Казачий алтарь

В России нет ни одного памятника погибшим в первой мировой войне. В России нет ни одного единого памятника жертвам гражданской войны. В зависимости от географии, есть памятники тем или другим. На севере – живые красные гвоздички у мемориальных досок коммунистам, на юге – васильки и ромашки у больших православных крестов кулакам. А памяти единой нет, а значит, нет и уроков. И, наверное, не будет. Толи много времени прошло, толи слишком мало. Наши бабушки и дедушки, у кого не спроси, не были словоохотливы на эту тему. Может из страха перед Соловками, может из суеверного страха перед непонятным и жутким, а может, из жалости к нам. В итоге – мы мало знаем, чувствуем только щемление сердца и резь в глазах, когда вспоминаем их, бываем в местах своих корней. Мое знание генетическое, подкрепленное недомолвками в прикуску с бабушкиными пирожками и подслушанными разговорами захмелевших от печали и радости друзей-однополчан моего деда ветерана, после парада на 9 мая. Для меня, эта книга – взгляд через замочную скважину, машина времени, пожалуй, единственный шанс узнать как было, если не в хронологии, она здесь не принципиальна, а в чувствах, ощущений жизни, метаний, мотивов героизма, сокровенных обид, того из чего состояла жизнь тех, чью кровь ношу в себе.Дорогие уроженцы Ставрополя! Кубани, Дона, Терека! Эта книга не должна пройти мимо вас, заклинаю, почитайте, не пожалеете!Вне зависимости от того, питаете вы симпатии к казачеству или нет, вы вздрогнете от названий улиц, районов, некоторых полоснет по сердцу упоминания таких милых имен как Грачевка, Марьевка, Ключевская, Рождественка, Маныч. Познакомитесь с людьми, фамилии которых теперь носят ставропольские улицы. При всем обилии информации, я не знаю книг про Великую Отечественную на Кавказе. И прочитав ее, я поняла почему. И о чем молчали бабушки и дедушки.Казаки, живущие сегодня и тогда – потомки тех, кто сражался в гражданскую. За свою землю. Ведь, казачество, пожалуй, было единственным сословием в царской России, которые были свободным средним классом, в чьих генах не было крепостной рабской жертвенной психологии – одной крайности и рафинированной дворянской оторванности от реальности с другой, которое обеспечивало ратные подвиги родины и позволяло ее земле рожать от благодарности за любовное, трепетное возделывание. За что ж любить свободных? Самодостаточные люди раздражают. Но книга не об этом, точнее не только об этом. Это не песнь скорбных песнопений. Здесь разные герои. Есть и другие, благонадежные, те которые «гордым, правильным был, твердым» коммунистки Фаина и Регина, которым проще было быть самоотверженными, но не легче умирать. И написанный, будто для нас, дневник офицера-адьютанта Гитлера. Есть жестокие до азарта и казаки, и коммунисты, а есть и духовные, с человеческими ценностями и у тех. и у других. И таким образом, у нас есть возможность увидеть полный спектр мнений на проблему. А проблема – казачество, их сомнительная любовь к своей земле. Можно ли это квалифицировать как любовь к Родине, или это разные вещи? А как можно использовать ее, эту любовь к земле? А вот этим вопросом задавались и Сталин, и Гитлер. Так как и для одного, и для другого было бы проще, если бы их не было вовсе. Воистину, искус для обделенных и волевых был велик. И крайности его беспощадно были использованы. Неблагонадежных казаков посылали на самые безнадежные смертельные участки в Красной армии, под присмотром НКВД, и фашисты. Да, казаки воевали и на их стороне. В основном, это были эмигранты, мечтавшие вернуть свои родовые наделы. Непростая тема поднята автором. Ох, не простая. И заплатили они за это дорогую цену. Слышали что-нибудь о депортациях, расстрелах, казачьих кладбищах в Европе? Это тот самый ценник, смею сказать, заблуждений метущихся буйных душ. Я благодарна Богу, что мои предки сделали другой выбор, своих я увидела в образе красноармейца-казака Якова и его жены труженицы Лидии, пахавшей просившую этого землю и при фашистах, вызывая обвинения в предательстве коммунистического строя, – «недобитых кулаков». Может быть, потому что не были разлучны они с землей, пускай, теперь колхозной, не изменили ей и она подсказала им за их преданность во что бы то ни стало, правильное, хоть и болезненное решение.Невозможно отделаться от ощущения, что виноваты вековой свободой, корнями, преступной, мещанской любовью к родной природе, своим отличием от других, неформатом для советского человека. Хучь почезни, как говорила моя бабушка. Но ведь они были! В чем же виноваты? В том и виноваты.Я могу долго рассуждать на эту тему, автор разбередил. Написал он свой Алтарь с любовью, без обвинений и причитаний, не категорично в таком больном, деликатном вопросе. Искренней не бывает. По душе мне пришелся язык этой книги. У каждого героя своя речь, свои обороты. У образованных горожанок Фаины и Регины четкая и категоричная, у фанатичного немецкого адьютанта восторженная, подробная, а у казаков – гутаренье. Сиротливое в Европе – в эмиграции, смачное едкое или любовное – на родной земле. Кто-то скажет, что это подражание Шолохову, но посмею сказать, что именно так и говорят там, на юге. И автор, будучи образованным человеком, если и подражал кому, то только тем, кого слышал и слышит вокруг. И в этой речи столько эмоций, мудрости. Здесь ветер не дует, а целует, погода не теплая, а краснопогодная, гром бьет колоколом, ярится и ликует, земля дает слитность с волей, неподвижный воздух звенит, жужжит, стрекочет, а степная жизнь кипуча и хлопотлива. А ароматы! Как пахнет чай с чабрецом, свежая брага, лошадиный пот, сливовый цвет, скошенная пшеница, сырой чернозем после дождя…