V
Процесс погребения прошел достаточно быстро. Священник, внешность которого больше походила на сторонника культуры хиппи, нежели на церковного служителя, быстро проговорил несколько кратких молебнов и призвал двух наемных работников засыпать могилу. Мне почему-то казалось, что гроб откроют хотя бы на пять минут, для возможности попрощаться с умершей. Но его просто опустили в яму и засыпали рыхлой землей. Прощальных слов не прозвучало и мне впервые за прошедшие сутки по-настоящему стало грустно. Лидия с мужем поспешили уйти сразу после священника, я же решила остаться, сказав, что приду домой чуть позже.
Было девять часов солнечного утра, я стояла на старом кладбище, которое располагалось примерно в двух ста метрах к югу от дома. Слушая переливы птичьих голосов в лесу, на краю которого разместилась свежая могила, я думала о том, что благодаря отсутствию соседей с южной стороны, из окна комнаты умершей можно будет видеть её надгробие.
Кладбище было заброшено, на нем давно не хоронили местных жителей. Беспризорные и искаженные временем надгробия были сильно обветшалыми. От дождей и ветра их защищали лишь многослойное покрытие мха и опавших листьев. Я никогда не приходила сюда, хотя мой дом находился в непосредственной близости, поэтому изучить резные надписи на древних надгробиях мне еще только предстояло, так как я собиралась посещать могилу умершей, чего, очевидно, не думала делать её дочь. Осмотревшись, я насчитала около двадцати могил, не учитывая тех, которые остались без надгробий. Идя сюда сегодня утром, я спросила у Лидии о том, как ей удалось договориться с городскими властями о похоронах на заброшенном кладбище. Оказалось, что здесь захоронена вся ветвь рода Таммов, не считая оставшихся в живых её и меня, поэтому договориться о захоронении на родовом кладбище было не сложно. Меня зацепила эта информация. Не понимая почему тётка не рассказала мне о том, что у моего семейства есть родовое кладбище, я спросила у единственной, кто мог утолить моё любопытство. Но в ответ я услышала лишь краткое «не знаю», которое не могло меня не разочаровать. В детстве моя опекунша запрещала ходить на это кладбище, что было вполне логично, мне и самой не хотелось гулять в подобном месте. Хоть кладбище и не было ограждено никаким, даже анахроническим забором, я всегда неосознанно обходила его стороной. И не только я. Ни разу за всю свою жизнь в этом городе, я не увидела ни единой живой души, посетившей хотя бы единожды одну из могил.
Возвратившись, я застала пожилую пару, которая постаралась организовать быстрые похороны, ожидающей меня на пороге. Их ровная осанка была настолько идеальна, что даже казалась неестественной. Только сейчас, подходя к дому и смотря на этих людей, я поняла, что всё в них какое-то искусственное, будто они выплавлены из пластмасса. Если раньше я не до конца понимала, что именно в них меня отталкивает, то сейчас, осознав что причиной является их искусственность, мне стало не по себе. Поэтому когда я узнала, что они собираются уехать прямо сейчас, я с облегчением выдохнула, так как понимала, что еще одна ночь под одной крышей с неприятной для меня парой, далась бы мне с тяжестью. Однако я всё же удивилась, хотя и не подала вид, тому, что они уезжают так быстро. Мне казалось, что пожилая чета пробудет в городе минимум еще одну ночь.
Сказав о том, что в этом году я не собираюсь поступать в университет и остаюсь в городе, мне показалось, что на лицах пожилых людей появилось облегчение. Позже в разговоре, в котором участвовала только я и Лидия, выяснилось, что дом, который, как я думала, она захочет продать, двоюродная сестра оставляет мне. Я смогла объяснить это себе только тем, что пара достаточно обеспечена и не нуждается в тех копейках, которых стоил этот ветхий сарай. Да и кто захочет покупать трухлый дом на краю забытого всеми города? Так пара избавилась от лишних хлопот связанных с этим городом, в то же время, делая мне услугу, позволяя бесплатно продолжать жить в никому не нужном, кроме меня, жилище.
Закрыв за собой дверь, я наблюдала через витражные окна прихожей, как два серебристых рено уезжают в неизвестном мне направлении.
Прошедшие сутки и вправду были тем самым разрушительным вихрем, после которого нужно заново учиться жить. Еще вчера я надеялась на то, что смогу приезжать сюда на каникулы, проводить здесь каждое лето и наслаждаться тополиным пухом, и вчера же я потеряла последнюю нить, которая могла бы оправдать моё возвращение в этот город. Закопав эту нить в двух ста метрах от дома, я окончательно решила остаться в этом городе, чтобы больше не искать причин для возвращения. Не то чтобы я была привязана к городу – я любила местность, в которой он располагался. Вековой лес, крутые овраги, извивающиеся реки, глубокие озёра, мощные ливни, густые туманы, золотые рассветы, алые закаты, – я хотела прожить среди всего этого всю свою жизнь, даже если в её конце меня похоронит неизвестный мне человек, на давно заброшенном родовом кладбище.
VI
Двадцать девятое сентября. Я проснулась в девять утра, когда солнце за окном уже прогнало с газона отбрасываемую домом тень.
Прошло почти три месяца с того дня, когда я окончательно решила остаться в этом городе, в этом доме, в этой комнате. Первые две недели я целиком провела в лесу, возвращаясь домой только на ночь. Лето и весь сентябрь выдались на редкость солнечными, редкие грибные дожди быстро заканчивались, что позволяло мне полностью отдаться природе, не испытывая дискомфорта. Возможно я провела бы в полном уединении еще много дней, если бы однажды не наткнулась на пустоту в холодильнике. Последние запасы в виде консервов и сухарей закончились. Пересчитав деньги на продукты, которые всегда лежали в жестяной банке на кухне, я отправилась в город, чтобы вновь забить холодильник до отвала и днями пропадать в лесу. Собирая осенние лесные ягоды, дикие яблоки и беря с собой рюкзак со скромными закусками, я никогда не оставалась голодна. Приходя домой, я обжаривала найденные грибы, которыми в это время года был полон лес. Грибов было так много, что я просто проходила мимо грибниц, не желая перегружать свой рюкзак.
Уже возвращаясь домой из супермаркета, я встретила мальчишку-почтальона, который этим летом прибежал ко мне на крыльцо, чтобы сообщить о фатальном обмороке моей тётки. Он также ходил за покупками и, заметив меня, предложил погрузить мои сумки в корзину на его велосипеде, которая располагалась на передней раме. Я приняла предложение с условием, что велосипед буду катить сама. Разместив пакеты с покупками равномерно по всему велосипеду, так как все наши запасы не вместились в корзину, мы отправились в сторону нашей улицы. Мальчик рассказывал о школе и матери, заболевшей еще весной, но уже идущей на поправку, за которой он присматривал, когда я вдруг услышала странное скуление. Остановившись, я начала прислушиваться и мальчишка замолчал. Возле забора старого здания бывшего магазина, завывал мокрый, рыжий, с белой грудкой и лапками, кот. По его жалкому виду было видно, что он беспризорный. Тощий как доска, он застрял правой лапой в консервной искореженной банке и не мог из нее высвободиться, поэтому промок под недавно прошедшим грибным дождём. Я высвободила бедное животное и в этот же день отправилась к ветеринару. Рана кота оказалась незначительной и я узнала, что спасла годовалую особь мужского пола породы Рагамаффин, которая в дословном переводе весьма символично звучит как «оборванец». Думаю не стоит обсуждать мою фантазию, кличка кота сама вертелась на языке – я назвала его Маффин и решила оставить себе.
Появившееся рядом живое существо сначала внесло некое разнообразие в мою жизнь отшельника, но вскоре всё снова встало на свои места – я пропадала в лесу, а кот снова был предоставлен самому себе. Мы встречались только вечером на пороге дома и утром на кухне. Откормленный, вымытый, вычесанный, с красующимся на шее тонким ошейником от блох, он оказался очень пушистым. Спустя месяц со дня нашей встречи, он выглядел по-настоящему царственно. В голове не укладывалось, как такой породистый красивый кот вдруг стал никому не нужен и оказался на задворках всеми забытого города. Не смотря на особенности своей породы, Маффин всё же стал замечательным охотником на мышей, которые начали заводиться в полупустом доме. Возможно благодаря вовремя развившимся охотничьим инстинктам, он и смог выжить до встречи со мной.
Однажды ночью, в начале августа, я проснулась от света фар грузовой машины, случайно проникнувших в гостиную и скользнувших по моему лицу. Я подошла к окну и начала наблюдать за тем, как в заброшенный дом через дорогу, который находился напротив дома моей старухи-соседки справа, начали вносить мебель. Всю ночь возле моих окон шумели и проезжали какие-то машины, не давая нормально выспаться, и уже утром я узнала, что дом, который походил скорее на разваливающийся курятник, купила весьма необычная семья. Моими соседями оказались очень общительные люди, которые ходили знакомиться с утра пораньше.
Обычно я просыпалась в шесть утра и в половину седьмого уже выходила из дома, но из-за шумной ночи я проспала на час дольше. Выйдя на крыльцо в восемь часов с намерением закрыть входную дверь и отправиться по протоптанной тропинке в лес, я увидела входящих в мой двор людей разного возраста, биографию которых, в течении следующих двух часов, мне пришлось узнать в мельчайших подробностях.
Семидесятилетняя Регина была бывшей стюардессой. Больше сорока лет назад она вышла замуж за человека, который был родом из этого города. Именно поэтому, узнав о своей болезни, она решила приехать на родину покойного мужа, чтобы на природе лечение пошло лучше. Её тридцатисемилетний сын Антон был египтологом, но переехав, для того, чтобы присматривать за старой матерью, смог получить лишь место охранника в детском саду. Тридцати шести летняя невестка старушки, жена Антона – Катерина, смогла выбить место флориста у местных властей. Еще женщину сопровождал внук от старшего сына, погибшего в авиакатастрофе десять лет назад, двадцатипятилетний Макс, на тот момент еще не нашедший места работы, но уже спустя три дня устроившийся барменом в одном из частных заведений.
Сначала мне не понравилась излишняя навязчивость этого семейства. Я не понимала, зачем мне знать подобные подробности из их жизней, которые меня совсем не интересовали. Но за куском вкуснейшего малинового пирога, который они принесли с собой, я расслабилась и в итоге они показались мне весьма милыми. Я даже посчитала себя слишком придирчивой, поэтому в дальнейшем спокойно рассказала о своей жизни, в которой кроме кота никто не присутствовал и о том, что недавно похоронила тётку и решила отложить поступление в университет. Спустя два часа непрерывного расспроса обо мне и рассказа о себе, незваные гости ушли, накормив меня перед уходом пятью кусками пирога. И хотя они мне в итоге понравились, всё же их рассказ о себе больше напоминал тщательно составленное досье, нежели обычные картинки из человеческих жизней.
Сделав подсчет деньгам спустя несколько дней после смерти тётки, я поняла, что денег хватит примерно до середины октября, поэтому сразу решила разобраться со своим трудоустройством. В провинциальном городе сложно найти свободное рабочее место и я не понимала, как именно удалось моим соседям справиться с этой задачей так быстро. Я смогла найти себе место лишь в начале августа – в местной библиотеке шестидесятипятилетняя старушка решилась выйти на пенсию, чтобы помочь сыну присматривать за тремя внуками. Однако женщина уходила на пенсию лишь тридцатого сентября, так что приступить к работе я могла только с первого октября – а это уже послезавтра.
Сегодня, двадцать девятого сентября, в день своего рождения, за два дня до моего первого рабочего дня, который я с нетерпением предвкушала, я решила навести генеральную уборку во всём доме, которая не проводилась уже более года. В течении всего дня я выбивала ковры, драила полы, вычищала кухню, протирала окна и перебирала кучу старого барахла. Примерно в час дня ко мне зашел Макс, с которым за два месяца я успела сблизиться. В последнее время мне стало казаться, будто этот парень, который старше меня на семь с половиной лет, начал проявлять ко мне излишнее внимание. Я не задумывалась над тем, что могу ответить ему взаимной симпатией, но, так как за мной раньше никто не ухаживал, сам факт был приятен. После очередного съеденного пирога его бабушки (его ела только я, Макс лишь пил заваренный мной зеленый чай, ссылаясь на то, что объелся этими пирогами дома), я снова принялась за уборку. В девять часов вечера я окончила мучительный процесс и села на кресло-качалку. Библиотеку, которая была в виде прибитых к восточной стене переполненных деревянных полок, я решила оставить на завтра. Немного отдышавшись, я посмотрела на огромную коробку, набитую всяким барахлом, и, подумав еще пять секунд, решила её занести в комнату, к которой вела тёмно-коричневая широкая лестница. Потолки дома были очень высокими, что могло в будущем позволить достроить дополнительный этаж, но, видимо прежние хозяева ограничились лишь одной комнаткой, которая выступала с обратной стороны фасада дома. Я часто любила сидеть летом на траве под высоко нависающей над головой комнатой и читать какую-нибудь книгу или рисовать…
Однажды в детстве тётка запретила мне подниматься по этой лестнице, когда я играла у её подножья. Я прекрасно помню, что даже не собиралась подниматься наверх и после просьбы опекунши никогда даже не задумывалась об этом, чтобы не огорчать её. Наверное, в той комнате она хранила остатки своих воспоминаний и было бы грубо, и эгоистично до них дотрагиваться при её жизни. Однако сейчас её нет и мне следует куда-то деть остатки воспоминаний о ней, которые уместились в одну большую коробку.
Недолго думая я отправилась наверх. Лестница казалась не такой старой, как весь дом. Ни единая её ступенька не скрипнула под моим весом. Очутившись на достаточно широкой квадратной лестничной площадке, я обратила внимание на красивое круглое окно, находившееся минимум на десять сантиметров выше моего роста, через которое скоро должны были пробраться первые лучи холодной луны. Казалось, что оно не протиралось вечность и я встала на носочки, чтобы провести пальцем по запыленному стеклу, оставляя на нём тонкую чистую полоску. Когда я отдернула палец, чтобы посмотреть на слой накопившейся на нем пыли, я случайно что-то сдернула с миниатюрного круглого подоконника и это что-то звякнуло на полу возле правой ноги. В доме было уже достаточно темно, поэтому я не сразу поняла, что этим чем-то был маленький серебристый ключик, украшенный причудливыми гладкими завитками. Я подумала, что ключ мог быть предназначен для массивной, старой, резной дубовой двери, которая находилась слева от меня и закрывала путь в комнату, в которую я желала попасть. Долго ища замочную скважину и не найдя её, я уселась напротив запертой двери, и оперлась спиной о резную перегородку, которая отделяла меня от падения вниз. Еще с полминуты я рассматривала ключ, после чего положила его в левый карман свободных штанов, напоминающих афгани, и снова прильнула к двери. Не сразу, с трудом, но всё же мне удалось её отодвинуть. Дверь оказалась тяжелее чем я предполагала и из-за того что она была снята с верхней петли, мне пришлось её буквально отволочь в сторону и облокотить о стену, под круглым окном. Тяжело дыша, я посмотрела на решетку, которая находилась сразу за отпертой дверью. Дернув её, я заметила массивный старый замок. Недолго думая я достала миниатюрный ключ, однако мало верила в то, что эта щепка способна подойти к подобной глыбе. Но она подошла, замок щелкнул и с легкостью, несмотря на свою увесистость, открылся.
VII
Комната, на пороге которой я стояла, была полностью погружена во мрак. Было сложно что-то рассмотреть, однако я сразу обратила внимание на то, что комната более походит на широкий коридор, нежели на спальню. Справа от меня была распахнута дверь. Войдя в нее я поняла, что нахожусь в старой уборной, отделанной пожелтевшей плиткой. Здесь располагалась ржавая душевая, терпимо сохранившийся унитаз и старая раковина, над которой висело зеркало в красивой багетной раме. Даже в темноте было заметно насколько эта рама изысканна и я, недолго думая, решила вынести зеркало вниз, когда перенесу сюда барахло. На мгновение я даже немного разочаровалась из-за того, что комнатой покрытой тайной оказался всего лишь старый туалет. Только сейчас я поняла, что ожидала большего.
Выйдя обратно в тёмный коридор, я заметила чёрный км, лежавший возле затемненного угла. Коридор был с выступом слева, поэтому свет из окна, которое находилось в конце коридора, не проникал за этот выступ. Сделав несколько шагов смотря на этот комок, я подошла к нему впритык и, сев на корточки, взяла в руки нечто. Я понимала, что это было что-то из одежды, но мне хотелось рассмотреть отчетливее, поэтому я включила фонарь на мобильном и, осветив чёрную толстовку, которую я нащупала, мне стало не по себе. Всё еще смотря на то, до чего я дотронулась, я вдруг всем своим телом почувствовала, что я не единственное живое существо, находящееся сейчас в этом коридоре. Я каждой клеточкой тела чувствовала присутствие кого-то буквально в нескольких сантиметрах передо мной и эта близость настолько холодила моё сознание, что я просто замерла, как замирает жертва, когда бежать уже бесполезно, в надежде, что её не заметят. Не поднимая головы, я лишь направила взгляд на того, кто был передо мной и с ужасом, и криком отскочила, выронив телефон. Я буквально впечаталась всем своим телом в соседнюю стену и замерла. Мобильный упал на выпущенную из моих рук толстовку так, что фонарь четко освещал предмет моего испуга. Передо мной сидело иссушенное тело молодого человека, одетого в тёмно-синие джинсы и чёрную футболку с каким-то серым неразборчивым изображением. У него были густые, но не очень длинные, чёрные как крыло ворона, волосы, из-за которых он выглядел заросшим. Он обладал красивыми, словно вырезанными скулами, красиво очерченными губами и густыми, длинными ресницами. Всю эту безупречную красоту портило лишь одно – его тело, кажущееся настолько живым, словно он всего лишь заснул и готов в любую секунду проснуться, пронизывали синие вены. Маленькие и большие, они выступали из-под тонкой кожи на руках, шее, лице… Казалось, я вижу всю его венозную систему. Чучело было сделано искусно и, на секунду, из-за недостатка света я приняла его за живое существо. Я больше не сомневалась в том, что передо мной муляж, так как живой человек не смог бы пролежать на чердаке неизвестное количество лет и остаться в живых. Если бы здесь и застрял живой человек, и, по неизвестным мне причинам, ему никто не помог, он скончался бы мучительной смертью, от истощения и обезвоживания, и сейчас бы передо мной было как минимум разложившееся тело, а как максимум – скелет. Однако передо мной был, казалось, человек в расцвете сил, полный энергии, словно ожидающий прикосновения к плечу, которое должно придать ему сил и разбудить. Вся эта картина сейчас, ночью, была настолько жуткой, что я точно не хотела притрагиваться к даже настолько красивому чучелу. Решив вернуться сюда утром, я сделала два медленных шага в его сторону и, так и не решившись подойти ближе, нагнулась, и потянулась за мобильным телефоном издалека. Взяв телефон я не успела отпрянуть, как в мою сторону последовал резкий выпад со стороны чучела и я поняла, что оно схватило меня за запястье. Оно резко потянуло меня к себе, вцепившись в мою руку, и я закричала от ужаса. В его руке было столько силы, сколько не могло быть у мертвеца или чучела, однако я смогла выдернуть своё запястье и, всё еще крепко сжимая телефон, упала на спину. Я хотела вскочить, но не успела. Он схватил меня за правую ногу и с дикой, нечеловеческой силой, подтянул меня к себе. Спустя еще секунду я почувствовала невыносимую, жгучую боль в правой лодыжке и из моей груди вырвался дикий крик. Он поднес ногу ко рту и впился своими, острыми как бритва, зубами в мою лодыжку. По моей ноге потекла тонкая струйка крови. Я не видела её, но чувствовала её теплоту, чувствовала, как этот человек, это существо буквально вытягивает из моей лодыжки струю крови и слышала, как звонко он её сглатывает. Казалось, что с каждой секундой его хватка усиливалась, но я была уверена в том, что еще могу высвободиться и со всей силой отчаявшейся жертвы я начала выдергивать свою ногу из его рук, второй ногой нанося удары по его шее. В момент когда он дрогнул, я уперлась левой ногой в его глотку и, оттолкнувшись, высвободила пострадавшую ногу. Я резко встала и почувствовала, как ледяные кончики пальцев незнакомца проскользнули по коже моей левой голени. Боясь, что он снова схватит меня, я изо всех сил оттолкнула его и кинулась к двери с ужасом слыша, как он медленно преследует меня. С дикой, горящей болью в ноге от укуса, оставляя за собой липкий след крови, я добежала до двери и захлопнула решетку. Уже набрасывая старый замок я увидела как он, опираясь на стену, приближается ко мне. Осознание того, что я не успеваю закрыть замок, бросало меня в озноб. Дрожащие руки хуже справлялись с поставленной перед ними задачей, однако, когда рычащий незнакомец был буквально в паре сантиметрах от решетки, я успешно щелкнула замком. Но я не успела отпрянуть прежде чем незнакомец просунул руку через решетку и схватил меня за правое предплечье.
– Отдай ключ, – властно потребовал он.
– Нет, – испуганно ответила я.
Он с невероятной силой и злостью в глазах подтянул меня к себе, и моё правое предплечье буквально впилось в толстую резную решетку. Испугавшись, что он отберет ключ, я выбросила его через перила.
– Ах ты, – злостно через зубы выдавил незнакомец и впился в мою правую кисть.
– Нет, отпусти меня! Отпусти, не надо! – Я не приказывала, я умоляла. Дикая боль проникала от запястья до самого сердца, но я не плакала, а лишь продолжала биться о решетку. Я кричала о том что мне больно, о том что я ничего ему не сделала, чтобы подобным образом убивать меня, ведь мне почему-то казалось, что он непременно хочет меня убить. Я билась о решетку ногами и руками, но в глубине души понимала, что из железной хватки мне не высвободиться. Спустя минуту я начала понимать, что мои мольбы становятся слабее, голос начинает хрипеть и сил сопротивляться у меня всё меньше. Еще минута – я потеряю сознание и это чудовище, словно огромный страшный паук, с легкостью подтянет моё тело к себе, чтобы впиться в моё обездвиженное тело. Осознав это, мне в голову пришла совершенно неожиданная идея и я незамедлительно её осуществила. Я решила ответить взаимностью и укусила его за руку, которой он удерживал меня. Он резко выпустил меня из своей железной хватки скорее от неожиданности, нежели от боли, и я, не ожидая такой моментальной реакции на моё сопротивление, не устояла на ногах, упала на пол и сильно ударилась головой. Я прекрасно помню, как пыталась подползти к ступенькам ведущим вниз, но в итоге лишь легла у их изголовья, в моих глазах потемнело, в ушах разлился серебристый звон и я потеряла сознание.