Домик разбившихся грёз

1. Аля

Рождественские каникулы в Европе – звучит сильно. И стильно. Именно поэтому я безмятежно продолжаю постить селфи на своей страничке в соцсети, продолжаю писать, как я счастлива провести каникулы вдали от Родины, продолжаю отвечать смеющимися смайлами на зависть московских друзей.

А сама стою за стойкой элитного бара, расположенного рядом с дорогущим отелем, потому что рассорилась с папочкой-тираном и решила жить самостоятельно.

Потираю высокие бокалы льняной салфеткой, бросаю скрытные взгляды на красивого молодого мужчину, что сидит в пятидесяти сантиметрах от меня рядом со своей спутницей, и погружаюсь в свои мысли.

Учиться, конечно, как грозилась, не бросила. Хотя, если честно, очень хотелось. Назло родителю, которого я не знала все свои шестнадцать лет, не знала, когда мама умирала от рака груди, а узнала – только после её смерти.

Когда меня, убитую горем девочку-подростка, привезли из спецприёмника-распределителя в богатый дом и сообщили, что я больше не сиротка, я задала один-единственный вопрос.

«Почему?»

Несмотря на то, что я говорила еле слышно, эхо моего голоса надолго повисло в воздухе огромного каминного зала с мраморными стенами и полом.

Больше я не сказала ему ни слова: я упрямо молчала до похорон, еле выдержала пафосную церемонию прощания и погребения, еле отсидела поминальный обед в шикарном ресторане, где я и остальные гости из моего мира казались белыми воронами. А папенька был царём.

Сразу после сорока дней меня сослали в Лондон, грызть гранит экономических наук в закрытую школу-пансион для девочек. Я не покидала стен учебного заведения даже в каникулы, что не добавило очков моему родителю и не способствовало нашему сближению.

Тем более, когда у него уже имелась любимая папина дочка. Инга старше на одиннадцать лет и на дух меня не переносит. Видимо, именно ей я обязана своим престижным образованием.

За полтора года в экономической школе я освоила программу, рассчитанную на три, и к восемнадцатилетию успешно сдала сложнейший выпускной экзамен, заслужив горделивую похвалу от отца. И награду за труды – сразу после школы я перешла в местный колледж с шикарной программой магистратуры. А ещё мне позволили провести время до начала нового учебного года в Москве. Вот только я не думала, что моё понимание этого чудесного времяпрепровождения будет так сильно отличаться от папочкиного!

Вместо тихих посиделок с моими друзьями в моей квартире своё совершеннолетие я встретила на приёме в честь бала дебютанток.

Вы только прислушайтесь: де-бю-тан-ток… Мне одной чудится в этом звучании что-то пошлое и мерзкое?

Папенька радовался, сияя и расточая улыбки, крепко держал мою руку, зажав её до посинения в своём локтевом сгибе. Он с гордостью представлял меня всем мужчинам подходящего возраста – от 17 до 70 примерно, и я всерьёз побоялась, что следующий этап моего взросления ознаменуется замужеством.

Но вроде всё прошло хорошо, и в положенный срок я вернулась в Лондон. Только кинулась с головой в учёбу, и трёх месяцев не прошло, как отец позвонил и велел быть в Москве к новому году. Он нашёл мне жениха.

Сорокалетнего мужика с рыхлой дряблой фигурой, проплешинами в волосах и тошнотворной привычкой цыкать я запомнила слишком хорошо. И мне плевать сколько миллиардов он готов влить в папу в качестве отступных за мою руку и сердце!

Я пригрозила, что брошусь под машину, отказалась ото всех отцовских денег и собралась оставить учёбу в колледже, но ему всё же удалось уговорить меня не торопиться с принятиями поспешных решений и не делать глупостей. Для начала.

Так что, да, учёбу я не оставила. И под колёса не бросилась. А вот с уютной квартиры, ключи от которой папенька вручил мне перед отъездом, съехала в общежитие при колледже. Единственное, в чём не сдержала слово, – внесла плату за комнату отцовскими деньгами. Но не на панель же мне было идти?

Друзья помогли мне устроиться в этот бар, и теперь я начищаю бокалы и разливаю коктейли пять раз в неделю с семнадцати вечера и до двух ночи. Даже в рождественский сочельник.

– Хей, Эл, о чём задумалась?^[1] – тихо спрашивает у меня старший бармен, наклоняясь неприлично близко к моему уху.

– О том, что неплохо было бы глотнуть кофе. Я уже с ног валюсь! – отвечаю ему и улыбаюсь.

Мужчина, что сидит напротив меня через барную стойку, этот великолепный образец с лёгкой небритостью и часами за пару десятков тысяч долларов, неожиданно перехватывает мою улыбку, встречаясь со мной глазами.

– Два кофе, пожалуйста, – обращается он ко мне. – На свой вкус.

Я произвожу необходимые манипуляции, колдуя над кофемашиной. Почему-то именно в этот момент мне абсолютно не жаль, что смена баристы заканчивается гораздо раньше моей. Я варю крепкий чёрный кофе, но добавляю в него корицу, имбирь и мускатный орех.

– Ваш кофе, пожалуйста, – возвращаюсь я к клиенту.

Выставляю перед ним одну чашку, вторую собираюсь поставить перед его девушкой, но он тормозит мою руку, мягко обхватывая пальцами запястье.

– Этот – для вас. – и, видя, что я сомневаюсь, добивает, – пожалуйста, я бы хотел хотя бы немного скрасить вам праздничный вечер, который вы вынуждены проводить не в кругу семьи.

– Спасибо, – не отказываюсь я и смущённо отвожу взгляд.

Его пальцы всё ещё обхватывают моё запястье. Кожа в местах соприкосновения пылает и покалывает, а сердце неожиданно ухает куда-то вниз.

Мужчина смотрит на бейдж и улыбается мне.

– Эл?..

– Элла, – говорю ему быстро.

Так проще, чем пытаться объяснить загадочное русское имя и собственные заморочки.

– Алекс.

– Эл, всё хорошо? – снова материализуются поблизости бармен.

– Спасибо, Чарли. Всё в порядке. – успокаиваю его и снимаю свободной рукой руку клиента. – Извините.

Алекс сидит практически до самого закрытия. Его спутница потягивает лёгкие коктейли, в то время как сам мужчина пьёт виски.

К закрытию смены я начинаю потихоньку прибирать всё вокруг. Когда девица, пошатываясь, встаёт и идёт в уборную, я как раз иду в том же направлении, к дверям кухни.

У неё звонит телефон.

– Да, он почти готов. Жди на этаже. Как только отрубится, я открою номер. Хорошо.

Вот дрянь! Клофелинщица!

Я возвращаюсь за стойку одновременно с ней и не успеваю предупредить Алекса. Девушка что-то щебечет ему на ухо, и он усмехается.

Мужчина отвлекается на телефонный звонок и отходит от стойки, а эта дрянь всыпает в его порцию виски какой-то порошок.

– Выпьем ещё по одной и идём? – с очаровательной улыбкой предлагает она ему, стоит только Алексу устроиться на прежнем месте.

– Да, я не против.

– Вот же сука! – бурчу себе под нос, абсолютно не понимая, какого чёрта ввязываюсь не в своё дело.

Алекс странно смотрит на меня, не донеся стакана с обжигающим пойлом до губ. Я делаю резкое движение рукой, и недопитый кофе летит прямо на клофелинщицу. Она бешено вращает глазами и уносится в сторону туалета.

– Вы ненормальная? Растяпа! Как вас на работе держат? – вскакивает Алекс.

На его лице недовольство, как и на лице Чарли, который несётся ко мне через весь зал.

– Вот и спасай жизнь всяким козлам, дура, – бубню себе под нос, предвкушая взбучку.

Алекс замолкает, отставляет в сторону стакан с виски и уходит следом за своей дамой, а я выслушиваю до конца смены поучительные лекции о своём поведении.

В два часа я закрываю смену, натягиваю пальто и выхожу в ночную прохладу. Кутаясь в шарф, я сворачиваю в тёмный переулок, чтобы немного срезать путь. Слышу за спиной тяжёлые шаги и ускоряюсь. Человек тоже начинает идти быстрее.

И, когда я уже чувствую его за своей спиной и успеваю мысленно попросить прощения за все свои грехи, если успела их когда-либо совершить, вдруг слышу хриплый смех.

– Эй, я, конечно, может, козёл, но не маньяк! – говорит преследователь голосом Алекса на чистом русском без акцента.

Встаю как вкопанная, и он врезается на скорости в моё тело. Разворачивает, обхватывая ладонями плечи, и смотрит прямо мне в глаза.

– Спасибо, что спасла меня, – усмехается он. – Александр.

От него исходит такой жар, что всё моё тело и внутренности плавятся от близости этого мужчины. Я краснею и улыбаюсь ему.

– Аля, – смущённо называю своё имя, и он улыбается мне в ответ.

2. Алекс

Я не знаю, что мной движет сейчас, когда я иду рядом с этой крохотной соотечественницей, зачем караулил её у выхода, а потом бросился догонять, на кой чёрт вызвался проводить до дома… Мне неведомо.

Очевидно же, что она слишком молода для меня. Слишком. В лучшем случае, ей лет двадцать, хотя больше шестнадцати не дашь. Мне, конечно, тридцать пять с копейками, но… Даже десять лет разница – это полный швах. Я никогда не ввязываюсь в отношения с такими крохами.

Да и кто она? Барменша? Зарабатывает, чтобы выжить в этом дорогом городе? Скорее всего, что свалила в поисках лучшей жизни, едва окончив школу.

– Вот мы и пришли, – звенит её голос колокольчиками, врываясь в мои невесёлые мысли. – Спасибо, что проводили.

Осматриваюсь внимательнее и охреневаю.

– Стой, так ты здесь живёшь?

– Да, – она пожимает плечами, – я, между прочим, лучшая студентка на всём курсе. Не похоже, правда?

Она звонко смеётся, пробуждая во мне что-то тяжёлое и пугающее. Опасная девица. Студентка самого престижного экономического колледжа, подрабатывающая барменшей, с внешностью и улыбкой ангела.

– Да я привыкла, расслабьтесь. – она широко улыбается. – Я скажу вам по секрету, – девушка подходит ко мне и становится на носочки, поднимаясь вплотную к моему лицу, – меня папенька сначала сюда насильно сослал, а потом удумал замуж за приятеля-старикана сбагрить, вот я и взбунтовалась. Теперь проявляю самостоятельность: живу в общаге, работаю в баре.

Она так близко, что я могу пересчитать каждую ресничку и каждую веснушку. Я жадно ловлю её дыхание и смотрю на бархатную кожу.

– Вам, наверно, уже пора, – улыбается она. – Спасибо, что проводили.

Она собирается упорхнуть из моей жизни. И неожиданно для себя самого я ловлю её руку.

– Аля, может, оставишь мне свой номер?

Она прикусывает губу, еле сдерживая улыбку.

– В другой раз, ладно? У меня телефон разрядился, а наизусть не знаю свой здешний номер. – И только я хочу задать вопрос, как она на него отвечает: – Я работаю: вторник-среда-пятница-суббота-воскресенье. С семнадцати до двух. Приходите. Я прослежу, чтобы больше никто не покушался на вашу жизнь.

Как в замедленной съёмке наблюдаю, как её рука взмывает вверх, как её большой палец проскальзывает между пухлых губ, как она прикусывает его зубами…

– Я приду, – киваю с серьёзным видом.

Чёрт его знает, нахрена мне это надо, но приду.

Следующим вечером я занимаю то же место и улыбаюсь в ответ на вспыхнувший румянец на лице Али. Я прошу её налить виски и открываю рабочую почту, которой всё никак не находил времени заняться. Зато после вчерашнего неудачного романа без продолжения ещё чёрт знает сколько моих вечеров будут беспросветно пустыми и одинокими.

– Вот, возьмите, – говорит девушка, наклоняясь ближе ко мне.

Её грудь ложится на чёрный глянец поверхности барной стойки и смотрится весьма аппетитно в вырезе голубой форменной рубашечки. В ладонях зудит от желания ощутить тяжесть упругой женской груди. Вся кровь резко ударяет в пах, и я реагирую единственно возможным естественным образом. У меня банально встаёт.

Девушка хмыкает, застав меня за разглядыванием, но не поднимается. Лишь ёрзает, придвигаясь чуть ближе.

– Берите же, ну, – шипит она. – Вообще-то, я рискую остаться без работы! Мне нельзя заигрывать с клиентами.

От несочетаемого сочетания её довольно откровенной позы и убийственного выражения на лице, которое вовсе не соответствует процессу заигрывания, я невольно смеюсь, но всё же беру из её рук вырванный в спешке лист.

– Это мой номер, – улыбается Аля и смущённо отскакивает от меня.

Какая же она очаровательная! Напускная легкомысленность маскирует серьёзный и сосредоточенный взгляд. Обычно, девчонки, что годятся мне по возрасту в дочери, кажутся мне непроходимыми дурами. Но, как правило, они и не являются студентками престижных европейских учебных заведений.

Весь вечер она пытается игнорировать меня, пожалуй, так же, как и я её. Но правда заключается в том, что мы то и дело встречаемся взглядами. Её глаза внимательно смотрят прямо в мои. И она совершенно не смущается этого.

К такому я тоже не привык. Обычно сразу понятно, когда девчонка флиртует и кокетничает, а когда – слишком испугана, чтобы продолжить общение.

В сосредоточенных взглядах Али нет кокетства. Но и страха тоже нет.

Когда наши взгляды пересекаются в очередной раз, она уверенно сокращает расстояние между нами.

– Что? – она снова ложится грудью на барную стойку.

– Что? – усмехаюсь в ответ.

– Я контролирую, чтобы никто больше не покушался на ваш напиток.

– Я контролирую, чтобы больше никто не получил ненароком твоё особое внимание. – поддеваю её, и она краснеет.

Наконец-то! Нормальная реакция на мужчину.

– Вы мой единственный, – серьёзно отвечает она.

– Тогда, как честный человек, я просто обязан на тебе жениться, – усмехаюсь я.

– Ловлю на слове, – кивает девчонка и просто уходит дальше заниматься своими делами.

Этот вечер кажется бесконечным. Аля больше не подходит на мою сторону бара, и меня обслуживает её коллега. Он кидает на меня хмурые взгляды каждый раз, когда я стреляю глазами в сторону девушки. Зачем я продолжаю это делать? Зачем я вообще здесь сижу?

Почему я отшиваю миловидную молодую женщину, которая явно не прочь скоротать ночь в моей компании?

Почему я в нетерпении бросаю взгляд на экран смартфона, отмечая, сколько времени осталось до двух ночи?

Почему, наконец, испытываю чувство облегчения, когда Аля бросает на ходу:

– Мы закрываемся. Вам пора… – неожиданно она теряется. – Если вы, конечно, не меня ждёте?

– Я жду тебя, – не скрываю я.

– Ох! – она на мгновение закусывает губу. – Ясно. Я соберусь минуты за три. Только надену пальто.

К ночи на улице похолодало. Под ногами лёд. Аля идёт рядом со мной, и, несмотря на то, что идём мы медленно, она всё равно то и дело поскальзывается.

Она чуть не падает, и я подставляю ей руку. Девушка стягивает перчатку, убирает в карман, и лишь после этого вкладывает свою крохотную ручку в мою ладонь.

Место, где моя кожа соприкасается с её, зудит и покалывает. Словно миллиарды тонких иголок одновременно вонзились в меня, разлетаясь по всему организму, пронзая напряжённые внутренности. Что за чёрт?

Аля вскидывает на меня взгляд, полный удивления и растерянности, и я непроизвольно сжимаю крепче её руку.

– Завтра ты выходная, – констатирую я.

Не спрашиваю. Ни к чему. График её работы, произнесённый торопливым звонким голоском, набатом проигрывается в моей голове.

– Выходная, – она пожимает плечами.

– Я заеду за тобой к часу, – снова не спрашиваю.

Ставлю перед фактом. Вот мудак! Зачем?

– Я буду свободна и готова к трём, не раньше. У меня занятия.

Глаза Али выдают неуверенность. Сомневается, что успеет?..

– Значит, к трём, – киваю ей.

– Хорошо, – моментально расслабляется она.

Решила, что я потеряю интерес из-за отказа? Забавная девочка.

Забавная и неискушённая. Словно не знает, какое действие оказывает на мужчин. Два часа – незначительный срок. Я готов подождать и дольше. Потому что я хочу её.

Но с ней нельзя, как с искушёнными любовницами, к которым я привык. Нельзя сразу потащить в койку, нельзя прямо сказать, что необременительный постельный роман – всё, что меня когда-либо интересовало. И всё, что когда-либо будет интересовать.

– До завтра, – говорю ей у самых дверей общежития.

– До завтра, – глухо отзывается Аля.

Наивная, маленькая девочка, скрывающаяся за массивной дверью кампуса, ещё не знает, что попала в мой список задач первостепенной важности. А как ещё объяснить это немыслимое наваждение?

И совсем скоро я поставлю галочку и вычеркну этот пункт, чтобы двинуться дальше.

3. Аля

Около двух я покидаю аудиторию в числе первых студентов. Рядом со мной неизменно шествует моя подруга Оливия МакАлистер. Лив что-то беспечно щебечет, а я не слышу ни слова.

– Эй, Эл! Земля вызывает мисс Эл! – смеётся она. – Вижу, тебе не слишком интересно, как я сходила на вечеринку к МакАддамс?

– Прости, мисс Ливи, голова другим забита, – честно признаюсь я.

– Всё в порядке? – в голосе девушки слышится неподдельное беспокойство.

– Пока не знаю. Понимаешь, я встретила кое-кого… Мужчину. Красивого. Он старше меня. И он пригласил меня…

Ладно, фактически не приглашал. Уверена, что отказала бы ему. Или нет. От него исходит такая энергия, которой невозможно сопротивляться. А весь мой опыт общения с противоположным полом ограничивается трёхнедельными отношениями с одноклассником, которые начались внезапно, а закончились известием о болезни моей мамы. Мне было четырнадцать. Четыре года назад.

После стало не до парней. Я всеми силами хваталась за любую подработку, но так и не смогла помочь своей маме.

Потом случился богатый папенька, Лондон, пансион для благовоспитанных девиц, колледж, ссора с отцом и… Александр.

И что мне с ним делать? Я понятия не имею! Хотя сейчас вынуждена признать: я ни разу не испытала дискомфорта в его обществе. Он всячески этого не допускал, хотя разница между нами – и в возрасте, и в социальном статусе – налицо.

– Это же здорово, Элла! – восклицает подруга. – А то ты постоянно одна. Решено, головокружительный роман – это то, что тебе необходимо! Ты погрязла в своей работе, Эл! Тебе нужно развеяться. Это то, что делают студентки в восемнадцать лет!

– Ты вообще меня слушала? Он старше меня…

– Это прекрасно! Опытный мужчина – наилучший вариант для лёгкого романа со всеми вытекающими последствиями!

Я в смущении отвожу взгляд в сторону. Я никогда ни с кем не целовалась, про остальное и подавно молчу. Чем я могу заинтересовать опытного мужчину, повидавшего всякого разнообразия? Вспомнить одну ту клофелинщицу… Красивая, уверенная, умеющая себя преподнести. А у меня мысли путаются от одного его взгляда!

Подруга желает мне удачи. Мне очень нужна удача. Потому что я совсем не знаю, чего ожидать от будущего, чего ждать от предстоящей встречи и от интереса этого мужчины к моей скромной персоне.

Без пяти три мой телефон коротко вибрирует на тумбе.

«Жду тебя. Алекс».

Во рту пересыхает. Он здесь. Александр. Стоит внизу и ждёт меня. Альку. Мужчина ждёт меня, чтобы отвезти… куда? Надеюсь, не в свой номер. Потому что я уверена, что его опыта хватит сделать так, чтобы я не смогла отказать.

Мои переживания напрасны. Алекс расслабленно ожидает возле авто представительского класса, а стоит мне приблизиться, как он ныряет в салон и вручает мне две дюжины пионовидных тюльпанов нежно-розового цвета в самом обычном крафте.

– Спасибо, – смущённо улыбаюсь ему. – Мои любимые цветы…

– Угадал, – усмехается он. – Поехали?

– Куда?

– Сначала – гулять, потом – ресторан.

Он открывает и придерживает для меня дверцу, расспрашивает об учёбе всю дорогу к центру, делает это ненавязчиво и проявляет интерес, словно ему действительно хочется слушать ответы на все эти вопросы.

Он оставляет автомобиль на парковке, и дальше мы идём пешком по узким улочкам. Александр учтиво и вежливо придерживает мой локоток.

– В этом году в Лондоне просто сказочная зима, – замечаю я, когда возникает неловкая пауза. – Это мой третий новый год здесь, и впервые – снег.

– Я обычно не обращаю внимание на такие мелочи, – он пожимает плечами. – Когда пытаешься успеть всё и сразу и хватаешься за тысячу дел одновременно, как-то не до романтики. Я часто бываю в Лондоне по работе. А вот так, чтобы просто прогуляться в компании очаровательной спутницы – даже и не припомню, когда такое было.

– Отдыхать тоже нужно, – тихо говорю ему. – Вы выглядите усталым, Александр. Смею предположить, что закрытие года проходит не так, как вы рассчитывали?

Он вглядывается в мои глаза, вызывая смущение.

– Ты очень прозорлива, Аля. И ты права – сегодня я постараюсь отдохнуть. А ты мне в этом поможешь. Так что решено: ни слова о делах, работе и учёбе! Расскажи-ка мне о своих любимых местах в Лондоне или пригороде.

От этого вопроса я смущаюсь ещё больше. Как-то стыдно признавать, что я толком нигде и не бывала. Сначала училась в закрытой школе, а в колледже не успела насладиться свободной жизнью лондонской студентки… Ведь слишком быстро отец решил меня выдать замуж!

– Мы это исправим, – понимает всё без лишних слов мужчина. – Ты влюбишься, Аля. В этот город невозможно не влюбиться!

Кажется, влюблюсь я не только в город, но и в этого странного мужчину тоже. Моё сердце и так предательски замирает рядом с ним. Как мало мне надо! Немного внимания, и я растекаюсь как подтаявший пломбир.

– Я действительно мало, что видела. Когда выпадала возможность, я просто гуляла вот так, по улицам, разглядывая дома. Мне нравится, как здесь всё устроено: почти нигде нет номеров, только названия. Мне встречались разные, но больше всего запомнились «Дом сов», «Долина голубей», «Коттедж незабудок», «Поместье фиалок», «Кошачий замок», – я беззаботно смеюсь. – «Одинокая луна», «Пески времени»… Как вы понимаете, я могу перечислять до бесконечности! Это невероятно нравится мне. Близко по духу. Я даже подумываю в будущем приобрести небольшой домик, непременно, на берегу. И я обязательно дам ему имя!

– Дом тюльпанов? – спрашивает с улыбкой мужчина.

– Не знаю… Жизнь покажет.

– Выбор имени для дома – это очень важно. Это же на всю жизнь. Здесь даже в реестры и на карты наносят эти названия.

– Я не планирую оставаться жить в Лондоне, – выскакивает из моего глупого рта. – Я вернусь в Москву. У меня есть квартира, оставшаяся от матери… Мне не хватает родного языка, я никогда не буду здесь своей.

– Типичный синдром иммигранта, – усмехается Алекс. – Когда я впервые оказался в длительной командировке заграницей, думал, взвою. Иногда казалось, что я даже думать разучился на русском языке!

– Мне тяжело даётся жизнь здесь, – со вздохом признаюсь я. – Я очень тяжело схожусь с людьми. Когда моя мама заболела, те немногочисленные друзья, что у меня имелись, отвернулись от меня. Беззаботность и лёгкость – вот, что интересовало их. Потом, конечно, некоторые смогли признать, что были не правы, но тогда… я осталась одна. Бралась за любую работу. А потом я узнала, что мой отец всё это время знал о моём существовании и просто позволил этому произойти!.. – Я резко торможу. – Господи, что я несу! Простите. Моё нытьё – это последнее, что может быть вам интересно!

– Мне интересно, – заверяет Александр. – Я хочу узнать тебя поближе.

Я сомневаюсь, что его слова не знак чистой вежливости. Словно в реальном мире существуют бизнесмены за тридцать, которых интересуют нехитрые проблемы вчерашних школьниц!

Мы возобновляем движение, но теперь между нами снова повисает тишина.

– А как тебе такое? – усмехается Алекс и показывает на очередную табличку с названием дома.

– «Хижина несбывшихся желаний», – горло перехватывает спазм, – это ужасно! Представляю, как одинок этот человек! Что же должно было произойти в его жизни, что он излил всю свою боль в это мрачное домовое имя?

– Моей первой мыслью было, что тут живёт нытик по жизни.

– Вы слишком циничны, Александр. Нельзя быть столь категоричным, не зная, какая кроется история на самом деле. Я уверена, что только человек, полный грусти и боли, может так назвать свой дом.

Мои слова вызывают снисходительную улыбку на лице собеседника.

– Ты восхитительная девушка, Аля. Такая добрая, воздушная. Как фарфоровая кукла в пышном платье. У моей матери была одна такая. Раритетная. Я мог смотреть на неё часами…

– А потом? – шёпотом спрашиваю я. – Что с ней случилось потом?

– Она разбилась, – жёстко отрезает он и тянет меня следовать дальше.

Я уже жалею, что согласилась на эту странную встречу. Понятно, что он и сам пожалел сто раз. Я продумываю благовидный предлог, чтобы улизнуть от него, но неожиданно мы выходим к Тауэрскому катку.

– Надеюсь, ты умеешь кататься? – хрипло спрашивает мужчина. – Потому что мои представления о романтическом свидании в зимнем Лондоне ограничились только этим.

Очевидно, он легко распознаёт в моём взгляде шок, панику и дикий ужас, заливается смехом и тянет меня на себя.

– Я научу тебя, – говорит мне в лицо. – Я научу тебя всему, маленькая Аля.

Его взгляд скользит по моему лицу. Прямо на мои губы. Которые мне почему-то нестерпимо хочется облизать. Что я и делаю. Его глаза темнеют. От этого маленького действия хватка его рук на моём теле становится сильнее, пока совсем не исчезает.

– Я буду держать тебя, – говорит он, шнуруя мои коньки.

– Только не отпускайте, – прошу я. – Я разобьюсь…

– Не разобьёшься, – усмехается он. – Я не отпущу тебя.

Александр поднимает на меня свой взгляд. Тёмный, кричащий, манящий.

– Не отпущу, Аля. – припечатывает он и помогает мне встать. – Теперь не отпущу.