История городов будущего

Что такое города будущего? По версии автора, это Санкт-Петербург, Шанхай, Мумбай и Дубай. Дело в том, что это города-идеи, опережающие своё время. Перемещение из сельской местности в мегаполисы последние 150 лет – общемировой тренд, на примере четырёх евразийских городов, сверкающих стеклом и сталью витринах государств, Дэниэл Брук наглядно покажет, почему это происходит.Пока население земного шара вот уже второй век подряд дружно переселяется в города, урбанисты пишут об этом книги,рассказывая о самых интересных местах компактного проживания человека. И если Бельгия практически полностью состоит из горожан, то в других странах всё не так однозначно. В нашей стране, например, 74% граждан живёт в городах, но вот плотность населения самая разная: от 1 человека на квадратный километр на необъятных просторах Русского Севера до 4857 человек на тот же квадратный километр в столице. А под Казанью и вовсе есть суперсовременный Иннополис, где прописано всего 10 жителей, такая вот необычная точка на карте. Но урбанисту Дэниэлу Бруку интереснее находить закономерности существования больших и максимально передовых городов, в их числе Петербург, Шанхай, Мумбай и Дубай: они выглядят так, будто их построили не в России, Китае, Индии или арабском мире, а где-то в другом месте, мультикультурализм основательно дезориентирует в пространстве.Город для успешного ведения бизнеса: вот одна из главных тем книги. Как процветал Мумбай вплоть до завершения войны между Севером и Югом! С окончанием Гражданской войны в Америке мировой рынок хлопка неузнаваемо преобразился за одну ночь. Индия уже не была ни единственным, ни лучшим поставщиком сырья. Цены на индийский хлопок рухнули в четыре раза. Из-за эффекта домино мгновенно схлопнулся и рынок недвижимости в Мумбае, закончился «биржевая лихорадка», а вчерашние миллионеры стали нищими.Несмотря на все нынешние небоскрёбы и поезда на магнитной подушке, сто лет назад Шанхай был куда больше похож на город будущего. Мечты об успешном бизнесе влекли в Шанхай молодых людей со всего света. Оказываясь вне дома, иностранцы перестраивали город под себя, в итоге получился не имевший прецедентов глобальный город с собственным ломаным эсперанто. В дисциплинах «прыжок в будущее» и «культурная ассимиляция» Шанхай опередил даже Петербург, элита которого, стремясь к внешнему сходству с европейцами, по-французски говорила лучше, чем по-русски. В Шанхае для ведения коммерческих дел между иностранцами и китайцами, из смеси английского, португальского, диалектов китайского и хинди возник понятный всем местным жителям пиджин-инглиш. В современном английском сохранилось мало фраз на пиджине, среди них no can do («так не пойдёт») и chop chop («скорей-скорей»), – однако в старом Шанхае это был повсеместно используемый для делового общения жаргон, благодаря которому заключались миллионные сделки.Идея Дубая – та же, что и у Санкт-Петербурга, Шанхая и Мумбая, – это идея нашего времени: века Азии, века урбанизации. Мир узнал о существовании Дубая совсем недавно, когда на обложках журналов стали появляться заголовки об арабском городе с неизменным эпитетом «самый». Кстати, «самая высокая мечеть в мире» на одном из верхних этажей главного небоскрёба Дубая – изящная страховка, которая заставит исламских террористов основательно подумать, прежде чем атаковать здание.Построенный в считанные годы глобальный мегаполис со зданиями рекордной высоты, футуристическими видами и небывалым разнообразием населения стал новым «городом будущего». 96% жителей Дубая – иностранцы, по сравнению с этой цифрой меркнут даже 37% иммигрантского населения Нью-Йорка. Сегодняшний Дубай функционирует по той же схеме, что и царский Петербург, куда западных специалистов приглашали для модернизации разных систем управления, лишь бы не оспаривали сам строй.Настоящий город будущего – это не просто город с самой высокой башней, невероятной архитектурой или электронными границами, а город, управляемый разнообразными специалистами своего дела, которых этот город привлекает и создаёт. Правильно устроенный мегаполис способен кого угодно превратить в цивилизованных людей. Если человеческое общество – это рациональная система, то социальные изменения – это чисто инженерная задача. Чтобы разобраться в причинах и следствиях урбанизации, необходима наводка на резкость, и Дэниэл Брук это умеет; отличный у него получился нон-фикшн.

Четыре города, в основу и основание которых заложена одна идея – идея «окна в Европу», избушки, повернутой к лесу задом, к Западу передом, идея города будущего во всех смыслах. Четыре города, появившихся в разное время, но развивающихся по общим для них четырех закономерностям и застрявших в одинаковом цикле подъема-спада. Четыре города мира, пострадавших – и продолжающих страдать от складывающегося в них естественно или же форсированного искусственно космополитизма. Четыре города, прошлое которых пугает, а будущее пугает еще больше.Итак, встречайте: Петербург, Шанхай, Мумбай (он же Бомбей, он же Гога, он же Гоша) и Дубай. Если у вас сейчас тоже возник вопрос, что может объединять такие, казалось бы, разные места, – эта книга для вас. Я никогда особо не интересовалась историей и политико-экономической ситуаций восточных стран, поэтому поставленный в один ряд с ними Петербург очень меня удивил, ведь Петербург, он вот, рядом, я в нем была, видела своими глазами это архитектурное великолепие, гуляла по Эрмитажу, читала книги, посвященные его возникновению и развитию, читала книги, много книг! где город – такой же персонаж, как и остальные. И все-таки в один ряд с ним автор поставил Шанхай, пугающий меня своей перенаселенностью, Мумбай, жители которого вызывают жалость к нечеловеческим условиям их проживания и страх, и Дубай, фотографии из которого периодически мелькают в ленте инстаграма, потому что, кажется, уже все люди в мире, кроме меня, там побывали и сделали сэлфи в самом высоком небоскребе – Бурж Халифа.И все-таки, в истории появления и становления этих городов оказалось много общего: они возникли как форпосты западной цивилизации на Востоке, были построены с привлечением иностранных специалистов и инвестиций, но кровью и потом местных жителей, не особо считавшихся за людей новой элитой (в России это крепостные), которая потому не видела смысла тратиться на внедрение и использование новых механизмов в строительстве, зато щедро расходовала «человеческий материал». Такое отношение к простому народу, увы, еще одно «общее место» в истории этих городов. С иностранным влиянием связана первая волна подъема, с одной стороны, а с другой – волнения, восстания и революции людей, отодвинутых на задний план жизни в городах, построенных ими, но не для них. Революции, впрочем, приводят эти города к упадку больше, чем всю остальную территорию стран – большевики/представители коммунистической/социалистической партий справедливо опасаются свободомыслия, естественным образом появляющегося в космополитичных городах. Но вот революции прошли, закончилась власть Советов и наиболее коммунистической верхушки Китая и Индии, и три города снова пытаются выйти на мировую арену, где стеклом и сталью уже сверкает на солнце новенький Дубай, который, вполне возможно, постигнет однажды та же судьба, что и его предшественников.Самым страшным для меня оказалось осознание, что, кажется, власти всех этих городов совершенно не учились на ошибках друг друга, и это привело к адским человеческим жертвам, к запустению некогда прекрасных и величественных архитектурных разноцветий. Это устремление на Запад – так ли оно было необходимо? Оправдывает ли эта цель ТАКИЕ средства? Не знаю. Еще один момент, который вызвал во мне волну ужаса, – это условия жизни простых людей. Стройлагеря в Дубае, мумбайские трущобы, контейнерные общежития в Шанхае, отсутствие у подавляющего большинства элементарных удобств, которые, казалось бы, в 21 веке должны быть доступны всем и каждому. Кажется, что простые люди так и остались «биоматериалом» в сознании местной элиты, следовательно, не нуждаются ни в нормальной крыше над головой, ни в инфраструктуре, ни в образовании и медицинской помощи. Это страшно. И что еще страшнее, тот Запад, к которому так стремятся небоскребы Шанхая, Мумбая и Дубая с расположенными в них офисами крутых международных корпораций, делает ничего, чтобы каким-то образом улучшить жизнь местного населения или хотя бы повлиять на правительство стран, чтобы оно уже разродилось какими-то мерами по улучшению уровня жизни своих граждан (или не граждан, как в случае с Дубаем). Ужасно то, что за красивыми зданиями совершенно теряется человек, и каждая отдельная человеческая жизнь не представляет для этих дельцов никакой ценности. Потому что первое, и главное, что объединяет эти города, – деньгизм головного мозга у власть имущих. И я не знаю, какая катастрофа должна произойти, чтобы что-то изменилось.

‘История городов будущего’ – первое мое знакомство с издательством Strelka press. Города будущего: Санкт-Петербург (первенец! который отличает то, что мы это с собой делали сами, а не руками британских и прочих колонистов), Шанхай, Мумбаи (туда я точно ни ногой) и Дубай, – четыре локации, которые были чужды своим странам и должны были ускорить их интеграцию с западными реалиями. Города, архитектура и социальное развитие которых, зародило новый тип сознания, погубившего государственные строи, эти города создавшие (слишком я загнула формулировку?) Исключение, – Дубай. Но, возможно, у него все впереди. После прочтения книги хочется пожелать ребятам удачи. ‘Деарабизация Дубая ради дальнейшей глобализации’(с) – это дженга, друзья. А нам, в свою очередь, надо приглядывать за питерскими настроениями, чтобы опять страна не стала плацдармом для экспериментов (того же Чубайса). Книга в том числе и про самоопределение. Про временные коллизии: китайская культурная революция (с отречением от прошлой истории, вместо примирения с оной), запрет языков, стихийные переименования индийских улиц и учреждений партией Шив Сена… Все это нас ничему не научило. Удивительно, как мало мы придаём значения тому, как архитектура не просто фиксирует для нас исторический контекст, но и формирует социум, создаёт предпосылки даже для революций. Беда этих городов банальна – в развитии они были оторваны от своих стран. || Книгу предваряет обращение к русским читателям, – Дэниэл Брук, видимо, не ожидал, что мы тут заинтересуемся его взглядом на свою историю. Надо отдать ему должное, – факты не перевираются. Более того, я почерпнула много нового: почему мой любимый Спас на Крови разрывает чрезмерно идеалистические питерские перспективы; почему после убийства Кирова Сталин ни разу (а это почти 20 лет!) не посещал Ленинград; почему Гитлер писал, что нельзя допустить выживания даже части населения этого города; почему город не спешили восстанавливать после блокады. И призадумалась над интересной трактовой известного мне факта – на референдуме в июне 91го (ещё до распада СССР) жители Ленинграда решили вернуть название Санкт-Петербург, – автор видит в этом удушающую ностальгию. Единственное, Владимир Владимирович опять приобрёл демонический флёр, хотя ничего нового про него не сказано (никаких кракенов). Людям с более либеральными взглядами это даже поимпонирует. Мне же – подкислило, просто от скуки. Однако, и американцы, и англичане, и индусы, и китайцы, и дубайцы – все получают от автора пинки (уважительно оформленные). ‘Современная британская цивилизация, которая объявляет свободу и равенство своими базовыми принципами, на самом деле основана на неутолимой жажде завоеваний, милитаризма и насилия’(с), например.Что ещё интересного вы узнаете из книги? В каком городе иностранные (западные) жители с крыш своих домов в вечерних нарядах наблюдали, как в километре от них истребляет друг друга коренное население; как функционирует трудовой лагерь Сонарпур в Дубае; правда ли, что в Дубае несколько правовых зон; и зачем индусу, родившемуся в Дубае, надо раз в три года продлевать рабочую визу; действительно ли в Мумбае у элитных домов сделаны переходы на уровне нижних этажей – над трущобами, и до сих пор нет единой городской канализации; сколько людей ежедневно гибнет в Мумбае под колёсами поездов; чем знаменит сэр Бартл Фрер; почему Шанхай был известен не музеями, а самой длинной барной стойкой и правда ли, что столбы там расставляли по фэн-шую; в каком торговом центре Дубая можно встретить коренного жителя (то бишь он сидит под табличкой, чтобы вы понимали, что коренные вот так выглядят) и почему же Бурдж Халифа – самая высокая метафора в мире. И это даже не десятая часть.