Nicholas Nickleby

Когда я была маленькая, моей самой ненавистной книгой были «Приключения Оливера Твиста».Книги, где все страдают мне, на самом деле, и теперь удовольствия не доставляют.Но Записки Пиквикского клуба – это, конечно, что-то.И я верю, то даже мертвые англичане заслуживают пересмотра мнения, поэтому время от времени я возвращаюсь к авторам, которые мне не нравятся, чтоб проверить,а не доросла ли я до них случаем.Вот до Диккенса я вряд ли уже дорасту.Потому что Николас Никльби вызвал у меня точно то же ощущение недоумения, что и Оливер Твист.Все плохие персонажи плохи настолько, что вот-вот ждешь, что появится Дьявол и всех их утащит к себе.Все хорошие персонажи хороши настолько, что странно, что плачут они слезами, а не патокой.Я искренне не понимаю, как он смог написать этот текст, если параллельно работал над Посмертными записками. Разве что у него был биполярный синдром, и хорошую его часть он использовал для Пиквика, а плохую для Никльби.Не люблю, не люблю Диккенса.П.С. для любознательных: Чарльз Диккенс придумал слово boredom, скука.Очень характерное для него достижения, я считаю.

Тяжело шёл у меня в этот раз любимый Диккенс. А так всё хорошо начиналось! Из предисловия автора узнала, что эта история отражает реальное состояние дел в Йоркширских школах. Потирала от предвкушения руки: любимый писатель – любимая тема. Но не задалось. То ли время выбрала неподходящее, то ли какие другие причины.Но при всём при этом книга мне понравилась. Традиционный Диккенс дал традиционно идеализированные характеры главных героев, традиционно несколько раз завернул покруче сюжет, разбавил всё это традиционными картинами бедной, униженной и оскорблённой Англии, смешал с радикальным делением на хороших и плохих героев. И традиционно привёл нас к хэппи-энду, заставив по пути пролить немалое количество слёз нал судьбами персонажей. И мне нравится эта традиционность!Уж очень идеальный Николас, и его идеальная сестра Кэт между тем не отталкивают, а, наоборот, притягивают к себе симпатии автора. Какие характеры! Какая сила воли! И не только в борьбе с нищетой, людской злобой, коварством дядюшки, но и внутри семьи такая кротость и любовь по отношению к своей (извините) полусумасшедшей матушке. А сколько сатиры и иронии в создании второстепенных образов – типичных представителей викторианской Англии – семейство Уититерли, чета Кенуигс со чадами, налоговый сборщик дядюшка Лиливик и неизвестная актриса известного театра миссис Питоукер, модистка мадам Манталини и бакенбарды её мужа-красавца, бродячие артисты артисты! Что за прелесть эти карикатуры! Замечательный роман!

У Диккенса книги заканчиваются хорошо, зато начинаются с горестей, плавно переходя в описание английской клоаки. Избери Диккенс другую тему для творчества, но его интересовал только быт низов, из которого он и черпал вдохновение. Обнажить социальные проблемы – это пытался делать Диккенс, оставляя все другие темы для любовных романов иных писателей. Впрочем, если взять английских писателей середины XIX века, да тщательно проанализировать их творчество, то приходишь к крайне неутешительному выводу: человек окончательно стал для другого человека волком. Что такое Диккенс? Именно что! Диккенс – это диктофонная запись всего происходящего вокруг с тщательной фиксацией любого действия во всевозможных действующих плоскостях. В жизни много скучных бессмысленных моментов, на которые не принято обращать внимание. Диккенс был выше этого – он тщательно всё переносил на бумагу, «радуя» читателей многостраничными томами, в которых есть интересные сюжеты, но попробуй их отыскать среди завалов посторонних бесед героев книги на любые темы, которые только можно себе представить. Возможно, это лучше позволяет понять мысли людей того времени, но всему надо знать предел… Диккенс не знал. Книга «Жизнь и приключения Николаса Никльби» касается детских пансионов, куда родители отдают детей, лишь бы те не мешали им спокойно есть еду, купленную на честно заработанные деньги. Таких дармоедов ссылают в пансион подешевле, чтобы забыть о ребёнке до его совершеннолетия. Довольно жестокая система, которая была востребована, поэтому процветала. Такую же тему можно найти в романе Шарлотты Бронте «Джен Эйр», где главной героине пришлось хлебнуть много горестных неприятностей, принимая мир таким, каким он в то время являлся. Николас Никльби, к счастью, в детстве не горевал, поэтому не стал альтернативным продолжением похождений Оливера Твиста. Жизнь Николаса покатилась под откос уже в сознательном возрасте, когда, волей случая, он попал преподавателем в один из пансионов, где с ужасом увидел жестокие нравы, о которых можно говорить довольно долго, но лучше прочитать у Диккенса или, опять же, свериться с «Джен Эйр». Вполне понятно, когда читаешь про отвратную еду, чуть лучше земли, поглощаемую лишь для того, чтобы отбить чувство голода. Также понимаешь экономию на всём, включая спальные места, когда на одной кровати спят впятером. Многие читатели отмечают для себя очень неприятным директора пансиона. Он, конечно, крутился как мог, считая каждого ребёнка не за человека, а за определённое количество получаемых денег. Критики особенно любят обсуждать его персону, хотя в сюжете она и выделяется, но не является определяющей. Никто не станет оправдывать такого скупердяя, да он ничем и не отличается от остальных людей, что тоже не задумываются о делах вокруг, также никогда никого не считая за людей, а просто за цифры в статистике. Эту книгу можно легко переписать, просто заменяя некоторые слова и слегка корректируя текст, получится отличная острая и жестокая книга о реальности, которая во все времена будет повторяться и никогда не изменится. Диккенс не был бы Диккенсом, если ограничивался одной темой. Впрочем, лучше бы он только одной темой и ограничивался. Когда приключения Николаса продолжатся, опять возникает желание закрыть книгу и дальше не читать. Вновь Диккенс выдыхается, начиная давить читателя бытом другой жизни, которая, честно говоря, вообще неинтересна. Кому же будет нужен этот театр и его гастроли, куда Никльби будет пытаться внедрить свой талант. Как бы не было тяжело, но человек всегда принимает нынешние условия особенно болезненно. Не пытаясь заглянуть назад. Гуманизм XIX века всё-таки гуманней отношения к людям в средневековье, ещё более гуманней, нежели во времена древние. И даже гуманнее, нежели между первой и второй мировыми войнами. Сейчас каждый волен попирать свою несчастную долю, не задумываясь о прошлом. Если отказать себе в желании сравнивать, то всё покажется действительно ужасным. Эти рецензии тоже могут вас заинтересовать:– Посмертные записки Пиквикского клуба– Приключения Оливера Твиста– Лавка древностей– Из американских заметок– Домби и сын– Дэвид Копперфилд– Холодный дом– "Джен Эйр" Шарлотты Бронте