ГЛАВА 1.
Смотрю на себя в зеркало и ловлю в отражении довольную улыбку. Красотка! Оглушительные звуки музыки в очередной раз доносятся до моих ушей, как только дверь в дамскую комнату открывается, чтобы запустить очередную партию раскрасневшихся девчонок.
Сегодня пятница, и клуб забит под завязку теми, кто хочет поразвлечься. У меня самой настроение на максимуме после танцпола. Танцы – это именно то, что мне сейчас нужно, снять стресс после тяжелой трудовой недели. Вообще-то я еще только учусь на втором курсе, но к занятиям отношусь серьезно, как и ко всему в жизни, если что-то начинаю, то обязательно стараюсь довести до конца.
– Посмотри, если я так нагнусь, у меня там все видно?
Я не без улыбки оглядела двух подружек, одна из которых выгибалась кошкой, пытаясь продемонстрировать другой все то, что скрывало ее ультракороткое платье, вернее сказать, наоборот, очень даже демонстрировало. Я не была ханжой, но девушка явно кроме своей пятой точки ничем не могла привлечь внимания, в бою, как говорится, все средства хороши.
Слава богу, меня в моей внешности все более чем устраивало, и я в очередной раз довольно окинула себя взглядом. Все было на месте и красиво упаковано в маленькое плюшевое платье розового цвета, мягкая ткань приятно облегала тело, и маленьким оно было только по моим меркам, конечно. Его длину даже можно было назвать макси, если сравнивать со всеми остальными платьицами, в которых отплясывали девчонки в клубе. А вот с вырезом на груди я действительно дала маху. Когда я примеряла обновку в магазине, все было вроде бы нормально, а когда надела под него приподнимающее грудь белье, эта часть моего тела оказалась выставлена на всеобщее обозрение, пусть даже и частично. Но как только я переступила порог клуба и мельком оценила местный дресс-код, все мои сомнения тут же развеялись, и я поняла, что сидеть со скрещенными на груди руками, в попытках скрыть откровенный вырез, мне не придется. Тем более, мои белые длинные кудряшки вполне могли служить маскирующим средством в тех местах, где мне это было нужно.
Дверь в дамскую комнату в очередной раз распахнулась, и в нее с визгом влетели мои подруги.
– Лиль, ну чего ты тут зависла-то? Мы сейчас таких пацанов сняли! – пропела одна довольно.
– Так, девчонки, чур, я первая выбираю, – вторила ей другая.
– Не вас сняли, а вы сняли? – хохотнула я.
– Да ты бы знала, чего нам стоило их уговорить за наш столик сесть.
– Ну, в ваших способностях я и не сомневалась.
Девчонок из своей группы лучшими подругами я не считала, собственно, таких у меня вообще не было, но, тем не менее, мы дружили. Вообще я чувствовала себя старше своих сверстниц. Они все какими-то легкомысленными были, что-ли. Да, я тоже не избегала тусовок, но к занятиям всегда относилась серьезно, училась хорошо. К восемнадцати годам у меня уже был разряд по плаванию, вот только с этим видом спорта на профессиональном уровне пришлось завязать, так как университет – это уже не школа, и многое здесь базируется на самостоятельном изучении. Я сама приняла для себя такое решение, даже без нажима родителей, хотя они были очень рады тому, что я предпочла юридический факультет профессиональному спорту.
– Да хватит тебе прихорашиваться, и так красотка, – и меня буквально выпихнули из уборной, и наша смеющаяся компания направилась в сторону столика, за которым уже сидели четверо парней.
Народу было – не пропихнуться. Мы с трудом протискивались через толпу танцующих и желающих утолить жажду, но зато я прекрасно могла рассмотреть тех, которых с таким отчаянным желанием пытались затащить за наш столик мои подруги, и их попытки увенчались успехом.
Четверо парней вальяжно сидели на кожаных диванах в расслабленных позах, и мне сразу же стало понятно, кто кого снял на самом деле. Приглядевшись, я узнала двоих. В центре олимпийской подготовки я не раз их встречала. Подающие надежды молодые спортсмены по греко-римской борьбе. Насколько я знаю, все уже медалисты, а поэтому и эго у них раздуто не меньше, чем купол над спортивным центром. Такие, как они, девчонок за людей вообще не считают, и, как это ни грустно, они в этом сами виноваты. Фанатки накачанных тел толпами бегают за ними, в попытках получить заветное внимание, и в том, что они его получают, я даже и не сомневаюсь.
Пополнять ряды их поклонниц я желанием не горела, поэтому с пробуксовкой, но все же стала пытаться вырулить сразу на танцпол, пусть сами их развлекают. Хотя сами по себе они уже для них развлечение, и, скорее всего, на одну ночь. И когда у меня уже получилось влиться в ряды танцующих, я остановилась как вкопанная, с запозданием оценивая свою реакцию. Медленно поворачивая голову, я горела желанием убедиться, ошиблась я или нет, и заторможенность моих действий была продиктована лишь тем, что ошибиться я не хотела. Мое сознание плавилось от мысли, что это ОН. Что это его фигура только что поднялась за нашим столиком, фигура огромного размера, которую я изначально упустила из виду, так как мужчина сидел ко мне спиной.
Но теперь сомнений не осталось, даже несмотря на то, что лица мужчины я так и не видела. Мне и не нужно было на него смотреть, я и так знала – он идеален!
Василий Греков – десятикратный чемпион мира по греко-римской борьбе, олимпийский чемпион, чемпион Европы. В копилке его медалей сплошное золото, он не проиграл ни одного боя. На его счету лишь одно серебро, по слухам, он уступил золото своему оппоненту, сделав тому подарок на день рождения. Перед ним были открыты все двери, но он вернулся в свой родной город. Его именем названа школа по борьбе. Он принимает активное участие в спортивной жизни города. Гоняет на самой крутой тачке и безжалостно крошит женские сердца. Любая готова продать душу дьяволу, чтобы покорить его сердце, но далеко не каждой удается добраться даже до его постели.
Много раз я видела его у нас в центре, где занимаюсь плаванием, и каждый раз он мне казался таким прекрасным и в то же время просто недосягаемым. И дело было даже не в его внешности, накачанных парней там хоть пруд пруди, он притягивал своей аурой победителя. Уверенность читалась в каждом его шаге. Его боялись и уважали, и по первому и по второму, несомненно, было за что.
И, как и многие, я была в него влюблена! Той детской влюбленностью, которая восхищает, от которой захватывает дух, от которой хочется глупо улыбаться. Чем я сейчас и занималась, пытаясь поменять маршрут своего пути в сторону притягивающего меня, как магнитом, объекта вожделения. С уверенностью ледокола я пробивала себе путь к нашему столику, испытывая в этот момент только одно желание. Только бы успеть, только бы он не ушел. Что он делает за нашим столиком, вполне объяснимо, он просто знаком с молодыми борцами и, как только их приветствие закончится, он уйдет. И мне нельзя было упустить этот момент. Я видела, что мои подруги уже стоят рядом с ним с восхищенно горящими глазами, хотя сам он на них внимания не обращает.
Пара шагов и … о, да! Я настолько близко, что могу разглядеть его идеальный профиль, его потемневшие глаза, жесткую линию губ, сведенные брови … Сквозь громкую музыку до меня стали доноситься резкие фразы, смысл которых не разобрать, но тем не менее все предельно ясно – Греков в бешенстве!
– Повторять я не буду! Ты меня понял, Борзый?
Последнюю фразу я уже расслышала очень четко. Геков ее бросил Борзову, и тот нехотя кивнул, изображая согласие, хотя по его виду было понятно, что испугался он не сильно, в отличие от двух других парней в его компании. Они даже в глаза Грекову не смотрели, и у меня мысли не было их упрекать. Не каждый такое испытание выдержит.
Итут он резко разворачивается к нам. В глазах тьма. Ух, ты! Действительно страшно. Он скользит оценивающим взглядом по нам, и от этого становится не по себе. Я смогла выдохнуть, лишь когда он, не заинтересовавшись, переместил свой тяжелый взгляд на рядом стоявшую подругу, а потом и на следующую.
Жуткое разочарование запульсировало в висках, а в следующую секунду я опять застыла, когда его взгляд вернулся к моему декольте. Мысленно я ликовала, одерживая победу тем способом, от которого еще не так давно была не в восторге. Вот только радовалась я недолго. Греков медленно переместил свой взгляд, и в его глазах я прочитала все, что он обо мне думает. О таких, как я, которые с легкостью выставляют напоказ то, чем можно привлечь мужчин, ведомых лишь одной целью. За сегодняшний вечер я ловила много горящих одобрительных взглядов, но таких откровенно пренебрежительных – нет. Только от его темного взгляда я почувствовала себя той, кем, естественно, не являлась.
Унижение и стыд захлестнули меня с макушки до пят, и я опустила глаза. Хорошо, что мои алеющие щеки скрывали приглушенное освещение и мерцающие блики. Лучше бы он меня вообще не видел, чем смотрел так. Идеальная картинка идеальной первой встречи рушилась на глазах, рассыпалась песчинками у моих туфелек на шпильке.
– Твоя?
Мои ресницы взметнулись вверх, и я непонимающе уставилась в его темные глаза, в которых помимо надменной отчужденности теперь читался легкий интерес. С запозданием понимаю, что вопрос обращен не ко мне.
– Любишь красивых куколок? – посылает еще один вопрос через плечо, не дождавшись ответа на первый.
– Заберу ее себе, – я издаю тихий вздох от неожиданности, когда чувствую, как рука Грекова обвивает мою талию, как будто имеет на это полное право, или это право ему только что уступили как сильнейшему, – в качестве моральной компенсации.
ГЛАВА 2.
Стою с широко раскрытыми глазами, не смея отвести взгляд. Мой тихий вздох переместил его интерес на губы, и темнота в его глазах, которая еще секунду назад пыталась стать контролируемой, вспыхнула с новой силой, но теперь эта тьма уже не пугала меня, а наоборот, завораживала. Притягивала и манила, обещая наслаждение. Прямо дьявол-искуситель!
Я бы, наверное, еще долго так стояла и пялилась на него, но, видимо, у Грекова были другие планы, и он двинулся в сторону выхода, уверенно выводя меня за собой. Не было предпринято ни одной попытки помещать его решению. Никто, совершенно никто никак даже не среагировал. За то мгновенье, на которое я обернулась, смогла увидеть, как девчонки ошарашенно пялятся нам вслед. Ни у одной из них мыслей переживать за меня не было, в их глазах плескалась только чистая зависть. А парни, так те вообще облегченно выдохнули, какое им дело до незнакомой девушки, и только Борзов с интересом и легкой улыбкой на губах провожал нас взглядом. Очень нехорошим, но у меня не было времени обращать на это внимание. Меня вообще сейчас ничего не волновало, кроме человека, который так уверенно вел меня сквозь толпу, нам даже уворачиваться не приходилось, окружающие расступались моментально.
Греков не тащил меня, не тянул, ему не приходилось применять силу, он лишь мягко, но настойчиво задавал направление, он подстраивался под мою максимальную скорость движения, учитывая высокие каблуки, и это было так по-джентльменски, что ли. Его рука, которая так по-собственнически покоилась на моей спине, прожигала меня насквозь своим теплом, а возможно, это просто мое тело так реагировало на его близость.
Разум буквально верещал о безумстве, о том, что мне необходимо возмутиться такому обращению или хотя бы сделать вид. Но ничего такого я и не пыталась делать, а покорно шла, даже не зная, куда.
Греков ничего не говорил и даже ни разу больше не взглянул в сторону той, которая была у него под боком, благосклонно предоставляя мне возможность спокойно разглядывать его самого, так как смотреть себе под ноги из-за опасения врезаться во что-нибудь не было нужды. В этот момент оказаться на нашем пути посмел бы только смертник.
Настроение Грекова не поменялось, он был все так же зол, и все так же красив!
Как только двери лифта распахнулись, мы оказались в залитой светом кабинке. Я заморгала, пытаясь адаптироваться к перемене освещения, и когда подняла глаза, поймала на себе пристальный изучающий взгляд. Хмурый и холодный. Недовольный.
Тянется к моим волосам, и на их светлом фоне его загорелая рука выглядит угрожающее большой. Застываю, прислушиваясь к своим ощущениям, пока он по-хозяйски ныряет всей пятерней в самую густоту моих волос. Кудрявые локоны скользят по его пальцам. Он тянет их не сильно, но все же достаточно, чтобы я почувствовала легкую тягучую боль, и … мне это нравится. Мысль, проносящаяся у меня в голове, настолько непристойная, что я моментально краснею. Натяжение становится сильнее, это его действие продиктовано желанием заглянуть мне в глаза.
– Мелкая еще совсем, – слова, слетевшие с его губ, пропитаны легким разочарованием и иронией.
– Я не мелкая, – отвечаю обиженно, до глубины души задетая тем, что он считает меня маленькой. Во всех смыслах.
– Мне уже есть восемнадцать, – уверенно выдаю, приподнимаясь на носочки, насколько это вообще возможно на таких высоких шпильках. Стою, вытянутая по струнке, отчаянно пытаясь стать еще выше.
Мои старания не остаются незамеченными Грековым, и он слегка улыбается, нагибаясь ко мне совсем близко. Опасно близко. Настолько близко, что мое сознание уже вовсю рисует наш первый поцелуй в красках, а я закрываю глаза в ожидании. Но, ничего не происходит.
– Ну, если уже есть, тогда идем.
Вздрагиваю от его холодной фразы. Двери лифта разъезжаются, пропуская нас вперед. Мы движемся к машине, той самой, единственной в городе! Всего пару шагов остается до нее, и я отчетливо понимаю, что как только окажусь в ней, обратного пути не будет. Пока мы не сели в машину, еще существует возможность сказать ему «нет». Он, конечно же, опять вернется в режим бешенства, но всего лишь на какие-то короткие минут десять, не больше. Примерно столько ему понадобится, чтобы наити мне замену, причем без особого труда. Ему стоит только пальцем поманить, и целая толпа желающих слетится. А некоторым особам вообще взгляда достаточно было.
И вот передо мной открывают дверь машины, и нужно принимать решение. Да или нет. Причем «да» – это согласие на все, а «нет» – отвернет его от меня навсегда. Слишком резкая грань, и никаких компромиссов, и выбор нужно делать в эту самую секунду.
ГЛАВА 3.
Греков резко берет меня на руки и сажает на переднее сиденье своего автомобиля, недовольный моей нерасторопностью. Вот и все, выбор сделан, причем не мной, а за меня. Странное чувство, но я облегченно выдыхаю. Как будто это самое правильное решение.
Квартира, в которую он меня привез, находится в самом элитном районе города. Ценник за нее просто баснословен, как и все остальное в ней. Но я всего этого практически не замечаю, сейчас меня волнует совсем другое. Пожар внутри меня разгорается с каждым шагом, ладони вспотели от волнения, но я продолжаю уверенно следовать за ним вглубь квартиры. Его спокойствие и хладнокровие, которое шлейфом струится за ним, накрывает меня прохладными волнами.
Греков предлагает мне янтарную жидкость, и я выпиваю, даже не задумываясь, что это. Он очень близко сейчас, и я не могу сдержаться, тянусь к нему, касаюсь кончиками пальцев его щеки. Грубая щетина царапает кожу, и даже это мне нравится. В нем мне нравится абсолютно все.
– Люблю смелых и инициативных, – произносит с улыбкой, от вида которой я еле сдерживаю стон.
Но любоваться долго мне не позволили. Греков прижимает меня к себе, соединяя наши губы в умопомрачительном поцелуе, от которого все становится нереальным. Этот водоворот безумных чувств медленно, но верно затягивает туда, откуда нет пути обратно. Но все же его фраза дублируется в моем подсознании о его любви к смелым и инициативным, и, как следствие, опытным. А значит, его, возможно, не совсем устроит связь с такой, как я. Это мой первый раз. Но пока существует вероятность, что Греков не захочет возиться с девственницей, я лучше заклею себе рот, чем признаюсь в этом.
Но мне даже не нужно ему доказывать обратное в этот момент, я так неистово отвечаю на его поцелуй, что даже сама от себя не ожидала такого. А ведь поцелуй-то у меня далеко не первый. Да, собственно, я и не берегла себя для Грекова, просто никто до него не смог пробудить такие чувства во мне. Те поцелуи были лишь жалкой пародией на то, что происходит со мной сейчас. Я как будто потеряла стыд, ведомая первобытными желаниями. И, скорее всего, никогда бы не испытала этот водоворот страстей. Потому что то, что Греков обратит на меня внимание, было на уровне фантастики.
Но сейчас я в его объятьях, и даже не испытываю страха от мыслей о том, что для меня это будет впервые. А вот Грекова это удивило, ненадолго, но не остановило. И все же я уловила перемену в его действиях, он стал мягче и нежнее. А меня устраивало любое его касание, только бы он не останавливался.
– Почему не сказала, что у тебя это в первый раз? – его голос звучит как-то слишком грубо.
Он отрезвляет своим леденящим холодом. Стараюсь не смотреть ему в глаза. Слышать такой тон после того, как еще минуту назад мы были так близки, просто невыносимо. Обида щиплет глаза.
– Не знала, как ты отреагируешь на это, – отвечаю, прилагая все усилия для того, чтобы голос звучал ровно, чтобы он не понял, что я сейчас чувствую.
Горячая большая ладонь подтягивает меня за талию, и Греков подминает меня под себя.
– Я бы тебя все равно не отпустил, мелкая, – произносит, покусывая мою шею, а я лишь вытягиваю ее, чтобы ему было удобнее, даже и не думая сопротивляться, – Просто был бы понежнее в этот момент.
Он чередует укусы с поцелуями, и это моментально разжигает во мне огонь с новой силой.
Никогда еще ночь не казалась мне такой долгой и такой мучительно сладкой, но она, к сожалению, не могла длиться бесконечно. Исчерпав свои физические возможности, я даже не заметила, как провалилась в глубокий, безмятежный сон.
Греков прижимает меня спиной к своей груди, обхватывает огромными руками так, что пошевелиться практически невозможно, а о том, чтобы попытаться выбраться, не стоит даже мечтать. Но это последнее, о чем бы я сейчас подумала. Я лишь теснее прижимаюсь к его горячему телу в ответном порыве, чувствуя, как это мое действие вызывает у него ленивую улыбку. Не вижу, но почти уверена, его дыхание щекочет мне шею, а обернуться и проверить свою интуицию сейчас выше моих сил. Усталость разливается по моему телу, сковывая движения. Тягучая лень накрывает меня с головой, и я проваливаюсь в сон.
Просыпаюсь внезапно, как будто и не засыпала. Озираюсь в попытках найти его, но тщетно. Под кроватью он точно не прячется. Мое игривое настроение проявляется улыбкой на губах, мечтательной и довольной.
Резкий звук хлопнувшей входной двери заставил меня чуть ли не подпрыгнуть на кровати. И это мое резкое движение отозвалось болью абсолютно во всех, даже в самых неожиданных местах. Божечки, да что я вообще вытворяла этой ночью!
Утренние лучи разбудили доселе почивший во мне стыд. От нахлынувших воспоминаний мне стало даже дурно. А ведь ночью все казалось таким естественным. Да что теперь Греков вообще обо мне подумает? Не удивлюсь, если он усомнится в моей утраченной девственности. А что? Я и сама слышала о такого вида операциях.
Мои размышления о чудесах современной медицины перебило воспоминание о звуке хлопнувшей двери. Этот звук мог повлечь несколько вариантов развития событий. Первый – Греков ушел, и неизвестно, когда вернется, и, соответственно, как теперь мне отсюда выбираться? Второй – он, наоборот, пришел, или не он? Второй вариант меня вообще не устроил, и, все-таки, его мне и пришлось брать в расчет, когда услышала приближающиеся шаги.
Уже буквально через пару секунд дверь в спальню распахнется, и я отчетливо понимаю, что ничего не успеваю сделать. И кто бы сюда ни вошел, он увидит совершенно обнаженную меня.
Подтягивая одеяло повыше, я бросила последний взгляд в сторону небрежно лежащего на кресле платья, отчетливо понимая, что до него мне уже точно не добраться.
– Там без вариантов. Поверь на слово.
Голос Грекова запустил по моему телу абсолютно неконтролируемую волну возбуждения, хотя произнес он эту фразу совершенно ровным тоном, я бы даже сказала – будничным. Видимо, вот такую картину в своей спальне он наблюдает каждый день. Прямо возле меня приземлились два пакета, от характерного бумажного хруста которых, я переместила свое внимание с платья на них.
Повисла пауза.
– Вчера я был немного несдержан. Надень это и приходи на кухню.
Я подняла голову, взглянув на него, и, несмотря на ровный голос, в глазах Грекова я видела то, от чего всю ночь теряла голову, без надежды вернуть ее на место.
– Хорошо, – произнесла я, голос был слегка хриплым.
Он еще пару минут просто разглядывал меня, а потом резко развернулся и ушел.
Выдох получился очень длинным, потому что я практически не дышала, пока он так пристально разгадывал меня все это время. Подняв свое платье, поняла, насколько он был прав, ни его, ни даже бюстгальтер надеть уже было нельзя. В пакетах оказалась одежда и кеды, все моего размера. Он что, специально вот сейчас прямо ездил мне вещи выбирать? Да даже если кого-то и попросил, это все равно офигеть как круто!
Я была поражена и польщена одновременно. Надев белый топ и серые спортивные штаны, вышла из спальни. Кухню нашла по божественному аромату кофе. Только этот напиток по утрам может вселить в тебя надежду на то, что проснуться все же получится. В данный момент я питала надежды на то, что он еще исцелит меня от головной боли, которая начиналась где-то в висках, а заканчивалась … в общем, нигде не заканчивалась.
Остановившись в дверях кухни, не смогла сделать ни шагу дальше. Меня пригвоздили к месту испытывающим взглядом. Стою, нервно переминаясь на босых ступнях, и перебираю свои пальчики на руках, заведенных за спину, уже четко понимая, что что-то не так. Взгляд Грекова перемещается ниже и параллельно тому, как я слежу за его взглядом, меня посещает истина, что тоненький белый топ совершенно не нацелен на то, чтобы что-то скрыть, а скорее наоборот.
– К штанам прилагалась толстовка, насколько я помню. Надень ее и возвращайся, – теперь его тон, с которым он произносит эти слова, передает все эмоции, и я моментально краснею. – Если не хочешь, чтобы твой кофе остыл.
На последних словах я вылетаю из кухни, пряча довольную улыбку и борясь с желанием вернуться. Но я, как послушная девочка, надеваю толстовку и возвращаюсь. Когда сажусь на стул, тянущая боль напоминает о себе дискомфортом, отражаясь на моем лице. И это не укрывается от внимательного мужчины, который продолжает меня пристально разглядывать.
– Голова болит после вчерашнего? – интересуется.
– И не только, – прячу свой взгляд в большую кружку с кофе, в которой не видно моего отражения из-за густой манящей пенки.
Слышу, как он встает и обходит меня со спины, вздрагиваю, когда он отводит мои волосы, оголяя шею.
– Ты оказалась такой … отзывчивой, несмотря на твою невинность, что сдержать себя было выше моих сил.
Чувствую его дыхание на своей шее, волнение зашкаливает, потому что я не знаю, как он себя сейчас поведет. Мой кофе так и остается нетронутым, пить сейчас – самое последнее дело, подавлюсь наверняка. Поэтому я просто сижу и нервно сжимаю большую стеклянную кружку с двух сторон. Она обжигает мои тонкие пальцы, но я этого почти не замечаю. Позади меня сейчас находится источник куда мощнее. От его будоражащего голоса и обжигающего дыхания я сейчас уже как подтаявшая шоколадка. Не та, которая потекла от резкого жара, а та, которая медленно плавилась, и теперь как пластилин, готова совершенно на все, что бы ни сделал с ней ее обладатель.
Но, к моему великому сожалению, обладателю от своей шоколадки в данный момент ничего и не нужно было, как оказалось.
Греков вернулся на свое место, допил кофе и выразительно стал ждать, когда я сделаю то же самое.