1. Мер-Нефер. 63 дня до разлива. Вечерние разговоры
– …и вот, занавеска моя колыхнулась, а была же полная луна, всё видно. И он вошёл. Молча вошёл, не поклонился. Прошёл в дом и сел на корточки за стол напротив меня. А мы в честь праздника гуся запекли, так он отломил здоровенный кусок… вот такой, – старый Хеви развёл ладони, показывая, какого размера кусок оторвал гость от гуся, – и долго молча жевал его…
– А голова? Голова была у него шакалья? – присутствующие повернулись в сторону говорившего.
Хеви повернулся вслед за всеми и недоумённо уставился на вопрошающего:
– Ну а как, по-твоему, я его узнал?
Он протянул руку, взял с низко стоящего столика засушенную рыбину и разломив её пополам, передал один кусок соседу справа, а другой стал задумчиво пережёвывать.
Слушатели терпеливо ждали, когда он продолжит рассказ, пока самый беспокойный снова не выдержал:
– Ну и что? Договорился ты с ним о хорошем месте в Дуате1?
Хеви дожевал свой кусок, затем достал длинную толстую кость и принялся ковырять ей в зубах.
– Эх… – сказал он негромко. – Зубы-то уж не молодые, – и, кряхтя, стал подниматься. – Домой пора, – пояснил он. – Поздно уж.
Соседи провожали его укоризненными взглядами. Уже в дверях, отодвинув тростниковую циновку с начертанными на ней ликами богов и демонов, Хеви повернулся и сказал:
– Нет, не договорился. Инпу2 сказал, что он только похоронные вопросы решает. Чтоб нужный бог или человек пришёл на погребение, это он устроит. А насчёт жизни в Дуате – это не к нему.
– А к кому же? – спросил немолодой мужчина с гладко выбритой головой и узенькой бородкой, собранной в клинышек, как у чиновников.
– Джехути3, говорит, по таким делам, – ответил Хеви, после чего повернулся и на этот раз скрылся за занавеской.
Шере лежал на крыше, рядом с открытой комнатой старшей сестры, которая уже спала, отвернувшись к стене. За происходящим внизу он следил через отдушину в стене под потолком. Правой ногой Шере зацепился за деревянную рейку, отбивавшую кромку невысокого парапета в передней части крыши и почти наполовину свесился вниз, чтобы видеть и слышать всё происходящее.
По окончании полевых работ наступил спокойный шему4 и дел было немного – по утрам отец с братом ходили на обязательные работы в храм, но к полудню возвращались и, сделав несложные домашние дела, отдыхали – Хеси уходил побродить с друзьями по окрестностям, а немолодойуже Саф растягивался на земле под раскидистым сикомором и дремал там до вечера, перекатываясь вслед за тенью от широкой лапы дерева. Раз в два-три дня кто-нибудь из семьи ходил в херет-нечер5 за рекой – прибраться и отнести туда новые поделки, воду.
Посреди межсезонья, когда работы у земледельцев было мало, херет-нечер становился очень оживлённым местом. Туда-сюда сновали между могилами жрецы и местные чародеи, которые давали советы, а иногда и руководили устройством гробниц и часовен. Жители Мер-Нефера проводили у своих гробниц и у гробниц родственников много времени – в первых они устраивали жизненные пространства для своих Ка6, каждый в меру своих возможностей, во вторых помогали Ка близких процветать в их небольших мирах7. Все знали, что Ка существует до тех пор, пока жива память о человеке. Поэтому часовня требовала особенного ухода и внимания.
Семья Шере не имела возможностей для возведения больших гробниц. На всю семью у них была одна. В ней были заготовлены места для старших членов семьи – отца с матерью, для их же Ка была обустроена небольшая часовня в крохотном дворике при гробнице. Шере любил ходить сюда вместе со всеми: было очень радостно трудиться на будущее благо родителей и наблюдать, как улучшают свои жилища соседи. Такая работа воодушевляла и дарила хорошее настроение – ведь чем больше делалось сейчас, тем лучше жизнь будет у Ка родителей, когда они отправятся в страну мёртвых, лежащую в западной пустыне.
Шере знал, что когда придёт время, его дети будут трудиться над строительством уже его мира в одной из систем загробного бытия.
Этим жители Мер-Нефера занимались днём. А по вечерам, когда спадала жара, а недоделанные дела оставляли на завтра, они собирались в своих двориках и обсуждали новости, делились воспоминаниями, рассказывали истории про богов. Соседи Сафа и Иринефер тоже один за другим подтягивались к их дому, чтобы вспомнить прошлое и поделиться мыслями о будущем.
Шере обожал слушать их байки, а собравшиеся любили их рассказывать – наперебой следовали они одна за другой. Часто истории повторялись, ещё чаще были смесью рассказов из предыдущих вечеров, но все соседи, внимая рассказчику, дружно кивали и только изредка кто-то позволял себе усомниться в правдивости услышанного.
До прошлого разлива для Шере со сменой сезона мало что менялось – в силу возраста (он всего только в восьмой раз готовился увидеть Красный Хапи8, а отчётливо помнил последние три,) он ещё не мог работать в поле и его обязанностью круглый год была помощь матери и сестре по хозяйству. Но вечера, наполненные болтовнёй соседей, начинавшиеся после сбора урожая и продолжающиеся до разлива, он любил. Ему нравилось наблюдать за выражениями лиц собравшихся – и тех, кто болтал, и тех, кто слушал. На сами посиделки отец его не пускал, отправляя спать, но Шере нашёл выход: пристроившись ночевать в трёхстенной комнате сестры на кровле, он видел и слышал происходящее внизу не хуже, а бывало, что и лучше, чем участники.
В прошлом году во время разлива отец впервые взял Шере помогать себе и брату в поле – мальчик с помощью высокого шадуфа поднимал из канала бадьи с водой и наполнял ею специальные сосуды с удобными ручками для переноски. Саф и Хеси носили эти сосуды по участку и выливали воду, перемешанную с илом, на почву. Но по окончании разлива Шере снова вернулся к обычной работе с женщинами. Кроме того, в его обязанности входило каждый день приносить по бадье речной воды, чтобы поливать сикомор. Ещё по паре бадей приносили отец с братом. Благодаря этому сикомор рос и своей развесистой кроной давал обширную тень на участке. До ближайшего ахета9, когда Шере предстояло вновь участвовать в полевых работах, оставалось ещё месяца три.
Поле Сафа находилось на самом краю земельных угодий. Сразу за ним была полоска бесплодной земли, потрескавшейся от жары и ветра, а в тысяче шагов на восток – оазис, отделявший пригодную для жизни местность от обширной восточной пустыни. Оазис этот многие дни пути10 тянулся с севера на юг вдоль земельных угодий, то отдаляясь от них, то снова приближаясь почти вплотную.
Внизу, у самой Великой реки и сразу за береговой дамбой, простирались земли пер’о11 и храма. Они террасами тянулись вверх две тысячи локтей12. Затем шли земли местных чиновников, которые занимали ещё тысячу. И только за ними начинались участки простых крестьян. Канал, наполнявшийся водой во время разлива, был на двадцать пять локтейниже поля Сафа и даже в лучшие годы вода не доходила до поля Сафа на десяток локтей. Поднимать воду помогал шадуф с камнем, привязанным в качестве противовеса на длиннющую жердь, сделанную из обтёсанного ствола пальмы. С помощью такой конструкции поднимать наполненную водой и илом бадью было не трудно. Тяжелее было опускать пустую посудину в воду, борясь с сопротивлением противовеса. Кроме того, несколько раз в день приходилось спускаться к каналу и длинным шестом взбалтывать воду, поднимая со дна оседающий ил, который и являлся главной ценностью. Саф ругал сына, если вода в бадье была прозрачной. Уже после нескольких дней работы Шере стал с завистью смотреть на работников но́мовых и храмовых полей, заливавшихся водой поднявшегося Хапи без их участия. Мальчик не знал, что это мерет13, и после работы на нижних полях эти люди, получившие землю в обмен на труд, поднимались вверх, чтобы работать ещё и на своих.
При воспоминании о тяжёлой прошлогодней работе, Шере почти физически ощутил боль в мышцах и Ка сказал ему, что не зря он теперь каждый день тренируется, поднимая камни, сложенные кучкой в углу сада для каких-то будущих нужд.
Тем временем разговор внизу продолжался.
– А почему старый Уирсет больше не приходит? – спросил один из гостей.
– Его Ка всё реже возвращается к нему, – ответил Саф. – Похоже, что боги вот-вот заберут его в Дуат…
– Боги? – спросил Дефатсен, их сосед справа, пользовавшийся большим уважением из-за преклонного возраста. – Боги среди нас появляются нечасто. Это и понятно, – объяснял он, – ведь нас много, а богов куда меньше, и приходят они только к самым почтенным из нас… хотя я тоже в молодости был знаком с одним богом, – старик не удержался от того, чтобы прихвастнуть. – Он приходил ко мне, когда жена разбушуется. Запирался с ней в доме, о чём-то толковал, а когда уходил, она была тихая как озеро без ветра…
– Это что же за бог такой, который жён урезонивает? – спросил мужчина, имени которого Шере не знал.
– А? – переспросил Дефатсен. – Что за бог? Такой толстый языкастый карлик, Безой14 звался. Всё шутил…
– И часто он приходил? – настаивал любопытный.
– Да как разойдётся моя Мерерт, так каждый раз и приходил, – терпеливо объяснил Дефатсен. – Она ведь, хоть и Мерерт15 была, но сварливая… – старик посмотрел в сторону запада. – Как ей там сейчас?
В его голосе послышалась тоска. После паузы Дефатсен продолжил:
– Но я же не об этом… – он прижал руку к груди и обвёл взглядом присутствующих. – Кемтян много, а богов-то мало, – повторил он ещё раз. – А вот упокоившихся намного больше, чем беспокойных16. Ведь люди уходят и уходят в страну Хентиаменти17, разлив за разливом и многие сотни разливов. Их набралось в Дуате уже очень много… А разве часто мы видим упокойников?
– Нет, нечасто, – сказал Эйдефа, сидящий напротив, – но всё-таки чаще богов. Вот мой хенмес18 рассказывал…
Все присутствующие немедленно повернулись к нему, а Шере, который обожал слушать рассказы о мёртвых, замер и даже дышать почти перестал, чтобы не пропустить ни слова.
Эйдефа насладился тишиной и начал:
– Сейчас-то он богатырь, молодого бычка на плечи взваливает. А тогда был ещё мальчиком. Как младший твой, – повернулся он в сторону Сафа.
– Младшему восемь, – сказал Саф, кивнув головой.
– Вот-вот, – подтвердил Эйдефа. – И Бухаа тогда было столько же. Или помладше…
– Постой, – перебил его один из присутствующих. – Это тот Бухаа, которого я видел у тебя после жатвы? Этот молодой крепыш?
Все зашикали в его сторону, а Эйдефа кивнул:
– У меня один хенмес. Сестра только девочек рожает! Сколько раз муж её бил за это – не помогает! Как первенца принесла, так потом одни девицы…
– Так что он рассказывает, твой Бухаа? – не выдержал кто-то.
Эйдефа посмотрел на говорящего тяжёлым взглядом и обратился к Дефатсену:
– Передай мне вон то блюдо с виноградом, мой друг…
И неодобрительно кивнул в сторону, откуда раздался вопрос:
– Какая нетерпеливая молодёжь нынче! Меня старики учили молча ждать. И сестру мою учили так же. Суетливое выспрашивание силу высасывает из сердца. И когда будет его взвешивать Джехути на суде в Зале Истины19, этот вопрос, возможно закроет тебе путь в тростниковые поля Иалу20.
Любопытный надулся и сидел молча, рассматривая босые ноги.
Эйдефа помолчал ещё, глядя на него, и продолжил:
– У Бухаа есть такая особенность – он смотрит на человека и знает, что ему срок пришёл, – слушатели многозначительно переглянулись и закивали головами. – И вот однажды к его отцу Хевипанехси, а всем известно, что Хевипанехси делает хорошие лодки из папируса, такие хорошие, что можно плыть хоть через пороги… так вот, к нему пришёл человек и сказал, что ему нужна как раз такая – чтобы плыть в Та-Сети21…
– А зачем же ему в Та-Сети-то? – озадаченно спросил Саф.
– Кто уходит на чужбину, отдаёт себя в руки врага, – сказал Дефатсен. – Наши боги там не помогают, а их – только вредят.
– Не знаю уж, зачем ему за пороги, – ответил Эйдефа. – А только не успел Хевипанехси ответить, как почувствовал, что Бухаа тянет его куда-то за передник, да так сильно, что едва не обнажил естество перед гостем. Хевипанехси рассердился и дал по рукам сыну, а тот посмотрел на него да и убежал в дом. Тогда Хевипанехси подумал, что тут что-то есть и пошёл вслед за сыном, не дав ответа пришедшему. В доме-то Бухаа и сказал ему, что заказчику жить осталось до завтра или, может, послезавтра. Хевипанехси мигом смекнул, что можно взять заказ, получить деньги в оплату и ничего не делать и, радостный, вернулся во двор. Договорился, взял полдебена22 серебра задатка, а когда заказчик вышел, тут же забыл о нём.
Слушатели одобрительно закивали. Кто-то сказал невнятно, пережёвывая пресную лепёшку:
– Полдебена – неплохая цена и за всю лодку. Как это он так сумел договориться?
– Ну этого я не знаю, – отмахнулся Эйдефа. – Он взял деньги и всё. Стал заниматься своими делами. И совсем забыл про то, что надо делать лодку – ведь лодку делать дней десять, и заказчик к тому времени должен был умереть. Но в следующую луну, откуда ни возьмись, явился этот куи23 и стал требовать свою лодку. Хевипанехси растерялся и начал нести какие-то небылицы, а тот молча выслушал и сказал, что через три дня придёт за лодкой, и если лодки не будет, то он вместо лодки заберёт Бухаа.
Опустилась тишина. Дело приобрело какой-то мрачноватый оборот. Дочерей за долги, случалось, забирали. А вот о взыскании долга наследниками слухов не было. Забрать наследника означало получить право на всё имущество должника после его смерти.
Шере стало немного страшно – а ну как и его придёт забирать какой-нибудь таинственный чужак. Заберёт и унесёт с собой. Он огляделся. Кафи, как ни в чём ни бывало, спала, раскинувшись на постели и знать не знала, какая страшная опасность нависла над её младшим братом. Шере моментально расхотел слушать эти ужасы и пополз по крыше поближе к сестре.
Но звук снизу распространялся хорошо. После небольшой паузы кто-то из слушателей спросил:
– Ну и как же он выпутался?
– Хевипанехси сообразил, что тут что-то не так. Бухаа ни разу так не ошибался. Поэтому через три дня он позвал к себе их местного хекаи24. А колдун тот лет двадцать назад служил в Унуте25 в храме…
– В храме Джехути? – услышал Шере голос отца. И в голосе этом Шере услышал не только любопытство, но и странное напряжение.
Эйдефа что-то буркнул в ответ и продолжил:
– Ну и вот… когда незнакомец явился за заказом, колдун встал напротив и стал читать свои хекау26, а тот глянул на него и говорит: «Иди вон!»
Все засмеялись, а Эйдефа, словно не заметив этого, сказал:
– И хекаи, сгорбившись, ушёл вон. Оказалось, что сила незнакомца намного превосходила его силу.
– И что же? – тихо спросил кто-то. – Ведь Бухаа сейчас живёт с отцом, ты сам говорил. Чем он расплатился?
– Он отдал этому сильному незнакомцу свою собственную лодку, а за просрочку добавил дочь. И незнакомец положил лодку на плечо и ушёл, никого не тронув. А через пять лун дочь привезли домой.
– Он отпустил её?
– Он разбился о пороги Хапи, и его хат27 остался лежать на дне. А девочку подобрали местные и отправили домой на торговых лодках.
В нижней комнате раздалось ворчание. Шере снова стало интересно, он прислушался и опять подполз к отдушине. Собравшиеся обсуждали столь страшную смерть – ведь утратив тело, невозможно попасть в Дуат, если только…
– …если заранее не освободить Ба28, – сказал кто-то, но в общем гвалте его не услышали.
– А при чём тут отошедшие? – наконец, спросил кто-то из соседей. – Ты начал с того, что хенмес тебе рассказывал о встрече с упокоившимися…
Эйдефа ворчливо продолжил:
– Так вы же слова не даёте сказать! Всё время перебиваете, что-то обсуждаете между собой, спорите… Упокоившиеся тут вот при чём. – Эйдефа замолчал, строго посмотрел на собравшихся, и только удостоверившись, что все молчат, продолжил. – С тех пор уже десять лет каждую луну! – он многозначительно поднял палец вверх, оглядел присутствующих и повторил: – Каждую луну этот заказчик приходит в дом Хевипанехси и требует от него и его дочери за те полдебена, что он дал, выловить его из реки и похоронить как подобает жене и тестю… И иногда даже бьёт их!
Снизу послышался удивлённый гул.
– И что прямо каждый месяц приходит? – послышался вопрос.
– Да, – твёрдо сказал Эйдефа. – Каждую луну.
– В своём теле? Или только Ка? – продолжил уточнять кто-то настойчивый.
– Вот этого не знаю, – развёл руками Эйдефа. – Сам не видел, сочинять не стану.
– Не может быть, чтобы Ка, – сказал кто-то в гуще слушателей. – Вот если…
Но тут всеобщее внимание снова переключилось на Эйдефу, который задумчиво произнёс:
– Хекаи тот говорит, что он упокойником был уж когда его гнал… Из живых, де, никто такой силы иметь не мог, чтоб его ослушаться… А потом кто-то сказал, что на базаре точно в те дни зарезали чужестранца, а тело выбросили в Хапи… вот такая история, – и Эйдефа снова обвёл всех взглядом, пытаясь угадать, произвёл ли его рассказ впечатление.
Раздался гул. Гости обсуждали таинственное совпадение – ведь тело-то в итоге так и оказалось в реке, разве что за многие дни пути от места убийства. Эйдефа был очень доволен произведённым эффектом и достав специальный скребок, стал почёсывать им свою обритую голову.
Шере был поражён. Он уже не раз слышал, что если после смерти человека Ка не обеспечить надёжного пристанища и не кормить, то двойник может начать мстить тем, кого он считает в этом виновными. Но он впервые услышал о действительном случае такой кары. Это так впечатлило его, что он не сдержался и, желая принять участие в общем обсуждении, выкрикнул:
– А дочь-то хоть вышла замуж потом?
Эйдефа, как и остальные, вскинул глаза наверх и, увидев в отдушине всклокоченную голову Шере, вскрикнул:
– Саф, что за рыжий птенец у тебя на крыше чирикает?!
Саф свёл брови, и Шере мгновенно скрылся из вида. У него, действительно, были огненно-рыжие волосы, которых отродясь не видали в Та-Кемте29, и это всегда привлекало к нему повышенное внимание.
Эйдефа же, как ни в чём не бывало, ответил:
– Никто не берёт девку. Говорят – порченая она, мертвецу отдана в жёны. Пока не похоронят, не считается харт30.
– Сколько ж ей сейчас? – донёсся до Шере вопрос.
– Шестнадцать минуло, – сказал Эйдефа. – Младших дочек уже разобрали, а эта… ну никому не нужна.
– Да в шестнадцать-то уже и не пристроишь… – сказал Дефатсен. – Не царевна, чай…
– Дааа… – протянул кто-то, вторя ему.
– А вот как быть в таком случае… – начал кто-то новый. – Сестра моя жалуется, что Ка её сынишки, ну того, который утонул восемь лет назад, всё реже и реже приходит говорить с ней31, – говоривший немного помолчал и продолжил торжественным голосом: – Даже в часовне! Даже в часовне появляется словно в тумане. Сестра боится, что его Ка заблудился…
– Такое случается, – авторитетно ответил всё тот же Эйдефа. – Потерявшиеся Ка упокойных приходят либо к дому, где жили, либо в храм. Раз дома нет, то нужно в храме поискать…
В это время на крышу поднялся Саф, шикнул на сына и согнал с крыши, приказав немедленно отправляться спать. Шере покорно спустился вниз по деревянной лестнице и отправился в угол сада, где лежала отцовская циновка. Сегодня он решил лечь здесь, а отец не возражал.
1 – Дуат (dwȝt) – место посмертного существования человека. В древнеегипетском языке это слово женского рода, но из-за грамматических особенностей русского языка в нашем повествовании мы будем склонять его как слово мужского рода.
2 – Инпу (inpw) – Анубис, бог погребальных ритуалов в Древнем Египте.
3 – Джехути (ḏḥwty) – Тот, бог Луны, мудрости и знаний в Древнем Египте. Покровитель писцов, создатель письменности. Присутствовал на суде мёртвых Осириса, воплощение беспристрастности и справедливости.
4 – Шему (Šmw) – египетский сельскохозяйственный год делился на три сезона. Шему – сезон засухи.
5 – Херет-нечер (город мёртвых) – здесь кладбище и отдельная могила на кладбище.
6 – Ка (kȝ) – одна из жизненных оболочек человека, его двойник.
7 – Согласно верованиям египтян, Ка после смерти физического тела входил в часовню при гробнице и мир, где предстояло ему обитать, зависел от убранства этой часовни.
8 – Хапи (ḥꜥpj) – Нил, а также божество Нила. Перед разливом вода Нила делалась красной.
9 – Ахет – сезон половодья. Третий сезон, сезон всходов, назывался перет.
10 – День пути – мера длины в Древнем Египте, равная 28725 метров.
11 – Пер’о ( pr ꜥꜣ) – фараон.
12 – Около одного километра, один локоть составлял примерно 52 сантиметра.
13 – Мерет (mrt) – работники по найму за право пользоваться землёй.
14 – Безы – семейство древнеегипетских божеств, хранители домашнего очага, нечто, вроде славянских домовых. Изображались в виде усмехающегося уродливого карлика с длинным высунутым языком и короткими толстыми ногами.
15 – Мерерт (Mrrt) – любящая.
16 – То есть живых.
17 – Хентиаменти – владыка Запада, божество, управляющее царством мёртвых. Ассоциировался с Анубисом, Осирисом и Упуатом. Страна Хентиаменти – царство мёртвых.
18 – Хенмес – племянник по линии сестры. Эта родственная связь считалась одной из самых важных наряду со связями между родителями и детьми.
19 – Зал Истины – место посмертного суда, где умерший представал перед 42 судьями, здесь его сердце кладётся на одну чашу весов, а на другой лежит белое перо от тела Маат. Если сердце оказывалось легче пера, то умерший признавался праведником. Если легче оказывалось перо, сердце отдавали Ам-мут, которая съедала его.
20 – Тростниковые поля Иалу – место в Дуате, где росли ячмень высотой 4 локтя (2 метра) и полба – 9 локтей (4,5 метра). Место для посмертного существования праведников, аналог христианского рая.
21 – Та-Сети (tȝ-stj) – область, лежащая за нильскими порогами, южная часть Египта и лежащая ещё южнее Нубия.
22 – Дебен – единица массы в Древнем Египте. В Древнем царстве один дебен был равен примерно 13,5 граммам.
23 – Куи – чужеземец.
24 – Хекаи – колдун.
25 – Унут – позднее Шмун, у греков – Геромополь. Один из главных религиозных центров Древнего Египта, центр культа Огдоады и бога Тота. Столица XV (Заячьего) верхнеегипетского нома.
26 – Хекау – заговоры, заклинания.
27 – Хат (ẖt) – останки человека, его бренная оболочка, физическое тело.
28 – Ба (bꜣ) – жизненная сущность человека, совокупность его эмоций и интеллекта. Приблизительная параллель – душа в христианстве. Ба, в отличие от Ка, после смерти человека продолжает жизнь не в мире-двойнике, а в Дуате.
29 – Та-Кемт (tꜣ-kmt), Та-Кемет, Кемет, Кемт – «Чёрная земля», название плодородной страны Древнего Египта в отличие от Дешрет («Красная земля»), как называли пустыню.
30 – Харт – вдова.
31 – Воспоминание о человеке, выражавшееся в представлении его образа в Древнем Египте воспринимали как встречу с его Ка. Люди могли общаться с Ка как живых людей, так и умерших, сохранившихся в памяти.