ПРОЛОГ
Голова кружилась. Казалось, что меня вертят на какой-то безумной карусели, но сойти с нее не было никакой возможности. Наконец, кручение достигло пика, и меня вывернуло. Причем соленой водой! От удивления даже удалось приоткрыть глаза. Но поначалу разглядеть хоть что-то не получалось: солнце слепило, я никак не могла проморгаться. А потом подумала, что просто сошла с ума. Нервный то ли смешок, то ли всхлип сорвался с губ и разбередил горло, которое саднило от соли.
А все потому, что я обнаружила себя лежащей на узкой полоске земли. Почти у самых ног плескалась вода, а над головой отвесной стеной вздымались скалы. И вот откуда у нас в городе было взяться подобной экзотике?
Я мысленно осеклась, потому что в памяти мелькнул пешеходный переход, вылетевшая на скорости из-за поворота машина, визг тормозов, удар и… и, собственно, все. Потом все закружилось, будто в центрифуге, и я оказалась на этом безлюдном пляже.
Что со мной произошло?
Мысли скакали, словно блохи, и никак не получалось соединить последние воспоминания с тем, что я видела сейчас перед глазами.
Я попыталась сесть и только тут догадалась оглядеть себя. На мне было какое-то странное длинное платье, оно задралось почти до бедер, обуви на ногах не было, как и привычного педикюра с нежно-розовым покрытием, хотя я всегда старалась за собой следить вот в таких вот мелочах. После ухода мужа это почему-то казалось очень важным. Как говорится, мужья могут приходить и уходить, а за собой следить нужно всегда.
Я оперлась на локти и продолжила с подозрением рассматривать свои ноги. Соображалось как-то очень медленно и туго. И когда я поняла, что вижу перед собой вовсе не мои конечности, а какие-то другие, более узкие и изящные, мне окончательно поплохело. Голова снова закружилась, и прежде, чем потерять сознание, мелькнула паническая мысль – что случилось-то?!
***
Я пришла в себя от того, что кто-то бесцеремонно тыкал мне в плечо пальцем. Застонала и, не в силах разлепить глаз, попыталась отодвинуться.
Прямо над ухом раздался мужской голос, который явно о чем-то спрашивал. Я поняла это по интонации, а вот слов разобрать была не в силах – мужчина говорил на каком-то совершенно незнакомом языке.
Внезапно к моему и так ужасному самочувствию присоединилась головная боль, которая нарастала с каждым произнесенным им словом. Потом в голове что-то будто растянулось, следом сжалось, словно квадратное пытались пропихнуть в круглое (дико звучит, но почему-то все ощущалось именно так), и в следующее мгновение я услышала вполне понятную речь, хотя прекрасно осознавала, что мужчина продолжал говорить все на том же неизвестном языке:
– К знахарке ее отнести, что ли? Может, поможет. Если, конечно, эта болезная по дороге не помрет.
Хотелось возмутиться такой постановке вопроса. Я ведь все еще жива! Но в голове зашумело, и я потеряла сознание.
***
…В очередной раз я пришла в себя на широкой лавке у печи. Поначалу удивил запах трав, который окутывал меня плотным покрывалом, и я, поморщившись, открыла глаза. Пришлось хорошенько поморгать, прежде чем до меня дошло, что это не глюк и не сон, и я правда в самой настоящей избушке!
Непонятный звук заставил повернуть голову, и я увидела рядом за столом старушку, которая, перебирая какую-то крупу, изредка что-то бурчала себе под нос. Она посмотрела на меня и выдала.
– Проснулась, болезная. – Я попыталась встать. – Да лежи уж! Нельзя тебе пока вставать, – отряхнула руки и, вытирая их о передник, встала и подошла к печи, где что-то помешала в горшке. – Сейчас бульон будет готов, покормлю тебя.
– Света в ваш дом, – просипела я и поняла, что у меня болит буквально все. А еще я безумно хочу… – Пить!
По мозгам вдруг ударило осознание, что вот это «света в ваш дом» – это «здравствуйте» на местный манер! А еще пришло понимание, что ответила я этой старой женщине вовсе не на русском языке! Да и она обратилась ко мне на совершенно непонятной тарабарщине, которую я без проблем поняла!
– Угу… Пить, есть… А платить бедной старой Лианем кто будет? Развелось вас, болезных… – тихо пробурчала она себе под нос, но подошла к деревянному ведру, которое стояло у печи на стуле, и большим черпаком налила из него воды в глиняную кружку. – Держи. – Она помогла мне приподняться и напиться. – Ох и тощая же ты! И в чем только душа держится?
Старушка, которая и сама выглядела не так чтобы внушительно, продолжая бубнить себе под нос, помешивала варево, а я снова себя рассматривала. Я и раньше не была толстой, но сейчас руки казались веточками. Подняла лоскутное одеяло и осмотрела тело, которое было абсолютно голым. Да это же тело совсем юной девушки! Меня прошиб холодный пот, я медленно опустила одеяло, борясь с подступающей паникой.
– Ну, чего глаза по фарлингу? Вся твоя одежда мокрая была. Насилу снять удалось, хоть ты и хилая совсем. Не мужиков же просить? А чистое на тебя натягивать у меня сил уже не хватило. Вон, на лавке ночная рубаха лежит.
Мне хотелось закричать – причем тут моя нагота?! Какая рубаха?! Это не мое тело!
А потом ушатом ледяной воды пришло осознание: а мое осталось под колесами автомобиля, водителю которого красный свет не причина остановиться.
Думать о себе вот так было странно.
Я закрыла глаза, переживая бурю чувств, и по вискам покатились слезинки.
Это что, высшие силы дали мне второй шанс? Зачем? Я ничем не отличаюсь от миллионов других женщин. Разве что тем, что «бракованная» – так меня назвал бывший муж, потому что я не могла иметь детей.
Но что взять с козла?
С этой мыслью я и провалилась в никуда.
ГЛАВА 1
Я сидела на старой покосившейся лавочке, прислонившись к стене дома знахарки, и подставляла лицо солнцу. Рядом кудахтали куры, за оградой паслась коза, а в сарае хрюкала свинья. Совершенно незнакомые пасторали и звуки для такой махровой городской жительницы, как я. Но отчего-то все они умиротворяли.
Прошло два дня с того момента, как меня принесли в этот дом, но на улицу я вышла впервые. Тело все еще ныло, но сегодня у меня хватило сил с помощью старушки выйти и пристроиться на лавочке. Мы с ней сошлись во мнении, что меня так потрепало, когда прибивало к берегу, и мне сказочно повезло, что голова почти не пострадала. Но количество синяков и ссадин впечатляло.
Словно из толщи воды, периодически всплывали чужие воспоминания, иногда расплывчатые, а порой такие четкие, словно мои. Хотя, в сложившихся обстоятельствах понятие «мои воспоминания» принимает слишком неточные очертания.
На вопросы Лианем кто я и откуда, отвечала – не помню. Но всполохи памяти подсказывали, что это тело носило имя, похожее на мое – Аника. И ее память подсказывала, что этот мир магический. Я словно сама видела выступление магов на каком-то празднике. А вот кем была она сама, я так и не поняла. Это словно специально от меня ускользало.
Как и воспоминание о том, как она оказалась на безлюдном берегу. Лишь ощущение палубы корабля под ногами и качки, а потом толчок в спину, шипящий шепот, удар о воду, бесконечная борьба с волнами до бессилия и…
Вряд ли я смогла бы занять тело этой девушки, если бы ее душа не отлетела в Пресветлые чертоги.
Надо же, даже в мыслях иногда использую ее выражения!
Я вздохнула, отгоняя назойливые мысли, когда мое уединение нарушил грубый мужской голос:
– О! Откуда здесь такая милая пташка?!
Я открыла глаза и увидела, как в калитку входит бородач в расстегнутой рубахе, подпоясанный черным кушаком, за который заткнута здоровенная сабля. Он плотоядно оскалился, разглядывая меня, и смачно сплюнул, видимо, показывая, что заценил.
Меня передернуло, но я промолчала. Он подошел совсем близко и, продолжая меня рассматривать с головы до пят, снова сплюнул и спросил:
– Чья будешь?
– Своя собственная, – сдерживаясь, чтобы не нагрубить, процедила я.
Он на это заявление как-то противно усмехнулся и приблизился вплотную:
– Значит, ничья? – протянул руку с грязными ногтями и хотел дотронуться до моего лица. От мужика пахнуло потом и перегаром.
Я от него шарахнулась и сильно приложилась затылком о стену дома, искры посыпались из глаз, и я зашипела.
– Тарак? Что ты здесь забыл? – раздался настороженный голос знахарки.
– Ты бы со мной поласковей, старуха! – оторвал он, наконец, от меня взгляд.
– Ну-ну, так зачем пришел? – она с беспокойством поглядывала на меня.
– Да как обычно! В плавание мы уходим. Надолго… – он сощурился и бросил на меня очередной оценивающий взгляд. – Нужны твои травки и притирания. Сама знаешь – в море может случиться всякое.
– Ну кто бы сомневался! – и уже гораздо тише добавила. – Не грабили бы сами, и в море было бы спокойней. Пошли, – махнула она ему рукой, приглашая идти за собой в дом.
Я снова прикрыла глаза и прислушалась.
– А кто это у тебя на лавке сидит?
– Так пару дней назад мужики на берегу нашли. Неужто не донесли?
– Не донесли…
– Видимо, думали, что помрет, вот и не стали говорить, – заступилась за неизвестных доносчиков женщина. – А ты чего интересуешься? Видишь, совсем молодая и тощая, тебе ж другие девки нравятся!
– И что? – протянул он. – Сегодня нравятся одни, завтра другие. Ладно, не до девок мне сегодня, завтра с утра отплываем. Все собрала?
– Как обычно.
Послышался звон монет, и пират вышел на улицу. Бросил на меня нечитаемый взгляд и ушел со двора.
– Принесла же его нелегкая… – с досадой проговорила женщина и присела рядом со мной. – Не понравился мне его взгляд.
– А кто он такой?
– Морской разбойник. Присмотрел рядом с деревней пару лет назад удобную бухточку и третирует тут всех. Хорошо хоть появляется нечасто. Здесь у него, можно сказать, тайная берлога, – старушка сплюнула под ноги не хуже того пирата, чем привела меня в недоумение – не характерный для нее жест. – А-а-а хоть бы сгинул где, собака бешеная! – зло закончила она и, хлопнув себя по коленям, встала и быстро пошла в дом.
Я осталась сидеть, впитывая каждой клеточкой тела тепло утреннего солнца. Оно здесь совсем как у нас, а вот луна больше. Вчера вечером видела ее в окне. Думать о пирате и проблемах не хотелось.
Я вдохнула пропитанный йодом и солью воздух и внезапно почувствовала воодушевление. Почти эйфорию. Я жива, молода, здорова – что еще нужно, чтобы начать новую жизнь? И пусть вокруг чужой мир – я разберусь!
ГЛАВА 2
– Ци-и-ип-цип-цип! – ходила я по двору и призывала кур и цыплят на ужин.
Они с такой скоростью неслись ко мне из самых неожиданных мест, что я невольно рассмеялась, так забавно подлетали в этот момент их лапки. Я в очередной раз сыпанула из миски зерна и направилась за козой, которая паслась невдалеке от дома, который стоял на отшибе.
Единственный, о ком я волновалась из прошлой жизни – мой кот Барсик. Но все же была уверена, что соседка не оставит его в беде, а запасной ключ от моей квартиры у нее имелся. Родных и по-настоящему близких людей у меня не осталось. И только оказавшись на Алькоре, я поняла, как мало была привязана к Земле. Связующие нити рвались с ужасающей быстротой.
Прошла уже целая неделя, как я попала в этот мир, ссадины зажили, синяки почти сошли, а я сама набралась сил. Мне понравилось просыпаться с Лианем на рассвете и помогать ей по дому и с травами. Правду говорят: сов не бывает, это просто слишком уставшие жаворонки.
Со двора она меня не гнала, хотя периодически бурчала по этому поводу. Но она бурчала по любому поводу. Конечно, я понимала, что жить у знахарки – не выход, и мне нужно что-то придумать, чтобы обустроиться в этом мире самостоятельно, просто пока не хотелось принимать такие судьбоносные решения. Кругом море, солнце, песок, умопомрачительные виды, и я просто не могла надышаться всем этим. Но самое главное – я хотела лучше разобраться в реалиях мира, в который попала. Мне было элементарно страшно покидать уютный маленький домик Лианем.
Деревенские на контакт шли не очень хорошо. Да и некогда им было со мной лясы точить? Пару кумушек, которые попытались меня расспросить, я явно разочаровала, заявив, что ничего о своей прошлой жизни не помню, да и не шастал народ без дела к знахарке.
– А ты класивая, – вырвал меня из раздумий детский голос, когда я уже отвязывала белую козочку.
Я обернулась и увидела за спиной маленькую чумазую девочку. Она была такой грязной, что я даже удивилась, где так можно извазюкаться?
– Привет, – поискала глазами взрослых, но никого не увидела, а дом знахарки далеко от деревни, чтобы отпускать такую малышку одну. – А где твоя мама?
Она насупилась:
– Мама в плесветлых чейтогах1.
– О! Прости, – растерялась я, но все же задала еще один вопрос, – а папа?
– Папа уплый далеко-далеко, – она вздохнула, – и очень давно. Мачеха говоит, что этот неудачник сгинуй где-то навсегда.
– Так и говорит – неудачник? – уж слишком странно было слышать от ребенка такие слова.
– Угу, – она шмыгнула носом, но потом заинтересованно уставилась мне за спину.
– Твоя козочка пошла искать водичку.
Я недоуменно обернулась и увидела, как отвязанная мной коза уверенно рысит куда-то прочь.
– Стой! – крикнула, не зная, что делать: то ли бежать за ней, то ли остаться с девочкой, все же в моем понимании такие маленькие дети не должны гулять одни.
Но коза явно была еще та коза, потому что лишь сильнее припустила прочь.
– А почему ты решила, что она пошла искать водичку? – подхватывая девочку на руки и решая таким образом дилемму, понеслась я следом за негодницей.
– Так она же пить хочет, – сказала, как само собой разумеющееся, и пожала худенькими плечиками.
– Так ты тут совсем одна? – Она кивнула. – Не против, что я взяла тебя с собой?
– Нет, ты интелесная и светишься вот тут, как я, – и указала пальчиком куда-то в область солнечного сплетения.
– Ага… – пропустила я высказывание мимо ушей и побежала еще быстрее, потому что это дикое животное успело скрыться за холмом.
– Не беги. Она уже нашла водичку. Дальше не побежит.
– Ага, – неслась я изо всех сил. Не хватало еще козу проворонить! Лианем меня тогда точно со двора прогонит.
Выбежав на холм, я выдохнула: совсем недалеко и правда тек ручеек, у которого, помахивая белым хвостиком, пристроилась коза.
– Фух! – выдохнула и поставила девочку на землю. – И правда воду пьет! Пошли, я тебя умою, а то ты чумазая.
Она вложила свою маленькую ладошку в мою, и у меня в груди что-то екнуло – я когда-то мечтала вот так держать ручку своего ребенка! Но не судьба… Мы спустились с холма, и я принялась отмывать чумазую рожицу и руки ребенка.
– Эх, тебя бы помыть хорошенько! А то даже волосы непонятно какого цвета!
– Мачеха говолит, что такую свинью, как я, мыть бесполезно: все лавно челез пять минут опять глязная буду.
– Ерунду твоя мачеха говорит! – обозлилась я. – Дети должны пачкаться! Но потом их нужно мыть! – Ручки девочки без мыла отмывались с большим трудом, столько на них было грязи. – Ты, вообще, когда последний раз руки-то мыла?
Она пожала плечиками.
– Руки всегда нужно мыть перед едой! Всегда! И с мылом! Иначе в животике могут завестись вот такие червяки! – я показала их длину.
Глаза девочки в испуге расширились, и она посмотрела на свой животик, прикрытый грязной рубахой.
– Ладно, пошли, я тебя у Лианем помою, – у знахарки в доме было мыло, и оно точно справится с задачей лучше.
– Не пойду! – даже отскочила от меня девочка и спрятала руки за спину. – Мыло щиплется!
– Оно щиплется, когда попадает в глазки, а мы с тобой пока помоем только ручки, а потом Лианем угостит тебя хлебушком. Хочешь? – Девочка усиленно закивала. – А потом я отведу тебя домой. Идет? – последний кивок был не очень уверенным.
Я подхватила козу за веревку, взяла девочку за руку и направилась в обратный путь.
– Кстати, как тебя зовут?
– Лея, а тебя?
– А меня Аника, – улыбнулась я ей. – Будем знакомы.
ГЛАВА 3
Кто бы знал, как за эту неделю я успела возненавидеть сорняки! У меня складывалось стойкое впечатление, что они как минимум магические! Кажется, только закончила полоть одну грядку, как предыдущая уже начинает зеленеть новой порослью! Вот и получалось, что каждый день до самого обеда я только и занималась тем, что полола Лианем грядки. Я с ненавистью посмотрела на мокрицу в своих руках и откинула ее в общую кучку.
– Ты смешная, – рассмеялась рядом Лея.
Она теперь приходила к нам каждый день, стоило ее мачехе отвернуться. Хотя, по-моему, она и рада была избавиться от девочки. Уж очень было заметно, что женщина не любит бедняжку и еле терпит в своем доме. Да и помощи от девочки пока не было никакой.
А мне нравилось, когда она возилась рядом. Было приятно слышать ее смех и наблюдать, как забавно расширяются ее глаза, когда она узнавала что-то для себя новое.
– Почему это я смешная? – глядя на ее улыбающуюся рожицу, злиться сразу расхотелось.
– Ты же можешь им приказать! И они расти не будут! А так они думают, что тебе нравится, что они так быстло зеленеют, вот они и стараются, – за последнюю неделю активного общения она почти перестала картавить. Очень умненькая и обучаемая девочка!
Я на это лишь покачала головой. Лея любила играть в такие игры, когда она будто слышала, чего хотят животные или растения.
– Если бы все было так легко, бельчонок, – вздохнула я, снова принимаясь за работу.
– А ты попробуй! Давай! – она тряхнула кудрями, которые окутывали ее голову рыжим облаком.
Я посмотрела, как заблестели на солнце ее локоны, оглядела чисто выстиранную рубаху и подумала, что на это никакого мыла не жалко! И пусть Лианем долго кричала, что я извожу такой дорогой продукт на какую-то оборванку, но я все равно видела, что малышка ей нравится. К тому же я клятвенно обещала, что все ей возмещу и отработаю.
Вот и отрабатываю…
– Хорошо. И как мне это сделать? – сдула я со лба выбившуюся из-под косынки прядку.
Девочка на несколько секунд задумалась, а потом уверенно кивнула и серьезно заявила:
– Пожелай!
Это выглядело так уморительно, что я невольно рассмеялась. Увидев по глазам ребенка, что на меня разобидятся, я тут же посерьезнела.
– Хорошо, я попробую. Только обещай мне, что тогда наденешь свою косынку!
Лея ни в какую не хотела ее надевать, хотя солнце припекало уже неслабо.
– Хорошо… Но только если у тебя получится! – тут же вывернулась она, и мне с большим трудом удалось сдержать улыбку. Ничем ее не проймешь! – Ну! Давай!
Я закатила глаза к небу и произнесла:
– Не расти! – посмотрела на девочку и увидела полный скепсиса взгляд.
– Это ты сейчас солнцу сказала?
– Эм… Действительно.
Я посмотрела на сорняки в своих руках, грязные от земли ногти, которые давно не знали маникюра, на сорняки, которые мне еще только предстояло выполоть, и с чувством произнесла:
– Что бы все завяли!
Конечно, ничего не произошло, я пожала плечами и посмотрела на девочку:
– Вот видишь. Ничего не получается.
Но тут Лия подскочила на ноги, захлопала в ладоши и счастливо рассмеялась:
– Получилось – получилось!
Я недоуменно опустила голову и поняла, что… получилось…
– Это… как?
– Я же говорила! Ты такая, как я! – продолжала она радостно прыгать хлопать в ладоши. – Только длугая!
– Как это: другая? – в полном обалдении спросила я.
– Ну… – она перестала скакать и задумалась. – Вот я их понимаю, даже иногда могу о чем-то попросить – она показала рукой на растения, – а ты можешь просто говорить, чего от них хочешь.
– Как это?
– Не знаю, – снова пожала она плечиками и вприпрыжку понеслась к знахарке, которая вышла из-за дома.
– Бабушка Лианем, бабушка Лианем! У вас на грядках теперь сорняков не будет!
Я сидела на земле, потому что ноги от таких новостей не держали, и судорожно переосмысливала то, что только что произошло.
Знать, что в этом мире есть магия – это одно, а сотворить что-то невозможное самой – совершенно другое!
Тем временем Лея притащила ко мне за руку знахарку и снова выдала то, что раньше казалось мне просто увлекательной игрой, которую она для себя придумала. Ведь другие дети отчего-то ее сторонились, а чаще просто обижали.
– Вот! Это она! Захотела и – раз! Я же говорила, что у нее такое же солнышко вот здесь горит! – и оказала себе на солнечное сплетение. Лианем тоже явно была ошарашена. – У вас тоже солнышко есть, только очень маленькое, как искорка! – продолжала трещать она. – Чуть больше, чем та, что у Аники в животике! У нее ведь будет малыш, да?
ГЛАВА 4
Длинная металлическая игла в руках Лианем, больше похожая на огромное жало, отсвечивала бликами от расставленных по избушке свечей и лично у меня вызывала ужас. Я не могла смотреть на это орудие пытки и в этот момент почти ненавидела знахарку, ведь эта игла должна убить еще не родившегося ребенка! Жуть жутчайшая! Но только так тут справляются с нежелательной беременностью.
В памяти всплыл вчерашний разговор, когда я, ошарашенная сверх меры и все еще не в состоянии до конца все осознать и поверить, слушала увещевания Лианем.
– Аника, как же так?! Как же так-то?! Ребенок? Да как же ты сейчас с ребенком-то? И так чужачка, а с ребенком в подоле тебя точно никто замуж не возьмет! – она расхаживала по избушке и разве что руки не заламывала. – И ведь о себе ничего не помнишь! И помощи ждать неоткуда! Такая молодая! Девочка совсем! Нельзя! Нельзя тебе сейчас рожать!
Я же сидела с большущими глазами и не могла поверить: я беременна! Положила руку на совсем еще плоский животик, осознавая, что у меня там уже есть малыш, маленькая, недавно зародившаяся жизнь! Именно об этом я столько мечтала, просила у бога, плакала в подушку! И вот… Получила таким странным образом.
Оглядела себя. Да, молода, только семнадцать исполнилось. Да, чужой мир, о котором я еще ничего толком не знаю, не считать же эту маленькую рыбацкую деревушку его лекалом. И да, рожать без мужа и в нашем мире – тот еще квест на выживание, и не все на него решаются, но ведь рожают же. И растят, и находят счастье. А некоторые рожают таким мужьям, что приходится и его на своем горбу тянуть. И ничего, справляются. Чем я хуже? Тем, что и сама здесь еще на птичьих правах? А какая разница?
Конечно, я понимала, что разница огромна, и случись мне забеременеть на Земле, я бы даже не задумалась. Там у меня было все, чтобы справиться с трудностями, а тут…
Лианем все причитала и причитала о том, какие тяготы меня ожидают, что и деревенские от меня отвернутся, потому как нету у меня на запястье мужнего браслета, а значит точно нагуляла, и задирать начнут, и жизни не дадут мне и ребенку.
Я только кивала на ее уговоры, но чтобы убить своего ребенка… Раз уж высшие силы дали мне возможность его иметь, никогда от него не откажусь, как бы тяжело ни было. Я обязательно что-нибудь придумаю. Да и оставаться в этой деревушке точно не собираюсь.
– Ну что? Сегодня и будем избавляться от плода? Ты имей в виду: чем раньше это сделаешь, тем лучше!
– Что? – я, наконец, перестала кивать. – Ни за что! – вскочила с места. Хорошо хоть Лея на улице и не слышала всего этого. – Я не буду избавляться от своего ребенка!
– Вот же упрямая ослица! Я же тебе все объяснила…
– И что? Придумаю что-нибудь. Справлюсь. А ребенка убивать не стану!
– Да о каком убийстве ты говоришь? Там еще ничего толком нету: писюлька не оформленная, а не ребенок! – почти кричала она.
– И тем не менее Лея уже видит его источник! – сказала я, чтобы привести для знахарки более весомый аргумент.
– Что увидела? – не поняла она и уперла руки в бока.
– Ну, то, что магия у него есть, как и у меня, и у вас тоже.
– Тьфу на тебя и на этот источник! Ты о себе подумай! Какая тебя жизнь ждет?
А у меня перед глазами встала одинокая обустроенная квартира, жизнь, в которой хватало всего… кроме счастья быть матерью. Обреченность и пустота в душе.
И, смотря в глаза знахарке, я тихо, но уверенно сказала:
– Какая бы жизнь меня ни ожидала, я не убью своего ребенка, Лианем. Ни при каких условиях, – и в наступившей тишине вышла из дома.
Ни этим вечером, ни весь следующий день старушка со мной не разговаривала. Только хмурила черные с проседью брови и недовольно косилась. А вечером, когда уже стемнело, и мы успели поужинать, в дом постучались.
– Входи! Чего мнешься на пороге? Не заперто! – пробурчала Лианем, все еще в плохом настроении.
Дверь заскрипела, и на пороге появилась Фаина – мать Леи, еще молодая женщина, красоту которой не успела испортить непростая жизнь в рыбацкой деревне. Вместе с ней в дом вплыл запах рыбы. Видимо, как и все женщины, она целый день занималась тем, что потрошила добычу и натирала солью, подготавливая к сушке.
На этот раз ее лицо не выражало неприязни, как это было при нашем знакомстве, когда я привела Лею домой. Теперь на нем застыло совершенно непередаваемое сочетание настороженности, угодливости, страха и тоски.
– Лианем… Света в ваш дом. Тута такое дело… – она скосила на меня взгляд и опустила голову. – Тута так вот случилося… Мне это, того… нужна ваша помощь, ага… – она окончательно стушевалась и замолчала.
Я в очередной раз подметила, как отличается речь местных от того, как говорит знахарка. Ее речь гораздо правильнее, а то, как она держит спину, сразу дает понять, что она родом не из деревни.
– Ну, чего мнешься? Говори уж зачем пришла? Если за травками для приворота, так я еще раз повторю: нет у меня таких! Я знахарка, а не магичка!
Женщина снова стрельнула в меня глазами.
– Скажу, чего уж тут… Только того… пусть эта выйдет, – и кивнула в мою сторону.
Я просить себя не заставила и вышла, все равно ведь потом Лианем мне расскажет. Или нет? Одолело любопытство, и я пристроила ухо к неплотно закрытой двери. И если слов Фаины было не разобрать, то знахарка понижать голос и не думала:
– Что? Вытравить плод, значит, хочешь? И не жалко? Что? Не от мужа? Так оно и понятно, что не от мужа, ежели он больше года назад пропал, – очередное бормотание женщины, и Лианем, явно кивая в такт ее словам, сказала: – Да понимаю я все! Точно не женится?
– Да куда ж мне такой муж? – громко возмутилась молодка.
– Значит, в мужья он не годится, а по углам жаться – сколько хошь?!
– Да разве ж этим пиратам окаянным откажешь? – послышались всхлипы, а потом и рыдания.
– Ну ладно, не реви. Сейчас все сделаем, – и громко крикнула: – Аника!
Я оторопело стояла около двери и даже не сразу нашла в себе силы войти. Нет, я все понимала и даже не осуждала – кто я такая, чтобы кого-то судить? Но на душе скреблись кошки, хотелось войти и прокричать: что ты делаешь?! Однако, поглядев на женщину и прочитав в ее взгляде решимость и непреклонность, ничего не смогла сказала, только спросила:
– Ты уверена?
Она посмотрела на меня исподлобья и зло сверкнула глазами:
– Не твое дело, чужачка!
– Аника, освобождай лавку от вещей да выволакивай ее в центр, ближе к печи, только стол сначала отодвинь, да, вот так. А я пока воду греться поставлю да свечи запалю.
За суетой, выполняя команды знахарки, я не сразу увидела, как она достала откуда-то огромную металлическую спицу и какие-то другие устрашающего вида инструменты. Меня бросило в пот. Видимо, Фаину тоже.
– А как же? Ну, травки там какие попить? Чтобы, значится, он сам того… выскочил? – ее голос дрожал.
– Сам выскочил, – передразнила ее знахарка, а потом резко сказала: – Нет у меня таких травок. Не растут они здесь. А те, что были, такие как ты уже давно у меня вытаскали. Раньше о травках думать нужно было, когда по мужикам бегала! Пришла бы раньше, я бы тебе такие дала, после которых не беременеют! Что, скажешь, не знала?
– Да знала! Только думала, что… не того… – зарыдала она.
– Ага, того и не того! Все беременеют, а ты думала, что пронесет?! Ох и дура! – со злостью произнесла Лианем, прокалывая спицу на огне. – Ну что, не передумала? Тогда ложись.
– Пусть она выйдет! – истерически закричала Фаина.
Я смотреть на то, что сейчас произойдет, и не собиралась. Выскочила на улицу в лунную звездную ночь и пошла прочь от дома. Оглушительно пели цикады, издалека доносился шум волн, призывая к умиротворению и спокойствию, а меня трясло. Я боялась даже представлять, что сейчас происходит в доме. В этот момент я искренне ненавидела Лианем.
Лишь немного отойдя от эмоций, начала рассуждать здраво. Это ведь не знахарка пришла с подобным предложением к Фаине, а та попросила о помощи. И если бы ей не помогла Лианем, она бы сама догадалась что-то такое вытворить. Только с какими последствиями? А Лианем… насколько я успела ее узнать, хорошая знахарка.
Меня несло и шатало из одной крайности в другую. Я не могла понять, как ко всему этому относиться и как вообще после всего жить в одном доме с Лианем.
Наконец, ноги снова привели меня к нему, я остановилась у забора, собираясь войти в калитку.
– Аника, – раздался из тени тусклый надтреснутый женский голос. – Помоги дойти до дома, а?
Я не сразу поняла, что этот голос принадлежит Фаине. Ее фигура отлепилась от забора и, пошатываясь, сделала шаг ко мне. Я тут же подскочила и подставила женщине плечо.
– Ты чего? Почему не осталась на ночь? Ты же на ногах еле стоишь.
– Не могу. Там не могу… Ты поможешь?
– Конечно, пошли.
Мы молча шли по освещенной луной дороге, вошли во двор, а потом и в дом. Я усадила Фаину на лавку и собралась уходить.
– Останься, – внезапно прозвучал ее голос. – Выпей со мной. – Я замерла, не зная, что делать, но она приняла это за согласие. – Там посмотри, в углу бутылка вина стоит. Принеси. И свечу на столе запали, в печи еще угли тлеют.
Я увидела в углу глиняный бутыль и поставила его на стол. Нашла чашки, подожгла свечу. Фаина сама дрогнувшей рукой разлила напиток и тут же молча залпом выпила. Потом налила себе еще и снова выпила. Поморщилась и начала раскачиваться на лавке взад-вперед.
– Что смотришь? – внезапно зло спросила она. – Думаешь, я такая плохая, что ребеночка скинула? А я не плохая. Я еще жизнь свою устроить хочу! Я же еще молодая, а счастья все нет. Думала, выйду замуж, уйду из дома, где ртов больше, чем мисок на столе, и заживу. Но такую голытьбу, как я, только вдовец взять и решился. Ну, думаю, хорошо. Ведь и родителей у него давно нет, значится, полноправной хозяйкой в доме стану. А соплюшку эту его как-нибудь потерплю. Тем более мужик попался неплохой, работящий. Все в дом нес. Только сгинул он в море, не прошло и полгода – закончилося мое счастье. Мало того что самой о пропитании думать надобно, так еще и эта замарашка глаза мозолит и есть просит! А я одна! Мне что, разорваться, что ли? Думала, хоть пират этот, что прицепился, хоть что-то даст. А он только обрюхатил, скотина! – почти кричала Фаина. – И если б я родила, то ни один мужик в этой деревне на меня больше и не посмотрел бы иначе как на срамницу2!
В комнате повисла гнетущая тишина. Наконец, Фаина снова потянулась к бутылке, налила себе вина. И демонстративно пододвинула мою нетронутую кружку ко мне.