Под лаской плюшевого пледа…

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Вчера еще в глаза глядел…

«Сердце, пламени капризней…»

 
Сердце, пламени капризней,
В этих диких лепестках,
Я найду в своих стихах
Все, чего не будет в жизни.
 
 
Жизнь подобна кораблю:
Чуть испанский замок – мимо!
Все, что неосуществимо,
Я сама осуществлю.
 
 
Всем случайностям навстречу!
Путь – не все ли мне равно?
Пусть ответа не дано, —
Я сама себе отвечу!
 
 
С детской песней на устах
Я иду – к какой отчизне?
– Все, чего не будет в жизни
Я найду в своих стихах!
 

Коктебель, 22 мая 1913

«Идите же! – Мой голос нем…»

 
Идите же! – Мой голос нем
И тщетны все слова.
Я знаю, что ни перед кем
Не буду я права.
 
 
Я знаю: в этой битве пасть
Не мне, прелестный трус!
Но, милый юноша, за власть
Я в мире не борюсь.
 
 
И не оспаривает Вас
Высокородный стих.
Вы можете – из-за других —
Моих не видеть глаз,
 
 
Не слепнуть на моем огне,
Моих не чуять сил…
Какого демона во мне
Ты в вечность упустил!
 
 
Но помните, что будет суд,
Разящий, как стрела,
Когда над головой блеснут
Два пламенных крыла.
 

11 июля 1913

«Быть нежной, бешеной и шумной…»

 
Быть нежной, бешеной и шумной,
– Так жаждать жить! —
Очаровательной и умной, —
Прелестной быть!
 
 
Нежнее всех, кто есть и были,
Не знать вины…
– О возмущенье, что в могиле
Мы все равны!
 
 
Стать тем, что никому не мило,
– О, стать как лед! —
Не зная ни того, что было,
Ни что придет,
 
 
Забыть, как сердце раскололось
И вновь срослось,
Забыть свои слова и голос,
И блеск волос.
 
 
Браслет из бирюзы старинной —
На стебельке,
На этой узкой, этой длинной
Моей руке…
 
 
Как зарисовывая тучку
Издалека,
За перламутровую ручку
Бралась рука,
 
 
Как перепрыгивали ноги
Через плетень,
Забыть, как рядом по дороге
Бежала тень.
 
 
Забыть, как пламенно в лазури,
Как дни тихи…
– Все шалости свои, все бури
И все стихи!
 
 
Мое свершившееся чудо
Разгонит смех.
Я, вечно-розовая, буду
Бледнее всех.
 
 
И не раскроются – так надо —
– О, пожалей! —
Ни для заката, ни для взгляда,
Ни для полей —
 
 
Мои опущенные веки.
– Ни для цветка! —
Моя земля, прости навеки,
На все века.
 
 
И так же будут таять луны
И таять снег,
Когда промчится этот юный,
Прелестный век.
 

Феодосия, Сочельник 1913

С.Э

 
Я с вызовом ношу его кольцо
– Да, в Вечности – жена, не на бумаге. —
Его чрезмерно узкое лицо —
Подобно шпаге.
 
 
Безмолвен рот его, углами вниз,
Мучительно-великолепны брови.
В его лице трагически слились
Две древних крови.
 
 
Он тонок первой тонкостью ветвей.
Его глаза – прекрасно-бесполезны! —
Под крыльями распахнутых бровей —
Две бездны.
 
 
В его лице я рыцарству верна.
– Всем вам, кто жил и умирал без страху. —
Такие – в роковые времена —
Слагают стансы – и идут на плаху.
 

Коктебель, 3 июня 1914

«Я видела Вас три раза…»

 
Я видела Вас три раза,
Но нам не остаться врозь.
– Ведь первая Ваша фраза
Мне сердце прожгла насквозь!
 
 
Мне смысл ее так же темен,
Как шум молодой листвы.
Вы – точно портрет в альбоме, —
И мне не узнать, кто Вы.
 
 
………………………………..
 
 
Здесь всё – говорят – случайно,
И можно закрыть альбом…
О, мраморный лоб! О, тайна
За этим огромным лбом!
 
 
Послушайте, я правдива
До вызова, до тоски:
Моя золотая грива
Не знает ничьей руки.
 
 
Мой дух – не смирён никем он.
Мы – души различных каст.
И мой неподкупный демон
Мне Вас полюбить не даст.
 
 
– «Так что ж это было?» – Это
Рассудит иной Судья.
Здесь многому нет ответа,
И Вам не узнать – кто я.
 

13 июля 1914

Из цикла «Подруга»

2

 
Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было? – Чья победа? —
Кто побежден?
 
 
Всё передумываю снова,
Всем перемучиваюсь вновь.
В том, для чего не знаю слова,
Была ль любовь?
 
 
Кто был охотник? – Кто – добыча?
Всё дьявольски-наоборот!
Что понял, длительно мурлыча,
Сибирский кот?
 
 
В том поединке своеволий
Кто, в чьей руке был только мяч?
Чье сердце – Ваше ли, мое ли
Летело вскачь?
 
 
И все-таки – что ж это было?
Чего так хочется и жаль?
Так и не знаю: победила ль?
Побеждена ль?
 

23 октября 1914

3

 
Сегодня таяло, сегодня
Я простояла у окна.
Взгляд отрезвленней, грудь свободней,
Опять умиротворена.
 
 
Не знаю, почему. Должно быть,
Устала попросту душа,
И как-то не хотелось трогать
Мятежного карандаша.
 
 
Так простояла я – в тумане —
Далекая добру и злу,
Тихонько пальцем барабаня
По чуть звенящему стеклу.
 
 
Душой не лучше и не хуже,
Чем первый встречный – этот вот, —
Чем перламутровые лужи,
Где расплескался небосвод,
 
 
Чем пролетающая птица
И попросту бегущий пес,
И даже нищая певица
Меня не довела до слез.
 
 
Забвенья милое искусство
Душой усвоено уже.
Какое-то большое чувство
Сегодня таяло в душе.
 

24 октября 1914

8

 
Свободно шея поднята,
Как молодой побег.
Кто скажет имя, кто – лета,
Кто – край ее, кто – век?
 
 
Извилина неярких губ
Капризна и слаба,
Но ослепителен уступ
Бетховенского лба.
 
 
До умилительности чист
Истаявший овал.
Рука, к которой шел бы хлыст,
И – в серебре – опал.
 
 
Рука, достойная смычка,
Ушедшая в шелка,
Неповторимая рука,
Прекрасная рука.
 

10 января 1915

12

 
Сини подмосковные холмы,
В воздухе чуть теплом – пыль и деготь.
Сплю весь день,
                весь день смеюсь, – должно быть,
Выздоравливаю от зимы.
 
 
Я иду домой возможно тише:
Ненаписанных стихов – не жаль!
Стук колес и жареный миндаль
Мне дороже всех четверостиший.
 
 
Голова до прелести пуста,
Оттого что сердце – слишком полно!
Дни мои, как маленькие волны,
На которые гляжу с моста.
 
 
Чьи-то взгляды слишком уж нежны
В нежном воздухе едва нагретом…
Я уже заболеваю летом,
Еле выздоровев от зимы,
 

13 марта 1915

15

 
Хочу у зеркала, где муть
И сон туманящий,
Я выпытать – куда Вам путь
И где пристанище.
 
 
Я вижу: мачта корабля,
И Вы – на палубе…
Вы – в дыме поезда… Поля
В вечерней жалобе…
 
 
Вечерние поля в росе,
Над ними – во́роны…
– Благословляю Вас на все
Четыре стороны!
 

3 мая 1915

17

 
Вспомяните: всех голов мне дороже
Волосок один с моей головы.
И идите себе… – Вы тоже,
И Вы тоже, и Вы.
 
 
Разлюбите меня, все разлюбите!
Стерегите не меня поутру!
Чтоб могла я спокойно выйти
Постоять на ветру.
 

6 мая 1915

«Мне нравится, что Вы больны не мной…»

 
Мне нравится, что Вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не Вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной —
Распущенной – и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
 
 
Мне нравится еще, что Вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не Вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем ни ночью – всуе…
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!
 
 
Спасибо Вам и сердцем и рукой
За то, что Вы меня – не зная сами! —
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце не у нас над головами,
За то, что Вы больны – увы! – не мной,
За то, что я больна – увы! – не Вами.
 

3 мая 1915

Две песни

1

 
И что тому костер остылый,
Кому разлука – ремесло!
Одной волною накатило,
Другой волною унесло.
 
 
Ужели в раболепном гневе
За милым поползу ползком —
Я, выношенная во чреве
Не материнском, а морском!
 
 
Кусай себе, дружочек родный,
Как яблоко – весь шар земной!
Беседуя с пучиной водной,
Ты всё ж беседуешь со мной.
 
 
Подобно земнородной деве,
Не скрестит две руки крестом —
Дщерь, выношенная во чреве
Не материнском, а морском!
 
 
Нет, наши девушки не плачут,
Не пишут и не ждут вестей!
Нет, снова я пущусь рыбачить
Без невода и без сетей!
 
 
Какая власть в моем напеве, —
Одна не ведаю о том, —
Я, выношенная во чреве
Не материнском, а морском.
 
 
Такое уж мое именье:
Весь век дарю – не издарю!
Зато прибрежные каменья
Дробя, – свою же грудь дроблю!
 
 
Подобно пленной королеве,
Что молвлю на суду простом —
Я, выношенная во чреве
Не материнском, а морском.
 

13 июня 1920

2

 
Вчера еще в глаза глядел,
А нынче – всё косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел, —
Все жаворонки нынче – вороны!
 
 
Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О вопль женщин всех времен:
«Мой милый, что́ тебе я сделала?!»
 
 
И слезы ей – вода, и кровь —
Вода, – в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха – Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.
 
 
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая…
И стон стоит вдоль всей земли:
«Мой милый, что́ тебе я сделала?»
 
 
Вчера еще – в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал, —
Жизнь выпала – копейкой ржавою!
 
 
Детоубийцей на суду
Стою – немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
«Мой милый, что́ тебе я сделала?»
 
 
Спрошу я стул, спрошу кровать:
«За что, за что терплю и бедствую?»
«Отцеловал – колесовать:
Другую целовать», – ответствуют.
 
 
Жить приучил в само́м огне,
Сам бросил – в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что́ тебе – я сделала?
 
 
Всё ведаю – не прекословь!
Вновь зрячая – уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.
 
 
Само – что́ дерево трясти! —
В срок яблоко спадает спелое…
– За всё, за всё меня прости,
Мой милый, – что тебе я сделала!
 

14 июня 1920

Пожалей…

 
– Он тебе не муж? – Нет.
Веришь в воскрешенье душ? – Нет.
– Так чего ж?
Так чего ж поклоны бьешь?
– Отойдешь —
В сердце – как удар кулашный:
Вдруг ему, сыночку, страшно —
Одному?
 
 
– Не пойму!
Он тебе не муж? – Нет.
– Веришь в воскрешенье душ? – Нет.
– Гниль и плесень?
– Гниль и плесень.
– Так наплюй!
Мало ли живых на рынке!
– Без перинки
Не простыл бы! Ровно ссыльно —
Каторжный какой – на досках!
Жестко!
 
 
– Черт!
Он же мертв!
Пальчиком в глазную щелку —
Не сморгнет!
Пес! Смердит!
– Не сердись!
Видишь – пот
На виске еще не высох.
Может, кто еще поклоны в письмах
Шлет, рубашку шьет…
 
 
– Он тебе не муж? – Нет.
– Веришь в воскрешенье душ? – Нет.
– Так айда! – …нагрудник вяжет…
Дай-кось я с ним рядом ляжу…
Зако – ла – чи – вай!
 

Декабрь 1920

Из цикла «Ученик»

 
Сказать – задумалась о чем?
В дождь – под одним плащом,
В ночь – под одним плащом, потом
В гроб – под одним плащом.
 

1

 
Быть мальчиком твоим светлоголовым,
– О, через все века! —
За пыльным пурпуром твоим
                                           брести в суровом
Плаще ученика.
 
 
Улавливать сквозь всю людскую гущу
Твой вздох животворящ
Душой, дыханием твоим живущей,
Как дуновеньем – плащ.
 
 
Победоноснее Царя Давида
Чернь раздвигать плечом.
От всех обид, от всей земной обиды
Служить тебе плащом.
 
 
Быть между спящими учениками
Тем, кто во сне – не спит.
При первом чернью занесенном камне
Уже не плащ – а щит!
 
 
(О, этот стих не самовольно прерван!
Нож чересчур остер!)
И – вдохновенно улыбнувшись – первым
Взойти на твой костер.
 

15 апреля 1921

2

Есть некий час…

 

Тютчев.

 
Есть некий час – как сброшенная клажа:
Когда в себе гордыню укротим.
Час ученичества, он в жизни каждой
Торжественно-неотвратим.
 
 
Высокий час, когда, сложив оружье
К ногам указанного нам – Перстом,
Мы пурпур Воина на мех верблюжий
Сменяем на песке морском.
 
 
О этот час, на подвиг нас – как Голос
Вздымающий из своеволья дней!
О этот час, когда как спелый колос
Мы клонимся от тяжести своей.
 
 
И колос взрос, и час веселый пробил,
И жерновов возжаждало зерно.
Закон! Закон! Еще в земной утробе
Мной вожделенное ярмо.
 
 
Час ученичества! Но зрим и ведом
Другой нам свет, – еще заря зажглась.
Благословен ему грядущий следом
Ты – одиночества верховный час!
 

15 апреля 1921

5

 
Был час чудотворен и полн,
Как древние были.
Я помню – бок о́ бок – на холм,
Я помню – всходили…
 
 
Ручьев ниспадающих речь
Сплеталась предивно
С плащом, ниспадающим с плеч
Волной неизбывной.
 
 
Всё выше, всё выше – высот
Последнее злато.
Сновидческий голос: Восход
Навстречу Закату.
 

21 апреля 1921

6

 
Все великолепье
Труб – лишь только лепет
Трав – перед Тобой.
 
 
Все великолепье
Бурь – лишь только щебет
Птиц – перед Тобой.
 
 
Все великолепье
Крыл – лишь только трепет
Век – перед Тобой.
 

23 апреля 1921

7

 
По холмам – круглым и смуглым,
Под лучом – сильным и пыльным,
Сапожком – робким и кротким —
За плащом – рдяным и рваным.
 
 
По пескам – жадным и ржавым,
Под лучом – жгущим и пьющим,
Сапожком – робким и кротким —
За плащом – следом и следом.
 
 
По волнам – лютым и вздутым,
Под лучом – гневным и древним,
Сапожком – робким и кротким —
За плащом – лгущим и лгущим…
 

25 апреля 1921