Курсант. Назад в СССР 2

Рафаэль Дамиров

* * *

Глава 1

Моё тело превратилось в сжатую пружину. Пальцы рефлекторно сжались в кулаки. Хотелось резко развернуться и хрястнуть боковым того, кто с пистолетом. Нет… Слишком опасно. Не чую я, где противник. Не ощущаю дистанцию.

“Алкаш” работал грамотно, ткнул меня пистолетом, дал почувствовать дуло и теперь держал ствол на некотором расстоянии. Могу промахнуться. Не поймешь, где оружие. В паре сантиметров от спины или дальше. Выбить никак не получится.

Все эти приёмчики по обезоруживанию даже включены в обязательную программу по служебной подготовке в МВД. Но ерунда это всё. Если ты робокоп, можно попробовать выбить пистолет, а так – не стоит. Шанс словить пулю – процентов за девяносто.

Мордоворот вылез из машины и с ходу врезал мне под дых. Я согнулся в три погибели, хватал ртом воздух и боролся со спазмом. Вот с-сука! Больно…

Я не успел среагировать и защититься от удара. Слишком занят был думками о пистолете за спиной. Да и дёргаться лишний раз не хотелось. Стрелок сзади мог сдуру подумать не то, а пробоина в спине мне ни к чему. Не хочется шкуру портить. У меня и татушек-то нет, а дырок подавно не надо.

Пока я пытался продышаться, из машины вылезли еще двое. Краем глаза видел, что одеты неброско, свитера и непонятного вида штаны. Один даже в спортивном костюме. Мать твою! Да кто это такие?

Не произнося ни слова, меня скрутили и затолкали на заднее сиденье. Двое громил стиснули меня с боков. Руки впереди стянули куском веревки.

– Поехали, – похлопал водилу по плечу сидящий справа от меня мордоворот.

Тот самый, что меня ударил. Лицо мне его показалось немного знакомым. Такую рожу трудно не запомнить.

С каждой секундой мне становилось все понятнее, к кому в лапы я попал. Конторские так грубо не работают и одеваются совсем по-другому. Если комитетчики захотели бы со мной переговорить, то просто показали бы свои корки. Я бы и так с ними поехал. А тут вылитые бандюганы. Вместо наручников нейлоновый шнур.

– Вы кто такие? – прохрипел я, когда, наконец, отдышался и смог хоть как-то говорить.

Но вместо ответа получил удар в живот. В этот раз я был готов. Успел сгруппироваться и подставить локоть. Кулак смазал по моей руке, и удар получился не таким чувствительным, но один хрен – больно.

Прикусил губу. Вот твари… Лучше помолчу пока. По дороге на голову мне напялили какой-то колючий мешок. Он вонял тухлой рыбой. Мерзкие жесткие волокна щекотали кожу и с чешуёй липли к лицу и шее… Я брезгливо отплёвывался.

Попал, так попал… И работа в ментовке не спасла. Я уже понял, кто хозяин этих бандерлогов. Весь вопрос в том, куда меня везут. Если закапывать в лес, то дело – труба. Умирать как-то совсем не хочется. Особенно, когда восемнадцать годков отроду. Я к смерти никогда не был готов. Хотя иногда был с ней на “ты”.

Но если едем на “казнь”, тогда смысл мне мешок на голову цеплять? Мёртвые не болтают и дороги назад не найдут.

Значит, не всё потеряно. Скорее всего, меня к боссу везут. А он и будет решать, что с Курсантом делать.

Надо же… И о прозвище моём пронюхали. Облажался товарищ Черненко, не уберёг “подопечного”.

Хотя, кто его знает? Может, это он меня слил? Всё тут не так просто оказалось. Нет черного и белого. А в серых полутонах запутаться можно.

Машина стала покачиваться на кочках. Получается, что съехали с асфальта. Это плохо… Громоздкие туши сдавливали меня с боков. Несёт от них потом и одеколоном. Явно не советским “Шипром”.

Сколько прошло? Минут двадцать-тридцать примерно. Волга, судя по звуку, уже въехала на грунтовку. По подкрылкам защелкали камешки. Я запоминал дорогу “на слух”.

Просёлочная дорога, получается, облагорожена мелким гравием или щебёнкой. Всё не так уж и плохо. Это значит, что не в лес меня везут. Скорее всего, направляемся на дачу или в загородный дом. Что, впрочем, в семидесятые было одним и тем же.

Ещё минут через десять автомобиль сбавил скорость и, неспешно прокатившись несколько метров (очевидно, въехали во двор), остановился.

– Приехали! – возвестил чей-то хриплый, как у Джигурды, голос.

Меня выволокли из машины. Даже сквозь грубую мешковину я почувствовал свежий воздух. Не как в городе. Где-то вдалеке заливались собаки. Городского шума не слышно. Всё-таки дача, получается.

Подхватили под руки и потащили куда-то. О первые ступеньки (крыльца, наверное), споткнулся, но повис на руках, что вцепились в меня мертвой хваткой. Потом уже шагал осторожнее. Ноги поднимал выше и опирался на головорезов побольше. Те не особо этому обрадовались и при каждом удобном случае тыкали меня под рёбра локтями.

Ночная прохлада сменилась на комнатное тепло. Сквозь сплетения грубых нитей сочится свет. Мы в помещении. Сопровождающие остановились и отпустили мои связанные впереди руки. Сдёрнули с головы мешок.

Я очутился в огромном каминном зале с диванами и столиками в каком-то средневековом стиле. На атласном «лежаке» с резной спинкой, прямо передо мной развалился Гоша Индия. Едкая ухмылка застыла на заострённом лице. Кожа неестественно серая. Глаза чуть впали. Хреново выглядит катала. Возле него переминается с ноги на ногу кучка головорезов, что приволокли меня.

На Гоше шерстистый расписной халат, больше напоминающий одеяние падишаха. В руках бокал с янтарно-коричневой жидкостью. Вискарь или коньяк. Смотрит на меня, как бультерьер перед боем. Глаза кровью налиты, но с хмельком чуть-чуть.

Что же ты, падла, так на меня злишься? У тебя дочь недавно убили, а ты всё Курсанта забыть не можешь. И, кстати, откуда он моё прозвище узнал?

– Вот мы и встретились, – процедил Гоша, приглаживая аккуратно выбритые тараканьи усики.

Сам седой, а усики цвета вороньего крыла. Подкрашивает он их, что ли?

– И тебе привет. Или как тут вас принято? – хмыкнул я. – Вечер в хату…

Нужно показать, что Курсант не робеет. Если не боится, значит, чувствует за собой правоту. Может, это хоть как-то мне поможет. Хоть немного…

Но такая тактика не прокатила. Гоша кивнул, и ко мне со спины кто-то подступил.

Хрясь! От удара сзади-сбоку в челюсть аж искры из глаз брызнули. Я еле устоял на ногах. Адская боль обожгла лицо. Рот наполнился жидкостью с привкусом железа. Я лихорадочно ощупывал кончиком языка зубы. Вроде целы.

– Громкими словами разбрасываешься, Андрюша. Не по масти, – Гоша в лице не менялся, эмоций ноль.

Будто с памятником говорю. Лишь по голосу можно было понять, что он явно не в духе. Скрипучий и жёсткий такой голос. Как ножом по металлу.

– А что мне статус? – я сплюнул кровь. – У нас коммунизм. Все, так сказать, равны…

Гоша опять кивнул своим шавкам, я приготовился к худшему и сгруппировался, но те вышли из комнаты. Мы остались одни.

Тишина. Тихо потрескивал камин, отбрасывая хищные длинные тени. В комнате царил полумрак. Тяжёлые портьеры наглухо запечатали окна. Лишь несколько напольных светильников в форме замысловатых свечей да пламя огня теснили темноту по углам.

Осмотрелся. На стенах картины с полуголыми бабами с наливными формами (как у певицы Лолиты) на фоне дворцовых покоев. Пара статуй в человеческий рост. Тоже полуобнаженные женщины. Из греческой или из хрен пойми какой мифологии.

Взгляд невольно задержался на бронзовой треноге, на которой висел каминный набор. Если завладеть кочергой или совком (он даже поудачнее будет – весу в нем больше), можно попытаться вырубить Гошу.

Руки у меня связаны впереди, и махать стальным орудием вполне получится. Но камин расположился за Гошиной спиной. Так просто до него добраться – он не даст.

На задохлика бандит совсем не похож, на его левом ухе хрящ надулся, как пельмень. Сломано ухо когда-то было, как у борцов. Наверное, спортом Гоша каким-то в молодости занимался. И сейчас видно, что в форме. Не по статусу и не по возрасту подтянутый, и без намёка на мамон.

Со связанными руками мне с ним никак не совладать. Да и за дверью его гориллы притаились. Если шум какой услышат, мигом внутрь ворвутся. Гоша не дурак: раз оставил меня с собой наедине, значит, полностью уверен в своих силах и контролирует ситуацию.

Но я бы на их месте руки мне за спиной связал. Для надежности. Пока руки связаны впереди и дают ложную надежду на спасение, меня постоянно одолевают шальные мысли: “Как прихлопнуть гада и свалить?”

– Не боишься, Курсант? – в лоб выдал Гоша.

– Не боятся только дураки, – спокойно ответил я.

– Верно, – кивнул катала. – На дурака ты не похож. Сам во всем признаешься или мои люди поговорят с тобой? С пристрастием.

– В чем признаться? – лучшая защита – это нападение, – В том, что ты людей обуваешь в подпольном казино? В том, что я выиграл “у тебя” лишнюю сотку и шулера подсадного спалил? Так это ты уже наверняка сто раз компенсировал новой выручкой. Уверен, что казино до сих пор процветает? Ведь так?

Подстриженные брови Гоши поползли на лоб. Он отставил бокал. Потом снова подхватил его. Залпом опустошил (кто ж так коньяк-виски хлебает? Вот вандал) и злобно прошипел:

– Дурака валяешь? Сучонок! Что мне твоя сотка? Говори, тварь… Это был ты?…

Тонкие губы каталы тряслись. Казалось, он готов был вцепиться зубами мне в горло. Чем же я его так обидел? Что он пошел на похищение человека. Причем работника УВД. Хоть и вольнонаемного.

– Скажи прямо! – мои глаза сузились, – что за шарада? В чём ко мне предъява? В том, что твоих отморозков ни с чем оставил, когда они меня на перо хотели посадить? Так сам виноват. Сам их на меня натравил. Обиделся, что я не сдох? Спасибо товарищам из конторы. Вовремя подоспели. Иначе без трупов бы не обошлось. И не факт, что я первым бы погиб. Хотя, скорее всего, погиб бы тоже…

Гоша опешил. Плеснул себе еще напитка. Хлобыстнул. Занюхал пушистым рукавом халата. Кашлянул и снова впился в меня рентгеновским взглядом:

– Я никого к тебе не подсылал… Что несёшь?.. Говори! Ты её убил?!

– Кого? – только сейчас до меня дошло, что Гоше от меня надо.

Твою ж мать! Он думает, что я убил Зину? Вот это расклад… Как он вообще узнал, что мы с ней встречались? Это было всего раз… И какого хрена он чешет, что не подсылал ко мне бандюганов? В ту ночь, если бы у меня на хвосте не сидели конторские, вряд ли бы я выжил.

От этих мыслей в голове совсем всё перепуталось. Так… Будем рассуждать логически. По-ментовски. На меня напали во дворе трое. Караулили весь день, хотели пришить. С какого перепугу я взял, что это Гошины подручные? Саныч сказал, что катала на меня обиделся, а ему однокашники-сидельцы об этом шепнули. В казино меня узнал завотделением хирургии Мытько. Крысёныш сдал меня Гоше, а тот решил отомстить? Или и вправду на меня напали не люди Индии?.. Ёперный театр! Тогда кто меня пытался убить?!

– Я не трогал твою дочь, – четко и спокойно проговорил я, будто учитель ребенку. – С чего ты вообще это взял?

– Ты был с ней! – Гоша вдруг на секунду потерял самообладание и взвизгнул. – У меня дома! Мой водитель забрал вас с фабрики, он узнал тебя. Твои фото мелькали в прессе…

Так-с… Получается, нас с Зиной довозил вовсе не таксист? Человек, замаскированный под такси, забирал её. Зачем притворяться таксистом? Чтобы вопросов лишних к комсоргу не было?

Скорее всего, да… С этим понятно. Потом Зина погибла, и водила неожиданно напомнил Гоше о грешках его дочери. Пока та была жива – молчал. Логично…

– Я был у тебя, – кивнул я. – Но я не знал, что Зина твоя дочь. Ни за что бы не подумал. Она была отличным человеком и хорошим комсоргом.

– Заткнись, – прошипел Гоша. – Не называй её имя своим поганым языком! Мне без разницы, признаешься ты или нет. Но завтра ты сдохнешь… Как паршивый пёс!

– С чего ты вообще взял, что я убил Зину? – вновь повторил я.

Гоша хлопнул кулаком по столику. Тот задрожал, а бокал жалобно звякнул.

– Я расскажу, как было дело! – прохрипел он. – Сначала ты слил моих подручных, что занимались разменом валюты. Потом ты пришёл ко мне в казино, навёл там шороху и взбаламутил клиентов. Многие после этого перестали его посещать. Но тебе показалось этого мало. Ты устроился на фабрику, где работала моя дочь. Втёрся к ней в доверие. Пришел ко мне домой… Трахнул ее, с-сука!.. А потом она погибла… Не правда ли, очень странное совпадение? Кто ты, бл*дь, такой?! Какого хрена прицепился к моей семье, тварь?!

Тут я совсем офигел. Оказывается, главным злодеем во всей этой Новоульяновской истории был не Гоша Индия, а молодой комсомолец Петров. По отдельности все эти факты можно было считать простым совпадением. Но если сложить в пазл… То получается, что я пытался прищемить хвост Гоше, но, не добравшись до него, придушил его дочь. Звучит очень убедительно. Я бы на его месте в этом не сомневался. Но есть одно “но”… Очень веское. Не знаю, послушает ли меня обезумевший от горя отец. Попробую…

– Ты думаешь, вчерашний школьник может провернуть такое? – начал я издалека. – С валютчиками мне повезло, что остался жив, случайно на них напоролся, но меня они ранили. На фабрику я попал по совету соседки, без разряда и образования особо вариантов не было. И Зину не я выбрал. Скорее, наоборот… А в твоём чертовом казино мой друг проигрался. Твои бандерлоги его на проценты посадили и избить хотели, и мне пришлось вмешаться. Слишком многого ты ждешь от обыкновенного комсомольца. Такая сложная схема ему не под силу.

– Все так, но ты не простой школьник, – прошипел Гоша. – Ты думаешь, я не знаю, кто ты такой?

Я насторожился. Вечер полон удивлений и открытий. Неужели он знает, что я из будущего? Нет. Не может быть…

– И кто же? – спросил я, но такого ответа никак не ожидал.

– Ты сын своего отца. Яблоко от яблони… Ты такой же, как он. Даже хуже. Умеешь притворяться. Казаться слабым. Выжидаешь момент и бьешь первым…

Епрст-э! Я просто охренел от такого поворота… Гоша знал моего отца?! Мать никогда про него не рассказывала. Избегала любых разговоров о нём. Удивительное дело – в доме не было ни одной семейной (а тем более его личной) фотографии.

Я все шкафы перерыл. Ни одного документа, именной квитанции из химчистки или чего-то подобного. И самое интересное – никто из соседей его не вспоминал. А на мои завуалированные вопросы лишь пожимали плечами. Призрак, а не отец. С нами он не жил, и вскоре мне стало на него пофиг. Я успокоился и выкинул его из головы. А похоже, что зря…

– Я не помню своего отца, – проговорил я, надеясь, что Гоша что-то прояснит.

Но тот лишь презрительно фыркнул.

– Но есть еще кое-что важное. Твоя дочь – не единственная жертва… – я смотрел Гоше прямо в глаза, пытаясь до него достучаться. – Нашли еще одну девушку. Она погибла раньше. Примерно месяц назад. Молодая, стройная. Как Зина. Ее задушили. Тоже в чаще, но не в парке, а в лесополосе на седьмом километре. Сегодня только обнаружили грибники. Тоже скажешь, я её убил?

– Мне насрать на эту девку! – рявкнул катала.

– А на убийцу? Почерк схожий. Скажи, много на твоей памяти в Новоульяновске было задушено молодых девушек? Просто так… Не чтобы изнасиловать и ограбить? Чувствуешь связь между этими смертями? Она очевидна.

– Три.

– Что – три? – я непонимающе уставился на Гошу.

– Если считать Зину, то она третья… – тихо пробормотал Гоша.

– Как третья? – опешил я. – Вторая же?

– Год назад нашли первую, задушена на набережной была. Ее тогда чуть на моих ребят не повесили.

Вот черт! А я даже и не знал. Хотя откуда я мог знать, ведь здесь меньше полугода нахожусь. Но память реципиента должна была скормить мне эту информацию. Почему Петров об этом не помнил? Странно. Хотя что же тут странного. Мальчик он был тихий и домашний, газет не читал, телевизор не смотрел. Мог и не знать. Да в полумиллионном городе убийство – явление не редкое.

В семидесятые убийств, конечно, было поменьше, раза в два примерно, точной статистики я не знал. Такая информация сейчас запечатывалась грифом “Секретно”, но убийства случались. И из этого не стремились сделать хайп. Пресса не желтая была, а красная. Цензура четко работала, и СМИ не нагнетали негатив и треш по поводу и без повода, и новости люди смотреть не боялись.

– Про третью жертву не слышал, – сказал я. – А Зину и неизвестную девушку, уверен, убил один и тот же человек.

– Так, может, это был ты? – не унимался Индия.

– Какой мотив тогда?

– Не знаю, – замотал головой Гоша. – Гладко кроешь, Курсант. Думаешь, я тебе поверю? Завтра с тобой разберусь. Свою последнюю ночь ты проведешь в подвале. Заберите его!

Гоша крикнул громко, чтобы подручные за стенкой услышали. Дверь распахнулась, и в комнату снова ввалились два головореза, подхватили меня под связанные руки и куда-то поволокли.

Глава 2

Меня вывели во двор. Мешок больше на голову не надевали. Это плохо. Значит, Гоша определился со своими планами на меня. И они не в мою пользу.

Просторное подворье было огорожено высоченным забором из красного кирпича. Внутри все стандартно: беседка, неработающий сейчас фонтанчик, подстриженные кустики с уже пожухлой листвой, отсыпные дорожки. Дача напоминала генеральскую.

Я вертел головой не из праздного любопытства. Запоминал обстановку и прокручивал в мозгу варианты побега. Если садануть одному ногой в колено (попытаться сустав надломить), второму локтем диафрагму выключить, то можно попробовать дать деру. Но со связанными руками далеко не убежишь. Двухметровый забор никто не отменял. К тому же колено разбить сходу не так просто. Попасть надо точно и сильно.

– Шевелись давай! – чувствительный тычок в спину придал мне ускорение и вывел из размышлений.

Меня подтолкнули к неказистому строению, примыкавшему к дому. Кирпичная коробка напоминала вход в бункер. Железная дверь с массивным навесным замком свидетельствовала о том, что подвал иногда использовался, как тюремная камера.

Настроение моё совсем упало. Я надеялся на ветхий погреб, а из такого укрепления фиг смоешься. Скрежетнула дверь, и меня грубо втолкнули внутрь. Я чуть не споткнулся на ступеньках, что уходили вниз, в черноту. Пахнуло сыростью, плесенью и могильным холодом.

Бух! – за мной хлопнула дверь. Лязгнул замок. Я осторожно спустился вниз. Кромешная тьма, как у Тайсона в одном месте. Нужно обследовать “камеру”.

Спустился. Пол, по ощущениям, твёрдый – очевидно, залит бетоном. Выставив вперёд связанные руки, я наткнулся на полки с нагромождением пузатых стеклянных банок. Разносолы, скорее всего. Как и положено в подвале…

Взял одну банку и швырнул на пол. Ноги обдала холодная жижа. Звон осколков в замкнутом помещении показался оглушительным.

Я наклонился и пошарил по полу. Черт! Что-то ощутимо кольнуло. Палец защипало, порезал-таки. Вот и подходящий осколок. Взял его в руки, ощупал и нашел подходящий острый край.

Изловчившись, стал пилить веревку. Несколько раз царапнул запястье. Надо поаккуратнее, вены близко.

Через несколько минут мучений освободил руки. Есть! С облегчением растер кожу и пошел дальше на разведку.

Чуть не треснулся головой о что-то твердое. Поводил руками впереди себя. Что-то, похожее на стеллаж. Потрогал. Как же плохо быть незрячим.

Рама из железного уголка. Полки дощатые. На полках опять банки. А Гоша запасливый!

Смел одним махом банки. Грохот и звон вновь ударили по ушам. Ноги хлюпали в содержимом разбитых банок. Ощупал стеллаж – рама крепится на железный штырь. Уцепился за него и попробовал расшатать. Прут заскрежетал и немного поддался. Сырая кирпичная кладка стены начала крошиться. Сантиметр за сантиметром штырь двигался.

Пыхтел минут двадцать. Получилось. В руках оказался стальной крюк с острым концом.

Наощупь, распинывая осколки и соленья, поднялся по ступенькам к двери. Между стальным полотном и дверным проёмом небольшой зазор. Я прикинул примерно, где расположен замок, и стал ковырять кирпичную обвязку. Удалось извлечь один кирпич. Потом второй. Выдохся. Сел на холодный бетон и отдышался.

Полночи я крошил кирпичную кладку. Подвал оказался старым и отсыревшим, и кирпич понемногу сдавался. Наконец, удалось добраться до засова. Только бы никто не услышал.

Щель расширилась. Вот и засов с замком. Продел в его проушину штырь. Навалился всем телом. Металл натужно заскрипел, но не поддался. Я снова отдышался и даванул со всей дури. Дзинь! Вырвал замок с корнем. Слышно было, как он брякнулся о землю. Есть!

Осторожно приоткрыл дверь. По сравнению с кромешной тьмой, на улице показалось светло. Прохладный ночной воздух приятно наполнил легкие. После затхлого подвала в нём чувствовался вкус надежды и свободы. Но расслабляться рано.

Я стиснул в руках стальной крюк и стал пробираться к забору. Перемахну через кирпичную преграду и смоюсь.

Огромный дом смотрел на меня черными глазницами окон. Свет горел только на крыльце, остальной двор погряз в черноте ночи.

Надеюсь, собак у Гоши нет. Повезло мне, что он не выставил охрану возле подвала. Золотое правило – узника всегда должны охранять, даже если он заперт и пристегнут наручниками к батарее. Но Гоша – катала, а не матерый бандит. Пренебрег правилом. Да и девяностые еще не наступили…

Шаг, второй, третий… Мягкой поступью кота я вышел на дорожку и замер – в беседке чернел чей-то силуэт. Неприятный холодок обдал спину. Твою мать! Там явно кто-то сидит…

Я стоял и не шевелился. Вглядывался в черноту, будто надеялся, что силуэт растворится. Почему он не шевелится? Не слышал, как я ковырял дверь подвала? Если полезу через забор, неизвестный явно меня заметит и поднимет тревогу.

Я повертел в руках крюк. Что ж… Придётся пойти на крайние меры. Я крался к беседке, как лев к антилопе. Даже дыхание задержал. Сердце стучало слишком громко. Казалось, что его слышно на весь двор. Надеюсь, у добычи нет пистолета…

Шаг, другой… Под ногами предательски скрежетнули камешки. Я вновь замер. Дьявол! Пригляделся. Человек (теперь я отчетливо видел его спину) не шелохнулся. Странно…

Вытер рукавом пот со лба. На улице прохладно, но от напряжения я буквально взмок.

Еще несколько шагов получилось сделать бесшумно. Вот уже до неизвестного осталась пара-тройка метров. И тут я узнал его. Спиной ко мне и к открытой стене беседки сидел человек в знакомом ворсистом халате. В одной руке он держал бокал. В другой тлеющую сигарету. Гоша Индия заливал свое горе.

Я перехватил крюк поудобнее, целясь острием ему в затылок. У меня будет только один удар. Иначе на крики сбегутся его гориллы. Задержал дыхание и осторожно переставил ногу.

– Ты правда хочешь это сделать? – спокойный голос Гоши пронзил, словно током.

Я вздрогнул и встал, как вкопанный.

– Ты хочешь меня убить? – продолжил он, не оборачиваясь, отхлебнул из бокала и лишь после этого повернулся ко мне.

В его потухшем взгляде читалась смертельная усталость. Лицо, казалось, еще больше осунулось, а черты заострились. Как у мертвеца.

– Ты не оставил мне выбора, – я стискивал пальцами крюк, готовый в любой момент кинуться на него.

Но меня останавливал его спокойный тон и безразличное выражение лица. Что за игру он затеял со мной? Какого хрена не зовёт охрану? Получается, он слышал, как я к нему подбираюсь. Пистолета у него не видно.

Гоша наполнил бокал из квадратной бутылки и протянул мне.

– Ты её хорошо знал? Выпей…

Я подошел ближе, крюк держал наготове, захватив его одной рукой. Вторую протянул и осторожно взял бокал. Гоша снова хлебнул, на этот раз из горла бутылки.

Я поцедил немного напитка, не сводя глаз с противника. Первоклассный вискарь. Даже молодую и непривычную к крепкому алкоголю глотку не обжег. По жилам разлилось приятное тепло.

– Я хорошо знал Зину… – отпил немного еще, косясь на Гошу и следя за каждым его движением.

– Ты правда думаешь, что ее убила та мразь, что и девушку в лесополосе?

– Уверен, – кивнул я. – Три жертвы… Это не совпадение, так не бывает. Возможно, есть и еще убитые. Просто трупы еще не нашли.

Гоша стиснул бокал и процедил в адрес неизвестного убийцы:

– Закопаю тварь…

Видно, что сидел он в беседке давно. На деревянном полу куча окурков. Он сидел и размышлял над моими словами. И до него, наконец, дошло, что я не убийца. Гоша оказался не дурак. Слава богу…

– Серийного убийцу тяжело найти, – я отбросил в сторону крюк.

– Откуда ты знаешь? – ухмыльнулся Гоша. – Ты даже не мент. Хотя… Есть в тебе что-то… От отца.

– Ты знаешь, где он сейчас?

– Нет.

Я больше не стал расспрашивать каталу о своём отце, он явно не хотел разговаривать на эту тему. Сейчас ему было совсем не до этого. Он думал, что поймал убийцу дочери и тешил себя скорой местью, но его версия рассыпалась, а впереди маячила неизвестность, душила злоба. Тихая ярость перерастала в бессилие и заставляла умирать заживо.

Гоша встал и швырнул на стол ключи от машины:

– За воротами Волга, город в той стороне. Когда доедешь до дома, оставь ключи в бардачке. Водить умеешь?

– Разберёмся, – кивнул я.

* * *

Домой добрался, уже когда начинало светать. Осторожно открыл квартиру и прокрался в ванную. Мать не заметила моего отсутствия и мирно спала, я в последнее время часто задерживался на работе.

Скинул извозюканную в подвальной грязи одежду, сразу замочив её в тазу, а сам залез в ванну под теплый душ. Болели ребра и челюсть. Но вода привела меня в чувства.

Завтра позвоню Паутову, скажу, что заболел, отлежаться надо. Денёк пропущу, отосплюсь и соберусь с мыслями.

Ночка выдалась слишком насыщенной, многое перевернулось в сознании. Загадок стало еще больше. К главному вопросу об убийстве Зины добавился еще один квест. Кто на меня напал тогда во дворе? Гоше незачем было врать. Если это были не его люди, то кто? И где они сейчас? Получается, у меня есть враги, о существовании которых я не знаю? Чёрт! Мутная какая-то история получается… Но ничего. Разберёмся. И не такие клубки распутывать приходилось.

Я вылез из ванны и обтёрся махровым полотенцем. Посмотрел в зеркало. На челюсти вздулась синеватая шишка. Других видимых повреждений нет. Как всегда, скажу, что упал.

Зашёл на кухню. На газовой плите с невзрачной надписью “Лысьва” стояла еще чуть теплая эмалированная кастрюля. Приоткрыл крышку и вдохнул аромат щей из свежей капусты с укропчиком. Только сейчас я понял, как дико хочу жрать. Налил большую чашку и, не разогревая, слупил с краюхой черного хлеба. Всё… Спать.

* * *

– Разрешите, Аристарх Бенедиктович? – я постучался в кабинет Паутова и, не дожидаясь ответной реакции, вошёл.

Спрашивать разрешения войти – было лишь формальностью. Никто никогда из сотрудников не дожидался разрешения.

И Паутов на такие вопросы не отвечал, просто кивал на стул у стены, чтобы посетители прижали зад и начинали “жаловаться” своему начальнику.

Кому-то отпроситься надо, на кого-то следак из-за сроков экспертизы давит, кто-то с операми повздорил потому, что те притащили слишком много терпил и свидетелей на откатку пальцев. Бывало, чтобы отработать один никчемный след пальца, изъятый с места преступления, приходилось дактилоскопировать целую строительную бригаду (причём несколько смен), что работали на стройке, где кирпичи подрезали.

Паутов всех выслушивал и, если надо, разруливал междоусобные тёрки через звонок начальнику следствия или розыска. Своих в обиду не давал, но кляузы и беспричинный поклёп не поощрял. Не смотрел на ситуацию однобоко. Не так, что все прочие службы – челядь, а мы белая кость (хотя на самом деле, зачастую, так и было, мало в УВД людей с высшим образованием, многих вчерашних передовиков-комбайнеров и сталеваров направили работать по комсомольской путёвке), а вникал в суть, примеривая роль Третейского судьи.

Но я пришёл не жаловаться и даже не за советом…

– Выздоровел? – начальник разглядывал меня, ища признаки болезненности в моем потрепанном виде.

Вчера, по понятным причинам, пришлось “прогулять” работу. Денёк-другой Паутов давал сотрудникам протюлениться и без больничного. Если, конечно, причина уважительная или похмелье после профессионального праздника.

– Да нормально, отлежался маленько, – кивнул я.

– Что с лицом?

Синяк на челюсти я попробовал замазать тональным кремом матери, но шишка предательски выступала, искажая симметрию моего пролетарского контура лица.

– Упал, Аристарх Бенедиктович. В подъезде на ступеньках кто-то банку со сметаной расхвостал. Скользко до жути. Не заметил.

– Сметану белую… И не заметить? – конечно, он мне не поверил, но дальше ковырять не стал.

Перегаром от меня не несло, стало быть, в пьяном дебоше не участвовал и в других непотребствах пока замечен не был. Как-никак это мой первый вынужденный прогул, а до этого – доблестная служба длиною в несколько месяцев без единого опоздания.

– Говори, что надо, – Паутов прищурился, отхлебывая чай из гранёного стакана в серебристом узорчатом подстаканнике.

– Я хотел узнать, были ли еще подобные убийства девушек путём удушения? Рогова была не первой. Слышал, что кроме той, что в лесополосе нашли, год назад ещё труп был.

– Было дело, – кивнул Паутов. – А тебе зачем?

– Ну как же? Если есть связь между преступлениями, значит, можно отследить почерк убийцы, а это может указать на его особенности. Выделить его из общей массы, так сказать. Поможет мотив понять. Что тоже круг подозреваемых сузит.

– О как, – Паутов приспустил очки и вздернул седые брови. – Рассуждаешь, как бывалый опер, когда успел нахвататься?

– Детективы люблю смотреть, "Следствие вед́ут ЗнаТ́оКи" не пропускаю. Мой любимый многосерийный фильм. Всегда хотел научиться на скрипке играть и преступления расследовать.

– Ровно год назад обнаружили убитую девушку в рощице на набережной. Серёжки золотые при ней были. Сексуального насилия нет. Обычная студентка из обычной семьи. Задушена верёвкой или чем-то подобным. Преступление так и осталось нераскрытым.

– Но это же серия получается? Вы же понимаете?

– Я – да, но не нам с тобой решать, объединять дела или нет. Этим прокуратура занимается. Сам понимаешь, лишний шум ни к чему. Город у нас хоть и немаленький, но тихий и спокойный, как Простоквашино. Смотрел мультик? Новый, в этом году только вышел. Так вот, там в одном доме уживаются и пес, и кот, и птичка с мальчиком. А всё почему? Не знает пёс, что должен гонять кота, а кот не знает, что может сожрать птичку. И всем хорошо…

– Вы хотите сказать, что ради общественного спокойствия прокуратура будет мухлевать с делами и не усмотрит серию?

– Не прокуратура, – Паутов многозначительно ткнул пальцем в потолок. – Такие вопросы через партийцев и Москву решаются. Представляешь, что с городом будет, если объявят, что у нас маньяк завёлся? Но после третьей жертвы уголовные дела они, конечно, объединят. Выхода другого нет, но афишировать не будут. Опера не дураки, давно поняли, что один человек орудует, но начальнику розыска сверху уже намекнули, чтобы по отчетам и коллегиям преступления проходили, как единичные. Одно в прошлом году, два в этом. И ты не лезь в это дело.