000
ОтложитьЧитал
– Что я пропустила? – мило спросила она, пытаясь унять неровное и быстрое дыхание.
Алий взглянул сквозь девушку на новенького, который с безразличным выражением лица уставился в окно, свесив руки вдоль тела, а плечи ссутулив.
– Ничего особенного.
– Отлично. Папа задержал дома. Надо было помочь ему перетащить комод. Утром! – смеялась девушка и махала руками. – Вот ведь взрослые! Утром перестановки устраивать. Ещё собаку надо было покормить. Ну, короче, хлопоты-хлопоты!
– Как она? – тихо поинтересовался Алий.
– Дора-то? – вопросительно поднялся бровки и взглянула на парня. – Ай, да что с ней будет. Гавкает, много жрёт и бегает по огороду. Засранка!
Алий усмехнулся и покачал головой.
– Я вчера ещё с девочками погуляла. Папа такой скандал устроил, что я опоздала домой. Боже, – снова стала махать руками и шёпотом ругаться.
Алий вздрогнул.
– Я видел, – негромко и невпопад сказал он.
– Что?
– Видел, что ты после школы с шайкой Мяты стояла, – чуть строже и ревностнее повторил парень.
– Ну да, – как-то раздражённо ответила и не по-доброму уставилась на Алия. – Ты ревнуешь?
– Нет.
– А такое ощущение, что да!
Алий замолчал и взглянул на доску, где учительница уже что-то писала. Парень принялся делать то же самое в своей тетради, игнорируя Аишу.
– А это кто? – тихо спросила Аиша спустя несколько минут, когда наконец заметила изменения на последних партах. Голос у неё был непринуждённый и болезненный.
– Новенький, – сухо ответил Алий, не отрывая взгляда от собственной тетради.
– Его сегодня привели? – задалась глупым вопросом.
Алий не ответил, потому что заметил, как заинтересованно она смотрела на Линхёна и не нуждалась в ответе. Показалось, что даже цвет глаз у девушки потемнел, а щёки стали красными не от того, что она запыхалась.
Лин заметил на себе чужой взгляд, поэтому наклонил головой вбок и неохотно взглянул на Аишу. Та же смущённо улыбнулась и убрала за ухо чёрный локон волос.
На следующей перемене, когда класс уже поменял кабинет, Аиша решила подсесть к новенькому. Она лишь бросила сумку на своё место и уже расположилась на соседнем стуле подле Линхёна.
Алий зашёл в класс чуть позже и обомлел, когда заметил их двоих за одной партой. Нездоровая ревность опять стала бить по вискам маленьким молоточком. Руки сами невольно сжались в кулаки. Хотелось подойти и ударить Лина в его смазливое лицо, но пришлось сдержаться и прибрать страдальческое лицо.
Линхён нехотя отвечал на вопросы девушки. Он не выглядел заинтересованным в общении с ней, но всё равно их близость бесила Алия до дрожи. Всю перемену девушка болтала и болтала за его партой, а потом, когда снова зазвенел звонок, оказалась возле Алия, как ни в чём не бывало.
– Что это было? – грозно зашептал Алий, когда учительница уже стала что-то объяснять.
– Ты про что? – тоже строго переспросила.
– Думал, ты пообщаешься со мной на перемене. Мы не виделись целый день…
– И что?
– В смысле? – взвизгнул. – В какой момент этот, – головой указал на Линхёна, – стал интереснее меня?
– Я просто хотела познакомиться, – Аиша произнесла свои слова устало, сквозь удручённый стон.
– Ну и? Познакомилась? На следующей перемене пойдёшь дальше знакомиться?
– Ты совсем озверел, Алий? – недовольно пропищала. – Как ты смеешь ревновать меня?
– Мы же пара! – с надеждой вскрикнул.
– Какая пара? То, что мы поцеловались один раз – это не значит, что мы – пара! Перестань! Это был просто глупый порыв чувств. И я сейчас жалею, что вообще связалась с тобой! Ненавижу тупых собственников… Я имею право общаться с кем захочу. И мне не нужно твоё разрешение, тупой болван!
Она сказала всё это так быстро, как скороговорку. Быстрые грубые слова ввели Алия в оцепенение. На глазах выступили слёзы. Он быстро их смахнул, чтобы Аиша не заметила его маленькой истерики, которая сейчас смерчем бушевала в груди.
Девочка была действительно равнодушна к нежным чувствам Алия. Она легко смогла его обидеть, и точно также, на следующей перемене, с лёгкостью отсесть. К Линхёну.
Глава 12. Частник
Бардов делился на два больших жилых сектора – Центральный и Частный. Центр был, если можно так назвать, культурным и людным местом города. Частный же сектор являлся для всех заброшенным, страшным и кровавым сборищем отбросов. Частный сектор приобрёл дурную славу, когда много лет назад там было совершено жестокое убийство целой семьи, а потом нападение на подростков и несколько поджогов. Виновных не нашли, но дело было громким. Любой теперь, кто жил там, автоматически приписывался к убийцам и маньякам. Детей оттуда, конечно, пытались вызволить. Даже позволяли переводиться в школы Центра, но только под строгим присмотром. Всех сирот свозили в детский дом Мисс Крольчихи. Считалось, что вырасти в детдоме было намного выгоднее, чем остаться жить в Частном секторе и вырасти Частником, которого с лёгкостью могли не принять на работу из-за статуса.
Считайте, Линхёну, в каком-то плане, повезло. Так считал и он сам.
Родился он в семье беженцев. Его дед нажил немало долгов и бежал с азиатских земель на запад. Обосноваться в Бардове не составило труда. Город любит притягивать к себе нехороших людей.
Отец Линхёна обладал красивой и невинной внешностью чистокровного азиата: кожа цвета кофе с молоком, широкие плечи, статный рост, грубые чёрные волосы, тёмные узкие глаза. Рос юноша видным парнем в Бардове. Был популярен в школе. Мечтал посвятить себя карьере инжерера и стать отцом не раньше тридцати пяти. Жизнь распорядилась иначе…
Мать Линхёна была старше своего мужа на восемь лет. Знакомы его родители были ещё с детства – жили на одной улице. Мать была низенькой, пухлой и вычурной. Бледное, слегка кривое на правый бок лицо украшали большие голубые глаза пьяницы. Всю жизнь они блестели и сверкали у неё ярче звёзд на небе.
На тот момент Бардов шокировала новость об убитой семье. Многие в Частном секторе лишились работы. Школа там сама по себе стала «гнить». Все люди прозвались Частниками.
Вслед потрясениям молодая пара обзавелась и нежеланной беременностью. Ребёнка хотели убрать, но в последний момент мать Лина передумала. Ей приснилось перед днём аборта, что сын её будет важным и знаменитым человеком в будущем. Линхён в эти сказки верил лишь в младенчестве.
До пяти лет мальчик рос в мирной, но строгой семье. Отец еле-еле устроился на завод охранником. Образования инженера, о котором он мечтал, ему не удалось получить, но зарабатывать деньги для семьи пришлось. Только достигший восемнадцати лет, только вышедший из школы местный красавец моментально стал отцом. С рождением сына, с появлением скучной и малооплачиваемой работы, в браке с нелюбимой женщиной, со смертью собственных родителей, отец Линхёна стал «сгибаться» на глазах. В пятилетнем возрасте Лин видел своего отца уже старым и уставшим, грязным и некрасивым мужчиной. Нежная ровная кожа покрылась морщинами. Прямая, горделивая спина стала круглым горбом. Волосы пожухли, выцвели и стали превращаться в нескончаемую солому. Вскоре мужчина состриг свои космы.
Несправедливая жизнь заставила отца Линхёна обозлиться на всех окружающих. Он не любил супругу, не любил сына. Жену никогда не слушал, унижал, но руку не поднимал. Сына иногда несильно бил за провинности и давал затрещины, когда тот мешался под ногами. Благодаря такому методу воспитания Лин сразу понял свою позицию – быть тихим, незаметным и хитрым.
Незадолго до своего шестилетия у Лина появилась сестра. Маленькая, пучеглазая девочка с кривым носом матери и маленькими глазёнками отца стала самым ужасным событием в жизни Линхёна. Назвали малышку Никой, но Лину были созвучны слова «тварь, гнида и сука» с её именем. Такие прозвища она получила не просто так. Ника была с пелёнок крикливой и эгоцентричной. Ей нравилось внимание любимой матери, поэтому, когда та отходила, Ника начинала верещать на весь дом, бросаться вещами и вызволять свою «игрушку» обратно. Ведомая мамаша быстро возвращалась, жертвуя приготовлением ужина для мужа или приборкой по дому.
Тогда отец стал пить. Лин чётко помнит этот момент, когда каждый день он заходил домой молча, ставил на стол бутылку с чем-то мутно голубым, а потом весь вечер добивал жгучую жидкость и мёртвым сном падал на кровать. Тогда у родителей появились и сходки алкоголиков по выходным. Зачастую соседи и друзья родителей заваливались в их маленький дом, и, начиная с пятницы, заканчивая воскресеньем, дом не слышал тишины. Этот период жизни Лина не славится хорошими воспоминаниями.
Спустя года четыре, когда Ника стала полноправным, если так можно назвать, членом семьи, начались вечные ссоры между братом и сестрой. Ника была самолюбивой и гордой, а ещё неуклюжей и заносчивой. Лин в лучших снах видел, как душит свою сестру подушкой ночью. Она не слушалась старшего, не слушалась мать, лишь побаивалась отца и могла заткнуться только под его грозным взглядом. Когда Ника проказничала, то сваливала всю вину на брата. Девочка постоянно била по случайности посуду, ломала предметы мебели, ненароком рвала книжки и специально портила скатерти невкусной маминой кашей. За всё это потом получал Линхён. Ника умело врала. Отец же безжалостно избивал мальчика ремнём. А чуть позже стал использовать и нож. К сожалению, мать Лина была скромной и послушной. Перечить собственному мужу она не могла.
21 августа – день рождения Линхёна. Этот день мальчик никогда не праздновал. Он его откровенно не любил. Лину уже стукнуло десять лет, и через неделю после «праздника» у него появился младший брат. Лучезарное солнышко, маленькая радость, искренняя любовь для Линхёна и самый нежеланный ребёнок для родителей и Ники. Лин видел в голубоглазом, пухленьком и нежном младенце некое спасение для себя. Ребёнок не был похож на отца – не было смуглой кожи, тёмных волос и даже намёков на узкие глаза. Мать нагуляла ребёнка – и всем было на это плевать.
«Станешь моим настоящим братом, лучшим другом. Я сам займусь твоим воспитанием. Я обучу тебя всему. И мы сбежим, когда мне исполнится восемнадцать. Нет! Шестнадцать! Я не хочу, чтобы ты так долго был в этом ужасном месте!» – думал Лин, сидя на своей кровати и держа в руках сопящего розового братика. Взгляд у старшего был влюблённый и искренний. Длинные худые пальцы так и намеревались погладить хрупкую головку младенца. Сердце в груди неровно стучало при мыслях о возможном спасении себя и мальчика, которого он полюбил с первых минут его жизни. Родители не дали ему имя. Лин выбрал ему сам, но скоропостижно забыл. Не прошло и недели с рождения безымянного брата, как мальчик в страшной агонии умер. Ника возненавидела младшего брата за то, что тот вечно кричал, испражнялся под себя, не давал спать ночью, много ел и главное – требовал от матери внимания. Девочка в тайне ото всех скормила младенцу несколько кусочков жаренной картошки. Тот умер от отравления.
В момент, когда глаза, цвета чистого неба, беспамятно закрылись, а мягкие руки зачерствели и обвисли в ладонях матери, Лин почувствовал хруст внутри себя. Хруст сердца, которое разбилось прямо между рёбер на несколько тысяч осколков. Хруст костей, которые не выдерживали груза негативных эмоций. Хруст своих челюстей, сжавшихся до боли, чтобы сдерживать слёзы, которые предательски скатывались по щекам. Отец тогда сильно шлёпнул Линхёна по шее, чтобы парень не ревел, как смазливая девчонка. Лин обиженно провёл пальцами вдоль мокрых дорожек под глазами, а потом гордо вскинул голову на отца. Отец всмотрелся в блестящие зрачки сына и отпрянул, заметив что-то нездоровое во взгляде Лина. На удивление, мальчик быстро успокоился и моментально окаменел.
Процесс закрытия своей девственной души даётся каждому человеку тяжело. Чтобы спрятаться от внешнего страшного мира, нужно почувствовать тот самый переломный момент, когда стоит разделить жизнь на «до» и «после».
Лин уловил это мгновение.
Прошло ещё два года. Лину исполнилось двенадцать. Нике – семь. Отец перешёл с алкоголя на более тяжёлое и опасное – наркотики. Мама следом сделала то же самое.
Родителям было весело. Их больше не волновали долги, нехватка денег, голод и собственные дети. Одна доза – и день прожит не зря.
Вскоре радостные вечера стали превращаться в ссоры и крики. Родители начинали ругаться: мать била отца, отец начинал ломать мебель. Смотреть на это Линхёну было смешно. Он видел в родителях глупых и недалёких созданий, которые не поделили метр воздуха. Причинами для конфликтов родителей могло послужить любое невовремя сказанное слово.
Прошёл тяжёлый год. Лину исполнилось тринадцать. Возраст, когда его детская круглая мордочка огрубела и вытянулась: щёки впали в тёмные скулы, челюсть по-мужски распрямилась, глаза изящно распахнулись и засветились по-взрослому – стал походить на своего отца. Линхёну не нравилась сильная схожесть с отцом, и отцу не нравилось, что сын «переплюнул» его самого по красоте. Избиения продолжались, теперь уже и по этому поводу. Отец постоянно пытался ударить сына в нос или полоснуть ножом на лбу или глазам. Лин хитрил и умело отворачивался, пинал отца в ответ, толкался или вырывал оружие.
Жизнь Линхёна в этом месте закончилась – его тайная мечта сбылась.
На улице в этот день был проливной холодный дождь. Линхён сидел в кривой позе на своей кровати и впустую листал школьный учебник. Ника сидела рядом и дёргала свою измученную до ниток куклу. По бокам у игрушки торчали лоскутки напиханной внутрь ткани. Лицо у Ники скосило в злорадной усмешке, когда она дёргала за ещё целые места куклы. Лин посчитал это недобрым знаком.
Родители танцевали под собственные песни в другой части гостиной. Они кружились, плавно двигались и крепко обнимались. Хватка у отца была мёртвой – на это Линхён всегда обращал внимание. Ничего не предвещало беды. Родители даже ни о чём не говорили. Но вдруг, Лин даже не успел и поднять головы, как обмякшее, пьяное и разгорячённое тело матери упало с жутким грохотом на пол. Ника уселась прямо, скинула куклу и испуганно вскрикнула.
Сердце пропустило удар. Лин приблизился к сестре и велел не влезать в конфликт, но сестра, как и всегда, брата не послушалась. Девочка сделала роковую ошибку, когда полезла отрывать отца от матери, которую тот зло избивал. Тогда под сильную руку попала и Ника. Лин слышал её крики, потом её же просьбы о помощи. Видел, как лицо девочки багровеет и истекает кровью. Заворожённо рассматривая кровавое месиво, Лин подловил себя на мысли, что ему это нравится. Ему нравится, что ведомая противная мамаша получила своё за тринадцать лет его жизни. Ему нравится, что Ника – тварь, испортившая ему жизнь, – наконец-то была наказана за все свои проступки. Зрачки осветились красным огоньком, который мигом погас, когда в дом забежали соседи. Они услышали крики Ники с улицы.
Ника умерла от болевого шока. Отец и мать со сломанными ногами и руками отправились в тюрьму за несколько сотен километров от города. А Лин попал в детский дом.
Глава 13. Мама
Милиционер за рулём молчал. Женщина рядом с ним нервно сжимала тонкую папку с документами.
Линхён рассматривал их сзади с нескрываемой неприязнью, но глаза горели не от того. За окном машины менялись пейзажи города. Центр Бардова был, в сравнении с Частным сектором, большим, высоким, людным. Лину это нравилось. Он затаил дыхание, чувствуя, как колёса машины стали гудеть под ним и медленно останавливаться. Показалось скромное здание детского дома, откуда с удивлённым выражением лица выбежала Мисс Крольчиха.
Женщина с папкой печально вздохнула и вышла из машины. Крольчиха вцепилась в неё, стала испуганно заглядывать в окна автомобиля и что-то эмоционально говорить.
Лин нахмурился. Стало не по себе, когда директриса стала вести себя как сумасшедшая. Мальчик поёжился в кресле, смял в руках свой портфель и принялся ждать разрешения выйти.
– Боишься? – неожиданно пробурчал водитель, грустно взглянув на сироту через зеркало заднего вида.
– Нет, – строго и быстро ответил Лин, невольно поджав плечи.
– Все так отвечают, – слабо улыбнулся. – Сколько лет работаю, а каждый раз поражаюсь вашей храбрости.
Линхён вопросительно согнул свои чёрные брови и склонил голову.
– Ты хороший малый, – продолжил милиционер. – Вижу в тебе стойкость и уверенность. Желаю тебе лишь не растерять её за стенами детдома. Дети там разные. И многие Частники.
– Зачем Вы запугиваете? – грозно произнёс Лин.
– Не запугиваю, а предупреждаю, – мягко ответил мужчина, почесав пухлыми пальцами щетину на подбородке.
– Ощущение, что вы боитесь Частников.
– Что? – всполошился и обернулся на мальчика.
Лин довольно улыбнулся:
– Я не верю в то, что весь Частный сектор стал столь опасным и страшным, потому что там убили нескольких людей. Это глупо. Отрезать целый кусок города от общей жизни, потому что одни дебилы зарезали других.
Милиционер вздрогнул.
– Уверен, – продолжил Линхён, – есть более веская причина, почему Частников невзлюбили. И вы, Мистер Милиционер, это знаете.
Мужчина испуганно отвернулся, снова прикоснувшись руками к лицу. Взгляд у него устремился куда-то вдаль, а рот чуть приоткрылся.
– Приятной Вам работы и спокойной ночи, – тихо закончил Лин и открыл дверь, после чего моментально попал в тёплые, приятно пахнущие объятия Мисс Крольчихи.
Женщина приподняла подбородок Лина и ласково провела тонкими пальчиками по острому контуру лица. Она по-доброму улыбнулась и мягко произнесла:
– Мне так жаль…
– Если Вы про родителей, то не стоит, – резко отозвался Лин и отстранился.
– Хорошо, – она кивнула и всё-таки дотронулась до парня ещё раз, погладив по плечу. – Пойдём?
Линхён послушно зашагал по мокрому асфальту. В голове было пусто. Тело казалось ватным и неживым. Ноги сами двигались, руки сами удерживали сумку, а голова сама поднималась и опускалась.
Внутри детского дома слабо пахло краской и деревом. На первом этаже столпились взрослые девочки, возрастом чуть старше Лина. Взгляды их устремились на него. Одни ахнули, вторые – скорчились, третьи – оценивающе оглядели новенького. Линхён закатил глаза и отвернулся. Сзади послышались недовольные стоны.
В кабинете Мисс Крольчихи Лин растерялся. Было чересчур чисто. Бумажки лежали одной ровной кипой. Стеллажи были аккуратно заполнены папками и книгами.
Женщина опустилась с документами мальчика на своё место, а Лину указала на стул. Задумавшись, Линхён скинул на приглашённое место только портфель, а сам медленно двинулся вдоль полок с подписанными документами. Мисс Крольчиха не сразу заметила, чем увлечён новенький, но, когда подняла голову, расплылась в улыбке.
– Это всего лишь документы, Лин, – тихо произнесла она. – Что в них интересного?
– Как Вы одна справляетесь со всем этим? – перебил Линхён, с интересом взглянув на женщину.
– Я люблю свою работу.
– Любите возиться с сиротами? – удивлённо переспросил мальчик.
– Да, – уверенно кивнула. – Занявшись любимым делом, человек будет посвящать себя всего. И ты найдёшь своё дело. Все его найдут.
Лин приветливо улыбнулся и медленно отошёл от стеллажа.
Крольчиха быстро закончила с документами. Уверенными действиями она засунула бумаги в папку с номером «6». Лин заметил там имена своих будущих соседей.
– Ну что? Пойдём знакомить тебя с твоими будущими друзьями? – мило сказала она, запихнув документы обратно. Лин проследил за её действиями, а потом скривился:
– Громко сказано.
Мисс Крольчиха лишь звонко рассмеялась.
Первая ночь на новом месте далась трудно. Лин вечно ворочался, не мог удобно улечься. Простыня скатывалась, под одеялом и без него было невыносимо жарко – его новые соседи любили тепло, поэтому окно на ночь было всегда закрыто.
Все давно заснули. Было слышно, как наверху сопит в подушку Мирон, а с другой стороны похрапывает Тэн. Ветер за окном неприятно гудел. Паркет в соседней комнате скрипел, словно девочки специально прыгали на нём. Лин негромко рявкнул, сел и уставился с недовольным усталым лицом в угол.
«Ужасный день. Дома было спать проще. Даже под риском смерти от отцовского ножа!» – думал он, пока судорожно надевал на себя штаны. Взяв чужую кофту из шкафа, мальчик вышел из комнаты, разбудив Алия хлопком двери.
Медленно пройдя по тёмному коридору, Лин постоянно осматривался. И не от страха, а от любопытства. Ночью стены казались высокими, пол каким-то скользким и скрипучем. В такой тишине, нарушаемой лишь свистом ветра, можно было расслышать чужое дыхание.
Лин остановился у заветной двери, которую не ожидал увидеть – «комната дежурного воспитателя».
В час ночи Мисс Крольчиха ещё не спала. Она устроилась в кресле и смотрела какое-то слезливое кино по телевизору. Рядом с ней остывал чай. Появлению Лина в её комнате она не удивилась.
– Я так и думала, что тебе будет сложно спать первую ночь. Поэтому я осталась дежурной.
Линхёна это тронуло. Он благодарно улыбнулся женщине и виновато опустил глаза.
– Уверена, тебе не нравится такое, – Крольчиха указала на фильм в телевизоре и хихикнула. – Включи свет. Я налью тебе чай.
Лин послушно нажал на кнопку. Свет загорелся с тяжёлым щелчком. Крольчиха поднялась, уселась со своей кружкой у стола и приглашающим жестом указала на стул напротив. Перед носом Линхёна оказалась большая кружка с бледно-коричневой водой, на дне которой плавала чёрная заварка. Справа от чая оказалась большая шоколадная конфета, слева тарелка с сушками.
– Угощайся. Полегче станет, – тихо произнесла Крольчиха.
Лин уставился на вкусности, не в силах поднять руку.
– Что с тобой? – настороженно спросила воспитательница. – Тебе такое не нравится? У меня есть сосательные конфеты. «Рачки»! Многие их не любят, но если хочешь.
– Я никогда не ел конфет, – тихо признался мальчик.
– Что?
– Это слишком дорого для нас… было, – негромко продолжил, глупо рассматривая рисунок на шоколадке. – Мы с сестрой только сахар топили на плите.
Крольчиха печально улыбнулась:
– Леденцами баловались.
– Да. Но мы так две ложки испортили. Отец мне тогда по рукам надавал.
Директриса скривилась и лишь ближе пододвинула конфету.
– Не стесняйся, ладно? Здесь подобных наказаний никогда не будет. Я не одобряю насилие. С ребёнком нужно говорить, выслушать его, выражать свою точку зрения, приходя к компромиссу.
– Вы хорошая, – смело высказался Лин и жадно взялся за конфету.
Крольчиха улыбнулась от приятных слов и опустила глаза на свою кружку. Линхён аккуратно откусил шоколадную оболочку конфеты и задумчиво почавкал. Крольчиха сжала губы, словно повар, дающий на пробу хозяину ресторана свой кулинарный шедевр. Лин следом откусил побольше и удивился наличию вафли под слоем шоколада. Заворожённо вскинул брови и взглянул на воспитательницу.
– Вкусно? – прошептала, на что мальчик довольно кивнул и продолжил медленно и бережно откусывать своё лакомство. – Я первый раз шоколад попробовала в пять, – тихо продолжила директриса, поправляя на себе мешковатый свитер. – Мне тогда не понравилось. Оказалась каким-то бракованным ребёнком.
– Вы – Частник? – спокойно спросил Лин, не смотря на воспитательницу, а продолжая разглядывать внутренность конфеты.
– Нет. Родители в Центре живут. На Кукушкина.
– Не знаю, где это, – равнодушно произнёс и откусил вновь.
– Тебя совсем не вывозили в город? – озадаченно спросила, чуть склонившись к мальчику.
– А зачем? В Частном секторе есть всё, что нужно. Продуктовый, школа… кладбище, – с полным ртом смело утвердил парень.
– Кладбище? Оно с другой части города, – усмехнулась женщина.
– Ну, это ваше кладбище. У нас там своё есть. Любимое место детей и гробокопателей, – злорадно проговорил Лин.
Мисс Крольчиха подавилась чаем и отчаянно раскашлялась. Линхён тряхнул головой, сбрасывая с лица какую-то тень заблуждения.
– Простите, я, наверное, всё ещё под впечатлением, – Лин виновато признался и решил встать, чтобы покинуть комнату. Губы уже раскрылись в прощании, но Крольчиха взяла его за рукав и усадила на место.
– Ничего-ничего, – пропищала и несколько раз кашлянула в кулак. – Я всё понимаю. Не первый год работаю с детьми, да ещё и из Частного сектора. Вы все отличаетесь странностью. Всё хорошо. Останься тут. Можешь даже поспать здесь.
Лин осмотрел комнату, которую до этого почему-то игнорировал. Ему казалось, что он сидит не в детдоме, а в каком-то третьем измерении, где нет ни пола, ни стен, ни света – лишь Мисс Крольчиха и он. Мальчик заметил две кровати, одна из которых была расправлена, а вторая красиво накрыта оранжевым покрывалом.
– Я не помешаю? – прошептал Линхён.
– Нет. Конечно, нет. Так будет даже лучше. Я могу тебе что-нибудь почитать?
Лина это покоробило. Он нахмурился так, что между бровями появилась характерная морщинка. Губы скривились. Щёки вспыхнули от возмущения.
– Я не ребёнок!
Крольчиха мягко улыбнулась. Для неё подобное поведение было снова не в новинку. Женщина приглашающим движением подозвала мальчика к свободной кровати.
Выключив свет и телевизор, Мисс Крольчиха легла на своё место. Стало непривычно тихо. Лин сжал губы, вглядевшись в белый узорчатый потолок. Рисунки трещин были похожи на ветви деревьев – осенних, кривых и грустных, без жёлтой листвы. Стало немного не по себе.
– Здесь всегда так тихо, – нарушила тишину Крольчиха. – Не бойся. Бабайки если и есть у нас, то они хорошие.
– Это детские сказки! – оскорблённо ответил Лин.
Директриса рассмеялась вновь и медленно отвернулась к стене.
– Посмотрим, как ты заговоришь, когда нашу Бабайку увидишь…
Лин поёжился и снова нахмурился. Обиженно сложил руки крестом на груди и попытался больше не рассматривать ночную комнату. Сон нагрянул моментально.
Глава 14. Мятный запах
Линхён смотрел в блестящие манящие глазки Аиши и думал лишь о том, как сильно она похожа на его младшую сестру. Противный высокий голос и какая-то похожая мимика бесила мальчика до мелкой дрожи. Со стороны он выглядел спокойно и даже немного увлечённо. Это раздражало Алия, который сверлил взглядом парочку со своего места. Заметив взгляд своего соседа, Лин устало выдохнул. «Не хватало мне ещё и стать центром внимания из-за этой дуры» – думал он, стараясь не смотреть больше ни на Аишу, ни на Алия.
После урока Линхён зашёл в мужской туалет. На секунду зажмурившись и зажав нос рукой из-за едкого запаха, Лин быстро занял кабинку. Послышался стук двери, будто кто-то зашёл, но дальнейших шагов не последовало. Лин прислушался. Медленно вышел обратно.
На его плечо вдруг легла тяжёлая рука и толкнула к стене. Перед носом появилось разъярённое лицо Алия. Ноздри его раздувались как у обозлённого быка. Щёки горели красным. Руки с силой вжимали в стену, но предательски дрожали, и Лин это заметил.
– Ещё раз увижу тебя рядом с Аишей, то…
– Ударишь? – перебил Лин и слабо улыбнулся. – Один день школы, а я уже успел кому-то нехило насолить.
– Зачем ты полез к ней? – прикрикнул Алий и бездумно толкнул ещё раз. Лин вздрогнул, когда спина соприкоснулась с холодной стеной, и по всему позвоночнику прошла неприятная боль.
– Что-то я не помню, чтобы я к ней лез! – обиженно отозвался Линхён, шагнув чуть вперёд.
– Зато я помню! – с вызовом ответил Алий и приблизился в ответ.
Носы мальчиков почти соприкоснулись. Лину пришлось немного задрать голову, чтобы смотреть в глаза своему противнику. Алию же пришлось слегка нагнуться. Линхён тихо продолжил, сжимая челюсти до боли:
– Разуй глаза, сосед.
– Моё имя – Алий! – грозно отозвался второй, уже сжимая кулаки до белых костяшек.
– Мне плевать, как тебя зовут, – шикнул Лин и хитро сощурился. – Твою девку, или кто она тебе, я не трогал. Следи за своей шавкой сам, вместо того чтобы лезть ко мне!
Алий стиснул зубы, сжал губы, напрягся, поднял руку и сильно замахнулся. Сжатый кулак попал по крашенной каменной стене. Ладонь пробила ужаснейшая боль, а покрасневшие костяшки моментально налились кровью. Линхён отпрыгнул в сторону, избежав удара.
Алий схватился за руку и согнулся. Лицо скривилось в болезненной гримасе.
– Лучше бы драться научился, слабак, – с презрением проговорил Лин.
Он толкнул мусорный железный бак в сторону Алия. Мальчик упал вместе с мусором на кафельный пол. Дверь опять стукнула. Лин победно вышел из мужского туалета.
Не успел Линхён выйти, улыбка с его лица медленно сошла, превратившись в раздражённую трубочку из губ. Дальше по коридору стояла шайка старшеклассников. Аиша, увидев боковым зрением своего нового знакомого, тут же начала махать руками в свою сторону. Тем самым она привлекла внимание всех ребят.
С застывшей тяжестью в груди Лин послушно пошёл навстречу. Главаря этой шайки он приметил сразу – высокий, плечистый, самый старший и самый помятый. Ссадины на скулах, носу и лбу доказывали то, что парень совсем недавно влез в какую-то передрягу. Яркая ветровка доказывала его главенство и неприкосновенность. На фоне блеклых одноклассников, главарь светился, словно луна в ночном небе.
– Знакомься, – громко начала Аиша, немного с дрожью в голосе представляя своего нового друга.
Не успела она и произнесли двух имён, как главарь стаи вышел вперёд и протянул широкую сухую ладонь навстречу Линхёну.
– Мята.
Лина это удивило, но эмоций он не показал. Лишь приподнял голову и слегка улыбнулся:
– Это имя такое?
– Раньше была кликуха, а теперь имя, – гордо признался старший.
Лин приподнял руку, на которой красовались недавние побои в виде разорванных костяшек. Мята игриво улыбнулся. Пожав друг другу руки, Мята попытался вернуться на своё место. Сзади его обняла Аиша, сложив голову на его широкое плечо. Мягким голосом она начала:
– Правда хорошенький?
С нескрываемой ревностью на другом плече Мяты повисла Лея. Она попыталась спихнуть свою одноклассницу и прильнуть к главарю ближе.
– Думаю, он заслуживает места в нашей компашке. Он – Частник! – продолжила Лея, взглянув на Линхёна с какой-то странной неприязнью.
Мята скинул с себя обеих и нахмурился. Взгляд в сторону Линхёна стал нездоровым не только у Мяты, но и у всех остальных ребят. Они покосились на новенького. Казалось, что вот-вот и потекут слюни изо рта, – так аппетитно они смотрели на Лина. Даже Аиша как-то болезненно скривилась.
– Бывший, – неуверенно выдал Лин, отшагнув назад.
– Не важно. Нужна твоя помощь, – весело перебил Мята, осмотрев своих друзей как король, осматривающий своё королевство.
Линхён отрицательно покачал головой и напряг скулы до появления желваков.
– С чего ты взял, что я собираюсь вам помогать?
– А ты хочешь дружить со своими детдомовскими и слышать в свою сторону оскорбления? Я не каждый день делаю такие предложения… особенно сиротам, – Мята словно встал на носочки. Его макушка почти касалась потолка, шея чуть ли не хрустела под давлением большой гордой головы. Высокомерное красивое лицо накрыло нетрезвой тенью. Из-за улыбки трескались щёки, а глаза утопали в складках кожи.