000
ОтложитьЧитал
3. Первые шаги
До Красноярска мы долетели быстро. Мой НЛО вообще очень быстрая машина, хотя в пределах планет он ползёт как черепаха (но всё равно быстрее многих земных транспортов), зато в открытом пространстве космоса ему равных нет. Бывало, как нелинейно залинеишь во всю дурь, аж пространство в ушах сворачивается. Эх, какой омеганин не любит быстрой летьбы!
В общем, добрались мы до Красноярска, Олег показал мне нужную улицу, а потом я высадил его на крыше одного из домов. Я сказал ему свой будущий адрес, и он обещал заскочить в гости. Теперь-то он окончательно поверил, что я прилетел с другой планеты, а поначалу всё больше язвил, что я инопланетянином становлюсь после третьего стакана. Ну хоть кто-то мне поверил. А то я уже начинал думать, что у людей вообще оба полушария отключены. Оказалось, что они всё-таки соображать умеют.
Наш корабль завис над крышей пятиэтажного дома. Я через чердак проник на лестничную площадку, спустился на третий этаж и вошёл в большую трёхкомнатную квартиру, где для меня уже была приготовлена отдельная комната. Накануне моего полёта на Землю «Септима» – Космическое агентство по недвижимости планеты Омега-Центавра – оперативно обменяло мою «гостинку» на комнату с подселением.
НЛО я отправил назад, на орбиту, чтобы по первому зову он явился забрать меня. А для того, чтобы бортовой компьютер не свихнулся от одиночества и скуки, я дал ему задание – проанализировать состояние загрязнённости атмосферы и сделать подробные выводы. Зачем мне это было нужно, я не знаю, ну, хоть ерундой заниматься не станет.
Красноярск был выбран не случайно. Этот город находится в центре самого большого на планете Земля государства. В городе проживает около миллиона человек. В соседнем городе Новосибирске – в полтора раза больше. Но красноярцы значительно умнее. Когда вся страна ждёт результатов спортлото, то первыми всегда играют и выигрывают жители Красноярска, потому что было известно: красноярцы значительно удачливее. А вот в соседнем Новосибирске, жители которого тоже считают свой город географическим центром государства, играют по-разному. Один раз угадают, а другой раз – нет. Видимо, оттого, что жителей больше. Или потому, что горожане на карте неправильно определили своё географическое место. А вот в азартные игры больше везёт почему-то жителям Москвы. И эту загадку я пока разгадать не смог. В чём заключается удачливость москвичей? В чём неудачливость новосибирцев? Видимо, первые больше полагаются на интуицию, в то время как вторые пытаются быть логичными, как красноярцы, но у них этого пока не получается.
Квартира оказалась старой планировки, так называемой «сталинкой». Она была просто огромной – 52 квадратных метра полезной площади, не считая туалета, ванной комнаты и кухни. После замкнутого пространства космического корабля, в квартире меня особенно поразили высокие потолки и большой коридор, по которому можно было ходить, не касаясь стен вытянутыми в стороны руками.
Целый вечер я бегал по коридору, раскинув руки, читал газеты, смотрел телевизор, слушал радио и ни черта не мог понять. Ну, разве можно быть настолько глупыми, чтобы постоянно воевать друг с другом? Ладно, о себе не думают, так хоть о планете подумать надо, какой урон ей наносит каждая упавшая бомба! А для чего эти выборы и единогласные голосования? Вот то ли дело у нас: у кого мозг лучше работает, тот и правит миром. И никто из правительства на Омега-Центавра никогда не станет проводить непопулярные реформы, или каким-нибудь образом ущемлять права своих граждан, хоть омеган, хоть центавриков.
Планета у нас разделена на два равных полушария. Центаврики живут на своей половине, омегане на своей. Они часто бывают в гостях друг у друга.
Войн у нас не было уже миллион лет. А здесь же, куда ни глянь, сплошные взрывы и убийства. Так и хочется сказать – грязно живёте, люди!
Чтобы доказать Великую теорему Ферма, я придумал новую запись чисел. Эта идея пришла мне в голову после знакомства с соседкой по квартире номер тридцать два. А ведь если бы я вселился в квартиру номер тридцать один, или тридцать три, то это могло привести меня совсем к другим выводам. Возможно, даже и ошибочным! Вот ведь как бывает, простая случайность подталкивает нас к величайшим открытиям.
Проснувшись утром, я первым делом решил познакомиться со своими соседями. Дверь в одну из их комнат была открытой. В глубине зала на диване сидела маленькая толстая женщина, которая курила папиросу. Она по-рыбьи открывала мягкие губы и выпускала изо рта сизые колечки дыма.
С трудом преодолевая непривычную для меня силу земного тяготения, я переступил порог комнаты и сказал:
– Здравствуйте! Я прилетел с планеты Омега-Центавра. Давайте познакомимся.
Соседка не обратила на меня внимания. Она как заворожённая продолжала смотреть на голубой экран, стоящий в нескольких метрах от её дивана. В телевизоре шёл фильм про пришельцев. Я люблю кино, у себя я постоянно стараюсь смотреть фильмы на выходных. Я даже забыл о том, что хотел познакомиться, и стал следить за экраном.
– Это не Земля, и не Африка, родной. Это планета Плюк, – сказал герой фильма, и я понял, что ведь то же самое можно сказать и относительно меня: – «Это не Омега, и не Центавр, родной, это планета Земля!»
Пассаж про постоянные выкрики «Скрипач не нужен» я не понял, – зачем обижать бедного скрипача? К тому же какой же он скрипач, он на скрипке играет так же как я думаю левым полушарием! Но в целом фильм душевный, я так и простоял в дверях до самого конца.
Потом я вежливо кашлянул, чтобы привлечь её внимание. Это нарушило моё равновесие, и я упал на пол. К земному притяжению надо привыкать, зря я отказался от центрифуги на Омега-Центавре, ведь мне предлагали, говорили, что после неё мне будет легче привыкнуть к одному земному «жэ».
– Как вас зовут?
Женщина с удивлением посмотрела на меня, стоявшего на четвереньках у её ног, и равнодушно бросила в лицо:
– Скотина! Закрой двери с той стороны!
Голос у неё был грубый, трескучий.
Я медленно встал и осмотрелся. Рядом со мной никакой скотины не было. Очевидно, это меня она назвала скотиной. Но я не понял, с какой стороны надо закрыть дверь, и, ухватившись руками за дверную ручку, чтобы не упасть во второй раз, снова кашлянул:
– Хозяюшка, будь поласковее. Я ночью прилетел в «тарелке». В так называемом по-вашему НЛО. Впрочем, это смотря с какой стороны НЛО. Если с вашей – неопознанный летающий, а с моей очень даже опознанный, нелинейно-линейный облётчик. Я поселился в этой квартире по обменному ордеру…
Но не успел я договорить, как женщина неожиданно сорвалась с дивана и подскочила ко мне.
– Чего ломишься в комнату, алкоголик несчастный? – брызгая слюной, закричала она. – Я к тебе не лезу, и ты не лезь! Только появился здесь, а уже нажрался до потери сознания.
Я не понял, почему она так агрессивна и продолжил, смягчив голос до максимума, таким сладким голосом только торты делать.
– Я с другой планеты. Прилетел на Землю, чтобы на местном материале доказать теорему Ферма, – шатаясь в дверях, стал оправдываться я.
– Да ты хоть теорему колхоза доказывай, мне-то что? – взвилась соседка. – Теорему фермы он доказывает! Пить меньше надо!
Я не оставлял надежду наладить контакт:
– Дело в том, что развитие цивилизации на планете Омега-Центавра остановилось из-за того, что мы не смогли доказать эту теорему дальше десятой степени…
Я снова не успел договорить.
– У тебя что, совсем крыша поехала? – сверкая воспалёнными глазами, закричала на меня женщина. – Думаешь, если прилетел в тарелке, так тебе всё позволено? Напился до десятой степени от радости, что оказался на Земле? Смотри, в дурку упеку!
Я не знал, что ответить. Машинально пощупал свою голову и с удовлетворением отметил, что над ней нет никакой крыши. Что такое дурка, я тоже не знал, тем более не знал, как её можно печь.
– Чего бельмы вылупил, алкоголик несчастный? – продолжала шуметь женщина. – Вот я сейчас соседей позову!
Я просиял. Наконец-то она меня поняла!
– Я с огромной радостью познакомлюсь с вашими соседями! – сказал я. – Я ведь для того сюда и прибыл, чтобы наладить контакт с местной интеллигенцией и доказать теорему Ферма.
С явным удовольствием она злобно рассмеялась мне в лицо, открыла наружную дверь и босая вышла на лестничную площадку.
– Полюбуйтесь, люди добрые, на алкоголика с другой планеты. Неземной ласки ему, видите ли, не хватает! На ногах не стоит, а всё равно лезет ко мне в постель со своими ласками! Я не потаскушка какая-нибудь. Не с вокзала сюда пришла… Не в тарелке прилетела… У меня законный муж имеется. Что я ему скажу? А самое главное, что скажет ему мой муж? Ведь этого дохляка он вот так вот скрутит и выбросит!
Она жестами показала, как её муж меня скрутит. Мне стало не по себе.
Когда соседи стали собираться на её крик, я поспешно ретировался – а вдруг среди них есть её муж, который «вот так вот» меня скрутит и выбросит?
Соседка говорила на местном диалекте, которого я не совсем понимал. Оглушённый её криком и нелепыми обвинениями в мой адрес, я вернулся к себе в комнату. Выпил таблетку абракадаброкордина, чтобы успокоиться от противоречивых чувств, нахлынувших на меня после первого контакта с соседкой.
Абракадаброкордин хорошо восстанавливает нервную систему, особенно он рассчитан на подобные случаи, когда приходится выслушать столько абракадабры в свой адрес. Это лучшее лекарство, которое позволяет на сто процентов абстрагироваться от всех житейских проблем. У нас даже термин новый с его появлением родился. Теперь говорят не абстрагироваться, а абракадаброкординироваться от всех житейских проблем.
Через полчаса я успокоился и решил заняться делом, ради которого прибыл на Землю.
Контакт с первым человеком в Красноярске, а им оказалась женщина, прошёл не совсем так, как я ожидал. Но он дал положительный результат. Я неожиданно вспомнил, что у древних жителей Земли, сумерийцев, число 1 означало мужчину, а 2 – женщину.
Вообще, что касается шумеров, то о них можно долго говорить. Это один из самых древних народов Земли, благодаря которому люди сейчас живут не в пещерах и считают не на пальцах. В то время, когда большинства земных народов ещё и в проекте не было, шумеры уже умели писать, считать и строить на века. Так что, вполне возможно, именно они изобрели двоичный код на примере мужчины и женщины. Ведь если 1 – это мужчина, то 2 – конечно же, женщина, то есть, соединение, семья, конец одиночества!
В моём подсознании моментально всплыла такая известная всем математикам истина:
Любое число можно записать всего двумя знаками: 0 и 1.
Если при помощи нулей и единиц по порядку записать квадраты, кубы и так далее, предположил я, то по окончаниям этих чисел можно будет найти правило, по которому, возможно, удастся доказать теорему Ферма.
Я сел за стол и, позабыв про соседку, занялся расчётами. (Позднее я узнал, что соседка собралась зайти ко мне в гости примириться, но я так увлёкся, что ничего не слышал, и не открыл дверь на её настойчивый стук. Это, по сути, и стало причиной вражды, она решила, что я невесть что о себе возомнил, раз игнорирую её присутствие).
В первую очередь, я составил таблицу из квадратов. Любой квадрат, состоящий из нулей и единиц, как шеренга солдат на параде, стал виден во всей своей красоте.
9 = 1001 36 = 100100
25 = 11001 100 = 1100100
49 = 110001 196 = 11000100
Проанализировав таблицу, составленную из нескольких сотен квадратов, я пришёл к неожиданному выводу: для любого квадрата с окончанием 001 можно найти другой квадрат с таким же окончанием, разностью между ними будет новый квадрат. Отсюда нетрудно было сделать следующий справедливый вывод: Любое число Х можно записать в виде разности двух квадратов. Значит,, любой квадрат есть разность двух квадратов.
Когда я понял это, то решил проверить свою догадку на кубах. С этой задачей я справился за два часа. Догадка подтвердилась. Если оперировать целыми числами, то ни один куб в целых числах нельзя представить в виде разности двух кубов в целых числа.
Заниматься другими степенями – бессмысленно. Степеней столько же, сколько и самих чисел, – бесконечное число. А бесконечность можно только подразумевать, но проверить её невозможно. Для этого ни на Земле, ни на Омега-Центавре никакой жизни не хватит…
Так я и пришёл к своим выводам благодаря стычке с женщиной. Хоть мне и было неприятно выслушивать её беспочвенные претензии, однако я готов поблагодарить её за то, что она косвенно помогла мне решить проблему. Так сказать, морально настроила меня.
4. Идея-Фикс
Я подумал, что пора рассказать профессионалам, что решил теорему Ферма. Но где я мог таковых найти? Не среди жильцов ведь, которые в математике вряд ли что-либо соображают. Разве что только на уровне плюс-минус, умножить-разделить. А мне этого было маловато. Мне нужна была хорошо развитая логика человека, который, кроме того, прекрасно разбирается в математике.
Я не знал, куда податься и с кем поговорить. Уж точно не со своими соседями – они математикой увлекались меньше всего.
И тут меня выручил Олег Кулик. Как раз в тот момент, когда я ломал голову над вопросом, к кому обратиться, он решил заглянуть ко мне в гости.
– Я доказал теорему Ферма! – сказал я ему. – Мне надо срочно поговорить с хорошим математиком!
– У меня есть знакомый вахтёр, который работает в политехе, – подумав, ответил Олег. – Поехали, он сведёт тебя с нужными людьми.
Вахтёр дядя Вася знал почти всех математиков в институте, но в первую очередь он решил познакомить меня с Сапожковым, который стал профессором уже в 25 лет и был известен своими монографиями «Опять двадцать пять», «Семь раз отмерь и один раз отрежь», «Третьим будешь», «Семеро одного не ждут» – очень популярными среди студентов. На основе его диссертации «Дважды два не пять» даже написали песню «Дважды два четыре – это всем известно в целом мире». Короче говоря, это был очень известный в узких кругах математик.
Дядя Вася очень обрадовался гостям и чуть не задушил Олега в объятьях. А когда мой товарищ объяснил ему, что мне нужно, то без лишних слов проводил меня к кабинету этого самого Сапожкова.
– Иван Ильич, к вам гость, – с этими словами дядя Вася открыл дверь с табличкой «проф. Сапожков» и затолкал меня в кабинет.
– Вы ко мне? – спросил Сапожков.
Профессор оказался худеньким и маленьким человечком с огромными стрекозиными очками на носу.
– Да. Я вот по какому вопросу… Я тут решил задачу… Теорему Ферма доказал… Ферма', а не фе'рмы… Может, слышали о таком? Понимаете, я тут пришёл к интересному выводу…
Профессор вначале слушал меня внимательно, или только делал вид, что слушает. Но, как только я произнёс имя Ферма, он нахмурился и неожиданно заявил мне:
– Вы что, с Луны свалились? Считаете себя умнее других? Триста семьдесят лет лучшие математики всего мира не могут доказать эту теорему, а вы вот взяли и одним махом решили её… Выбросьте из головы эту навязчивую идею-фикс…
Я хотел признаться профессору, что действительно прилетел с другой планеты, и что впервые слышу про Фикса, да вдруг вспомнил про соседку.
– Нет, я не умнее других, – ответил я. – Просто мне показалось, что при помощи нулей и единиц можно решить эту задачу.
– Когда кажется, креститься надо! Вы, кстати, крещёный?
– Не знаю, – честно признался я, пытаясь понять, что это за новое для меня математическое действие – крещение.
Потом я решил, что так профессор Сапожков называет действие сложения, ведь крест можно назвать плюсом. А, следовательно, если он спрашивает о сложении, то вероятнее всего имеет в виду – женат ли я. И я ответил:
– Нет, я не женат. Скажите, а где мне найти Фикса?
Профессор как-то странно посмотрел на меня и сказал, что мне лучше обратиться в «скорую помощь». Потом, сославшись на большую занятость, взял меня за руку и вежливо вытолкал за дверь.
Дядя Вася спокойно отнёсся к моей неудаче и тут же посоветовал заглянуть к другому знатоку математики – к доценту кафедры алгебры университета Егорычеву.
– Он, хоть, и пониже рангом, чем профессор Сапожков, но ни капельки не глупее, – по секрету сообщил дядя Вася. – Только ему одному удалось доказать недоказуемую раньше теорему Ван-дер-Вардена. Очень крутая была теорема.
Доцент был в своём кабинете. Он очень внимательно выслушал меня и сказал, что мои выводы имеют определённый интерес. Но у него нет времени заниматься моими расчётами. И ещё он сказал, что не является специалистом по теореме Ферма.
По словам Егорычева, я изобрёл велосипед.
– Что такое велосипед? – спросил я его.
Доцент с удивлением посмотрел на меня.
– Велосипед, – объяснил он мне, – это такое примитивное устройство с двумя колёсами, которое каждый раз изобретают люди, плохо разбирающиеся в велосипедах.
Десять цифр я заменил двумя – нулём и единицей, а такая операция известна людям больше двух тысяч лет. Это – двоичная система счисления. Так объяснил мне доцент.
– Как я могу изобрести велосипед, если даже не знаю, что это за примитивное устройство?
Егорычев пожал плечами и произнёс уже известную мне фразу:
– Вам надо обратиться в «скорую помощь»…
Дядя Вася и в этот раз не пал духом. Он провёл нас с Олегом в свою каморку, где мы долго сидели и говорили о математике. Я рассказывал дяде Васе про нули и единицы, про теорему Ферма (именно Ферма', а не фе'рмы, уточнял я), а он кивал головой и что-то записывал. В конце концов, он посоветовал мне поработать с книгами и даже дал одну почитать. Это была «Занимательная математика Перельмана».
Перед тем, как расстаться с товарищами, я спросил, как мне попасть в «скорую помощь». На что Олег ответил мне со смехом, что самый быстрый и проверенный способ – попасть под машину. Или, на худой конец, просто упасть в обморок на улице.
Под машины кидаться мне совсем не хотелось, как и падать в обморок. Да и смысла в последнем я не видел. Ну, потеряю я сознание. А что потом? Какой смысл мне видеться с Фиксом, если я буду в отключке?
Нет, такой способ встречи с самым известным математиком меня никак не устраивал. А поговорить с ним нужно было обязательно, ведь он считал, что теорему Ферма доказать было невозможно. Я же не мог ошибиться в своих расчётах. Я доказал её. Мои нули и единицы не давали мне шанса на ошибку.
Но всё же что-то меня подталкивало к мысли, что я могу оказаться и не прав. Сомнения одолевали меня.
5. Гордиев узел
На следующий день я решил поискать этого самого Фикса, и получше расспросить у него про идею. Где его искать я толком не знал, но когда увидел, как рядом проезжает автомобиль с нарисованным на нём красным крестом и надписью «Скорая медицинская помощь», то сразу понял – это то, что нужно. Видимо, этот великий математик подрабатывает медиком. Или медик подрабатывает математиком? Тут уж как посмотреть. Тут ещё и красный плюс на автомобиле подсказал мне, что я на верном пути.
Оказалось, чтобы найти Фикса, совсем не нужно терять сознание и падать на улице, а тем более кидаться под колёса машины. Хотя, если броситься под колёса «скорой помощи», то это, вероятно, будет очень удобный способ увидеться с товарищем Фиксом. Но я узнал, что «скорую помощь» можно вызывать на дом абсолютно безболезненно. Я очень этому обрадовался, подошёл к телефону-автомату, набрал номер «03», и назвал свой адрес. Когда трубка спросила, что меня беспокоит, я не знал, что ответить, и повторил услышанные вчера по телевизору слова: «Меня беспокоит Гондурас в частности и международная обстановка в целом».
– Голоса слышите? – спросили меня.
¬ А как же? – ответил я. – Я вас прекрасно слышу.
– Ну, тогда ждите! – сказали мне, и я побежал домой.
Минут через двадцать в дверь постучали. Я услышал голос соседки:
– За ним, что ли? Давно пора, он у нас инопланетянин, на НЛО прилетел!
В комнату вошли двое. Высокие и крепкие ребята в белых халатах.
– Это здесь голоса слышат? – спросил один из них.
– Да, я вас прекрасно слышу! – ответил я.
– И вы прилетели к нам с другой планеты чтобы доказать теорему Ферма? – сказал другой.
– С планеты Омега-Центавра, – уточнил я.
– Тогда пройдёмте!
Люди в халатах обошли меня с обеих сторон. Один санитар держал перед собой рубашку с очень длинными рукавами.
– Рубашку примерить на вас, или так дойдёте? – поинтересовался второй.
– А с товарищем Фиксом меня познакомите? – спросил я, отступая. – Мне надо с ним поговорить по очень важному делу.
Они часто закивали, соглашаясь со мной:
– Обязательно зафиксируем. И даже с товарищем Наполеоном познакомим. Не переживайте. А рубашечку на всякий случай наденьте. Мало ли, вдруг дождь на улице. Продует.
Я согласился. Рубашка оказалась свободного покроя и не мешала при движении. Правда, рукава были слишком длинные, и чтобы они не волочились по полу, их завязали крест-накрест. Было немного неудобно, но терпимо.
Меня вывели на улицу и посадили в машину. Ехали мы недолго, примерно с полчаса. Остановились возле длинного серого барака. По узкому тёмному коридору меня проводили в палату, дверь в которую, как в поезде, открывалась специальным трёхгранным ключом.
В поездах я не ездил никогда, но Олег Кулик рассказывал мне, что у каждого проводника вагонов есть особый трёхгранный ключ, с помощью которого он может попасть в любое купе. У меня возник вопрос – зачем пассажирам закрываться, если всё равно любой проводник (знать бы ещё кого и куда он провожает) может к ним проникнуть? Но сейчас я не мог ни закрыться, ни открыться – внутри не было ни замков, ни ручек и это обстоятельство меня отличало от пассажира поезда.
Меня втолкнули в комнату с решётками на двух окнах. Возле каждого окна вдоль стены стояла тумбочка и железная кровать, привинченная к полу массивными болтами.
– Поживёте здесь, – сказали санитары, – Фикса здесь нет, но с вас хватит пока и товарища Наполеона. Можете познакомиться с ним и решить все свои проблемы. Они указали мне на невысокого человека, в горделивой позе стоявшего у окна. Его воспалённые глаза равнодушно смотрели на меня.
– Но мне не нужен Наполеон. Мне нужен Фикс! Вы же обещали! – стал я возмущаться, но меня прервали.
– Как только привезут Фикса, – сказал один из моих сопровождающих, – мы обязательно вас познакомим.
– Что значит, привезут? – обиженно закричал я. – Он что, не работает у вас? А кто мне объяснит про идею Фикса? Вы что, обманули меня? Развяжите мне руки!
Люди в не очень чистых белых халатах засмеялись и вышли, сказав напоследок, что утром со мной поговорит главврач и определит, что делать дальше.
Дверь за моей спиной захлопнулась. Я остался в полутёмной комнате один на один с незнакомым человеком.
И я, осторожно разглядывая его, всё не мог понять, что лучше – вновь попасть в лапы к медведю-шатуну или к этому типу со страной улыбкой на устах. От медведя хоть знаешь, чего ожидать, да и убежать от него можно. От Наполеона в случае чего бежать было некуда. Он, стоял у окна в горделивой позе, заложив одну руку за полу халата.
– Что, и вас тоже забрали? – надменным тоном спросил меня Наполеон, не меняя позы.
– Куда забрали? – нервно шатаясь по комнате, закричал я.
– В дурдом, – спокойно ответил незнакомец.
– Я что-то не совсем понимаю. Я теорему Ферма доказал, а вы мне… Я с Омега-Центавра прилетел не для того, чтобы меня запирали на замок! Я жаловаться буду!
– Он не понимает! – воскликнул Наполеон. – Он жаловаться будет! Да они просто завидуют нам! Они считают, что я сошёл с ума и считаю себя Наполеоном, а вас, что вы думаете, что смогли решить теорему Ферма.
– Но… – Я опешил. – Так вы не Наполеон?
– Вот, и вы туда же! – обиженно засопел собеседник. – Я же не говорю вам, что вы не решили эту злосчастную теорему, лишь потому, что считаю вас умалишённым. Нет, я верю вам. И вы мне верьте. Я – Наполеон! А на самом деле я и Наполеон-то липовый, – подойдя ко мне, тихо сказал собеседник, предварительно оглянувшись. – Я – вор! Государственный преступник!
– Кто? – не понял я.
– Вор, – шёпотом повторил Наполеон. – Я украл огромные деньги, и меня хотели расстрелять. А я, видите ли, прикинулся Наполеоном и они, вместо того, чтобы расстреливать, вынуждены лечить меня.
Наполеон-вор вдруг посерьёзнел и представился:
– Иванов Иван Иванович, бывший секретарь крайкома. Когда шумиха уляжется, меня уже выпустят отсюда, и я смогу вырыть денежки, которые закопал в собственном огороде.
– То есть, вы украли деньги? – до меня, наконец, дошло.
– Я? – Иван Иванович повысил голос. – Украл? Что вы себе позволяете? Нет, я их не украл, мне их дали. А потом хотели забрать назад, но я их спрятал.
– Зачем?
– А отдавать зачем?
– Не знаю. – Я пожал плечами.
Иван Иванович улыбнулся:
– Вот и я не знаю, зачем отдавать, если мне они нужнее. Эх, а какой проект был! Понимаете, я выбил деньги на такой шикарный проект. Однажды ко мне пришёл инженер и выложил на стол уникальнейший проект – лифт с Земли до Луны, а тягой для него служил вечный двигатель. Сам проект лифта уже был готов, а работа над двигателем ещё продолжалась. Мне это дело очень понравилось, и я стал выбивать деньги, решив, что на тот момент, когда я их достану, перпетуум-мобиле уже будет готов. И мне выделили деньги. Огромную сумму. Я снял половину со счёта и поехал покупать оборудование. Хорошо, что не успел купить. Оказалось, что мой инженер страдает шизофренией и паранойей, и весь этот проект – только бред. Его упекли в психушку, а я денежки зарыл в землю. Зачем добру пропадать? Пережду здесь, а потом заживу, как царь.
– Развяжите мне руки! – попросил я незнакомца.
Наполеон явно не торопился помочь мне. Он долго и придирчиво рассматривал мои связанные руки, пока с удивлением не произнёс:
– Мама родная, да они никак морским узлом вас связали.
– Каким ещё морским узлом? – спросил я, озираясь по сторонам. – Здесь нет моря, кругом одни голые стены.
– Здесь дурдом, – тихо ответил Наполеон. – Санитары, которые вас привезли, студенты-медики, после армии поступили учиться. Они здесь подрабатывают. Бывшие морские пехотинцы – любят вязать морские узлы. Они так развлекаются. Я тоже когда-то служил во флоте…
– До того, как украли деньги?
– Так вы мне поверили? – Иван Иванович спохватился, словно испугался, что я, и вправду, поверил ему.
– Ну а что, есть варианты? – спросил я.
Вор деланно засмеялся.
– Вы мне не верьте, – сказал он со смехом, ловко развязывая мне руки. – Ну какой дурак станет деньги в огороде закапывать, а потом рассказывать всем подряд? Вот если бы это была правда, и если бы вы мне поверили, то сразу после выписки пошли бы в мой огород и вырыли бы мои деньги.
– Да откуда мне знать, где ваш огород? – ответил я, снимая с себя рубашку.
– Не знаете? Правда? Ну и ладно! Тогда я вам подскажу, как решить знаменитую теорему Ферма.
– Так это вы и есть тот самый Фикс, который мне нужен? – удивился я.
– Может быть, – загадочно ответил Наполеон. – Я знаю много узлов, которые легко распутать, если знаешь, как. Вот, например, ваша теорема Ферма. Её очень просто решить. Достаточно одним ударом разрубить этот гордиев узел. Хотите – расскажу?
Я никогда не слышал про гордиев узел.
– Расскажите! Я с интересом послушаю.
Наполеон-Фикс усадил меня на жёсткую кровать и стал рассказывать:
– Жрецы храма Зевса в древнем государстве Фригия предсказали, что кто первым вступит в город, станет править страной. Первым въехал крестьянин Гордий на своей телеге. Его и выбрали царём. От щедрот царских он подарил храму Зевс свою телегу и привязал к алтарю сложным узлом, видать, чтобы никто не украл. Никто не мог развязать его, и было сказано, что тот, кто развяжет этот узел, будет править миром.
Когда Фригию покорил Александр Македонский, зайдя в храм, он, недолго думая, просто долбанул мечом по этому узлу, и тот развалился… может быть, вместе с телегой.
Выслушав рассказ Фикса, я спросил Наполеона:
– Теорема Ферма – и есть гордиев узел?
– В переносном смысле, конечно, – обрадовался моей догадливости вор и важно добавил: – «Разрубить гордиев узел» – означает применить неклассическую, неординарную и, одновременно, высокоэффективную форму решения задачи. Нет, ну они понавязали здесь! Жаль, что я Наполеон, а не Александр, а то бы тоже разрубил этот морской Гордиев узел!
– Не надо там ничего рубить, вы мне руки отрубите!
– Я пошутил.
Так я и не понял, кто такой этот бывший морской пехотинец Иванов Иван Иванович – Наполеон или вор. Или просто душевнобольной.
Теперь я что-то начинал понимать. Я попал в психиатрическую лечебницу. Меня посчитали душевнобольным, и теперь всё зависит только от решения главврача.
Вот люди, а? У них мозг, целых два полушария, а они мало того что не пользуются им в полную силу, так ещё и доводят до такого состояния! Это ж какая безответственность? Нет, не понимаю я их, ни на грамм не понимаю.
Наступил вечер, и я лёг спать. Я понял, что Фикса искать здесь не стоит, что это была ошибка. Надо поискать в библиотеке, но сначала нужно отсюда выбраться.
Я не мог уснуть и, поднявшись, сел у подоконника и начал читать газету, лежавшую там. Светила полная луна и не было необходимости включать свет.
Меня заинтересовала статья под заголовком «Скажем наше комсомольское «нет» буржуазной уфологии». Она обескуражила меня. Люди не верят в меня. Они считают, что я – плод воображения неких «уфологов». А ведь то же самое можно сказать и о моём соседе Наполеоне.
Тут я задумался о собственном здоровье. А что если я сам себе кажусь, и меня на самом деле нет? Какие-то уфологи тоже думают, что я есть. Но они заблуждаются. На самом деле меня нет – я лишь плод их воображения! Я оказался в отчаянном положении.
Но утром всё решилось очень благополучно. Оказалось, что вечером ко мне в гости зашёл Олег, и соседка со злорадством рассказала ему, что «этого чокнутого инопланетянина» увезли санитары. Олег приехал в больницу, объяснил главврачу, что это недоразумение и, забрав меня, отвёз домой. По дороге я попросил ему показать библиотеку, и он охотно это сделал. Оставив меня перед входом в центральную городскую библиотеку, он уехал на работу, взяв с меня слово, что я не буду больше чудачить. Что именно он имел в виду, я не понял, но на всякий случай слово дал. Слово – это такая вещь, оно хоть и не воробей, но его всегда можно забрать обратно.
Библиотека поразила меня своим богатством. Люди приходят сюда за знаниями, но книги от них надёжно спрятаны в огромных хранилищах.
От кого в библиотеке прячут знания, я так и не понял. Книги хоть медленно, но всё же выдают, только сначала надо постоять в очереди. Я подумал, что очередь – это обычная проверка умственных способностей человека. Но такой проверки здесь не делают. Дают посетителю любую книгу, какую он попросит, не спрашивая, сможет он её понять или нет.