отметить свой день рождения тут…
– Мы пришли поговорить о Яннике Бёме, пропавшем подростке, – заговорил между тем Соммерс. – В воскресенье вы были на ярмарке, ваш прилавок был первым у входа. Может быть вы заметили каких-то странных посетителей? Неместных?
Фрау Цукерзахен не задумалась ни на секунду, но паузу выдержала, присаживаясь за одним из столов и жестом предлагая полицейским устроится тут же.
– Заметила, – наконец сказала женщина. – Хотя вообще-то это работа организаторов праздника, городской администрации и полиции, – она ядовито улыбнулась, довольная тем, что смогла укорить органы защиты правопорядка и продолжила: – Из Беденбостеля приезжали турки. Целая орава – два семейства. Хотели всё потрогать и ничего не купили, как обычно. Хорошо хоть и не украли, – она махнула рукой. – Потом была ещё компания из Ланглингена. Немцы, но я тогда подумала: и не лень им было ехать до второго моста, чтобы перебраться через реку? Ближайший-то мост закрыли на ремонт. А они ещё собаку с собой привели, – фрау Цукерзахен покачала головой. – Я бы вообще с животными вход запретила, чтобы они не копали. Но, кто меня будет слушать? А кроме этих были все свои или бывшие свои, кто раньше тут жил, а теперь переехал. Вы не подумайте, что я к приезжим предвзято отношусь, – на всякий случай заявила под конец хозяйка кондитерской. – Местные-то тоже не лучше…
– А самого Янника вы на ярмарке видели? – сменила тему Аня, сделав заметки на планшете.
– Видела, – подтвердила фрау Цукерзахен. – Он пришёл со своими друзьями: мальчиками Маннов и Баштов. И девочками Эмбраеров, – хозяйка кондитерской сжала губы, выказывая явное неодобрение, что девочки из хорошей семьи связались с хулиганами. – Они ходили и портили художественные композиции в фотозоне. Знаете есть какое-то желание гадить у подростков? Испачкать. Испортить. Нарисовать что-нибудь похабное. Вот они думали, что никто не видит, как они собираются сделать надпись на картонной тыкве. А я сразу поняла, что они замыслили. И послала туда сына нашего мэра. Он их спугнул. А через десять минут они вернулись опять…
– Хорошо, – перебила Аня фрау Цукерзахен, с крайним возмущением пересказывавшую произошедший эпизод. – Уходили ребята с ярмарки тоже вместе?
– Да, они при этом ещё горланили песню… какую-то современную, – хозяйка кондитерской, вероятно, хотела подчеркнуть, что бывают песни, которые петь не стыдно, а есть современные, которые и называть-то стыдно, лучше сказать, что вообще такой не знаешь.
– Вы не заметили в котором часу они ушли? – вставила Аня.
– Так со всеми. После фейерверка, – уверенно заявила фрау Цукерзахен. – Шатались там до самого конца.
Повисла пауза. Офицер Соммерс ждал, не будет ли у коллеги ещё вопросов, а фрау Цукерзахен решила использовать заминку по-своему:
– Ох, уж не знаю, как вы это будете расследовать, – покачала она головой то ли сочувственно, то ли с сомнением в способностях полицейских. – Честно говоря удивляюсь, как вас вообще в полицию взяли. Ведь я и вас подростками хорошо помню. Шкодливые оба. Особенно Аня со своими выходками… Неудивительно, что спелись, милая парочка!
– Мы не… – хотела возразить Аня, но Ханс толкнул её ногой под столом.
– Мы изменились, фрау Цукерзахен. А вот ваши торты ничуть, – сказал он вслух. – Такие же вкусные как раньше.
– Ой подхалим, – хозяйка кондитерской поднялась, и всё же слова Соммерса вызвали у неё улыбку. – Пойдёмте дам вам с собой в дорогу пирогов.
Уже на выходе из кондитерской Фойгт и Соммерс столкнулись с группой школьников, у которых закончились уроки, и которые, вероятно, тоже не могли устоять перед кондитерскими изделиями фрау Цукерзахен. Завидев полицейских ребята притихли. Разумеется, они понимали, что присутствие в Ансбеке полиции связано с пропажей Янника, о которой все только и говорили. Соммерс не стал останавливаться: друзей Бёма они опросят после разговора с родителями.
Аня и Ханс сели в машину Соммерса, которая стояла перед кондитерской. До дома Бёмов было недалеко, но начинал накрапывать дождь и с пирогами идти было неудобно.
Дом семьи Бём был недавно отремонтирован. Вместо характерного немецкого фасада «фахверк», он был обшит светлым сайдингом, что сильно отличало его от остальных. Видимо, при выборе хозяева вдохновлялись скандинавским стилем. Соммерс говорил, что Янник и его мать переехали несколько лет назад. Аня попыталась вспомнить, кто здесь жил раньше, но не смогла.
На улице начинало темнеть. Было видно, что на первом этаже дома Бёмов горел свет. Значит, полицейских уже ждали.
Соммерс пошёл первым и позвонил в дверь.
Мать пропавшего мальчика открыла почти мгновенно.
Фрау Бём была худой, невротического склада женщиной. Она не плакала, хотя глаза её были красными и воспалёнными. Заламывая руки, которые, казалось, она не знает куда деть, фрау Бём провела Соммерса и Фойгт в гостиную, где за столом сидел отчим Янника – Карл Данст. На подоконнике краем глаза Аня заметила открытую бутылку коньяка и стакан с толстым дном. Видимо, их поставили туда в последний момент.
– Какие-нибудь новости? – наконец-то заговорила фрау Бём.
– Пока ничего, что мы могли бы вам сообщить, – ответила Аня.
– А вы ничего больше не вспомнили, что можно было бы добавить к заявлению? – уточнил Соммерс.
– Нет, – отрицательно покачала головой фрау Бём и предложила растерянно и запоздало: – Присаживайтесь.
Ханс и Аня уселись на дизайнерские металлические стулья таким образом, что оказались напротив хозяев.
– Вас, вероятно, уже спрашивали, но лучше проговорим это ещё раз, – сказала Аня, выждав, когда все сосредоточатся в ожидании вопроса. – Янник когда-нибудь не ночевал дома?
– Бывало, что он оставался у друзей. Но не более того, – заверила фрау Бём. – У него не было на это никаких причин.
– Он когда-нибудь ходил в походы на несколько дней, например с группой? – продолжила Аня, делая пометки в планшете.
– Нет, что вы, – предположение явно показалась фрау Бём неуместным, поэтому она даже стала говорить быстрее и сбивчевее. – Он домашний мальчик. Скорее будет играть в приставку, чем куда-то пойдёт…
– Хорошо, – согласилась Аня. – Попытайтесь вспомнить, накануне вы ссорились? Возможно за что-то его упрекали?
– Нет. Всё было спокойно, – мать Янника задумалась, вспоминая. – Он ушёл в хорошем… да в хорошем настроении.
– Он взял с собой что-то, что обычно не брал? – спросила Аня.
Поскольку ответа не последовало, она оторвала взгляд от планшета и перевела на женщину. Та как будто спохватилась и ответила:
– Нет, только рюкзак. Он всегда таскал с собой рюкзак, уж не знаю, что у него там…
– То есть вы не знаете точно? – для верности переспросила Аня.
Фрау Бём неуверенно пожала плечами.
– А вы? Вы с Янником не ругались? – обратилась Аня к отчиму, который до этого момента участия в разговоре не принимал.
– Карл вообще не из тех людей, которые наставляют чужих детей. Он бы скорее высказал то, что ему не нравится мне, чем стал ругаться… – ответила за отчима фрау Бём.
– Фрау Бём, – вступился Соммерс, пресекая желание матери отвечать за двоих, – мы хотим выслушать герра Данста. – Что вы думаете по поводу всей сложившейся ситуации? – обратился он уже к мужчине.
– Уверен, что с ним ничего не случилось, – как-то устало и почти раздражённо ответил отчим. – Мальчишка этот лоботряс. Только мать изводит, которая ему и так слишком многое позволяет. И по-хорошему отходить бы его ремнём, когда он вернётся.
Фрау Бём посмотрела на него с негодованием, но ничего не сказала.
– Вы когда-нибудь применяли к нему силу? – задала встречный вопрос Аня, которой вдруг вспомнилась подкинутая записка про отца.
Фрау Бём и герр Данст испуганно переглянулись.
– Нет, что вы, – взмолилась мать Янника.
– А если вернется, то стали бы? – настояла на своём Аня.
– На что вы намекаете? – довольно агрессивно ответил Данст.
– Коллега просто задает вопросы, – напомнил Соммерс. – Вам не стоит на них так резко реагировать. Чем лучше мы знакомы с ситуацией, тем эффективнее сможем помочь. И самое главное – мальчик не должен бояться вернуться. Вы понимаете?
Пока Соммерс завладел вниманием отчима, Аня обратилась к фрау Бём:
– Можно вас на минуту?
Детектив вывела мать мальчика на кухню и, налив стакан воды для дрожавшей фрау Бём спросила:
– Вы уже узнавали, не отправился ли Янник к настоящему отцу или каким-то знакомым?
– Никто не знает, где он, – силы покидали женщину и она, отставив стакан в сторону, закрыла лицо руками. – Он всегда меня предупреждал, если куда-то шёл или даже задерживался…