Дядя царя: портрет на фоне трагической эпохи
Эта книга посвящена хорошо известному в русской истории великому князю Николаю Николаевичу Младшему (1856–1929), дяде последнего императора, сыгравшему определенную роль в событиях последнего царствования. Но феномен Николая Николаевича определялся не только рамками его реальной роли. Он прежде всего выразился в немалом обаянии его личности, довольно долго воздействовавшем на умы многих представителей русского общества. Великому князю приписывали собственные взгляды на ситуацию и тянулись к нему, как к возможному вождю процесса укрепления русской государственности. Данной роли великий князь не сыграл и, вероятно, не собирался играть, так что эти надежды и даже это обаяние были скорее фактом массовой психологии.
Кто только не уповал на великого князя! Даже такой неординарный деятель, как вождь донского казачества и крупный писатель П.Н. Краснов, и тот свои последние надежды возложил именно на него. Вспомним роман Краснова «Белая свитка», последний том трилогии «От двуглавого орла к красному знамени», в котором именно великий князь Николай Николаевич выступает в роли восстановителя России, подчиняющего органы cоветской власти и части Красной армии одним авторитетом своего имени и обаянием своей личности.
Так что такое явление, как «феномен великого князя», существовало на самом деле, и в понимании данной проблемы серьезным подспорьем может служить книга Ю.Н. Данилова. Но сначала скажем несколько слов о жизни автора.
Юрий Никифорович Данилов родился в Подольской губернии в 1866 г. и с юных лет окунулся в стихию армейской службы. Он окончил Киевский кадетский корпус и Михайловское артиллерийское училище, в 1886 г. был выпущен в первом офицерском чине подпоручика в 27-ю артиллерийскую бригаду. В 1892 г. окончил Николаевскую академию Генштаба по первому разряду (т. е. был допущен к прохождению дополнительного курса на право причисления к Генеральному штабу). Как офицер Генштаба, он служил в штабе Киевского военного округа, а с 1898 г. в Главном штабе. В его канцеляриях и делал Данилов свою карьеру: начальник отделения, помощник первого обер-квартирмейстера, постоянный член Крепостного комитета… В 1906–1908 гг. Данилов командовал 166-м пехотным Ровенским полком (ценз командования полком непременно требовался для производства в генералы). В 1908 г. он возвратился в Генеральный штаб на должность генерал-квартирмейстера и постоянного члена Крепостного комитета (а с 1910 г. параллельно занял пост председателя этого комитета). Уже в 1913 г. успешная карьера увенчалась производством в генерал-лейтенанты.
Здесь необходимо сделать некоторые пояснения. Генерального штаба, как постоянного органа военного управления, в привычной ныне форме в конце XIX – начале XX в. не было. Управление войсками осуществлял созданный в 1865 г. Главный штаб, в частности управление первого генерал-квартирмейстера (в котором и служил Данилов; на это управление были возложены вопросы разработки стратегических планов, мобилизации и сосредоточения армий и пр.). Генеральный штаб должен был формироваться при главнокомандующем на театре военных действий из офицеров, принадлежавших к корпорации Генерального штаба. Именно так создавался штаб генерала от инфантерии А.Н. Куропаткина (1848–1925) в ходе Русско-японской войны 1904–1905 гг. и сразу же показал свою несостоятельность.
После Русско-японской войны наблюдался кризис высшего военного управления империи. Его пытались преодолеть созданием в июне 1905 г. Совета государственной обороны, объединявшего деятельность Военного и Морского министерств, вновь созданного Генерального, а также Главного, и Главного морского штабов. Председателем Совета стал великий князь Николай Николаевич, и это был его дебют в высшем военном руководстве империи.
Совет государственной обороны разработал развернутую программу военных реформ, очистил армию от бездарных генералов и офицеров, но он не мог превратиться в орган высшего военного руководства и потому уже в 1908 г. был упразднен. По опыту войны был учрежден автономный, не подчиняющийся Военному министерству, Генеральный штаб. Но он в итоге оказался лишь военно-научным органом, не участвующим в управлении войсками. Вскоре из Главного штаба, путем выделения некоторых его частей, было образовано Главное управление Генерального штаба (ГУГШ). В части первого обер-квартирмейстера (всего в ГУГШ их имелось четверо) как раз и сосредотачивались общие вопросы подготовки к войне, мобилизации, дислокации войск, военного строительства и военной разведки. Ю.Н. Данилов служил там до ухода на должность командира полка.
Правда, получилось, что начальник Генштаба оторван от войск, а военный министр отстранен от разработки оперативно-стратегических вопросов. В 1908 г. начальник Генштаба опять был подчинен военному министру. В 1910-е гг. ГУГШ передали в Военное министерство, оно и стало в конечном счете Генштабом и органической частью министерства.
Ю.Н. Данилов занимал свою должность при всех начальниках Генштаба, и именно он являлся главным автором плана стратегического развертывания на Западе. В 1902 г. было санкционировано создание в случае войны фронтов – Северо-Западного против Германии (во главе его поначалу планировалось поставить великого князя Николая Николаевича) и Юго-Западного против Австро-Венгрии.
В 1908 г. Данилов как первый обер-квартирмейстер ГУГШ подал свою – весьма фантастическую – записку о плане войны. Первоначально на ее базе был даже составлен и утвержден план войны, позднее отвергнутый после так называемого «бунта военных округов» (съезд командующих и начальников штабов западных военных округов в феврале 1912 г.). Причины появления на свет догматически-канцелярских планов понять нетрудно. Первая – незначительный опыт Данилова по руководству войсками, вторая – схоластика, господствовавшая в то время в Академии Генштаба. Все обучение в ней велось в основном на базе опыта наполеоновских войн! Не учитывался даже опыт Русско-турецкой войны – комиссия по ее изучению еще не закончила свою работу к 1910 г.! Говорить о Русско-японской войне в этом случае просто не приходится. Правда, военная общественность в лице молодых талантливых офицеров, да и отдельных генералов, выводы сделала и определенные уроки извлекла. Но разве просто было бороться с бюрократической рутиной министерств, штабов и академий!
С уходом великого князя с должности Верховного главнокомандующего в августе 1915 г. новый начальник штаба Ставки генерал М.В. Алексеев потребовал снятия Данилова с должности генерал-квартирмейстера Ставки. Юрий Никифорович был назначен командиром 25-го армейского корпуса, а в августе 1916 г. стал начальником штаба армий Северного фронта. Произошла Февральская революция, пала монархия. В апреле 1917 г. Данилов стал командующим 5-й армией этого фронта, причем сумел снискать доверие комиссара армии и солдатских комитетов, но в то же время выступал против пресловутой «демократизации». Руководить армией в боях ему пришлось только в ходе июльского наступления 1917 г. под Якобштадтом, не имевшего никаких результатов. В сентябре 1917 г., в разгар борьбы с корниловщиной, он был снят с должности и переведен в резерв чинов (данными об участии Данилова в корниловском движении исследователи не располагают).
А дальше… Вскоре после Октябрьской революции Юрий Никифорович вступил в Красную армию. На волне патриотизма, вызванного германо-австрийским наступлением в начале 1918 г., он в феврале вернулся в ГУГШ. Тогда на службу в Красную армию поступила большая группа генералов и множество офицеров старой русской армии. В марте Данилов возглавлял группу военных экспертов при советской делегации на переговорах с Центральными державами в Брест-Литовске. Данилов был противником подписания Брестского мира и подал второму председателю советской делегации (всего их последовательно было трое) С.В. Сокольникову (Бриллианту) записку, обосновывающую, почему этот мир не может быть заключен. По возвращении из Бреста был включен в состав Комиссии военных специалистов по выработке плана преобразования военного центра для реорганизации армии. План, выработанный Комиссией, был отклонен, 25 марта 1918 г. Данилов вышел в отставку и уехал на родину, в Киев.
На просторах бывшей Российской империи полыхала Гражданская война… Данилов перебрался в район действий Добровольческой армии, но на службу почему-то поступил лишь в августе 1920 г., заняв пост помощника начальника военного управления в правительстве Врангеля. После падения белого Крыма (ноябрь 1920 г.) Данилов эмигрировал в Константинополь, а оттуда в Париж, где и скончался в 1937 г. Кроме книги, ныне предлагаемой вниманию читателей, он опубликовал еще несколько трудов («Россия в мировой войне. 1914–1915 гг.», «Русские войска на Французском и Македонском фронтах. 1916–1918 гг.», «На пути к крушению» и др.).
Вернемся к главному герою книги – великому князю Николаю Николаевичу Младшему. В какой-то мере его карьера обычна для других великих князей и напоминает карьеру отца, великого князя Николая Николаевича Старшего (1831–1891). Тот начал военную службу в строю сразу с должности начальника гвардейской кавалерийской дивизии, через два года стал командиром резервного гвардейского корпуса, а еще через пять лет – генерал-инспектором кавалерии. В Крымскую войну участвовал в Инкерманском сражении, затем находился в осажденном Севастополе. В Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. был главнокомандующим на европейском (балканском) театре военных действий. Получил орден Св. Георгия 1-й степени и фельдмаршальский жезл. Но вообще-то прославился Николай Николаевич Старший не столько организаторскими достоинствами и боевыми подвигами, сколько тем, что был «совершеннейшим джентльменом» и до самой революции слыл образцом для всех петербургских щеголей. Считается, что «гвардейский выговор» с его растягиванием слов и чрезмерным грассированием изобрел именно он. Так что русская армия смогла победить не благодаря такому главковерху, а несмотря на его наличие. Имелись, правда, и другие военачальники в той войне (например, М.Д. Скобелев), был талантливый военный министр Д.А. Милютин. Да и цена была заплачена, мягко говоря, немалая. Ну так что же… Не в первый раз и не в последний…
Отношения с отцом, да и матерью Александрой Петровной, урожденной принцессой Ольденбургской, у Николая Николаевича Младшего были неважные. Нелюбимый ребенок, свидетель постоянных семейных ссор и драм, он находил какое-то подобие семьи только в частях, в которых служил. По-видимому, это закрепилось в его характере на всю жизнь – отсюда и чрезвычайно серьезное отношение к службе (по сравнению с другими великими князьями). С 1871 г. он в рядах лейб-гвардии Гусарского полка. В офицеры был произведен в учебном пехотном батальоне в возрасте неполных семнадцати лет, а полковником стал в 22 года.
И образование Николай Николаевич Младший, в отличие от других членов императорской фамилии, получил не в Пажеском корпусе. Великий князь, уже в офицерском чине, окончил Николаевское инженерное училище, а затем сразу же поступил в Николаевскую академию Генерального штаба. Это решение можно назвать неожиданным, даже фрондерским: для члена императорской фамилии учеба в академии была неслыханным делом. Да и последующая служба проходила в большей степени в строю, чем в Яхт-клубе, где обыкновенно проводил время петербургский beau monde.
Взаимоотношения членов Дома Романовых были далеки от родственной сплоченности и взаимной поддержки. Впрочем, герой этой книги всегда был дружен с последним императором и в дневнике и переписке монарха обычно упоминается под ласковым именем «Николаша». На Николая II, как и на многих его подданных, производили впечатление рослая величественная фигура и резкая, отрывистая, внешне волевая речь великого князя. «Дядя Николаша» был – внешне – одной из немногих опор императора в трясине придворных интриг.
Но, как и во всех прочих случаях, Николай Николаевич был только кажущейся опорой. Производя впечатление твердого и волевого человека, он был на самом деле крайне впечатлительной и чувствительной натурой – неизбежное последствие атмосферы детских лет, – и находился под огромным влиянием своего окружения.
Стоит коснуться и еще некоторых обстоятельств. В 1909 г. полиция раскрыла кружок мартинистов, группировавшийся вокруг выходившего в Царском Селе журнала «Глобус». Список «бунтарей» возглавляли великие князья Николай Николаевич, его брат Петр Николаевич, Георгий Михайлович и большая группа высших придворных.
Еще Александр I в январе 1822 г. запретил деятельность в Российской империи всех тайных обществ и масонских лож. Сам-то он был масоном с юных лет, но сравнительно незадолго до смерти пережил нравственное перерождение. Впрочем, русское масонство вовсе не собиралось подчиняться запрету и встало на путь подготовки к перевороту и цареубийству. 14 декабря 1825 г. оно дало последний открытый бой на Сенатской площади, а затем вроде бы исчезло из социально-политической жизни России.
Однако его исчезновение было не фактическим, а только организационным, можно сказать – формальным. Иначе говоря, в России больше не было русских лож, а российские масоны отныне являлись членами лож Западной Европы, чаще всего сообществ «Великий Восток Франции» или «Шотландский обряд». Мартинизм – одна из разновидностей масонства, от прочих его ветвей отличающаяся тем, что практикует действенную магию.
Принадлежность к масонскому подполью вполне объясняет два крупных вклада, внесенных великим князем в российский революционный процесс. Первый вклад – это оказание давления на своего царственного племянника в октябре 1905 г. по поводу подписания знаменитого манифеста от 17 октября. Известно, что Николай II колебался до последнего момента – подписывать манифест или нет. Многие мемуаристы излагают драматическую историю о том, как «Николаша» с истерическими рыданиями убеждал его подписать и наконец сломил колебания монарха угрозой застрелиться прямо у него на глазах, если не подпишет. В реальности, наверное, все было не так красиво, но факт налицо – манифест от 17 октября был подписан именно под давлением Николая Николаевича.
Второй вклад – телеграмма с требованием отречения императора в феврале 1917 г., в ходе телеграфного опроса командующих фронтами и флотами генералом Рузским. У многих исследователей получалось, что Николай Николаевич порекомендовал племяннику отречься, потому что надеялся вновь занять пост Верховного главнокомандующего, с которого царь сместил дядю в августе 1915 г. У этих авторов великий князь получается наивным, если не сказать хуже: променять империю на пост главковерха! Нет, Николай Николаевич не был глупцом, а его телеграмма – лишний показатель масонского характера Февральской революции.
Николай Николаевич, надо признать, был человеком умным и талантливым. Больше двух лет он прослужил в лейб-гусарах командиром эскадрона и дивизиона, затем шесть лет командовал тем же полком. Бригадой 2-й гвардейской кавалерийской дивизии он командовал всего месяц, а потом два года командовал той же дивизией. Всего более десяти лет он состоял в рядах «легкой» дивизии гвардейской кавалерии. Это не совсем похоже на карьеру отца, начатую прямо с командования той самой дивизией. Впрочем, в 1895 г. Николай Николаевич Младший принял пост генерал-инспектора кавалерии, можно сказать, по наследству.
Генерал-инспектором кавалерии Николай Николаевич прослужил 10 лет и многое сделал для совершенствования этого рода войск, проявив замечательную энергию. Прежде всего, он начал учить конницу езде. Была введена новая школа верховой езды – «выучка Филлиса», господствовавшая в русской и советской кавалерии до самого упразднения кавалерии как рода войск в 1956 г.! Николай Николаевич открыл Офицерскую кавалерийскую школу для подготовки кандидатов в эскадронные командиры. Постоянными состязаниями кавалерийскому офицерству был привит спортивный дух. Однако по-настоящему великий князь не завоевал сердец подчиненных вследствие своей грубости и безжалостности к командирам, которых он снимал по любому поводу и без повода. Например, в период командования Петроградским военным округом он снимал с должности командиров полков, которые не получали при проверке отличной оценки по стрелковой подготовке. Постоянно проходили офицерские собрания полков, требовавшие извинений за нецензурные окрики на маневрах и учениях. Великий князь всегда охотно приносил такие извинения, и формально подобные истории на том исчерпывались, однако неприятный осадок оставался.
В июне 1905 г. Николай Николаевич был назначен председателем Совета государственной обороны, а в октябре того же года принял также посты главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа. Великий князь постоянно вмешивался в компетенцию военного и морского министров, а также командующих войсками округов, что в конце концов и привело к упразднению Совета. В результате возросло влияние военного министра В.А. Сухомлинова, с которым у великого князя сложились скверные отношения. Тем не менее Николай Николаевич стал неформальным лидером военной системы империи. Поэтому его назначение Верховным главнокомандующим в Первой мировой войне не выглядело чем-то неожиданным (кандидатов-то было всего двое – великий князь и Сухомлинов). Правда, несколько настораживает информация, приводимая Даниловым: «…визит во Францию в 1912 г. приучил французов глядеть на великого князя, как на будущего главковерха». А может, Николай Николаевич попросту был назначен главковерхом по требованию французского правительства, в то время бывшего лишь исполнительным органом ложи «Великий Восток»? Да и рычаг влияния на Николая II у французов был: пресловутые французские займы, на которые была проведена военная реформа в России.
Данилов пишет, что «император не обладал данными, необходимыми для крупного военачальника». Можно возразить, что великий князь, как это подтвердил ход событий, такими данными тоже не обладал. Умен, энергичен – да, конечно. Но об уровне Наполеона или Суворова даже и говорить не приходится. Важнее другое. Разве до 1915 г. был пример принятия российским императором поста Верховного главнокомандующего? Даже Петр Великий, лично принимая участие в военных действиях, никогда не возлагал на себя звания генерал-аншефа. Под Полтавой он командовал дивизией в армии Шереметьева, под Гангутом – главными силами галерной эскадры и т. д. Император должен руководить всей жизнью империи и согласовывать усилия разных ведомств по обеспечению действующей армии всем необходимым. Император, принимающий на себя командование действующей армией, в итоге утрачивает управление империей и получает измену верхушки, государственный переворот в тылу. Такой шаг может быть или глубоко ошибочным, или вынужденным, когда монарх идет на колоссальный риск, явно сознавая это. «Некем взять…»
А если сравнить великого князя и императора в качестве главковерхов, то император явно выигрывает. (Да-да, как бы данный тезис ни изумлял тогдашних, да и нынешних либералов.) За время его командования действующая армия увеличилась вдвое, был резко поднят уровень вооруженности и оснащения, ни о каком отступлении в глубь страны больше не было и речи. Хотя генеральное наступление 1916 г. и провалилось, но подвиг Юго-Западного фронта в весенне-летней кампании этого года поднял боевой дух войск и авторитет русской армии в международных кругах. Генеральное наступление 1917 г. готовилось в гораздо лучших условиях и обещало известные шансы на успех… В снижении качества кадров действующей армии императора тоже трудно винить. Падение качества кадров по мере затягивания военных действий является неизбежным и закономерным.
Так что же можно сказать о наиболее значимом периоде жизни автора книги и его героя, когда генерал от кавалерии великий князь Николай Николаевич занимал должность Верховного главнокомандующего, а генерал-лейтенант Ю.Н. Данилов – должность его генерал-квартирмейстера? Начальником штаба Ставки был назначен начальник Николаевской военной академии Н.Н. Янушкевич. Он был точно таким же кабинетным деятелем, незнакомым с деятельностью войск, как и Данилов, но при этом еще и ученым, не имевшим даже бюрократического опыта. Его влияние на ход событий было очень слабым. Всю российскую военную стратегию в течение года вершили великий князь и Данилов, а все стратегическое планирование лежало исключительно на Данилове.
Все начальные операции войны были неким странным компромиссом между требованиями стратегии и требованиями французского правительства. В русской военной стратегии с самого начала планирования войны с Центральными державами приоритеты были установлены очень четко: Россия громит Австро-Венгрию, Франция должна разбить Германию или, по крайней мере, сдерживать ее, пока Россия не переключит свои основные усилия на Германию. Но давление Франции заставляло русских стратегов постоянно наращивать группировку, предназначенную для войны с Германией, и, соответственно, ослаблять группировку, нацеленную против Австро-Венгрии. В результате с августа 1914 г. русская армия решала одновременно две задачи – разгром австро-венгерской армии недостаточными для этого силами и разгром противостоящих германских сил. Французы с самого начала требовали наступления на Берлин, словно не обращая внимания ни на австро-венгерские армии в Галиции, ни на германскую группировку в Восточной Пруссии.
Вся кампания 1914 г., определившая ход и исход Первой мировой войны для России, может быть уложена в следующую схему. Составление Даниловым плана войны по сведениям австрийского полковника Редля, который был раскрыт, как русский шпион, а план развертывания австро-венгерской армии был изменен. Принятие Ставкой решения проводить первые операции по трем расходящимся направлениям. Выигранная доблестью войск Галицийская битва. Провал Восточно-Прусского похода. Сосредоточение войск для «марша на Берлин» во встречных столкновениях под Варшавой и Ивангородом. Срыв генералом Рузским Варшавского маневра. Лодзинский провал. Бессмысленные остановки и разрешения на действие Юго-Западному фронту. Бессмысленная и бестолковая бойня «на четырех реках». Такова картина «стратегического дарования» великого князя, которое так ярко живописует Данилов.
Но самое главное заключается в том, что в кампании 1914 г. русская армия растратила бесценный кадровый состав, и дальше ей пришлось воевать запасниками и «ополченцами», т. е. необученными. Наиболее тяжелыми оказались потери в офицерском и унтер-офицерском составе, что впоследствии губительно сказалось на ведении военных действий. Наспех обученные прапорщики и почти совсем необученные унтер-офицеры не могли справиться ни с воспитанием и обучением войск, ни с руководством ими в бою. Были растрачены и запасы боеприпасов, израсходованы запасы винтовок, и в 1915 г. солдаты в бой шли с одной винтовкой на троих, а поддерживала их артиллерия, имевшая право израсходовать один-два выстрела на ствол за день боя.
Великий князь намеревался «создать атмосферу 1812 года», но добился противоположных результатов. Аппарат Ставки начал давать перебои. К августу 1915 г. она была уже не в состоянии управлять событиями. Отступление приобретало стихийный характер, и великий князь откровенно заявлял, что не рассчитывает остановить противника западнее линии Днепра. В те дни он распорядился о строительстве позиций за Тулой и Курском. Сложилась ситуация военной катастрофы. И получается, что принятие императором верховного главнокомандования 23 августа 1915 г. было совершенно необходимым решением. Армия вроде и не обратила на это особого внимания, но уже с первых дней работы новой Ставки начался выход из кризиса.
Николай Николаевич получил назначение на пост наместника Кавказа – главнокомандующего Кавказской отдельной армией. Янушкевича он с собой взял («помощником по военной части»), а Данилова оставил. В командование армией он не вмешивался, ею отлично командовал Н.Н. Юденич (вот уж действительно генерал суворовской школы!) На Турецком фронте дела обстояли лучше, чем на всех остальных. Так что по сути на этом участие Николая Николаевича в Первой мировой войне закончилось.
После отречения императора он с великим подъемом выехал с Кавказа в Могилев принимать верховное главнокомандование. Ведь 2 марта Николай II успел снова назначить «дядю Николашу» на этот пост. Однако в пути Николай Николаевич получил уведомление, что-де «победившая демократия» не желает иметь членов императорской фамилии не только на высших военных постах, но и вообще в рядах революционной армии. (Специальным решением от 9 марта 1917 г. Временное правительство отменило императорское распоряжение и назначило на данный пост генерал-адъютанта М.В. Алексеева.)Что ж, не надо было заигрывать с масонством. Подобных людей используют и выбрасывают за ненадобностью. Так в марте 1917 г. завершилась военная служба великого князя Николая Николаевича Младшего, продолжавшаяся 47 лет.
В эмиграцию он отбыл не сразу. Первые два года после отставки Николай Николаевич провел в Крыму, куда прибыл в середине марта с супругой Анастасией Николаевной (Станой)[1]. В Крыму «Николаша» со Станой проследовали в собственное имение Чаир. Оно славилось своим парком с уникальной коллекцией роз (многие помнят сладострастное танго «В парке Чаир распускаются розы…»). Позднее всем Романовым, находившимся на полуострове, было велено поселиться в Дюльбере, имении Петра Николаевича. Навидались они всякого за время Гражданской войны, и не раз жизни Романовых угрожала серьезная опасность.
Наконец в апреле 1919 г. Романовы во главе со вдовствующей императрицей Марией Федоровной покинули русскую землю на английском дредноуте «Мальборо». Великий князь Николай Николаевич Младший уехал в свое маленькое итальянское имение Санта-Маргерита. В 1922 г. он перебрался во Францию, где и закончил свой жизненный путь в январе 1929 г. на даче «Thenard» в Антибе, на Лазурном берегу. Похоронен он в усыпальнице русской церкви в Каннах.
Русская политическая эмиграция после гражданской войны была весьма многочисленной (по различным подсчетам, от одного до трех миллионов человек) и очень разнородной по социальному составу: от вдовствующей императрицы и великих князей до простых обывателей и крестьян, бывших солдат армий Врангеля, Миллера, Дитерихса. Политическая палитра выглядела еще более пестрой: от монархистов до левых эсеров и анархистов-максималистов. В советские времена взгляд на политическую жизнь русской эмиграции был весьма упрощенным – «агония белого движения». Но все проходило куда сложнее.
Политическая история белой эмиграции была историей бурных споров о путях развития России и человечества, смелых мечтаний о новом мироустройстве и попыток воплощения их в жизнь, трагических самопожертвований и предательств во имя враждующих великих идей, незаурядных личностей и энтузиастов. Советское политическое руководство и ВЧК-ОГПУ чутко откликались на малейшие происшествия в политической жизни эмиграции, напряженно боролись с РОВСом, болезненно реагировали на публицистику профессора Н.Г. Устрялова, изучали идеи евразийцев. А после крушения советской власти основные идеологические постулаты и политические концепции, рожденные в эмиграции, снова пришли в Россию.
Николай Николаевич, в силу своего прошлого и неизжитого «феномена великого князя», стал фактически центральной фигурой эмиграции, еще проживая в Санта-Маргерите, достаточно далекой от мест скопления русских эмигрантов. Уже в 1921 г. правые и правоцентристские политические организации, такие как Русский народно-монархический союз конституционных монархистов (лидер – С.С. Ольденбург), Торгпром и другие, созвали Съезд хозяйственного восстановления в Бад-Райхенхалле. На съезде был создан высший орган политического руководства правой эмиграцией – Высший монархический совет (лидеры – А.Н. Крупенский, Н.Е. Марков, Н.Д. Тальберг). Съезд объявил главой эмиграции великого князя Николая Николаевича как старейшего из живых представителей императорской фамилии. По числу участников и структурированности правые и правоцентристские организации не слишком выделялись в эмиграции. Зато они концентрировали немалый авторитет и, главное, немалые капиталы, ведь в их составе были такие денежные тузы, как П.О. Гукасов, С.Г. Лианозов, Э. Нобель.
Впрочем, «феномен великого князя» срабатывал не только для правых, но и для организаций самой различной направленности. Даже Организация российских фашистов, возникшая в 1921 г. в Загребе, а затем создавшая свой филиал в Харбине (вскоре он развился в Российский фашистский союз), и та объявила Николая Николаевича своим главой. Правда, скоро в своем развитии русский фашизм пришел к отрицанию монархического принципа.
Авторитет великого князя, как старейшины, признавали и все уцелевшие представители фамилии Романовых. И вдруг начались проблемы. Великий князь Кирилл Владимирович, как ближайший из живых родственников покойного императора, потребовал признания императорского достоинства за ним. Между тем после морганатического брака великого князя он был специальным манифестом императора исключен из императорской фамилии. Впоследствии в правах великого князя Кирилл Владимирович был восстановлен, но только лично – ни его супруга, ни их потомство права на включение в императорскую фамилию и титулы великих князей и княгинь не имели. Естественно, и семейный совет в целом, и вдовствующая императрица Мария Федоровна, и Николай Николаевич, все были против. Потребовал для себя признания императорского титула и другой великий князь – Борис Владимирович, но были отклонены и его притязания. Между тем Кирилл Владимирович объявил себя императором самостоятельно. Сразу же нашлись приверженцы «нового монарха».
В ответ на это семейный совет Романовых постановил дезавуировать претензии великого князя Кирилла, а Николаю Николаевичу присвоил титул Престолоблюстителя Российской империи. Николай Николаевич опубликовал текст заявления императрицы Марии Федоровны, в котором она декларировала, что «Государь Император будет указан нашими основными законами в союзе с Церковью православною, совместно с Русским народом». К тексту императрицы он добавил, что «будущее устройство Государства Российского может быть решено только на Русской земле, в соответствии с чаяниями Русского народа». На этой позиции, тесно смыкавшейся с позицией «непредрешенчества», господствовавшей в белом движении, великий князь стоял до самой смерти.