Маг для бастарда

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Глава 1

– Господин Иридос! Господин Иридос! – Истошно-счастливый вопль Ганика застиг меня на середине лестницы, в самый ответственный момент застегивания штанов, и пуговица, еле державшаяся уже дня три, от испуга оторвалась и весело запрыгала по крутым вытертым ступеням вниз.

Убью. И в садике прикопаю. А сверху куст роз посажу, чтоб хоть какая-то польза была от этого заполошного! Вот сколько раз я ему объяснял, как нужно обращаться к хозяину, когда приходят солидные клиенты?!

Вежливо, с почтением и трепетом!

Дабы эти клиенты заранее прониклись пониманием и уважением и с ужасом начали подсчитывать, хватает ли у них в кошелях монет на оплату такого важного специалиста.

Хотя, пожалуй, нет. Не буду убивать. Немного безрассудно такое деяние с моей стороны. На дворе еще зима, ямку не так просто выкопать, придется потратиться. Да и матушка его, особа столь же горластая, как и мой служка, и не в пример более пройдошливая, взяла с меня вперед оплату до весны, аргументируя свое деяние крайне малой суммой жалованья, каковое я мог предложить. И вполне может весной заявиться за своим рыжим сокровищем. Я лучше его сдам, по объявлению мэра, снег на дорогах расчищать – и ему будет бесплатная кормежка, и мне прибыль. Рассуждая так хозяйственно, я добрался наконец до последней ступеньки и нос к носу столкнулся с предметом своих размышлений.

– Господин маглор Иридос! К вам приехали! На санках! – Голубые глаза рыжего мерзавца сияли таким счастьем, что мне сразу стало понятно: о хорошем гонораре можно позабыть, как и о недавних надеждах на теплую и бесснежную зиму.

– Иди на кухню, – холодно обронил я, бросив на него один из самых грозных своих взглядов, и до простака наконец-то дошло, что он сделал все не так, как ему было приказано.

Но зря я надеялся на раскаяние, просьбу о прощении или хотя бы испуг. Этот паршивец состроил самую ехидную из своих ухмылок, развернулся и, независимо насвистывая, вразвалочку поплелся в сторону, противоположную кухне. Знает, пакостник, что я не буду кричать на него при потенциальных клиентах. М-да, похоже, все-таки пора его отдать на общественные работы. Ну а не получится – тогда прибить, все выгоднее, чем кормить и терпеть его глупые промашки.

– С кем имею честь разговаривать? – вежливо поинтересовался я у статного широкоплечего господина в сером добротном плаще, богато отделанном черным мехом, терпеливо ожидавшего в маленькой прихожей.

– Фнидлих тер Кринтес, офицер по особым поручениям ее величества Альбионы Четвертой. Приказом ее величества уполномочен доставить вас, маглор Иридос, в зимний дворец ее величества вместе с личными вещами и ценным имуществом. Слуг и камердинера можете взять с собой, у ее величества есть для вас задание за пределами столицы. Поторопитесь, у вас на сборы сорок минут. Дорогу занесло, нужно выехать пораньше, иначе не доберетесь до темноты.

Несмотря на его неукоснительно вежливый тон и предельно четкие объяснения, я не мог отделаться от мысли, что он надо мной исподтишка надсмехается, да что там надсмехается – почти издевается! Но снимать шапочку с вшитой в подкладку серебряной сеточкой ради такой мелочи вовсе даже не подумал, каждый человек имеет право на личные мысли, мнения и суждения.

Да и не стоят его высокомерные мыслишки и потаенные желания моего внимания. Спаси святая пентаграмма! Послушаешь пять минут, а голова болеть будет час. Да если бы просто болела, можно потерпеть. Но ведь все это на собственном родном организме отразится, чесаться станет в неожиданном месте или колоть. А то еще ужаснее – начнет мучить раскаяние по поводу выпитого украдкой штофа наливки, что ключница для пунша приготовила.

Потому-то я церемонно поклонился, стараясь донести до посланника кислым видом, что меня совершенно не обрадовало такое предложение, и строго крикнул:

– Ганимед! Покажи господину офицеру гостиную. И немедленно собери багаж, мы уезжаем.

– Благодарю вас, – с той же неуловимой насмешливостью еле заметно склонил голову посланник и направился за послушно вынырнувшим из чулана Гаником, на которого слово «уезжаем» оказало просто волшебное действие.

Могу биться об заклад, если бы оно прозвучало в единственном числе, Ганика мы не увидели бы еще полчаса самое малое.

М-да… Могу, но не буду, недостойно это представителя славного рода магов, – едко думал я про себя, составляя в саквояж свои главные ценности: хрустальный шар, фиалы и колбы с ингредиентами и зельями, зарядную пирамиду и шкатулки с камнями и рунами. Лекала для начертания малой пентаграммы я сложил в особый футляр, жаровенку, котелок и подсвечник в мешок и бдительно оглядел так недолго прослужившее мне помещение. Проклятые духи! Чуть не забыл магическое зеркальце, подарок матушки. Пришлось запихнуть вместе с лекалами, благо оно простенькое, тоненькое и много места не заняло.

Ну вот, пожалуй, и все. Как странно, я прожил тут почти год и вроде не бездельничал, а вещей не прибавилось. Даже, пожалуй, меньше стало, если припомнить статуэтку, разбитую мною об очаг в гневе на Ганика. Нет, ни в коем случае не магическую, но она была мне дорога как память о первом гонораре. У гончара не было мелких монет, чтобы заплатить за излечение ожога, вот и дал мне статуэтку. С небольшим изъяном, из-за которого ее невозможно было продать.

Дорога во дворец заняла больше получаса, невзирая на то, что лошади в возок были запряжены отменные, да и народ перед королевским выездом расступался значительно проворнее, чем перед обычными повозками и санями. Знали, что королева крута характером и считать сломанные ноги нерасторопных горожан не станет.

Миновав предупредительно распахнутые ворота, лошади помчали стоящий на полозьях возок с утроенной скоростью. Лихо развернули его у крыльца и встали, предоставив нам с посланником выбираться из его теплого, обитого мехом нутра на идеально вычищенные от снега мраморные плиты. Едва взглянув на это чуть затуманенное морозными разводами великолепие, я сделал незаметный жест пальцами, словно присыпая песком рукопись.

И не заботясь более ни о чем, зашагал к массивной двери, возле которой, исключительно по вине морозной погоды, не стояли бравые гвардейцы. Зато они смотрели на нас в круглые застекленные и зарешеченные оконца, прорезанные в обеих половинках двери.

– Сиди тут, – надменно скомандовал офицер по особым поручениям моему служке, наивно попытавшемуся проследовать за мной, – твой господин сейчас вернется.

Меня неимоверно заинтриговала эта фраза, и, шагая по мраморным плитам полутемного холла в сторону гардероба, я пытался ее расшифровать согласно своему жизненному опыту. Возможно, у ее величества для меня очень важное и секретное задание и меня приказано провести к ней сразу по прибытии? Но почему для такого задания не пригласили более опытного мага? Нас в столице не так уж мало. Или меня ожидает кто-то из спутников? А может, королева даже решила расщедриться на портальный камень и меня ждет дежурный маглор?

– Господин Иридос! – От дверей приемной, где всех просителей встречал обычно дежурный писарь, ко мне спешил невысокий полноватый господин в зеленом камзоле с нашивками старшего писаря. – Прошу вас, не раздевайтесь. Я все вам объясню за пару минут.

– Но мне сказали, что ее величество… – это был удар по моему самолюбию, и жестокий удар.

– Ее величество принимает посла и освободится не скоро. А предсказатели погоды обещают на ближайшие дни снегопады, времени терять нельзя. Вот пакет с предписанием и документами, вот аванс, – он протянул мне приятно звякнувший, но не слишком объемистый мешочек, – вот амулеты и камни.

Довольно увесистая шкатулка перекочевала в мои руки.

– Кучер и его помощник в курсе, куда вас отвезти, все остальное узнаете из бумаг. И помните, ее величество в вас верит и надеется, что вы это доверие оправдаете, а также сохраните все подробности своей службы в тайне.

Мне ничего не оставалось, как раскланяться с самым высокомерным видом и направиться назад к выходу, справедливо огорчаясь чрезмерной экономностью ее величества. По моему разумению, кошелек, выданный в оплату за секретное поручение, мог бы быть и поувесистее.

Едва я успел плюхнуться на сиденье, как возница выкрикнул свое «эгей!» и лошади рванули с места. Видимо, и в самом деле меня ждет нечто важное, подумалось в этот миг, и именно этот довод перевесил желание наслать на невежу-кучера понос или почесуху. Совсем немного перевесил, но возчика это спасло. Я лишь прикрыл плотнее дверцу и устроился поудобнее, укутывая ноги меховым одеялом и с сожалением вспоминая оставшийся на печи покинутой мною башни чесночный суп. Взять его с собой во дворец показалось мне в тот момент неприличным, а теперь я искренне жалел, что мнимые приличия возобладали над практичностью. Ведь стоило задержаться на две минуты и перелить суп в кувшинчик, сейчас можно было бы понемногу отпивать густую, горячую жидкость.

Часа через три я уже не просто вспоминал так неблагоразумно покинутый котелок, а всячески ругал себя, давая клятву никогда больше не поступать столь опрометчиво. Давно прошел тот послеполуденный отрезок времени, когда все благополучные подданные Альбионы Четвертой, вдовствующей королевы Сандинии, садятся за свои столы и воздают благодарение покровительствующим им богам за то, что те не забывают своих почитателей.

До сегодняшнего дня так же садился и я, а вот теперь мчусь куда-то, и неизвестно, где и когда буду обедать. Раскрывать же пакет, чтобы удовлетворить свое любопытство в полумраке подпрыгивающих на ухабах саней вовсе не казалось мне самым верным решением, и я благоразумно отложил это действо до того момента, когда смогу устроиться в кресле рядом с очагом и свечой. Будут же у меня, надеюсь, кресло, очаг и свечи?

Ганик что-то потихоньку грыз, доставая из необъятных карманов, но потребовать, чтоб он поделился, я счел ниже своего достоинства и просто не обращал на него внимания.

Замедлять размеренный бег лошади начали примерно к тому моменту, когда солидные господа садятся за чай с бисквитом или соленым печеньем. Я попытался рассмотреть в заиндевелое стекло небольшого оконца, куда это мы приехали, но разглядел только унылую темную поверхность незнакомых стен.

– Прибыли, господин маглор, вам сюда, – довольно сообщил кучер. – Не забудьте багаж!

Лошади встали, и я, неуклюже распрямляя затекшие ноги, полез прочь из возка. Следующие несколько минут Ганик подавал мне сундучки, саквояжи и мешки, а я составлял их в сторонке, у мрачной каменной стены. Едва последний мешок вместе со служкой оказался на снегу, помощник возницы залез внутрь, захлопнул дверцу, и сани, развернувшись, умчались в мутную пелену усилившегося снегопада.

А я отыскал на узкой, обитой железными полосками двери молоток, и несколько раз ударил им в промороженное железо.

Подождал и ударил еще. И еще…

– Кого там принесло? – Грубый голос раздался откуда-то сверху, и, подняв голову, я разглядел в густой снежной пелене неприметное маленькое оконце, из которого торчала всклокоченная голова крайне недовольного мужчины. Наверняка я отвлек его от тех самых соленых крокетов, пронеслась в голове догадка и утонула под лавиной возмущения. Он, значит, уже чай пьет, а я еще даже не обедал и должен его жалеть?

– Маглор Иридос, по королевскому поручению! – ледяным голосом рыкнул я. – Открывай немедленно!

– Сначала доложу. – Мужчина ничуть не проникся важностью моего приезда, и я с невероятным удовольствием дал себе обещание, что нашлю на него понос.

Позже, когда он наконец впустит нас в тепло. Ганик совсем замерз, подобрался ко мне с подветренной стороны и тесно прижался к меху шубы. Я сжалился над мальчишкой, возможно, он сможет мне еще пригодиться, и бросил на него заклинание тепла. Совсем маленькое, но служка немедля повеселел, полез в карман и достал горсть жареной кукурузы. Как хорошо, что я не снизошел до того, чтобы попросить у него немного этого лакомства бедных детей, у меня на родине им кормят только индюков и гусей. При воспоминании о гусе он немедленно предстал передо мной в своем самом наилучшем виде. Лежащий вверх ногами на большом блюде, золотившийся прожаренной кожей и обложенный черносливом и румяными кусками картофеля, яблок и тыквы.

Дверь заскрипела и распахнулась, и мы с Гаником, собрав весь свой скарб, поторопились войти внутрь.

Здесь пахло жареным луком и кошками, светила в фонаре с отражающими стеклами большая свеча, и было сравнительно тепло. Но стражник, оказавшийся одетым в аккуратный тулупчик и меховую шапку, ошибочно принятую мной за лохмы, не остановился, а повел нас дальше, к противоположной двери. Мне пришлось употребить еще одно заклинание – сохранение вещей, так как Ганик постоянно ронял что-то из своего груза.

Дверь оказалась выходом во двор, через который к дому, еле видному сквозь круговерть все усиливающейся метели, вела полузанесенная снегом дорожка. Я с досадой скрипнул зубами и добавил силы в наложенное ранее заклинание. Откапывать здесь по весне свои вещи у меня не было никакого желания.

Глава 2

Несколько ступеней довольно высокого крыльца были почищены немного лучше, и едва мы на них взобрались, перед нами распахнулась половинка внушительной двери. Ганик, теряя мешки, ринулся туда первым, и мне пришлось собрать все свое хладнокровие и терпение, чтобы не достать его воздушной плетью и не вернуть назад, дабы наконец научился вести себя как подобает слуге маглора, а не деревенскому пастуху.

Прихватив оброненные вещи на магический крючок, я втиснулся в прихожую, и дверь за мной немедленно захлопнулась и защелкнулась на засов. Заинтересованный таким ловким заклинанием, я повернул голову и обнаружил сухощавую мадам неопределенного возраста, изучающую меня в упор.

– Я маглор Иридос, – с достоинством сухо сообщил я ей и приосанился.

Знаю я этих дам, судят обо всех по первому взгляду. И что именно сейчас она видит перед собой, тоже отлично знаю – сам каждое утро вижу в зеркале, причесываясь. Стройного молодого человека чуть выше среднего роста, не старше двадцати лет (хотя прошлым летом мне исполнилось двадцать пять), со свежим кареглазым лицом и редкими веснушками на скулах. Ну, про каштановые, чуть отливающие медью волосы можно умолчать, их сейчас не видно из-под наброшенного капюшона, как и про отсутствие любимых людскими мужчинами усов и бороды. Не растут на лицах магов такие неопрятные заросли, и ни один из нас об этом не жалеет.

– Я мадам Радолия, домоправительница, – наконец соизволила произнести она так же сухо, – идите за мной. Вам приготовлены комнаты в башне.

И мы пошли. А что еще нам оставалось делать?

Утешило и примирило с оказанным мне приемом одно немаловажное наблюдение, сделанное мною, едва домоправительница распахнула дверь, находящуюся в самом конце второго этажа. В комнатах оказалось натоплено, и это означало, что меня тут ждали.

Да и первый взгляд на комнату не разочаровал. По правую руку, возле глухой стены, выпирала облицованное изразцами пузо солидная печь с двумя топками, закрытой и каминной, а перед ней стояли удобные кресла и стол. Под окнами стояли напольные вазы, в простенках кушетки с меховыми подушками, на полу лежало несколько мохнатых шкур. В ближнем левом углу стоял шкаф, а за ним притаилась вешалка. В простенке между правым углом и печью виднелась окрашенная в цвет стен дверь.

– Там комната для слуг, столовая и лестница в ваши комнаты, – так же сухо произнесла мадам Радолия, указывая на эту дверь. – Располагайтесь. Ужин в восемь вечера.

– Но мы не обедали, – возмущенно сообщил я, – мне велели выехать срочно!

– Я прикажу принести вам перекусить, – в ее взгляде промелькнул слабый огонек сочувствия, а я нахмурился. Жалость – это чувство, какое я просто не выношу по отношению к себе.

Раз все мои родственники и знакомые смогли прожить в этом ужасном королевстве по двадцать лет, значит, смогу и я. Тем более осталось уже всего девятнадцать.

Мадам развернулась и прошествовала к двери той неподражаемо важной и бесшумной походкой, какой ходят, как я успел заметить, все служанки, достигшие достаточно высокого положения. В своей профессии, само собой. Я проводил ее взглядом и решил, в ожидании обещанной закуски, осмотреть до конца свое жилище. Сделал один шаг, и споткнулся о собственные вещи, грудой сложенные посреди комнаты. Причем того шалопая, который должен был носить их на место, поблизости не наблюдалось. И поодаль тоже. Зато приоткрытая дверь в те помещения, каких я еще не видел, красноречиво свидетельствовала о направлении, в каком этот оболтус исчез.

И почему мне только сейчас пришла в голову мысль, что зря не оставил его в столице? Раз я теперь получаю жалованье, следовательно, могу себе позволить настоящего слугу. Выученного, молчаливого и исполнительного. У меня даже возник перед мысленным взором прекрасный образ этого аккуратного и незаметного человека, но полюбоваться как следует я не успел. За дверью что-то упало, напомнив мне о том, что пока я тут мечтаю, мой поганец Ганик уже ломает хозяйские вещи.

Я перепрыгнул через сундук и ринулся на грохот, прихватив с собой только самое ценное.

За дверью обнаружились небольшие сенцы, и из них во все стороны вели двери. Хотя нет, в одну вела не дверь, а лестница. Деревянные, крашенные суриком ступени находились прямо против двери, в которую я вошел, и уходили вверх, к стрельчатому окну с массивными двойными переплетами и разноцветными квадратиками стекол. Возможно, в солнечную погоду это и было красиво, но сейчас навевало уныние и стремление побыстрее вернуться к теплу печи. Однако я пренебрег своими желаниями и продолжил осмотр. Налево вела двустворчатая дверь, застекленная в верхней части такими же цветными квадратиками, как и окно, и этого было достаточно, чтобы сказать с уверенностью – это и есть столовая. Но туда я пока не пошел, меня привлекла неширокая скромная приоткрытая дверь по правую руку.

Как я и предполагал, это оказалась та самая комната для слуг, и в ней было довольно уютно. У стен деревянные добротные кровати, у окна стол и два табурета, сразу возле двери шкаф, а за ним маленькая дверца в то место, без которого, к сожалению, не могут обходиться даже маги. Очень неплохо устроены тут слуги, что и говорить.

В первые дни, когда я только прибыл в столицу и искал себе недорогое жилье, мне предлагали гораздо более скромные комнаты. Это были не самые приятные для меня времена, но сейчас я вовсе не намерен предаваться воспоминаниям. Гораздо больше меня интересует, чем таким важным занят Ганик, что пренебрег своими обязанностями и не таскает наверх мой багаж.

Ворох одеял на одной из кроватей зашевелился, и я обнаружил наконец свою пропажу и выяснил причину грохота. Один из стульев лежал на боку. Я даже догадался, чем таким был занят мой слуга, что опрокинул стул. Паршивец стаскивал на кровать, что выбрал для себя, все перины, подушки и одеяла. И совершенно не заметил моего прихода.

– Вылезай оттуда, Ганик, – нехорошо ласковым голосом произнес я, – и иди таскать наверх мой багаж. А потом придешь и вернешь все подушки и перины на место. Я собираюсь нанять себе более воспитанного лакея, и он займет здесь лучшее место.

– Почему? – насупился наглец. – Я же первый у вас начал работать.

– Работать ты еще не начинал! – строго отрезал я. – Ты пока только испытываешь мое терпение. А займет он лучшее место, потому что будет считаться камердинером. А ты – простым служкой. И то только до первого серьезного замечания. Потом я отправлю тебя к матушке.

– А у нее уже нет денег, – нагло задрал он нос.

– Об этом я осведомлен, и готов скорее понести убытки, чем терпеть твое вопиющее упрямство и лень.

Я развернулся и направился в сторону лестницы, пребывая в полной уверенности, что теперь он дня два будет вести себя как шелковый. По пути прихватил мешок с лекалами и самыми хрупкими вещами. Лень, как я выявил на примере Ганика, очень изобретательна. И теперь догадывался, что мальчишка, чтоб не подниматься по лестнице несколько раз, обязательно попытается утащить сразу все. Дойдя до окна, я обернулся и тайком бросил на два сундука кратковременное заклинание неподъемности. Проще потратить крупицу силы, чем моток нервов, объясняя слуге, что он не муравей, и три своих веса унести не сможет до тех пор, пока не накачает мускулы или не станет магом. Хотя последнее категорически исключено. Нет в нем даже той крупицы, что бывает в человеческих знахарках.

От окна лестница круто повернула налево, и вскоре я стоял на огороженной с одной стороны перилами крошечной площадке, где были еще две двери. Толкнув ту, что была напротив ступенек, я понял, что готов вернуться в столицу, чтобы поблагодарить королеву за сделанное предложение. До этого момента я не мог даже мечтать, что у меня может быть своя собственная лаборатория. Вернее, я знал, что она когда-нибудь появится, но был уверен, что не раньше чем через десять лет. Хотя бывали случаи, когда маги возвращались на родину, так и не дожив до этого счастливого дня.

Положив в уголке свои вещи, я вышел прочь и запер дверь торчавшим в замке ключом, а затем тщательно зачаровал его от утери. И только после этого двинулся ко второй двери, той, что была в тупичке. Вот это оказалась спальня, и она мне понравилась. Довольно широкая кровать, объемистый шкаф, маленький столик у окна и зеркало в углу. А также горячая печь, являвшаяся, по моему мнению, продолжением той, что красовалась в гостиной. Ванная комната, вход в которую я обнаружил в углу между шкафом и кроватью, порадовала меня наличием горячей воды, несколькими банными халатами и мягкими тапочками.

Я ходил по выделенным мне покоям и ликовал. Хотя этому жилью было далеко до моего родного дома, но еще дальше было до крошечной башни, которую я снимал в столице и за которую был обязан не только платить деньги, но и следить, чтобы во всем доме не заводились крысы, мыши и мелкая нечисть.

Жаль только, что вместе с радостью росла в душе присущая всем магам подозрительность и все громче подавал голос здравый смысл. Не настолько я самонадеян и самоуверен, чтобы считать себя лучше остальных, обитающих в столице магов. И хотя у нас считается правилом дурного тона хвастать своими успехами или жаловаться на неудачи, я изредка встречался с ними в лавках травника и ювелира, слышал рассуждения слуг и торговцев на рынках и в лавках, видел обтрепанные мантии и голодный блеск в глазах. Оттого и понимал, что от такого жилья не отказались бы многие из них.

Вот тут мне и пришло вдруг в голову, что кроме жилья и жалованья взявшему контракт маглору полагаются еще и обязанности, и я, холодея от предчувствий, принялся обыскивать карманы в поисках пакета.

– Господин Иридос! – завопил на лестнице Ганик. – Вы где?

– Здесь, – отозвался я, глядя на печати из черного воска и серебряные шнуры, – неси вещи сюда.

– А тут дверь не открывается.

– А ты неси в ту, что открыта, – свирепея, предложил я, – моя спальня здесь.

– А там что? – появился в дверях парнишка, нагруженный моим скарбом.

– Туда тебе входить нельзя, – строго отрезал я и тут же понял, что теперь он только и будет мечтать, как проникнуть в лабораторию, – там я случайно разбил склянку с ядом. На кого он попадет, тот станет крысой.

В его глазах отразилась напряженная работа мысли. Паршивец явно прикидывал, кому на свете живется легче – ему или крысам? И боюсь, вывод он все-таки сделал неверный.

– Иди за остальным, потом разберем, – выставив его из комнаты, я создал светлячка и распечатал конверт.

Первый раз бегло пробежал глазами текст контракта, торопясь выхватить самую суть, затем, не поверив самому себе, перечел более внимательно. Пару минут посидел, приходя в себя, и начал читать снова, пытаясь найти хоть малейшую лазейку, дававшую мне возможность немедленно отказаться от этой должности.

Тщетно.

Я так ее и не нашел.

В контракте четко было сказано, что едва я возьму аванс и сяду в возок, чтобы отправиться к месту своей новой службы, договор считается заключенным, а я – приступившим к обязанностям. И неустойка, каковую я должен уплатить, если все же передумаю, намного превышала сумму моего жалованья за три года. Впрочем, думать об уплате даже не приходилось, я и месячной-то не смог бы наскрести.

Но обиднее всего было то, что меня банально провели. Теперь я не сомневался – все было тщательно подстроено, и характер мой люди королевы изучили досконально, и про финансовые трудности вызнали. Даже погоду такую выбрали специально. И все это могло значить только одно. Никого другого из моих сородичей уговорить на это выгодное место королеве не удалось.

Я тихо скрипнул зубами, закрыл глаза и начал читать про себя мантру спокойствия. Попутно пытаясь припомнить несколько поговорок или мудрых правил на подходящую случаю тему. Что-то мало чего вспоминалось, особенно утешительного, зато всплыли в памяти слова отца.

– И запомни… – сказал он значительно, но в тот момент я был так расстроен, что не попал в десятку избранных, что не особенно слушал, даже странно, что теперь вспомнилось, – нет людей, которые не ошибаются. Но выигрывают те, кто сумеет из своей ошибки сделать выводы. И найти в любой ситуации особые преимущества.

Мантра окончилась, и я иронично фыркнул – никакого спокойствия что-то не добавилось. Зато появилось жгучее желание наслать на всех, кто помог мне вляпаться в эту лужу, не простую почесуху, а нечто изощренное, такое, чтоб подлецы на коленях приползли прощения просить и всю жизнь потом вспоминали. Тут я вспомнил, что недавно хотел благодарить королеву, и желчно ухмыльнулся. О да, я ее отблагодарю. Теперь уж никогда не позабуду.

И постараюсь больше не забывать советов родителя, поскольку у меня не остается иного выхода, как делать хорошую мину при плохой игре.

Хотя… хорошая будет слишком просто. Я буду делать загадочную. Или лучше все же невозмутимую? А может, просто продолжать играть наивного простачка, каким был до сих пор? Нужно будет подумать. Но одного делать я не стану точно: показывать кому-либо из обитателей этого места, что расстроен своими новыми обязанностями. В конце концов, не такие уж они и трудные.

Всего-то и нужно, что следить за бастардом. Ну так что же? Что он, не человек, что ли? Конечно, ответственно и, разумеется, неприятно, что придется писать отчеты. Но ведь там нигде не стоит слово «донос»? И нет уточнения, до каких интимных подробностей личной жизни распространяется эта слежка. А значит, я сам вправе устанавливать границы. И тогда мы еще посмотрим, кто выйдет победителем в этом незримом поединке.

Но, во всяком случае, у меня теперь нет необходимости в ближайшие пять лет волноваться, что я буду есть на завтрак и чем заплачу за квартиру. Да и дрова, и все прочее… Как там сказано – на полном довольствии? Я достал контракт и внимательно прочел еще раз, хотя и так помнил наизусть. А потом тщательно зачаровал, спрятал в карман и шагнул к двери. Интересно, куда пропал мой слуга?

– Господин Иридос! – Ганимед уже мчался навстречу, прыгая через ступеньку. – Там… это… обед принесли!

– Обед уже принесли, а ты мои сундуки еще не убрал, – холодно обронил я, неторопливо направляясь вниз по лестнице. – Значит, ничего не заслужил. Мне очень жаль.

– Так они же не поднимались… – попытался он оправдаться, но я отлично видел, что заклинание уже опало.

– Попробуй еще раз. И возможно, я тебе оставлю кусок хлеба.

– Ладно, – уныло буркнул Ганик, провожая обиженным взглядом, хотя отлично знал, такие взгляды на меня не действуют.

Если бы я верил его взглядам, он вообще бы мне на шею сел и не испытал при этом никаких угрызений совести. Как не испытывает их ни один житель королевства, пользуясь за бесценок услугами магов. И все потому, что существует проклятый закон. Но поскольку тут поделать ничего нельзя, лучше и не вспоминать.

Столовая оказалась под стать остальным комнатам – хоть и небольшая, но удобная и уютная. Возле обогревателя печи, выходящего сюда выступом, лежал ковер и на нем стояли небольшой диванчик, чайный столик и кресло. В дальнем углу высился внушительный буфет с торчавшими из замка ключами, а рядом с окном расположился обеденный стол и четыре стула. Первым делом я прошел к буфету, заглянул внутрь и обнаружил в одном из отделений припас сладостей и сухого печенья к чаю. Разумеется, я немедленно запер их и повесил ключ на пояс, нисколько не сомневаясь, что Ганик уже успел изъять свою долю. В подобных вопросах юный прохиндей был чрезвычайно ловок и проворен.

И только после этого я сел за стол и поднял салфетку со стоявшего посредине подноса. Высокий кофейник с горячим кофе порадовал меня невероятно, а еще тут был полный сливочник и блюдо, где лежало несколько больших кусков разогретого на сковороде капустного пирога. Еще тарелочка с ветчиной, масленка с приличным шариком масла и плетенка с хлебом. Хм, а может, все не так уж и плохо?

Ганик явился, не успел я прожевать и первого откушенного куска, и встал у стола немым укором моей совести. Брать что-то без разрешения со стола я его отучил еще в первые дни службы, и сделал это очень показательно. Теперь он считает возможным лишь совершать налеты на буфет, зато никогда больше не вылавливает мясо из моего супа и не вытаскивает начинку из пирогов.

После принятого мною решения в отношении контракта я успел пересмотреть и некоторые преждевременно сделанные заявления и счел нужным пока воздержаться от найма второго слуги. Не стоит думать, что мне не попытаются подсунуть соглядатая, так зачем самому копать себе яму? Если я ее и так достаточно глубокую выкопал, причем без малейших усилий со своей стороны.

Хорошенько прожевав пирог, я проглотил его, запил кофе, вытер салфеткой рот и, взяв чистую тарелку, вилкой положил на нее пару кусков пирога, несколько ломтей ветчины и кусочек масла, старательно деля продукты таким образом, чтобы мне осталась большая порция. Может, это и некрасиво выглядит со стороны, но меня мало волнует мнение любопытных бездельников и сплетников. Зато я точно уверен, что, получая еду таким образом, прохиндей хотя бы не заработает заворот кишок и мне не придется его лечить. Ганик ведь все равно доест потом остатки, хотя я старательно делаю вид, что и не подозреваю об этом.

Кофе он налил себе сам, в добытую из буфета кружку, и, разумеется, доливая сливки, постарался налить побольше.