Дети, в наш класс поступает новенькая! Надеюсь, вы радушно примете вашу будущую подругу!
Таисия Павловна, худенькая молодая «дама» третьего класса, со своей обычной, всегда немного грустной улыбкой, заторопилась навстречу высокой представительной директрисе.
Точно по мановению волшебной палочки в классе воцарилась полная тишина. Дверь широко распахнулась, и Ольга Николаевна (имя начальницы N-ской гимназии) вошла в комнату, держа за руку новенькую. На лицах третьеклассниц отразилось самое искреннее изумление. Такой новенькой N-ская гимназия еще никогда не видела в своих стенах. Высокая, плотная, загорелая, с огромными руками и ногами, как-то нелепо вылезавшими из слишком короткого и узкого, очевидно, с чужого плеча, платья, с гладко зачесанными, что называется зализанными, волосами и крупными чертами лица, новенькая внимательно оглядывала класс без малейшей тени смущения и робости.
Гимназистки, в свою очередь, стоя в проходах между партами, после обычного приветствия по адресу начальницы смотрели на новенькую.
Она казалась им настоящей великаншей. В третьем классе учились девочки приблизительно от одиннадцати до четырнадцати лет. Вновь поступавшей можно было с успехом дать все семнадцать. И притом это коричневое, грубое, обветренное лицо… Эти огромные руки… Они, скорее всего, подходили какой-нибудь ремесленнице, чернорабочей, но отнюдь не гимназистке.
Маленькая, миловидная, изящная, точно французская статуэтка, Милочка Печалина с нескрываемым ужасом шептала своей соседке, чистенькой и пухлой, как булка, Эмме Вульф:
– Посмотри на нее, Эмма! У нее руки в мозолях, точно у дворника!..
– О, какая громада! Брандмайор какой-то! – брезгливо морщась, роняла в другом углу класса Зина Ракитова, миниатюрная, тонкая брюнетка.
– Я думала, что она в последние классы поступает, а она-с к нашему изволит примкнуть, эта милая крошечка! – насмешливо проронила самая веселая и шаловливая из гимназисток Нюра Смолянская и прыснула от смеха.
Прыснули за ней и ближайшие из ее соседок.
– Крошечка… Нечего сказать, крошечка… Настоящий фельдфебель! – лепетала Милочка Печалина, делая невозможные гримасы.
– Тише, дети, тише! – и вся насторожившись, Таисия Павловна окинула строгим взором класс, призывая его к порядку.
– Mademoiselles, Ольга Николаевна желает говорить с вами! Прошу вас быть тише, – возвысив голос, заключила она.
Полное спокойствие воцарилось в классе. Директриса приблизилась к первым скамейкам, все еще не выпуская руку новенькой, и заговорила, обращаясь к девочкам:
– Вот вам новая подруга, дети! Будьте поласковее с ней. Она приехала сюда издалека, из деревенской глуши, где отец ее служит священником. Вы понимаете, конечно, как тяжело бывает уезжать надолго из родной обстановки и попадать к чужим людям, в незнакомый далекий город, где нет никого из близких и друзей. Вот Даша Крестовоздвиженская находится в таком же неприятном положении. Помогите же ей своим участием. Посвятите ее в свободное от уроков время в наши гимназические правила. Познакомьте с условиями нашей учебной жизни. Надеюсь на вас, дети! Вы уже не маленькие и сумеете облегчить вашей новой подруге ее первые школьные шаги!
Директриса ласково кивнула девочкам и покинула класс. Таисия Павловна вышла проводить ее в коридор. Новенькая стояла одна посреди комнаты, большая, мешковатая, с огромными красными руками, некрасиво повисшими вдоль тела, в своем коротком, куцем платье, и прежними спокойными, нимало не оробевшими глазами, оглядывала своих будущих однокашниц.
Тотчас после ухода начальства девочки высыпали на середину класса, окружили Крестовоздвиженскую и закидали ее целым потоком вопросов.
– Вы, собственно, откуда?
– Из какой губернии?
– Из села или из деревни?
– Большой приход у вашего отца?
– Он давно там священником?
– А братья и сестры есть у вас еще дома?
– Сколько же вам, однако, лет?
– Отчего у вас на руках мозоли?
– Вы и зимою такая же коричневая от загара?
– Что вы делаете, чтобы быть такой румяной?
– А зачем вы так ужасно помадите себе голову?
Вопросы сыпались со всех сторон. Целый град вопросов, серьезных и праздных, атаковал новенькую.
Девочки всматривались в лицо Даши острыми, любопытными глазами, как бы желая видеть ее насквозь.
Хорошенькая Милочка Печалина протиснулась вперед и, презрительно косясь на куцее коричневое платье с огромной заплатой на локте, сказала:
– Но почему же вы не отвечаете нам? Или не хотите удостоить нас ни одним словом?
Даша Крестовоздвиженская подняла на Милочку свои маленькие, как щелочки, глазки:
– Ах, нет, что вы! – сказала она мягким грудным голосом, произнося слова немного на «о», – ах, что вы! Просто я устамши очень. Не могу еще никак отойти с дороги…
«Устамши!..»
Вот тебе раз!
Гимназистка 3-го класса и говорит «устамши», да еще с ударениями на «о», как простая крестьянка! Вот сюрприз-то Алексею Ивановичу будет, учителю русского языка!
– Устамши, не емши, не спамши! – пропела вполголоса насмешница Смолянская, числившаяся с младшего класса первой по русскому языку.
Милочка фыркнула. Фыркнули и тоненькая Зина Ракитова, и беленькая Эмма Вульф, и еще двое-трое из самых смешливых.