Правда о деле Гарри Квеберта

Я лежу на гамаке, среди двух прекрасных высоких пальм, на тропическом острове где-то в Карибском бассейне. Неподалеку от меня мягко шуршит холодный океан, и этот звук легким коктейлем смешивается со знойными мотивами ипу и укулеле. Я вяло смотрю вдаль и вижу, как бесшумно шкворчащие от зависти чайки, раз за разом обрушиваются на рыболовецкий траулер, где мужественные загорелые добытчики тянут из пучины сеть. Вдруг на меня падает тень, и воздух наполняется сладким ароматом пачулей – я перевожу взгляд и вижу улыбающуюся молодую Пенелопу Крус, которая держит в руках парочку Дайкири и просит меня на чистом русском языке подвинуться и дать ей лечь рядом.Это мой метафизический остров. Он находится у меня в голове, за тысячу километров, окруженный неприступными скалами и вечным туманом. Звучит парадоксально, но, несмотря на то, что он у меня в голове, попасть туда проблематично. Заботы, тревога, постоянные стрессы – тут уже просто хотя бы попасть в 25-метровый бассейн, пахнущий хлоркой и Алексеем. Нужен очень сильный и правильный релаксант, чтобы получить ощущения, схожие с первым абзацем. И сейчас я говорю о книге. О книге, которую Вы не читаете сами, это она Вам все рассказывает на ушко бархатным шепотом Сэлмы Хайек.«Правда о деле Гарри Квеберта» – это почти что идеальная книга. Классический, большой, нажористый детектив с огромным количеством героев и собранным из лучших лекал сюжетом. Вы, наверняка, слышали, что француз Жоэль Диккер написал это произведение в 25 лет, и оно тут же было расхвалено и раскуплено, с неизбежной «младшей» Гонкуровской премией. И правда есть за что. Объяснить это, правда, гораздо сложнее – это то же самое, что и пытаться объяснить, почему Леонардо ди Каприо – хороший актер. Это понимается интуитивно, вне зависимости от жанровых предпочтений. Ну и потому что, конечно, затягивает эта книга крепко и безвылазно. Как мороженое Орео с горячей карамелью.Единственное, к чему можно с трудом придраться – это конструктив произведения. Повествование скачет от героя к герою, постоянно меняет время. Речь ручейком льется из активной в пассивную – вот повествование развивается на страницах романа одного из героев, и вот уже превращается в рекламные отзывы на роман другого. Подобная вакханалия Диккеру явно по душе – все 700 страниц он упражняется с читательским вниманием, но волшебным образом ни разу ни дает ему заблудиться в этих дебрях. А все потому что, сюжет склеен так ладно, что его можно погружать в Марианскую впадину и запускать в стратосферу – каждая страница «Дела Гарри Квеберта» самостоятельно хороша. Как маленькие детишки панды, которых я сейчас держу на руках. Финальная развязка также преподносится с огромным размахом – пленных тут не берут. Это, опять же, простите за крамолу, классический детективный твист – правда является читателю резко, внезапно и антонимично всему тому, что происходило в повествовании раньше. Всё, необъяснимо для 25-летнего автора, написано, не побоюсь этого слова, канонично и традиционно. Как молодая Ким Бейсингер с арфой на краешке моей ванны. Я надеюсь, Жоэль Диккер вырастет в очень большего писателя. Почему-то, случайно, вспомнился Ян Мартелл, который не смог написать ни одной даже средненькой книги после «Жизнь Пи». Но тут ощущается все по-другому – Диккер молод, хорош собой и умен. В общем то, это никак не влияет на писательское мастерство, но парень все уже делает по-взрослому. Просто подумайте, мальчишка в 25 лет продает полтора миллионов экземпляров, и, кстати, это не его дебют, то есть он еще и работает над собой. Что за человек. Когда он, интересно, сидит дома, ни черта не делает или играет в xbox?Кстати, вполне возможно, что прямо сейчас Жоэль Диккер тоже на каком-нибудь тропическом острове, сидит и лениво потягивает ежевичную Маргариту, а Кристи Тарлингтон массирует ему стопы. И он также смотрит, как чайки штурмуют рыболовецкую шхуну в километре от берега. Вот только, чтобы попасть на свой остров, Диккеру нужно не читать книги, а писать их. И он их напишет.А когда напишет, я снова буду танцевать, а Джанет Джексон положит мне в рот мармеладку.Ваш CoffeeT

Я знаю, как много поклонников у этой книги, но лично я не понимаю почему. Нет, возможно, сюжетные несоответствия, картонные персонажи и нереальные диалоги – это часть какого-то хитрого устройства. Но вам не кажется, что книга, получившая литературную премию должна как минимум хорошо рассказывать о событиях, чувствах и эмоциях?Безусловно, в книге есть и хорошие моменты. Например, она легко читается и тема довольно интересная, а некоторые из идей имеют свою благодать. Но у романа есть и много слабых сторон, одна из которых – сюжетная линия. На мой взгляд, она была абсурдной и невероятной, и не все концы были аккуратно связаны. Более того, автор слишком злоупотребляет неожиданными поворотами, потому что я закончила читать книгу с мыслью, что меня дурачат! Да и с персонажами у меня возникли проблемы. Думаю, они могли бы выйти из самых банальных стереотипов, потому что каждый человек в этой книге – карикатура, причем настолько чрезмерная, что совершенно лишена какой бы то ни было реалистичности. Они настолько одномерные и односложные, что в третьем классе чувствовали бы себя как дома.В общем, это могла бы быть интересная и довольно увлекательная история, но, к сожалению, все положительные моменты были сведены на нет многочисленными минусами.

Грамотная компиляция детектива, по типу студенческого реферата.Ладно скроенный из чужих лоскутьев сюжет, который неуклюже пытаются одушевить трагедией прошлого. Только вот персонажи, переживающие эту воскресшую спустя тридцать лет трагедию, настолько стандартно-шаблонно-типовые, что порой было удивительно неловко за автора.– Мама, я не написал ни строчки, – в конце концов произнес я.– Но я же чувствую, что это будет очень хорошо.– Мама, пожалуйста, дай мне побыть одному…– Почему одному? У тебя живот болит? Тебе нужно попукать? Ты можешь пукать при мне, дорогой. Я твоя мать.– Нет, мама, мне не нужно попукать.– Так ты голоден? Хочешь оладушек? Или вафель? Чего-нибудь солененького? А может, яишенку? Это еврейскую мамочку из анекдотов он пытается выдать за живого человека?И ладно бы эта двумерность относилась только ко второстепенным комическим персонажам. Нет, они все такие. Гарри Квеберт в комнате для свиданий поднимает голову и говорит «Маркус, мне страшно».Великий писатель впервые видит любовь всей своей жизни, когда она танцует под дождем и играет с океаном.Это так же скучно и предсказуемо, как «Сумерки», которые в моем хит-параде лидируют по числу романтических штампов.Я понимаю, что авторская задачка тут была пройти между Сциллой и Харибдой: нельзя описывать секс пятнадцатилетней и тридцатичетырехлетнего, нельзя уйти от секса. Поэтому эрекцию нужно оправдать родством душ; хотя все равно, (если зажмуриться и попробовать поверить, что эти расплывчатые силуэты принадлежат людям, а не вырезаны на картоне), с одной стороны мне видится только подпитываемая тщеславием эрекция, а с другой – восторженная готовность подростка создать себе кумира.Их переписка – набор сенитментальных банальностей, которые никак не тянут на великий, вошедший в школьные учебники роман. Не Браунинги, не Элоиза с Абеляром.Вот письма влюбленных номер раз и номер два. Я специально убрала все указания на пол автора. Можно сказать, какой из них написала влюбленная девочка, а какое – тридцатичетырехлетний преподаватель литературы? И насколько велика разница между этими двумя письмами? А насколько велика должна быть?Номер разЯ знаю, что Вы меня не любите. Но я Вас буду любить всегда. Посылаю Вам фото птиц, которых Вы так хорошо рисуете, и наше фото, чтобы Вы никогда меня не забывали.Я знаю, что Вы не хотите меня видеть. Но хотя бы напишите. Просто один раз. Просто несколько слов, чтобы у меня осталась память о Вас.Я Вас никогда не забуду. Вы самый необыкновенный человек, какого я встречал в жизни.Я люблю Вас навекиНомер дваКак я страдаю из-за своего происхождения! Почему нужно жить по чужим обычаям? Почему мы не можем просто любить, невзирая на все различия? Таков современный мир: мир, где двое любят друг друга и не могут держаться за руки. Таков современный мир: он полон законов, полон правил, но это черные правила, они замыкают и грязнят сердца людей.А наши сердца чисты, их нельзя замкнуть.Я люблю Вас бесконечной, вечной любовью. С самого первого дня.Единственная заслуживающая внимания линия – это история о борьбе Маркуса и Великолепного, и она хороша только на общем фоне: чуть более детальная прорисовка привлекает внимание сильней, чем человечки-огуречки, даже если качество рисунка не вышло за пределы первого класса изостудии. Пример из практики а la притча, которой обычно предваряют главу в мотивационных поп-психологических книжках.Единственная тема, где проскакивают искренние нотки – тема авторского затыка и страха перед чистым листом.У меня такое чувство, как будто в гостях мне обещали вкуснейшее блюдо от юного гения; но, случайно придя раньше назначенного времени, я увидела, как он запихивает в микроволновку пиццу из коробки, заливает порошковое желе кипятком, и – сам! – нарезает зелень, чтобы потом присыпать пиццу артистичным движением кисти, скрывая проплешины теста между бледно-розовых обрезков колбасы, чахлых шампиньонов и жалкой пригоршни оливок.Не могу назвать Диккера автором. Он – подавальщик разгоретых блюд. И даже не могу понять, есть ли у него талант – так старательно он спрятал себя за читательскими вкусами, за читательскими запросами. Очень характерно ,что в положительных рецензиях на «Квеберта» часто повторяется «все, как я люблю, и даже с избытком», «автор угодил», и т.д. Все равно, что по заказной статье о выборе офисных кресел пытаться понять, хорошую ли автор пишет южную готику.