Мужчина снял ушанку, взбил ее, надев на обе руки, и вернул на голову.
– Нахрена нам эта чичигага? А, пацанчик? – он внимательно посмотрел на гостя.
Его взгляд ничуть не смутил Виру. Блоггер, не спеша, достал из кармана сигарету. Прикурил:
– Если вопрос в чем мой личный интерес, я отвечу. Имя, подписчики, популярность. Ну и конечно деньги.
– Хри, хри, хри! Бабули! – захрюкал «блатной» дедок. Ночная прохлада заложила ему нос. От этого гнусавый говор стал еще забавнее.
– Ну, да! – согласился Виру. – Я не стану вам тут чесать, пардон, рассказывать, – поправился он. Соблюдать чистоту речи стало его привычкой. В «честной» компании это особо важно. Никто, даже отбросы, не уважают приспособленцев, – про долг, талант или божественную музу. Я зарабатываю тем, что развлекаю пипл. Народ. Этим и живу. Если вы, с вашими историями, станете им интересны, значит нам по пути.
Он бросил окурок в жерло горящего бака. Заявление гостя заинтересовала бомжей. Даже долговязый отвлекся от предмета домогательства и внимательно смотрел на Виру. Его дама, тем временем, беспрерывно шмыгала носом. Видно холод вечера сказался и на ней.
– А накой те лаве? – поинтересовался мужик со шрамом. Ушанку он надвинул на глаза, от этого его вид стал косматым, а взгляд суровым. Хотя в вопросе не прозвучали ни злость, ни упрек, ни даже сарказм.
Виру задумался. Вагабунды расценили эту паузу как внутреннюю мобилизацию для выдачи порции банального вранья. Большинство снова потеряли к гостю интерес. Долговязый пошел в наступление, обняв бродяжку за плечи. Та не выдержала напора и с нескрываемым раздражением громко заявила:
– Ну ладно, пошли, – ее опухшее лицо растянулась в гримасе высокомерного отвращения. – Только быстро. Полтинник покажи!
Долговязый суетливо достал из-за пазухи мятую купюру. Но быстро вернул ее обратно. До того как женщина успела схватить ее своими почерневшими от грязи пальцами.
– Большинству, – вдруг начал говорить Виру, – деньги нужны для денег. Для меня деньги это всего лишь средство. Честно. Только не смейтесь. Я хочу снять кино.
Послышалась новое хрюканье. Дедок заливался. Мужик в ушанке улыбнулся. Шрам на его лице превратился в узкую глубокую полоску. В сочетании с колючими взглядом, вид внушил бы ужас даже кладбищенским сторожам.
– Ваш интерес? – продолжал блоггер. – Например, муниципалитет думает увеличить в два раза центр размещения на Парижской. Мой материал о вас поднимет хайп и …
– Это ты о бомжадроме? – перебил его мужчина неопределенного возраста.
До сих пор бездомный с круглым лицом и крючковатым носом сидел тихо, откинувшись спиной на часть спинки разобранной мебели. Ноги он вытянул ближе к огню. Об эти две грязные палки в обмотанных скотчем башмаках, чуть было не споткнулся долговязый, галантно провожающий даму сердца в темный угол заброшенного склада.
– Был я там прошлой зимой, – продолжил круглолицый. – Порожняк. По блату пускают.
– Не говори, – запротестовал чей-то голос. – Я зимой чуть кони от мороза не двинул. Эти пустили. Отогрели. Баланды дали.
– Так ты, Жорик, до конца слушай, – мужик на раздолбанной мебели оживился. – Пускать то, пускают. Базара нет. А через день, фигачь, и на лыжи.
– А ты че прописаться там решил? – сострил Шрам.
– А че? Тепло. Сытно. Мухи не кусают.
– Таких как ты знаешь сколько? На всех места нет. Покентовался день другой и съехал.
– А я про что? – не сдавался круглолицый. – Это для простых места нет.
– Ты про Вову Сифилитика? – догадался Шрам.
– Филателиста, – поправил дедок.
В его гнусавом исполнении слово прозвучало как: «Пфилачелифт».
– Похер, – согласился Шрам. – Лучше там пусть чалится. Чушек признанный!
– А мы не на зоне, – вызывающе возразил круглолицый. – А я не при понятиях. Легко бы на бомжадроме прописался.
– Говно вопрос. Морг через дорогу.
***
Безумно хотелось курить. Женя с раздражением посмотрел на врачиху. Грузная женщина строчила уже вторую страницу.
– Я не могу сидеть здесь с вами до утра, – сказал он. – Выйдите в коридор.
– Ну, уж нет, – сказала женщина, не отвлекаясь от листов. – Опять заявление потеряйте.
– Вообще то, заявление могли бы у себя в кабинете составить. Я бы времени с вами тут не терял. Знайте сколько у меня, таких как вы?
Врач зло посмотрела на человека в погонах.
– А мне что делать? Знайте что, – не выдержала она. – В следующий раз я пойду к вашему начальству, или лучше сразу в прокуратуру.
– Идите, – равнодушно заявил участковый. – Вы думайте они не в курсе? Все уже в курсе. Тут … – абсурд предстоящей формулировки авансом покоробил его слух, – живое добро ищем и не находим а вы …
– Знайте что, – женщина снова оторвалась от заявления. – В конце концов, это ваша работа.
– Да? – взорвался Женя. – Давайте я вам прямо сейчас отдам ключи от кабинета и сейфа. Вы бы сами хотели такую работу?
– Знайте что? – женщина тоже кипела. – У каждого своя работа! Кто на что учился!
Терпение молодого участкового лопнуло. Он вскочил, сложил бумаги в стол и запер его на ключ.
– Закончите писать, оставьте заявление на столе!
Женя вышел из кабинета. Уверенность в том, что к его возвращению врачиха не закончит «роман», была стопроцентной. В коридоре его ждал другой неприятный сюрприз. На узкой казенной лавочке, прислонившись спиной к стенке, сидел мужчина средних лет. Участковый его хорошо знал. Это был один из тех дотошных типов, которые из-за своей мелочной проблемы выедал костный мозг всех местных чиновников.
– Здравствуйте господин Николюк, – вкрадчиво поздоровался посетитель.
– Здравствуйте, – ответил Женя. – Я сейчас занят.
– Я подожду, не проблема.
– Если вы по вашему заявлению, то сроки еще не подошли. Я разберусь и отвечу вам письменно, как положено, по форме.
– Господин полицейский, – мужчина поправил узкие очки без оправы. Они придавали его лицу выражение оскорбленного революционера, – пока вы соизволите разбираться, этот, с позволения сказать сосед, притащил вчера в свою, – он задумался, подбирая подходящее слово, – помойку, нет, бомжатню, несколько тележек непонятно чего. Вы себе не представляете запах в подъезде. Да что там, в подъезде. Вы зайдете в мою квартиру. Невозможно дышать.
– Разберемся. Не нервничайте. По закону существует понятие неприкосновенности жилища.
– Да это не жилище вовсе, – от возмущения мужчина сдернул с лица очки. – Это черти что, а не жилище. Невозможно в квартиру пройти. Горы, вы понимаете, горы мусора. Этот … – он интеллигентно проглотил ругательное слово, – сосед тащит в квартиру все что угодно. Весь мусор …
– Тихо, – настала очередь участкового перебить возмущенный спич посетителя. – Спокойно. Вы вроде образованный человек? Скажите, кто дал мне право вторгаться, без решения суда, в чужой дом? А? Подумайте. По доносу соседа, значит, – Женя специально сделал паузу, что бы до «интеллигентного» мозга «терпилы» дошла язвительность формулировки, – я могу ворваться в и вашу квартиру? Заставить вас выбросить часть мебели, например. Как это называется?
Расчет оказался верным. Глаза мужчины округлились, брови взлетели к редкой шевелюре, а губы сложились в возмущенное «О».
– Донос!? – прошипел он. – Ну, знайте. Я, я буду жаловаться. Закон на моей стороне.
– Это вы так думайте. Закон не может быть на чьей-то стороне.
Кто знает, чем бы закончилась эта полемика, если бы из-за закрытой двери не послышался телефонный звонок. Раздраженно засунув пачку сигарет в нагрудный карман форменной рубашки, Женя вернулся в кабинет. Звонил стационар. В наши дни по стационарному телефону звонит только начальство.
Обойдя грузную женщину, он плюхнулся на шаткий стул. Врачиха дошла до середины третьего листа.
– Лейтенант Николюк, – скрывая раздражение, буркнул он в трубку.
– Слышишь, – голос начальника управления звучал по обыкновению высокомерно. Общение с низшим по рангу доставляло ему физическое страдание. – Сейчас к тебе подъедет некто Федя, – судя по убавленному звуку, полковник отвел трубку ото рта, – как тебя официально? – ответ Феди участковый не расслышал. – Федор Михайлович, – продолжил шеф. – Поедешь с ним на Лесную. Там дед какой-то бузит. Дорогу перекрыл.
– Так, товарищ полковник, Лесная это не мой участок. Это Ковальца …
– Слышишь, – к высокомерию в голосе добавилась раздражение. – Рот открывай, когда тебя спрашивают. Ковальчук – мукальчук, мне похрен. Федя … Федор Михайлович спешит. Жди на улице, – звук снова убавился. – Ты сегодня на чем, Федя? – ответ, как и в прошлый раз, не дошел до Жени. Полковник не заставлял себя ждать. – Третий Дискавери, бутылочный, три семерки.
– Но, товарищ полковник, у меня работы через край! Я …
В трубке зазвучали короткие гудки. Глаза участкового в отчаянии пробежали по кабинету, и остановились на беретике врачихи. «Вот на ком можно излить душу» – пронеслось в подсознании офицера.
– Вы что там, опись похищенного составляете? – резко спросил он.
Женщина закончила страницу и подняла на него глаза:
– Можно еще листик?
Женя громко вдохнул, с силой дернул ящик письменного стола, так что тот чуть не вылетел из направляющих. Достал чистый лист бумаги.
– Я не понимаю, – сказал он врачихе, – они, что, ваши родственники? Какая разница как хоронить?
– Знайте что? – женщина отложила начатый лист. – Разница есть. Как бы вам понравилось, если на похоронах вашей мамы, – поймав немое возмущение офицера, толстуха осеклась, – тьфу, тьфу, тьфу не дай бог, покойница без кисти в гробу лежит. А за последнюю неделю из нашего морга пропала не только кисть. Ступня, ухо, предплечье … Да, я вам прошлый раз еще все расписала. Вы просто заявление выкинули. О внутренних органах я вообще молчу.
Словосочетание «внутренние органы», недвусмысленно намекающее на профессию полицейского. Женю передернуло.
– Так и что? Может вы такими получили … покойничков.
– Знайте что! – голос женщины перешел на возмущенный писк. – У нас полный порядок с этим. Я не виновата, что осталась одна на весь больничный морг, а глав врач даже сторожа найти не может. Я что обязана жить в этом морге? А спрос с меня.
– Гражданка … эээ, – Женя вдруг понял, что даже не знает как зовут эту женщину, – врач. Успокойтесь!
– Я не врач. Я санитарка.
– Тем более, – обрадовался участковый. – Вам что, больше всех надо? Ну, похоронят покойничка без руки, ну и ради бога. Его что в рай не пустят? Зачем вся эта писанина, суета? Вы думайте мне делать больше нечего. Где я вам буду эти … запчасти искать? Да и кому они теперь нужны?
– Знайте что! – на этот раз голос толстухи был почти мягким. – Есть порядок. Вы представляете, что я от родственников выслушиваю?
Женщина стремительно сдавала позиции. Еще немного и Женя бы уговорил ее забрать недописанный «роман» и идти в свой морг. Но на столе задребезжал телефон.
– Слышишь, – выдавил из себя шеф, – ты, что плохо всасываешь? Сказано же было, ждать на улице! Тебя что, погоны жмут? Ноги в руки и сдриснул.
– Есть, – буркнул Женя и кинул трубку на аппарат.
Женщина, тем временем, успела нацарапать начало четвертого листа.
– Мне срочно надо ехать. Начальство ждет, – сказал он миролюбиво. – Допишите дома. Или на работе. Пожалуйста.
Толстуха подняла на него свои коровьи глаза.
– Я вам обещаю, – искренне сказал Женя. – Лично зайду в морг, осмотрю все и, заодно заявление ваше заберу.
Санитарка ему поверила. Аккуратно сложила листочки «романа» и грузной походкой поковыляла на вход.
– Господин офицер, – оживился в коридоре интеллигент, когда Женя, обогнав толстуху, устремился на улицу.
– Потом, – буркнул он на ходу, не удостоив очкарика даже взгляда.
На улице, прямо у порога стоял огромный внедорожник. Участковый решительно открыл пассажирскую дверь.
– Вы от шефа? Федор эээ, – лейтенант никак не мог вспомнить отчество водителя.
– Садись, – освободил его от формальности сидевший за рулем пузан.
«Классический комерс, – определил Женя. – Мурчащий. Блатной, пока блатные спят». Несмотря на свою молодость, лейтенант Николюк, неплохо разбирался в людях. Благодаря армии. Там он получил больше жизненного опыта, чем во всех школах милиции и полицейских академиях.
– Что за шум? – спросил он, пока пузан выруливал на дорогу.
– Да нарисовался тут один старпер. Придурок, – мужик лениво тянул слова, словно делал собеседнику божественные подарок, излагая бесценные мысли. – Я, короче, дома тут строю, эти, – мужик на секунду задумался, – ТаунХаусы. На Лесной. На самом верху, у лесополосы. Техника, там, бетономешалки, самосвалы. Идут типа, не по объездной, там крюк километров пять-шесть. Поднимаются по Лесной, типа напрямик. Там, короче, отрезок есть, через дома. А люди, типа местные, рогами вперлись. Типа наша дорога, сами чинили, за свои деньги. Ну, я что, я понимаю. Говорю, типа починю я вам эту дорогу. Когда-нибудь …. – пузан противно захихикал. – Вроде уболтал. А дедок это упоротый, типа нет. Деньги, типа, вперед давай. Клади, типа на счет, сами починим. Сука. Час назад звонит водила с миксера, с этой … бетономешалки. Говорит, типа, дедок этот зведанутый, табуреточку посреди дороги поставил. Сидит, типа. Никого не пускает, стволом машет. Типа даже палил. В воздух. Ну, я к Алексейчу, типа крыша и все такое. Хотел ОМОН вызвать, а он типа нет. Типа сами решим. Короче, такой расклад.
«Нда, – подумал Женя, – подкинули работенку. Хорошо хоть ствол не взял. Заставили бы расстрелять дедулю»
Впереди замаячил бидон бетономешалки. Пузан вырулил на обочину и резко остановил внедорожник у деревянного забора. Посреди дороги, на кухонной табуретке, действительно сидел мужчина. Руки он величественно сложил на груди. Из-под левого предплечья, «по-армейски» торчал ствол. В том, что это «Стечкин» сомнений быть не могло.
– Ну что старый, допрыгался, – деловито начал пузан, выходя из внедорожника. – Сейчас мы живехонько тебе ласты склеим.
Женя оставил выпад комерса без внимания и поддержки. Напористо шагнул к «хулигану»:
– Что тут происходит?
Дедок медленно поднялся. На нем были камуфляжные штаны, высокие ботинки и майка – тельняшка. Больше всего Женю поразил его рост. Не меньше двух метров. Сухое скуластое лицо венчали густые поседевшие усы. Руки продолжали покоиться на все еще могучей груди:
– Представьтесь по форме, лейтенант! – приказал он.
– Лейтенант полиции Николюк, – козырнул полицейский. – С кем имею честь?
Женя по привычке потянулся к левой подмышке. Сам не зная почему, вид армейских вызывал в его татуировке зуд. По военной специальности сержант Николюк – оператор-наводчик боевой машины пехоты. По дурацкой, как он считал, традиции полка, в котором служил, танкисты выбивали себе подмышкой татуировку с группой крови и резус фактором. По одной из легенд, это делали для того, чтобы обгоревшему в бою солдату, медики, без лишних заморочек смогли оказать помощь. Сделать, например, переливание крови. По другой, такая татуировка являлась, что-то вроде визитной карточки полка, которого боялись сепаратисты по всему миру. Николюк выбил ее еще в учебке. Но как тогда, так и сейчас жалел об этом. Романтика, легенды и прочая лапша были ему чужды. Он прагматик до мозга костей.
– Полковник Лелис. В отставке.
«Вроде не пьяный» – констатировал Женя.
– Нарушаем порядок, господин полковник? – спросил он ветерана. – Что случилось?
– Михаил Андреевич, – сказал дед. – И не называй меня господином, сынок. А дело вот в чем. Этот гражданин, – он кивнул на пузана, – разрушает нашу дорогу.