Глава 1
Миха
Туман пришел с востока. И случилось это, если ощущениям верить, незадолго до рассвета. Правда, как им верить-то?
Сперва была ночь.
И зыбкое марево, что горело где-то там, в поднебесье. Причем люди старались делать вид, будто бы не было ничего. Ни небес, которые едва не раскололись, ни марева этого, что переливалось то синью, то зеленью. Ни звезд, которые теперь вспыхивали часто, сгорая в небесном огне.
Миха же то и дело задирал голову, пусть даже рискуя свалиться с коня. Шли, правда, большей частью шагом, особенно когда пришлось с прямой дороги свернуть. Но ему и шага хватит. Одного раза, когда ветка по морде хлестанула, чуть не сверзся. Чудом усидел.
А главное, в лесу неба было почти не видать. И странным образом, людей это успокоило. Как будто они, спрятавшись в этом вот ельнике, надежно защитили себя от всего жуткого, непонятного, что осталось вовне. Люди повеселели и кто-то из наемников даже песню затянул.
Ну а потом пришел туман.
Знакомый уже.
Белесые клочья его запутались в грязной траве. И запахло болотом, но каким-то неправильным, тухлым. А тумана прибавляло. И вот он уже накрыл горбатые корни деревьев, поднялся к ветвям, спускаясь с них тонкими липкими нитями.
– Что за… – барон нервно дернулся, когда такая вдруг поднялась и потянулась к нему.
– Держитесь ближе! – Карраго привстал на стременах. – Ульграх, ты замыкающим. Я спереди. Силы не тратить. Теснее, сучьи дети! Теснее!
Кони заволновались. И даже тот меланхоличного нрава жеребчик, который достался Михе, затряс головой, захрипел.
– Спешиться! – голос Тени доносился откуда-то сбоку. – Лошади ненадежны…
Миха с облегчением сполз с конской спины. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти? Нет уж, случай явно не тот. А туман потихоньку заполонял окружающий мир.
Конь всхрапнул и дернулся было. А потом попятился, прижав уши к голове. Глаза его бешено вращались, а на губах появилась пена.
– Тише ты, – Миха прикинул, что удержать коня сумеет, но… седельные сумки он тоже снял.
И не только он.
А туман становился гуще.
Плотнее.
– Остановка, – Карраго тоже спешился и крутил головой. – Лошадей стреножить…
Еще бы знать, как это делается.
– Бесполезно, – Тень крутил головой и явно слышал… что?
Миха и сам напрягся. У него же слух отменный, но… ничего. Или все-таки? Ветка хрустнула. Под чьею-то ногой? Шелест там, вверху. Птица? Что-то иное?
Вздох.
И ощущение опасности…
– Отпускаем, – решение Карраго принял сразу. – От них и вправду толку… кто хочет уйти верхами или думает, что так спасется, то…
Желающих не нашлось.
– Уздечку сними, – посоветовал Тень, распутывая тонкие ремешки на конской морде. – И подпругу ослабь. Глядишь, свезет к людям выйти.
Где-то там, в глубинах молочной зыби раздался протяжный вой. Не волчий, нет. Волки не способны выть настолько тоскливо. Так, что вдруг появилась вполне себе устойчивое чувство, что все это зря.
Хождения.
Поиски.
Отправиться… куда? Хрен знает, куда. И не понятно чего ради… мир обречен. Ладно остальные, но ведь Миха представляет себе, что такое пояс астероидов.
Метеоритный дождь.
Его мир знал подобные катастрофы, пусть даже в глубокой древности. Но динозавры-то вымерли. И Миха вымрет. Так для чего вот дергаться?
Конь захрипел и дернулся, чтобы подняться на дыбы. И Миха ушел от удара разве что чудом. А жеребчик, упав на все четыре ноги, издал протяжный визг и шарахнулся в сторону.
А потом во мгновенье ока исчез.
В тумане.
Тот лишь колыхнулся.
– Огонь, – Карраго хлопнул руками. – Огонь нужен… живой.
Миха осмотрелся. Проклятье… да что с ним? Ощущение, что в кисель угодил. И мысли такие же, медленные, тягучие. Вроде и понимает, что нужно шевелиться, но сил на это нет никаких.
Кони…
Никто не пытался удержать.
Люди…
Наемник, стоявший рядом, опустился на корточки, согнулся как-то… барон озирается, придерживая невесту. Винченцо укладывает сестру рядом. Тень замер, положив руку на клинок. А у ног его – мальчишка.
Пока еще живой.
– Огонь! – голос Карраго вязнет в тумане.
Огонь.
Нужен.
И шевелиться. Руку поднять… чем дальше, тем сложнее. Нет, так не пойдет! И Дикарь затих, словно его нет. Миха же… он и близко не боец. Он так… так, случайно здесь. Невезучий. Вляпался. И сейчас сдохнет.
От тумана.
От того, кто прячется в тумане.
Шаг.
И еще один. И зубы стиснуть. Может, Миха и не боец, но просто взять и сожрать себя не позволит! На него магия действовать не должна. Он разобрался с очарованием Карраго… ладно, почти разобрался.
Это должно быть того же уровня.
Думай.
Если так… ощутить. Можно. Нужно. Или сдохнет… все сдохнут. Тень вон застыл, вперившись взглядом в рыхлую стену. И только ноздри чуть подрагивают. Что-то…
Вот.
Полог.
И присутствие кого-то… или чего-то… главное, как только Миха сумел его определить, дышать стало легче. И он сумел сделать шаг. Потом другой.
Огонь.
На пустом месте огонь не развести. Дерево нужно. Бумага… бумаги нет. Дерева вокруг хватает. Мох… сыроват. Но пускай. А вот кора отходила клочьями. Михины когти выламывают её, но щепки впиваются в кожу. Неприятно. Но Миха дерет. Крутит. Ветки трещат.
Ломаются.
Миха кое-как сгребает их.
– Давай… вот так, – Карраго перехватывает, спеша уложить. – Огонь нужен… нужен… сейчас…
Искра рождается меж сомкнутых рук, такая крохотная, такая яркая, что глаз отвести невозможно. А потом переползает на собранную Михой гору. Огонь не желает приживаться, скатывается с влажноватой коры, плавит мхи горьким дымом и робко облизывает ветки. А потом те все-таки вспыхивают.
И снова ярко.
А туман отзывается горестным воем.
– Двигаться можешь? – по лбу Карраго катятся капли пота. – Их надо… ближе подтянуть. Кого сможешь.
– Что за…
– Потом. Эта тварь голодна. Так легко не отступит.
Вой не утихал.
Слева. Справа. Ближе. Много ближе, чем мгновенье тому. И печальней. Это уже не вой, а песня, просто на языке, который Миха забыл. Он знал его некогда, но потом все-таки забыл… и теперь, если прислушается, непременно вспомнит.
Узнает.
Поймет.
Нет.
Отряхнуться. Отступить. Едва не споткнуться о мальчишку. Джер сидит, прижимая к себе императрицу мешеков, и чуть раскачивается. Глаза его широко распахнуты, а по щекам катятся слезы.
Крупные такие.
Миха подхватил обоих, благо, дергаться Джер не стал.
– Вот так, смотри на огонь, – Карраго тотчас сдавил голову мальчишки, развернув к костру. – Тень… найди его. Он быстро отойдет.
Но следующим попался Винченцо.
Миару Миха поднял. А вот магу дал пинка, на который тот, правда, отреагировал вяло, с недоумением.
– Вставай! – рявкнул Миха в самое ухо. – А то сожрут!
И снова, до костра – пара шагов, он рядом, а по ощущениям – вечность преодолеть надо. Но стоило Винченцо увидеть огонь, и он нахмурился.
– Что за…
Тень.
Три шага. Все еще сидит. Оскалился. И стоило Михе прикоснуться, как Тень извернулся. В пальцах его мелькнул клинок.
– Т-ты…
– Огонь, – Миха потрогал порез на коже. – Костер. Тут. Рядом. Надо дойти.
– Я…
– Вставай. Держись за меня. Его я возьму.
Мальчишка. И странно, что жив. Весь покрыт какой-то дрянью, что просачивается сквозь бинты. Но жив. И дышит громко, сипло. А что без сознания, так это хорошо.
– Сам. Пусти, – Тень дергает плечом. – Веди. Извини. Дурит… я… соображу.
Он двигается медленно и как-то рывками, словно перетаскивая себя с одного места на другое. А у огня замирает и выдыхает, долго, тяжко.
Винченцо уже на ногах. Он отступил на три шага и опустился на корточки, чтобы пальцем протянуть по земле линию.
А Карраго подбрасывает в огонь остатки веток. И ведь пламя само по себе не яркое, но его присутствия достаточно, чтобы прийти в себя.
Надо…
Вернуться.
За людьми.
Одного наемника Миха находит в двух шагах от костра. Тот стоит, переступая с ноги на ногу, и на лице его застывает выражение крайней решительности.
Миху он встречает ударом клинка.
Пытается.
Но снова рука его двигается так медленно, что Миха без труда её перехватывает. Вялые пальцы наемника сами разжимаются, и меч падает во мхи.
– Идем, – Миха рывком сдергивает человека. Но тот снова начинает топтаться на месте.
Конечно.
Ему кажется, что он идет. И будет идти. На месте. Пока не упадет от усталости. Или гнета твари, которая подобралась ближе. Теперь Миха чувствовал её куда яснее.
– Закрой глаза, – приказал он наемнику, и тот подчинился. А Миха просто ударил по колену и, поднырнув под покачнувшуюся тушу, взвалил её на плечи.
Два шага.
Огонь.
И тихий мат.
– Не наступи! Я еще не закрепил! – Винченцо тянут свой рисунок, правда, что именно он вывел на земле, не разобрать. Михе и не надо. Он оборачивается.
Туман плотный.
Он подбирается к огню, тянет лапы, но натыкается на черту, что вывел Винченцо. И останавливается. Не потому, что не способен пересечь. Просто… останавливается.
А вот второго наемника не видать.
И упырь куда-то подевался вместе со своей тварью. Правда, их не жаль, а наемника… Миха крутил головой, пытаясь сообразить, где тот должен был быть.
– Бесполезно, – Тень дернул шеей. – Веток надо наломать.
Да.
Точно.
Только туман добрался и до деревьев. Они казались такими близкими, но Миха чуял, что, стоит сделать шаг, и он окажется там, за чертой, откуда не выйдет вернуться.
– Нет, – он и Тень удержал. – Что бы там ни было, оно здесь.
А Винченцо замкнул-таки круг, точнее соединил с линией, нарисованной Карраго.
– Дерьмо. Если огонь погаснет, оно нас сожрет, – Тень потряс головой. – До сих пор.
– Там человек…
– Был человек, – Тень сунул палец в ухо. – Мастер, что это за…
– Сам хотел бы знать, – Карраго опустился на колени у костра. – Но оно не любит огня.
Именно.
Не любит.
Не любовь – это еще не страх. А граница…
– И магический тут не поможет. Он мог быть первоисточником, но вот дальше… живой и только живой. К сожалению, сил у меня немного… да и тянет оно. Хватит, чтобы в границу вложиться. И держать. Сколько… сколько – не знаю.
Веток не так много. И коры пару кусков. А ведь времени-то прошло всего-ничего, хотя самому Михе показалось, что вечность минула.
Показалось.
Карраго пытается ограничить костер.
– Этот туман той же природы, что и тогда… – Винченцо медленно передвигается вдоль линии, что-то дорисовывая.
Вот только хватит ли рисунка, чтобы остановить тварь, когда огонь погаснет?
– Когда? – уточнил Карраго.
Он не рисовал.
Стоял, сложив руки на груди, пялясь в белесую муть. А та полнилась тенями. Они кружили, впрочем, не приближаясь, не позволяя себя рассмотреть.
– Когда мы выехали встречать… господина барона. Тогда мне сказали, что туманы здесь случаются часто. Но тот… был неприятен. Сырая сила. И при осаде тоже повторялось, главное, что сейчас я тоже ощущаю лишь сырую силу. И ничего живого.
– Живым оно быть и не обязано, – Карраго аккуратно доложил ветку. – Сколько тот туман держался?
– Не знаю… как-то… час или два.
– По-разному, – подал голос мальчишка. – Иногда они и несколько дней висеть могут. Я слышал.
Несколько дней они не продержаться.
– Будем… верить в лучшее, – как-то не слишком уверенно произнес Карраго.
– А нельзя там помагичить чего? – Миха огляделся.
Туман подобрался к самой границе. Он был настолько плотным, что казалось, мир за чертой вовсе прекратил свое существование. И главное, в белизне этой виделась неоднородность. Словно белые хлопья снега кружатся в белой же мути. И главное, что реально похолодало.
– Боюсь, нет… – Карраго покачал головой и добавил, словно извиняясь. – Оно и так силы норовит потянуть, а выплеснешь, так и вовсе выпьет до дна.
Вот тебе и сильномогучий маг.
Толку-то от них.
– Огненная стена? Он мне показывал?
– Да, возможно… когда тут найдется кто-то, у кого хватит сил сотворить огненную стену. В нынешних условиях, когда каждую каплю силы выдавливать приходится, – Карраго не скрывал раздражения.
– А… – Миха указал на рисунок. – Оно как?
– В том и дело, что здесь силы как таковой и нет. Ритуалистика и начертательная магия тем и хороша, что сила замкнута внутри контура, и пока контур целостен, она будет его поддерживать. В данном случае имеем пример простейшего защитного круга, элементарные подобия которого используют те же крестьяне для защиты от мелкой нежити.
Местную нежить вряд ли можно было назвать мелкой.
– Дерево заканчивается, – Тень озвучил очевидное.
– Значит, будем жечь не дерево.
– И это весь план? – Миха обернулся. Не отпускало чувство, что там, в тумане, кто-то да прячется. Кто-то такой, которому эти вот линии на земле и не преграда вовсе.
– Можно еще помолиться, – Карраго копался в сумке. – Говорят, иногда помогает…
Туман отозвался многоголосым хохотом.
Хорошая шутка.
Определенно.
Глава 2
Ирграм
Он ощутил приближение тьмы задолго до того, как первые клочья тумана легли на траву. И поначалу, честно говоря, даже не понял, что изменилось в мире.
То есть, да, изменилось.
Удар, сотрясший небеса, сложно было не принимать во внимание. Как и зарево, что разлилось от края до края горизонта. Это было по-своему красиво. В другой раз Ирграм, может, и полюбовался бы.
Или нет.
Он точно уловил момент, когда люди сошли с дороги, чтобы скрыться под сенью старого леса. И сам вдохнул сырой тяжелый запах его. Заворчал рытвенник и исчез меж ближайших кустов.
Ирграм подумал, что момент подходящий. И пожалуй, не будь на нем клятвы, он и сам бы исчез. Но клятва была. И надеяться, что она позволит ему уйти, не приходилось. А потому он держался чуть в стороне от людей, впрочем, стараясь не выпускать их из виду. Это было несложно.
Шумные.
И лошади. И сами люди.
И пахнут тоже, что те, что другие. А еще слепы и глухи. И тьму не слышат. А она подкралась исподволь, наползла с востока, протянула полупрозрачные лапы, словно примеряясь к добыче чересчур мелкой и верткой. И только после, определившись, что с этою добычей стоит иметь дело, уплотнилась, вытянула в мир яви белесое свое тело.
Ирграм приостановился.
Нет, страха он не испытывал. Да и опасности для себя не ощущал. Скорее уж любопытство. В «Бестиарии» мастера Хальмута рассказывалось о множестве созданий, что магами сотворенными, что возникшими сами собой. Иные были преудивительны, но вот тьма первородная…
Или это все же не она?
А люди остановились.
Ирграм наблюдал за ними с немалым интересом. Оно, конечно, с куда большею охотой он бы помог тьме, но клятвы…
Беззвучно раздвинулись кусты, выпуская рытвенника.
– Глупые, – сказал Ирграм зверю, обнимая того за шею. – Смотри. Что котята слепые…
Где-то в тумане раздалось и стихло лошадиное ржание. Следом донесся слабый запах крови, приведший рытвенника в волнение. Впрочем, кинувшись было в сторону запаха, он все же вернулся и сел рядом.
Ирграм…
Наблюдал.
Карраго додумался развести огонь, причем живой, пусть даже рожденный силой, но дальше-то огонь обрел плоть, что категорически не понравилось тьме. Она зашипела, заворчала голосами тварей, в ней собравшихся. Но люди не услышали.
Люди потянулись к огню.
Не сами.
Но их удалось собрать. Большей частью. Одна фигура осталась сидеть чуть в стороне. Человек опустился на корточки, потом на четвереньки и как-то быстро, суетливо пополз куда-то в кусты. И там скрылся.
Вряд ли он проживет долго.
Рытвенник вздохнул.
А вот маги, очнувшись от морока, сноровисто нарисовали замкнутый контур. Слабенький, конечно, Ирграм преодолел бы его с легкостью.
Но это он.
Интересно, почему настолько слабый? Или и сами маги истощены? Карраго выложился, преодолевая границу круга. Винченцо давно уже на грани находится. А еще тьма. Тьма благоволила Ирграму, а вот маги ей были категорически не по вкусу. Она бы их выпила.
И пила.
По крохе сил. Маги должны были бы чувствовать. Может, поэтому и опасались работать в полную силу? Как бы то ни было, туман, сгустившись, подобрался к границе и застыл на ней. Он поднимался выше, бледнея и растворяясь под светом ночного солнца. И настоящее скоро появится. Оно есть, где-то там, вдалеке, за горизонтом. Ирграм чувствовал близость рассвета, и это заставляло его морщиться. Пусть солнечный свет больше не причинял боли, но все одно он был неприятен.
Туману солнце тоже было не по нраву. А значит, час или другой, но он истает.
Это хорошо?
Или нет?
Ирграм пока не решил.
Он поглядел на людей, что держались рядом, подкармливая костерок, кажется, уже обрывками тряпок… надолго их тоже не хватит.
Ирграм поерзал, устраиваясь поудобнее. И все же пропустил момент, когда туман, просочившись под землю, обнял первого мертвеца.
Заворчал рытвенник, подвигаясь ближе.
А земля меж корней старой сосны зашевелилась, сперва поднимаясь горкой, затем расступаясь, выталкивая из себя того, кто, судя по виду, не один год покоился. Одежда полуистлела, как и плоть. Ошметки кожи облепили желтоватый череп. И тонкие пряди волос, перевитые белесыми лентами тумана, свисали, словно закрывая мертвеца от прочих.
Ирграм подобрался.
А вот это уже серьезно.
Меж тем со слабым шелестом раскрывалась еще одна ямина. И еще… лес был старым, хоженым, и костей в нем собралось изрядно.
Ирграм попятился, когда под ногами зашевелилась земля. А потом, оглядевшись, свистнул рытвеннику.
Люди…
На людей ему плевать, как и на магов. Но вот клятва…
Чтоб вас всех.
Пока Ирграм не найдет способа от клятвы избавиться – а он найдет, безусловно – придется помогать.
Первый мертвец уже стоял на ногах, пусть и слегка покачиваясь. Костистые пальцы его шевелились. Подергивались конечности, оплетенные туманом. Словно кукла на белесых ниточках. И кто-то, кто скрывался там, за мертвецами, ниточки дернул.
И мертвец сделал шаг.
Другой.
Ирграм зашипел.
Мертвецы… их много. Сами по себе, вот такие, свежеподнятые, подчиненные чужой воле, они опасны лишь количеством. И тем, что граница не выдержит.
Надо…
Он махнул рукой, и голова покойника полетела в кусты. Правда, самому покойнику это ничуть не повредило, только дернулся в сторону и руку поднял.
Нет, так их можно долго ломать…
– Жри, – велел Ирграм, и рытвенник с готовностью сомкнул челюсти на ноге мертвеца. Хрупкая от времени кость с хрустом переломилась пополам.
Надо иначе.
Надо… к тому, кто во тьме, к тому, кто держит нити. Земля продолжала подрагивать, выплевывая все новые и новые кости, правда, большею частью потемневшие от времени, разрозненные, больше похожие на уродливые ветки. Туман пытался их наполнить, связывал кое-как, наспех, вылепляя кадавров.
Ирграм переступил через кучу, в которой копошились остатки чьих-то рук, пытаясь прикрепиться к гнилой грудной клетке.
Маги…
Пусть и маги поработают. А он пока посмотрит на того, кто затеял это все.
Наемник, чье тело обнаружилось за кустами и изрядно обглоданное – Ирграм узнал его лишь по мятому нагруднику – тоже пытался подняться. Но что-то не выходило. Туман вползал в тело и вытекал сквозь раны, чтобы вновь затечь в раззявленный рот. Наемник хлопал глазами и руки его подергивались. Правая еще сжимала меч, пусть даже мышц на ней почти и не осталось. Рядом на теле устроилась мелкая нежить характерно-уродливого обличья.
Ирграма она встретила низким рыком.
И он рыкнул в ответ. Тварь тотчас скатилась с тела и юркнула в кусты.
Не то.
Ирграму нужен кто-то… кто-то посерьезней. Тот, кто живет в тумане, кто сам есть туман, кто способен протянуть свою волю сквозь рыхлое облако силы.
И он будет где-то рядом.
Ирграм чуял.
Рядом мелькнула тень. Рытвенник? Нет, что-то иное… кто-то иной. Во тьме прячутся многие. От этих пахло кровью, людской ли, лошадиной, Ирграм не знал.
А вот тварь он нашел довольно быстро.
Она и не пряталась.
Поляна.
Пара ведьминых кругов, из тех, что появляются из-под земли сами собой. Нынешние сложены из темных, словно обугленных камней.
Ирграм остановился на границе.
Нет, препятствия он не ощущал. Скорее интересно было. Как-то встречались ему размышления на тему вот, что камней, что кругов. Мол, природное явление, любопытное, но не более того.
Смысла не имеет.
Силы тоже.
Впрочем, тот, кто писал это, явно ошибся. Сила здесь была. Сила исходила из земли, поднимаясь по камням, которые, как Ирграм теперь видел и чуял, не являлись камнями.
Чем?
Чем-то, что продолжалось вглубь, в землю.
И тянуло из нее тьму. А из нее уже выплетало… туман? Силу? Ту тварь, что устроилась в центре кругов? Она была велика, пожалуй, больше Ирграма, и занимала все внутреннее пространство. Она явно существовала, пусть даже форма существования ей была непривычною.
Туман?
Нет, уже не туман. Нечто более плотное. Будто пузырь водяной, заключенный в тонкую оболочку, на поверхности которой то и дело появляются белые пятна. И тогда поверхность эта разрывается, выпуская сизую нить тумана.
Одну.
Другую.
Третью.
Нити поднимаются, чтобы уже вверху согнуться под собственной тяжестью и перевалиться за границу всех трех кругов, расползаясь туманом.
Что за…
Ирграм смотрел на тварь. Тварь… видела? Нет, глаз или того, что могло заменить ей глаза, Ирграм не обнаружил. Скорее уж при её появлении вся туша твари пошла мелкой рябью, а белых пятен-оконец открылось больше.
И еще больше.
И этот туман уже не извергался вовне, напротив, те жгуты, которые тварь перекинула наружу, стали собираться один за другим. И туман с ними.
Тварь беспокоилась?
Она стала плотнее. И силы в ней прибавилось. А еще Ирграм ощутил… раздражение?
Недовольство?
Недоумение.
Она, кем бы ни была, не встречала пока подобных Ирграму. Впрочем, то же он мог сказать и о себе. Поверхность твари надулась пузырем. И опала. И сама она начала сжиматься, скатываться уродливым белесым шаром.
– Ты кто? – спросил Ирграм.
Тишина.
…дай…
До него донеслось эхо чужой мысли. И тончайший жгут поднялся из земли, потянулся, требуя:
– Дай, дай, дай…
– Обойдешься, – Ирграм сделал шаг назад.
Над шаром взметнулось с полсотни белесых щупалец, и пара самых толстых скользнули за пределы круга.
– Дай, дай, дай! – теперь эта чужая мысль, усиленная до крайности, стучала в голову, требуя подчиниться.
– Чего тебе дать-то? – Ирграм сделал еще один шаг назад.
Осторожный.
– Дай! – взвыло с трех сторон. А к Ирграму устремились тонкие плети тумана. Они ползли по земле, стесывая о нее белесые чешуйки.
И прикосновение липкое Ирграм ощутил всей кожей.
– Дай, дай, дай…
Вой подхватили твари там, в тумане, то ли далеко, то ли близко. Вот спрашивается, надо ему было сюда соваться-то?
Ирграм оскалился и заворчал.
И тварь затряслась, заволновалась. Поверхность её пошла рябью.
– Убирайся, – Ирграм стряхнул очередное щупальце, слишком жидкое, чтобы удержать его, но все же куда более плотное, чем положено тому, что сплетено из тумана.
Одно.
Два.
И тварь окончательно определилась. Туман колыхнулся. И стал… гуще?
Оно втягивала в себя то, что выпустило прежде, стремительно, распахивая белесые пятна-провалы. И туман, наполняя мягкое тело её, придавал ему цвет.
И форму.
Пузырь опал.
Потянулся.
Выпятил короткие конечности, которые несколько мгновений просто шевелились, не способные дотянуться до земли. Но вот прорезались суставы. И острые когти впились-таки в моховую подложку. Тело же стало тоньше.
Легче.
Червееобразней.
Зыбкая поверхность стала молочно-белой. И на ней проступили горизонтальные полосы. Броня? Вероятнее всего. Пластины обрели подвижность, и когда тварь шевельнулась, свыкаясь с новым телом своим, они коснулись друг друга с тихим мерзковатым шелестом.
Многоножка.
Да, пожалуй, оно стало походить на огромную многоножку.
– Дай… – эхо чужого сознания звучало в голове. А многоножка медленно сворачивалось. И разворачивалась, пока неспешно, неловко, заваливаясь то на один, то на другой бок. Конечности её вязли в земле, и она выдергивала их с раздражением.
Ирграм наблюдал.
И за тем, как обрастает чертами приплюснутая, прикрытая броней, голова. Вот лопнула пленка, прикрывавшая пасть. И остатки её образовали тонкие гибкие щетинки. Вытянулись, загнулись крюками жвала. И зашевелились, захрустели протяжно.
– Дай… – шелест вытеснял прочие мысли.
А многоножка, окончательно осознав себя, скользнула навстречу. И только тогда Ирграм очнулся.
Вот… погань! Явно ментально воздействовала.
Он зарычал.
И шарахнулся, уходя с линии атаки. Тело сама скользнуло на землю. и по земле. Ирграм животом ощутил, что неровность камней, что жесткость корня, выпершего из земли. Какая-то ветка впилась в кожу, но та была слишком плотной, чтобы прорваться.
Он перевернулся на спину, и одним движением вскочил на ноги.
Тварь же, промахнувшись, пыталась собраться.
Все же она была слишком большой. И не особо умной. Она издала тонкий вибрирующий звук, заставивший Ирграма поморщиться. Звук этот отзывался в голове болью.
– Дай! – этот вопль ударил по мозгам. А тварь снова бросилась вперед.
И куда быстрее, чем прежде.
Но все одно, длинная.
Тяжелая.
Неповоротливая. Белое тело ударилось о сосну, и та захрустела. А короткие ноги заскребли по мхам, оставляя на земле глубокие раны.
Так она не отстанет.
И надо…
Ирграм вытащил нож, прихваченный в замке. Подумалось, что стоило бы взять клинок побольше, но он никогда не был воином. А теперь и магом тоже, потому что сила не отзывалась.
Плевать.
Ирграм перекинул нож в правую руку и выпустил когти.
– Дать, значит… дать… – мысль, пришедшая в голову, была не то, чтобы гениальной, скорее уж наоборот, она категорически не нравилась Ирграму, но если что-то твари от него и надо, то именно пластины.
Он стянул с шеи одну.
– Этого хочешь?
Тьме ли не слышать тьму.
Пластина качнулась, и по выдавленным знакам побежали искры… силы? Тьмы? Интересно. Надо бы потом глянуть.
– Дай, – протянула тварь уже медленно. И столько желания было в голосе её, столько надежды, что Ирграм понял – не ошибся.
– Иди сюда…
Пластина качнулась влево.
И вправо.
Тварь качнулась следом. Влево. И вправо. И снова влево. Она подобрала передние конечности и массивное тело поднялось, обнажая живот. Впрочем, и его покрывали тонкие пластины брони.
Что-то подсказывало, что тыкать в нее ножом – занятие бесполезное.
– Сюда… ближе… – Ирграм повесил пластину на ветку ближайшего дерева и осторожно отступил.
На шаг.
И еще на один.
Тварь дернулась было, но из двух объектов выбрала тот, что более интересен. И снова опустилась, почти легла. Двинулась, извиваясь всем телом. Медленно, недоверчиво.
Осторожно.
Брюхо её касалось земли. А ноги утопали во влажной лесной почве почти на треть. И оставляли глубокие дыры. Впрочем, и сами конечности, оказываясь на свободе, плыли, растекались туманом, впрочем, ненадолго.
Следовательно, нынешний вид – лишь форма. И удерживать её твари непросто.
Ирграм перехватил нож.
А существо, оказавшись у самого дерева, засвистело. Нежно так. Правда, свист этот походил на скрежет железа о железо, но все же было в нем что-то этакое. Нечеловеческое.
Вот она коснулась ствола сосны.
Скользнула вдоль, мягко стирая броню о кольчугу коры. И белые капли тумана упали на землю. форма… внешность – лишь форма. Но хватит ли ножа, чтобы пробить её?
Хотя…
Вариантов немного.
Тварь не позволит Ирграму уйти. Точнее, ему-то позволит, а вот пластину не отдаст. Ему же и самому она нужна.
Ирграм двинулся ближе.
Он не отрывая глаз следил за тварью, которая терлась о ствол сосны, словно огромная кошка. И снова расплывалась туманом. А тот выпускал тончайшие стебли, что тянулись вверх, желая коснуться металла. Пластина, подвешенная над тварью, чуть покачивалась, хотя в лесу было тихо. Не то, что ветра, и тени его нет. Но поди ж ты.
Вот белое щупальце коснулось пластины.
И тварь вздохнула, окончательно укладываясь на землю. второе… третье. Ирграм наблюдал. Щупальца обвивали металл, растекались по нему. И уходили… внутрь?
Одно истаяло.
Второе.
Третье… и десятое… а она продолжала выпускать, пусть даже сама сделалась почти прозрачной. Ирграм посмотрел на нож. И убрал его за пояс. Если все так, как он думает, то надо лишь немного подождать. И Ирграм уселся под кустом.
Он и глаза смежил, впрочем, продолжая следить за отродьем тьмы.
То, впрочем, вело себя спокойно, словно не замечая, что её становится меньше… это даже завораживало. Выходит, пластина поглощает энергию? Ирграм подумал и кивнул, соглашаясь, что мысль эта правильная. В конце концов, он сам переливал в нее силу, полученную от умирающих людей.
И чем тварь отлична?
Скорее удивляла её готовность, даже желание отдать свою силу. Или она не понимала, что происходит? Вероятнее всего. Она и разумной-то не была.
– А эта штука опасна, – сказал Ирграм, когда рядом плюхнулся донельзя довольный рытвенник. Еще и кость с собой притащил. Бедренную. И явно пару лет пролежавшую в земле, но еще годную, чтобы почистить о нее зубы. – Видишь?
От твари остался лишь силуэт. Но и то туман продолжал утекать.
Вот любопытно, сможет Ирграм забрать эту энергию себе? И сколько в целом может вместиться в пластину? И не случится ли так, что силы будет больше, нежели она способна поглотить? А если произойдет подобное, то…
Рытвенник, с хрустом разломив, принялся обгрызать сустав.
А Ирграм поднялся.
От твари остались клочки тумана, а вот пластина налилась цветом, темной тяжелой зеленью. И по ней раз за разом пробегали искры силы. Впрочем, стоило прижать её к коже, и сила окутала Ирграма.
Он снова закрыл глаза.
Сделал вдох. И выдох. А затем пошевелил пальцами, разгоняя эту силу по крови. Или что там у него было.
Хорошо.
Кто бы знал, до чего хорошо…
Рытвенник толкнул лобастою башкой в ногу и снова тявкнул.
– Идти? – идти куда-то не хотелось. Наоборот, Ирграм ощущал себя не сытым – пресыщенным. И тело требовало отдыха. Но…
Клятва.
Люди.
И не сожрали ж их, а…