000
ОтложитьЧитал
© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2023
© Художественное оформление, ЗАО «Центрполиграф», 2023
Минное поле «холодной войны» (вместо предисловия)
Автор исторической хроники «Шпионаж по-советски», выпущенной издательством Йельского университета, – известный американский советолог Дэвид Даллин, долгие годы преподававший в этом учебном заведении и скончавшийся за два года до выхода в свет своего труда. Но главное было сделано: он оставил после себя солидную рукопись, над которой работал более десяти лет.
Те немногие книги о советской разведке, которые были написаны ранее, не могут идти ни в какое сравнение с этим произведением Даллина. Автор использовал огромное количество документов, хранящихся в архивах США, Франции, Германии, Великобритании, Бельгии. Проштудировал серию мемуаров кадровых сотрудников западных спецслужб и их агентов, воспоминания переметнувшихся в «свободный мир» оперативников советской разведки и кремлевских дипломатов всех рангов, а также тайных соглядатаев московских разведцентров, порвавших по разным причинам со своими хозяевами. Даллин переворошил груды западных и советских периодических изданий со статьями о деятельности тайных служб Кремля. Он взял интервью у десятков свидетелей описываемых событий, среди которых были и политические деятели, и государственные чиновники, и бывшие руководители Коминтерна.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что автору удалось собрать обширный, изобилующий конкретными фактами и реальными эпизодами материал о деятельности советской разведки в двадцатых-пятидесятых годах XX века. В этом отношении труд Дэвида Даллина превосходит нашумевшую у нас и за рубежом книгу английского историка Кристофера Эндрю и бывшего полковника советской внешней разведки Олега Гордиевского «КГБ: разведывательные операции от Ленина до Горбачева». Особенно выигрышно выглядит в изложении американского советолога период двадцатых-тридцатых годов.
Автор так сформулировал основную цель своей книги: дать точное описание событий, а не изложение отдельных «шпионских историй». Он уверял, что в ходе работы отбрасывал все материалы сомнительной достоверности, и выразил уверенность в том, что ему удалось рассказать об операциях советской разведки за рубежом настолько объективно и точно, насколько это было возможно в существовавших условиях. Однако, как мы можем убедиться, обстоятельства оказались сильнее его благих намерений. Атмосфера «холодной войны», распространившаяся на отношения между Западом и Востоком, сильно подействовала на автора. Влиятельные структуры натовских государств, в первую очередь спецслужбы США, оказавшие большую помощь советологу в сборе материалов, также предъявили свой счет. В итоге «Шпионаж по-советски» превратился в острое пропагандистское орудие для изображения Советского Союза как «империи зла» с «длинными щупальцами» – политической и военной разведслужбами, охватившими весь земной шар. Для запугивания обывателей западных государств нужно было сотворить некую «страшилку», и Даллин ловко справился с этим заказом.
Идеологические шоры привели к тому, что в книгу сознательно либо ненамеренно вкрался ряд неточностей, ошибок и несуразиц, которые может обнаружить нынешний читатель, в чьем распоряжении сейчас есть немало достаточно качественной и объективной литературы, посвященной истории советских разведслужб. Так, автор утверждает, что Иностранный отдел (ИНО) ВЧК был организован в 1921 году. На самом деле точная дата создания внешней разведки ВЧК 20 декабря 1920 года. Первым начальником ИНО, по Даллину, якобы стал Михаил Трилиссер. Но его назначили на эту должность только в мае 1922 года, а до этого времени разведкой руководили Яков Давыдов (Давтян), Рубен Катанян и Соломон Могилевский.
Такая же путаница на страницах книги произошла и с Комитетом информации (КИ). Этот центральный орган советской внешней разведки появился не сразу после войны, как пишет Даллин, а в мае 1947 года. И не «под контролем Министерства иностранных дел», а при Совете Министров СССР. Сотрудники ГРУ были выведены из КИ не в 1948 году, как это дает автор, а в феврале 1949 года. Неверно также упоминание о Центральном отделе информации Политбюро Компартии – такого отдела вообще не существовало.
Далее, в разделе, посвященном нелегальной резидентуре советской военной разведки в Бельгии, говорится об оперативном сотруднике лейтенанте Михаиле Макарове, нелегально работавшем под видом уругвайского гражданина Аламо. Автор утверждает, будто Макаров был племянником второго лица в советском государстве Вячеслава Молотова. Это выдумка – Макаров в родстве с Молотовым не состоял. Сообщается и о другом нелегале – полковнике Константине Ефремове, который якобы прибыл в Бельгию непосредственно перед нападением Германии на Советский Союз. В действительности Ефремов носил звание капитана и был выведен за рубеж задолго до начала войны.
Подобных несоответствий и очевидных ошибок в труде Даллина хватает, однако это отнюдь не умаляет ценности самого произведения. Некоторые описываемые автором детали и подробности носят поистине уникальный характер и никогда не предавались гласности.
Хотелось бы в связи с этим предупредить читателя о том, что в книге Дэвида Даллина, как на минном поле, оставшемся со времен «холодной войны», могут таиться «сюрпризы», к которым следует относиться если не скептически, так предельно осторожно.
Виталий Чернявский, полковник в отставке
Глава 1. Истоки
Старое и новое
Хотя разведывательная сеть, созданная в старой России перед началом и во время Первой мировой войны, почти не уступала системам ее западных союзников и противников, советский режим был вынужден создавать свою секретную службу на голом месте. Скорее по причине революционных настроений, чем из практических соображений «царская государственная машина» была разрушена до самого основания, и старые агенты использовались только в виде исключения. Полиция и служба разведки не входили в число институтов, к которым новая власть относилась достаточно терпимо.
Техника, методы и персонал новой секретной службы были заимствованы скорее из подпольного опыта русских революционных партий, чем из старой тайной полиции и разведки. Два поколения революционеров до 1917 года довели подпольную технику до беспрецедентного уровня. «Конспирация», которая в русском понимании означала свод правил тайной политической деятельности, вошла в кровь революционеров. Искусство подделывания паспортов достигло совершенства, широко применялись шифры, хотя зачастую и примитивные, симпатические чернила, телеграфные коды. Нелегальную литературу и оружие доставляли на место, используя технику «двойного дна». Многие термины, применяемые и сейчас в советских секретных службах, пришли из предреволюционного подполья: явка – дом или квартира, куда агент является с донесением, дубок – место, где прячутся сообщения, нелегал – человек с фальшивым паспортом, больница – тюрьма, болезнь – арест и т. д. Руководство секретной службы за границей набиралось из рядов старых коммунистов. Прошло целое десятилетие, прежде чем за границу были посланы молодые выпускники разведывательных школ.
Первой советской организацией, которая начала систематическую разведывательную работу за границей, была ЧК[1] под руководством Феликса Дзержинского, ее иностранный отдел (ИНО) был организован в 1921 году. Примерно в это же время приступили к работе и другие службы. Военный комиссариат под руководством Льва Троцкого создал собственный разведывательный орган. Комиссариат иностранных дел во главе с Чичериным и Литвиновым собирал секретную политическую информацию с помощью своих официальных и полуофициальных представителей за границей. Коммунистический Интернационал, которым руководил Зиновьев, обладал развитой сетью в зарубежных странах и стал центром, куда стекалась обильная информация изо всех важных столиц. Народный комиссариат внешней торговли, руководимый Красиным, собирал через свои легальные торговые связи сведения главным образом по экономическим вопросам. Центральный Комитет Коммунистической партии имел агентов, которые доносили о жизни в советских колониях за рубежом и событиях в коммунистическом движении.
Перед ЧК и ее многочисленными преемниками (далее будем называть их просто ГБ) ставилась одна главная задача – борьба с контрреволюцией, включая контрразведку. Шпионаж за рубежом не входил в круг ее обязанностей. Теоретически на ЧК и ее преемников, несмотря на их агрессивные черты, возлагались оборонительные функции, как, например, и на ФБР в Соединенных Штатах, чьи цели – борьба с тайными политическими организациями и иностранными шпионами внутри страны и которая не проводит никаких операций за пределами страны. Когда Ленин впервые предложил создать ЧК, предполагалось, что она будет наделена «чрезвычайными полномочиями для борьбы с контрреволюцией». Сталин также подчеркивал, что ГПУ призвано защищать революцию против контрреволюции, саботажа, кулацких мятежей, тайных белогвардейцев.
Иностранный отдел ЧК (ИНО) был основан в 1921 году, и во главе его стал ветеран-большевик Михаил Трилиссер. К тому времени остатки белых армий, бегущих из России, докатились до Балкан, многие тысячи эмигрантов осели в Париже и Берлине. Чтобы расколоть политическую эмиграцию и развалить еще сохранившиеся русские антисоветские военные силы, ЧК посылала своих агентов и набирала шпионов и провокаторов среди эмигрантов. Эти действия, хотя и проводились на зарубежных территориях, все еще рассматривались как вынужденная оборона – как «борьба против контрреволюции».
Вскоре, однако, ИНО и его агенты за рубежом перешли от оборонительной стратегии к наступательной и сосредоточили свое внимание главным образом на политической информации и закулисных событиях. Новые резиденты ГБ обслуживали Коминтерн и нелегальные пути пересечения границы. Они находились в тесном контакте с новым коммунистическим подпольем в разных странах, перевозили оружие, создавали Т-группы (террор), Д-группы (диверсии), чтобы быть готовыми на случай «неизбежной» революции. Только к середине двадцатых годов революционный хаос начальных лет сменился бюрократическим порядком, потребовалась эффективность работы, начали поступать точные приказы. Шпионаж всех видов стал неотъемлемой частью работы ГБ: шпионаж против русской эмиграции, тотальная слежка за советскими гражданами за границей и шпионаж против зарубежных стран. Советские посольства и дипломатические миссии служили прикрытием тайной деятельности ГБ.
Вторым советским агентством с разведывательными функциями был Четвертый отдел Генерального штаба Красной Армии, позже переименованный в ГРУ – Главное разведывательное управление, иногда называемое Разведупр. О нем никогда не писали в прессе, оно избегало известности, но никогда не скрывало своих целей и функций. Иногда, в силу необходимости, советским разведывательным органам приходилось работать в контакте с иностранными спецслужбами. Так, например, во время Второй мировой войны ГРУ и его шефы официально действовали совместно с американской и британской разведками. Первым начальником ГРУ и его главой в течение пятнадцати лет был Ян Берзин, выдающаяся личность и прекрасный организатор. Он начинал как товарищ Берзин, потом стал армейским комиссаром Берзиным, потом генералом Берзиным, а кончил свои дни обвиняемым Берзиным. Его приговорили к смерти и казнили[2].
По своей структуре и роду деятельности ГРУ не отличалось от военных разведывательных органов иностранных армий. Его главными агентами за рубежом были военные, военно-воздушные и военно-морские атташе и их сотрудники. В числе его подразделений в Москве были такие, которые занимались руководством заграничными агентами, отбором и оценкой информации, радиосвязью, кодами, диверсиями, фальшивыми документами и другими вопросами. Некоторые агенты ГРУ были хорошо известны: Клаус Фукс, супруги Розенберг, Рихард Зорге, Бруно Понтекорво и те русские, с которыми они имели контакты, как, например, Анатолий Яковлев, Валентин Губичев и многие другие.
Четкого разделения функций между ГБ и ГРУ никогда не существовало. Формально армия и флот, мобилизационные планы и новые виды вооружения относятся к области военной разведки, а идеологические операции, соглашения, секретные договоры – к области интересов ГБ. Но на самом деле их функции все время перекрывались, и сфера полномочий никогда точно не определялась, что было сделано отнюдь не случайно.
ГБ всегда преобладала над другими структурами, она могла рекрутировать информаторов из их персонала и внедрять туда своих людей, когда считала это необходимым. Армия не составляла исключения, все ее подразделения были насыщены информаторами ГБ. Не было ни одного батальона или офицерского клуба, где не было бы «внутреннего» информатора ГБ. Это в равной мере относится и к военным разведывательным структурам ГРУ за границей. ГБ за рубежом тщательно следит за персоналом военной разведки – военными атташе, их сотрудниками и агентами, их корреспонденцией и общественными контактами. Армия не имеет равных с ГБ прав, она не может проникнуть в ее подразделения или следить за ее персоналом, не может никого из них арестовать или наказать. Она постоянно находится под угрозой террора, но лишена возможности применить контрмеры. Агенты ГРУ каждый день рискуют жизнью в своей тайной работе за рубежом, находясь под неусыпным, безжалостным и раздражающим надзором соперничающей структуры.
Длительное время Сталин поддерживал нечто вроде шаткого баланса между армией и ГБ, поощрял соперничество между ними, что распространялось и на их зарубежные структуры, возбуждал взаимную подозрительность. Сталин не мог отдать предпочтение армии, потому что победа военных в их конфликте с ГБ означала бы ослабление жесткого партийного руководства и угрожала подрывом его власти. Но точно так же было невозможно отдать армию на съедение ГБ, что разрушило бы советские вооруженные силы. До середины тридцатых годов ГБ и военная разведка сосуществовали относительно мирно, хотя их внешние органы работали в условиях жестокой конкуренции. Но в 1936-1937 годах Сталин нарушил это равновесие. Дело Тухачевского, сфабрикованные «заговоры» с их ужасающими подробностями, аресты и ссылки тысяч военных означали победу и отмщение ГБ над своим заклятым врагом – армией. В чистке, которая последовала за делом Тухачевского, большое число лучших военных разведчиков кануло в вечность. И к 1938-1939 годам ослабленное и беспомощное ГРУ предстало перед торжествующей победу ГБ.
Во время войны армия снова заняла почетное место, и соперничество между разведывательными структурами за рубежом несколько поутихло. Было налажено сотрудничество между ГБ, ГРУ и агентами Коминтерна. После окончания войны появился КИ – Комитет информации, в котором ГБ и ГРУ должны были работать совместно под контролем Министерства иностранных дел. Но этот эксперимент был признан неудачным, в 1948 году ГРУ заняло свое прежнее независимое положение, а КИ в 1951 году просто стал частью ГБ.
После 1945 года ГБ все же взяла верх над армией, и внешним признаком этого было возвышение шефа ГБ Лаврентия Берии до маршала и присвоение высоких воинских званий руководству ГБ. Одним из признаков усиления ГБ в первое послевоенное десятилетие был резкий рост ее активности за рубежом, которая превзошла разведывательную деятельность Советской Армии.
Особенность советской разведки состояла еще и в том, что высшее руководство ею всегда принадлежало Центральному Комитету Коммунистической партии. От ГРУ, от Иностранного отдела ГБ, от Министерства внешней торговли, от собственных агентов за рубежом Центральный отдел информации Политбюро с середины тридцатых годов получал такой объем информации, каким не располагало ни одно правительство. Во времена сталинского режима Центральный отдел информации был частью его личной канцелярии, а его руководителем в течение многих лет являлся Георгий Маленков – помощник Сталина.
Советские разведывательные органы за границей состояли из официально признанных посольств и дипломатических миссий, а также большого числа тайных групп и отдельных агентов.
Советское посольство – это даже не источник, а фонтан информации, это структура, которая содержит четыре, а иногда и пять составных частей. Внутри его оба советских разведывательных органа держат своих сотрудников: ГРУ, чью группу возглавляет военный атташе, и ГБ, чьи работники занимают должности секретарей, советников или атташе. Другие советские организации также имеют своих представителей среди персонала посольства. Они тоже часто выполняют тайные функции. Хотя агенты юридически являются сотрудниками посольства и обладают дипломатическим иммунитетом, они подчиняются своему московскому начальству и практически не зависят от посла, каждый имеет свой штат, код, бюджет и секреты, которыми ему запрещается делиться со своими коллегами. Официальные названия должностей часто могут ввести в заблуждение: скромный привратник нередко оказывается представителем серьезной организации, секретари служат посредниками в отношениях с тайной агентурой, все дипломатические курьеры, без исключения, являются работниками ГБ.
В дополнение к официальным представителям в зарубежных странах работала сеть агентов со своими субагентами, ресурсами, фондами и каналами связи с Москвой, о которых не знали ни военные атташе, ни другие посольские разведчики. Они являлись существенной частью советского разведывательного аппарата. Агенты этого класса выполняли множество задач. Их доклады позволяли Москве проверять данные, полученные из других источников, а в случае войны или разрыва дипломатических отношений эти резиденты продолжали работу и служили центром разведывательной сети, к тому же слежка за дипломатическим персоналом, как это бывает во многих странах, не могла вывести на них полицию. До того как советское правительство получило признание и прежде, чем начали работать первые торговые представительства, этот вид разведывательной деятельности был единственно возможным. Во время войны 1941-1945 годов он приобрел большой размах, особенно в Швейцарии и Германии.
Многие правила конспирации и техники шпионажа были заимствованы из предреволюционной практики, а потом обновлены и усовершенствованы. Однако используются также новая техника и научные достижения.
В качестве самой простой защиты служат псевдонимы. Все клички присваиваются только московским Центром. Эта предосторожность необходима для того, чтобы избежать дублирования. Резиденты и агенты знают друг друга только по псевдонимам, по понятным причинам строго запрещается пытаться узнать настоящее имя.
Среди новых терминов появились такие, как музыкальная шкатулка – радиопередатчик, башмак – паспорт, сапожник – специалист по подделке паспортов. Местная коммунистическая партия – корпорация, другие агенты в этой стране (или в посольстве страны) – соседи. Применяются также условные названия стран, так, Германия может называться Джерси, Франция – Флоренция, Британия – Бразилия. Шеф военной разведки в Москве – директор, а его первый заместитель – командир.
Существует правило, по которому агенты не должны приходить домой друг к другу или звонить по телефону из дома, если только речь не идет о совсем невинном деле. Нельзя посылать письмо непосредственно члену своей группы, вся корреспонденция должна идти через людей, с которыми агент поддерживает дружеские отношения и которые не являются активными коммунистами. Письменные сообщения должны быть уничтожены как можно быстрее (кроме, разумеется, случаев, когда это происходит в офисе посольства). Накопление документов и ведение дневника считается преступным действием.
Встреча двух советских разведчиков обычно происходит в людных местах, например в музее или в почтовом отделении. Если встреча назначена на улице, то место и время выбираются так, чтобы отдельный пешеход не привлекал внимания.
Пунктуальность очень важна, агент не должен ждать на условленном месте слишком долго, если связной опаздывает, он уходит и возвращается туда несколько позже. Оба агента пользуются паролями, состоящими из одной-двух фраз: «Как там Элси?» Ответ: «Она в порядке». Или: «Как короче всего пройти на Стрэнд?» – «Пойдемте вместе, я как раз туда иду». Для женщин-агентов часто заранее предписывается одежда, например черная шляпка или коричневая сумочка.
Корреспонденция для сохранения секретности ведется в кодах. Каждое отделение секретной службы за границей, каждая легальная или нелегальная группа имеет свой код. Внутри каждого посольства одновременно могут применяться четыре или пять кодов. Они отбираются с большой осторожностью, так как контрразведки всех стран охотятся за ними и пытаются их взломать. Поэтому через определенные промежутки времени они могут меняться.
Изготовление паспортов является другим важным элементом конспирации. Большое число хороших «сапожников» обучаются в Москве, а из германского подполья, как мы видели, выходят даже более умелые мастера.
Среди новых средств, используемых советскими спецслужбами, самыми важными являются микрофотография и коротковолновые рации.
Фотография заменила симпатические чернила, которыми пользовались раньше. В фотолабораториях секретные документы и личные доклады переводятся на микропленку, которую нетрудно доставить в Москву. Кодированные сообщения, передающиеся по главным каналам связи, являются излюбленным видом корреспонденции. Официальные советские миссии в зарубежных странах имеют привилегию отправлять и получать кодированные сообщения, даже если это запрещено местным законодательством. Главной фигурой в секретной связи является курьер. Курьер лучше, чем почта, для целей связи. Он знаком с пограничными правилами, знает контакты и явки, а если его схватят, то полиция все равно не сможет расшифровать сообщения, которые были при нем. Наконец, вализа (мешок для перевозки диппочты) в руках дипкурьера – это самый безопасный способ передачи наиболее секретных сообщений в Москву и обратно.
Радио стали применять в конце двадцатых годов, как для легальной связи между советским правительством и его представительствами, так и для обмена сообщениями между агентами и Центром. По сравнению с другими средствами коротковолновая аппаратура представляет большую опасность для агента. Совершенствование методов радиопеленгации позволяет полиции выйти на работающий передатчик. Намного проще и безопаснее передать каким-либо способом сообщение в посольство или послать курьера. Эти соображения, однако, относятся только к мирному времени, во время войны все меняется и преимущество радиосвязи становится неоспоримым. Во время Первой мировой войны, когда коротковолновая радиоаппаратура еще не применялась секретными агентами, русские шпионы в Германии должны были посылать свои рапорты в нейтральную страну (Данию или Швецию), чтобы дальше в Петроград они шли легальным путем. Сообщение из Германии до русской столицы иногда шло так долго, что за время пути стратегическая информация теряла свое значение.
Обстановка во время Второй мировой войны была совсем другой. За какие-то минуты детальный рапорт о готовящемся наступлении или важном решении германского правительства мгновенно долетало из Женевы или Берлина до Москвы, через сражающиеся фронты и пылающие города. Место шпиона, который, маскируясь под пастуха, пересекал линию фронта с написанным от руки сообщением, спрятанным под подкладку картуза, теперь занял радист, который по ночам передает и принимает шифрованные сообщения для шпионской сети. Задачи контрразведки тоже изменились. Она теперь должна отслеживать тайные коротковолновые сообщения в эфире, записывать и пытаться расшифровать их, определять положение передающих станций с помощью современной аппаратуры. Во время непрерывной борьбы между разведкой и контрразведкой постоянно изобретаются новые аппараты и методы: радиостанции постоянно меняют место, и полиция прибывает слишком поздно, рации устанавливаются на движущейся лодке, размещаются у границ с нейтральными странами и т. д.
Главная опасность при применении коротковолновых передатчиков состояла в том, что, когда полиция ловила шпиона, она могла вынудить его работать в качестве агента против своей страны. В главах, посвященных советской разведке во время Второй мировой войны, мы узнаем о многих советских шпионах, схваченных Германией или ее союзниками, которых под страхом смерти заставили дезинформировать Генеральный штаб в Москве, посылая радиограммы, текст которых был составлен абвером.
Коротковолновое радио было взято на вооружение ГБ и Коминтерном в 1927 году. Среди других радиошкол в России была одна специальная, работавшая на Коминтерн и Партшколу. Она размещалась в старом имении недалеко от Москвы, и там готовили разведчиков. Считалось, что шести месяцев тренировок достаточно для того, чтобы подготовить радиооператора. ГБ разместила свои радиостанции в Румынии, Греции, Болгарии, Венгрии, Югославии, Италии, Швейцарии, Франции, Голландии и Германии, и вдобавок несколько станций на Ближнем Востоке. Сообщение ГБ с Балкан или Ближнего Востока должно было пройти сложный путь, например через Вену и Або в Финляндии[3].
Военные атташе пользовались радио при посольствах, но часто они имели и собственную аппаратуру, а иногда и своих радистов. Несмотря на принцип разделения служб, которым руководствовались все советские работники за рубежом, передатчики военных атташе часто употреблялись и для сообщений других агентов. Такие сообщения вручались военным атташе в закодированном виде.
Вторая мировая война косвенно способствовала развитию радиослужбы советской разведки. После октября 1941 года, когда немецкая армия достигла Москвы и разведывательному центру пришлось эвакуироваться в Куйбышев, отдел радиосвязи увеличился и приобрел важное значение. Был создан ОРД (Особый радиодивизион), оснащенный коротковолновыми передатчиками. Он размещался в Москве на Ленинских горах и был замаскирован под научно-исследовательский институт, который якобы занимался вопросами золотодобычи.
На передатчиках работали военные радисты, знавшие все тонкости коротковолновой связи, некоторые из них впоследствии были посланы за границу в качестве тайных агентов. Большинство советских разведчиков за границей поддерживали радиосвязь именно с этим большим центром. Штат радиодивизиона состоял из специалистов-шифровальщиков, специалистов по коротковолновой связи, которые назначали частоты и время работы «корреспондентов», людей, которые систематизировали позывные, менявшиеся каждый день. В другом здании Москвы, неподалеку от Белорусского вокзала, был завод, где изготавливалась и проходила испытания радиоаппаратура для нужд разведки.