I
За последнее время наша журнальная критика – извиняюсь за грубое, но точное слово – одурела до невероятной степени. Эта критика перестает разуметь, что обозначается словом поэзия и, кажется, полагает это слово синонимом слова сумбур. За поэзию принимается всякий прямо-таки сумасшедший вздор, даже такой вздор, который написан не на русском языке и не на каком-либо ином из существующих иностранных языков, а на языке, изобретенном современными наглецами или шутами стихотворного бедламства. Этот мнимый язык, конечно, непонятен и самим его изобретателям, так как представляет просто произвольный набор букв, из которых составляются будто бы какие-то слова, будто бы что-то значащие. И подобный совершенно бессмысленный, невероятно безобразный и невероятно грубый сумбур, практикуемый или шарлатанами, нахально издевающимися над печатным словом, или пошлыми шутами и литературными клоунами, или, наконец, природными идиотами и кретинами, объявляется современной журнальной критикой не только литературным «явлением», но даже «новыми течениями в русской поэзии». Правда такой взгляд на скверное и глупое мистификаторство или на сумасшедшее кривляние исходит от господ, выступивших в качестве критиков из рядов представителей того декадентского стихоплетства, которое собственно и положило начало бедламству и клоунскому шутовству в нашей литературе. Это, конечно, до некоторой степени объясняет безобразный факт одурелости критики. Однако же нимало не примиряет с ним.