000
ОтложитьЧитал
29
Не беспокоясь более о Мармагоне, ибо Стоумы с вернувшейся к ним магией вполне могли о нём позаботиться, Лаэрта решилась наконец отправиться в Дэнэб. Она страшно соскучилась по друзьям, а последние несколько месяцев даже ей, вечно либо скучающей, либо сломя голову спешащей реализовать только что пришедшую на ум идею, показались излишне наполненными событиями. И небольшая передышка в месте, которое она считала своим домом, была ей просто необходима.
Лаэрта перенеслась в свою комнату в доме Данко и Весеи в Дэнэбе и с умилением заметила, что за время её отсутствия там ничего не изменилось. А ведь её не было почти полгода, и долгое время от неё не приходило никаких вестей, и никакой надежды на её скорейшее возвращение. Поняв, что не стоит пугать своих радушных хозяев внезапным шумом в пустующей спальне, Лаэрта перенеслась на улицу и, как приличная девушка, позвонила в колокольчик у двери.
Каково же было её удивление, когда никто не ответил. Войдя в дом, она обнаружила, что там никого нет. Немного растерявшись, но решив, что те могли выйти на рынок или в гости, девушка перешла дорогу и постучала в соседний дом, в котором жили её цирковые друзья. Но и там никого не оказалось. И лишь спустя несколько минут, в которые она успела испугаться, переволноваться, придумав несколько вариантов трагических событий, что могли случиться с её друзьями, Лаэрта поняла, что сегодня день выступления и, очевидно, все были там.
Быстро добравшись до арены, девушка поняла, что её предположение оказалось верным: несмотря на начавшие сгущаться сумерки, на площади перед зданием цирка было уже шумно и многолюдно, но отовсюду продолжал прибывать народ. Похоже, за время её отсутствия цирк приобрёл ещё большую популярность и по-прежнему собирал полную площадь при каждом своём выступлении.
Лаэрта незамеченной прошла за кулисы. Дождавшись, когда настанет черёд выступления Избора, девушка подошла к нему и предложила свою помощь в выступлении. Он, очень удивившись её внезапному появлению, всё же довольно быстро взял себя в руки – плох тот метатель ножей, что не может успокоиться в мгновение ока.
– Ты откуда здесь?
– Ты что это, не рад меня видеть? – с подозрением переспросила девушка на его справедливое возмущение.
– Конечно, рад, но ты не можешь делать вид, что это нормально, – пробурчал Избор.
– Так мы идём выступать? – вернулась она к своему вопросу.
– Конечно, – согласился Избор, он уже давно не мог с ней спорить. – Только я не понимаю, зачем тебе это.
– Ну как зачем? Страсть как хочу увидеть удивлённое лицо Марганы.
– То есть моего удивленного лица тебе не хватило? – с сарказмом поинтересовался он, на что девушка только рассмеялась.
Приятно было вновь вернуться на сцену и почувствовать на себе восхищённые взгляды зрителей. Она сама не осознавала, насколько сильно скучала по этому. Руки помнили, как метать ножи и как ловить их, тело помнило, как повернуться так, чтобы в неровном свете факелов, в изобилии расставленных по периметру сцены, её волосы выгодно засияли. А выражение лица встречающей их после выступления за сценой Марганы стоило того, чтобы это затевать.
Когда выступление завершилось, они всей дружной компанией отправились в дом Данко и Весеи. Даже несмотря на временное отсутствие в их доме Лаэрты, циркачи не оставили традиции собираться у них за ужином. На множественные вопросы о своём отсутствии Лаэрта в красках рассказала о том, как гостеприимны оказались Стоумы, как они с Искреном предприняли безумное путешествие через перевал в Падер, ну и, конечно, о коронации. За всем этим она, конечно, умолчала о том периоде, когда была у Мармагона. Мрак, как они и договорились, был здесь, но об этой части их совместной истории он также благоразумно умолчал.
– Что с тобой случилось? – после того как все разошлись, спросила Маргана. И на удивлённый взгляд девушки добавила: – Можешь надеяться обмануть других своей лучезарной улыбкой, но от меня свой взгляд побитой собаки не спрячешь.
Лаэрта отвела взгляд, почувствовав, что к глазам подступают слёзы. Маргана, всё та же Маргана, что не любила объятий, заключила девушку в тиски своих рук и, убаюкивая, запричитала:
– Ну-ну, бедная моя девочка, что бы ни произошло, всё уже прошло.
И Лаэрта, не выдержав, разревелась навзрыд, как рыдают пятилетние дети, собрав всю боль и отчаяние, которые пережила.
– Плачь, плачь, – всё так же приговаривала Маргана извечное женское утешение. – Выплесни то, что накопилось, станет легче.
Она плакала о несправедливости, о плене, о боли, что там испытала, и даже о предназначении, взваленном на неё пророчеством. А когда спустя полчаса наконец успокоилась, почувствовала себя обессиленной, опустошенной, но одновременно и облегчённой.
– Меня похитили, – пояснила она Маргане. – Но ты права, всё уже хорошо.
– Зачем? – удивилась та, они все полагали, что Лаэрта просто сорвалась с места, как это уже случалось не раз.
– Долгая история, – отмахнулась Лаэрта, потому что посвящать кого-то ещё в свои взаимоотношения со звёздами ей не хотелось.
– И Мрак к ней причастен? – спустя некоторое время молчания спросила Маргана и на удивлённый взгляд девушки пояснила: – Ты за весь вечер не взглянула на него ни разу.
– Причастен, пожалуй. Но его вины в этом нет, – задумчиво проговорила Лаэрта, разбираясь в своих чувствах. – Я так сильно злилась на него. Так сильно, что сама не подозревала, что способна на такую злость. Но в конечном итоге стоит признать, что злилась я больше на себя, ну и, конечно, на того, кто меня похитил. А Мрак… меня похитили бы и без его помощи, возможно, несколько позже, возможно, наоборот, раньше, но это не меняет того, что он меня предал. И как ему снова начать верить, я пока не знаю.
– Ты же знаешь, что он в тебя влюблён?
Лаэрта недовольно поморщилась.
– Толку-то от этих влюблённых. Хоть бы один спросил, чего я на самом деле хочу.
– А чего ты хочешь? – спросила у неё Маргана.
– Чтобы меня не похищали для начала. – Наконец улыбнулась девушка.
Стало действительно легче. Но она очень устала. Видя, что у Лаэрты стали слипаться глаза, Маргана отправила её спать, спросив напоследок:
– А что теперь? Ты останешься здесь, с нами?
– У меня осталось ещё несколько незаконченных дел. Но в целом да, таков мой план: вернуться в Дэнэб, к вам.
И Лаэрта поднялась к себе и спала так крепко, как уже давно не спала. Встала она лишь к полудню и, проблуждав остаток дня по дому, решила более разумно потратить следующий день. Едва проснувшись и спустившись на купающуюся в лучах утреннего солнца кухню, девушка позавтракала за большим деревянным, отполированным временем столом приготовленными Весей аппетитными булочками.
– А где Мрак? – спросила она, дожевывая уже вторую булку.
– У себя в комнате, вероятно, не видел, чтобы он выходил, – ответил Данко, что сидел тут же, неспешно потягивая утренний кофе.
Лаэрта хмыкнула: что-то не припоминала она за ним любви к длительному валянию в кровати. Похоже, он всё же чувствовал вину и избегал её. А это было совсем не то, чего бы она желала, вернувшись домой. Позвав Мрака для сопровождения и не дав ему позавтракать – раньше надо было вставать, – Лаэрта отправилась навестить мастера Онагоста.
– Ваш поход, я полагаю, прошёл удачно, – чувствуя неловкость от их молчаливой прогулки, первым заговорил Мрак.
– Более чем, – согласилась Лаэрта, что с удовольствием осматривала город. Он мало изменился с того времени, как она покинула его, и это ей нравилось. Ей нравился Дэнэб таким, какой он есть, точнее, таким, каким он стал после её небольшого вмешательства: чистый, преуспевающий, но при этом достаточно провинциальный, чтобы не раздражать обилием людей на улицах.
– А Мармагон?
Лаэрта наконец отвлеклась от созерцания улиц, обратила своё внимание на Мрака и вспомнила, что вообще-то взяла его с собой, чтобы попытаться наладить отношения.
– О нём можно больше не переживать. Стоумы присматривают за ним, пока я не решу, что с ним делать.
– А что ты планируешь с ним сделать? – не так чтобы сильно успокоившись, переспросил Мрак.
– Я же говорю – ещё не решила. Ты вообще меня слушаешь? – не отказала себе в удовольствии съязвить девушка. Но всё же добавила миролюбиво: – Тебе действительно нет нужды о нём беспокоиться. В любом случае он не будет больше проблемой.
– Я не понимаю, – после нескольких секунд раздумий всё же заметил Мрак, – если поход прошёл удачно, после того что он сделал, почему ты оставила его в живых?
– Возможно, потому что я – не жаждущая чужой крови убийца? – изящно изогнув бровь, со смешком переспросила Лаэрта. И он, и она помнили, как она метнула в него нож, так что она уже серьёзней добавила: – Я не хочу причинять боли сверх того, что я уже причинила. И я понимаю, что и ты не хотел. Извини, что я была жестока к тебе.
Он был настолько удивлён тем, что она, а не он, извиняется перед ним, что не нашёлся что сказать. А Лаэрта, чувствуя, как ей становится легче от каждого сказанного вслух слова, продолжила:
– Когда меня похитили, мне казалось, что я очутилась под толщей воды. Я кричала, а звук не проходил сквозь воду, и никто не слышал. И я замолчала, замерла где-то в себе, выдохнула и не смогла вдохнуть обратно. И только сейчас я снова начала дышать, без опаски, полной грудью, чувствуя упоительный воздух нашего мира. Так что спасибо, что дал мне тебя ненавидеть, когда мне это было нужно. И спасибо, что дал мне время на то, чтобы отпустить эту ненависть.
– Пожалуйста, – наконец нашёл что ответить Мрак.
К этому времени они дошли до главной площади, и Лаэрта распрощалась с ним.
С Онагостом она тоже была рада встретиться, она и не заметила, как они стали добрыми друзьями, и сейчас, увидев его, поняла, что и по нему скучала не меньше, чем по остальным. А он с упоением расспрашивал её о коронации, уже наслышавшись о том, что она на ней присутствовала. И Лаэрта с удовольствием рассказывала, ведь, если исключить необходимость поиска звёзд, которые им приходилось добывать честными, а чаще нечестными способами, коронация действительно была интересным и потрясающим действом.
Она прожила в Дэнэбе неделю, дыша его воздухом, напитываясь его силой, а потом поняла, что достаточно отдохнула, чтоб двигаться дальше. На этот раз не став исчезать без предупреждения, она сообщила всем, что отлучится на какое-то время, и, попрощавшись с друзьями и Дэнэбом, начала исправлять свои ошибки.
Одно из неоконченных дел ждало её в замке Озара. Теперь, когда у неё было несколько звёзд, она могла отменить свои необдуманные желания. По большей части она ни о чём не жалела, но вот в том, что случилось между ними с Радой, была исключительно её вина, и теперь она могла это исправить. Она могла бы это сделать и из Дэнэба, но, будучи честной, хотела прежде всего принести им извинения.
Она появилась в саду, что раскинулся близь замка Озара, и с удовольствием огляделась. В ней по-прежнему были воспоминания о том, как она играла в этих местах в детстве. Мерцана действительно была счастлива здесь. Она бегала по дорожкам сада, пряталась от Рады в его укромных уголках, часами сидела в облюбованной беседке, коротая время за чтением. И вместе с тем Лаэрта отчётливо осознавала, что это не её воспоминания. И чуть было малодушно не попросила звезду стереть эти воспоминания, но тут же поняла, сколь эгоистично это будет по отношению к Озару и к Мерцане. Он по-прежнему видел в ней свою дочь, и стереть память о ней означало бы уничтожить её навсегда. Девушка неспешно прошлась до замка и, узнав, где хозяин, направилась в обеденный зал: Озар с Радой как раз ужинали. До того как войти, Лаэрта произнесла едва слышно:
– Желаю, чтобы Рада испытывала лишь те чувства, что продиктованы её личным настроением и натурой, без влияния чьей бы то ни было магии или воли.
Что ж, если Рада будет по-прежнему ненавидеть Лаэрту, вовсе не из-за одного неаккуратного желания последней, это, по крайней мере, будет её выбор. С этими мыслями она и вошла в обеденный зал. Это был всё тот же зал, с окнами, выходящими на горы, в которых было что-то величественно-гордое, что не позволяло взгляду просто скользнуть мимо. Покрытые изумрудом леса склоны к вершине светлели сначала серокаменными переливами, а затем и вовсе переходили в белые заснеженные вершины. И Лаэрта не смогла не бросить на них взгляд, подходя к столу. Даже несмотря на то что когда-то давно, казалось, в чьей-то другой жизни, она сидела в этом же зале прикованной к стене, ей по-прежнему нравилось здесь.
– Добрый вечер, надеюсь, вы не против моего визита? – подойдя ближе, поздоровалась она.
– Ты?! – обрадовалась Рада и бросилась её обнимать.
Всё-таки ненавидеть Лаэрту девушку побуждала лишь магия, и это не могло не радовать.
– Поужинаешь с нами? – спросил Озар, не скрывая радости от её прихода.
– Да, затем, собственно, и пришла, – согласилась Лаэрта.
За время, пока Лаэрта охотилась за звёздами, и в связи с коронацией и прочими сопутствующими ей мероприятиями она довольно часто встречалась с ним. И это позволило ему примириться с её новой ролью в их жизни. Озар не мог не видеть в ней свою дочь, но мало-помалу привыкал к мысли, что она теперь другой человек, что не мешало ему радоваться её нечастым визитам.
– Слышал, ваш поход окончился удачно, – начал разговор Озар.
– Да, более чем. Не знаете, как там Белава?
Лаэрта чувствовала себя неловко всякий раз, когда вспоминала, как увезла Белаву из дома, а затем совершенно забросила, оставив на попечение Озара и Рады.
– О, она совершенно счастлива, что теперь гостит у Людмилы, – поспешила успокоить её Рада. И добавила, понизив голос, поскольку её отец не поощрял сплетни: – Конечно, она не столько в восторге от Людмилы, сколько с нетерпением ждёт возвращения Говена.
Лаэрта непроизвольно закусила губу, как это было на неё похоже. Заполучив звезду, она тут же отправилась по своим делам, мгновенно перемещаясь в пространстве по одному лишь своему желанию, а весь отряд из двухсот человек с Говеном во главе вынуждены ещё несколько недель провести в дороге, чтобы вернуться домой. Хотя стоило ей пожелать – и они легко могли сразу оказаться дома. Не замечая мучающие Лаэрту угрызения совести, Рада тем временем продолжала радостно рассказывать:
– Через пару дней я тоже еду в Суквер! Белава пригласила меня составить ей компанию. Руда планирует вернуться вместе с Говеном, чтоб потом сопроводить Белаву в Падер. Мало кто бывал там, и воспользоваться таким шансом решили все. Белава, хоть и счастлива быть здесь, всё же переживает, что её родители там совершенно заскучали, – и, вновь оглянувшись на отца, что вроде не обращал на них внимания, будучи занят едой, добавила полушепотом: – Я думаю, Говен тоже поедет с нами, чтобы познакомиться с Морозом. И кто знает, возможно, скоро мы сможем вновь все собраться уже не по поводу очередной коронации, а отмечая чью-то свадьбу.
– Рада, – с добродушной усмешкой одёрнул её Озар, который только делал вид, что поглощен едой. Ещё ничего не было известно, а он действительно не любил сплетни.
– Лесьяр и Руда тоже планируют отправиться в Падер? – удивилась Лаэрта.
Рада на секунду задумалась и, глянув на отца, быстро проговорила, прежде чем он успел ей запретить:
– Ты же помнишь, что Лесьяр должен был проводить Людмилу и Белаву обратно в Суквер, после того как вы отбыли?
– Да, что-то такое припоминаю, – согласилась Лаэрта, для которой их отбытие из Вербока казалось делом таких давних дней, что она едва помнила о них.
– Но ты не знаешь, что, пока вы были в этом своём «крестовом походе», Лесьяр не покидал Суквер, а если быть точнее, Лесьяр не покидал Людмилу.
– Прекрасные новости, – рассмеялась Лаэрта, предвосхищая ругань Озара, и он не смог противиться им обеим сразу и тоже рассмеялся.
Они очень тепло и дружелюбно провели ужин, а потом Рада попрощалась с ней и убежала собираться. Лаэрта же с Озаром прошли в его кабинет.
– Мне нравится здесь больше всего в замке, – глубоко утопая в уютном кресле, заметила Лаэрта.
После ужина мысли текли вяло и миролюбиво.
– Чем ты сейчас занимаешься? – осторожно спросил Озар, совершенно не понимающий, как она оказалась в водовороте событий, связанных с коронацией, всячески поддерживаемая Стоумами.
– Как оказалось, на мой счёт есть одно пророчество. В данный момент мы занимаемся тем, что стараемся его осуществить. – Доверие, которое вызывал в ней Озар, она совершенно не могла объяснить, но сопротивляться ему и не думала.
– Успешно?
Лаэрта немного подумала и, учитывая, что они уже совершили и как мало ей осталось сделать, улыбнулась.
– О да, более чем.
– Что ж, я рад, – искренне заметил он в ответ.
Они замолчали, но им было уютно и в тишине.
– Мне жаль, что Мерцаны нет с вами, – после долгого молчания всё же решилась сказать девушка.
Озар помолчал ещё немного и почти спокойно заметил:
– Не бери этой вины на себя. Это было её решение, только её. Мы должны уважать это. И лучшее, что мы можем сделать, – это принять его. Принять и смириться.
Лаэрта дала себе время осмыслить его слова и улыбнулась: ей стало легче от того, что он её не обвиняет.
– Я пойду, посмотрю, как там Рада, а то, боюсь, если её вовремя не остановить, она увезёт с собой ползамка.
Девушка рассмеялась, поскольку это было чистой правдой.
– Я ещё немного посижу здесь?
– Конечно, сколько угодно. Всегда, – серьёзно заметил Озар и оставил её одну.
Лаэрта сидела, позволяя мыслям неспешно переваливаться с боку на бок, давая им оформиться во что-то значимое. Что-то такое было в их разговоре, она не понимала, что именно, но чувствовала, что где-то рядом было нечто очень важное. То, что она в кои-то веки не подскочила, несясь сломя голову на другой конец мира, дало свои плоды. Мысли сформировались в нечто большее, в нечто осязаемое, и она поняла, что думает о Мерцане.
Мерцана была такой чистой, такой светлой, такой доброй, что её внутренний свет пробивался наружу, заставляя её волосы сиять. Она была слишком хороша для этого мира, настолько хороша, что могла стать звездой Радима. Чтобы познать Любовь такой, какой она была для Звезды, нужно было быть самой способной любить так же безоговорочно, всепоглощающе: лишь отдав всё, можно было получить всё. Поэтому Лаэрта не могла стать звездой Радима – она слишком любила себя и свою жизнь и не готова была отдать всё в обмен на любовь. А что если пророчество было о Мерцане? И когда она почувствовала звезду в кулоне, что подарил ей Лесьяр, даже не зная о пророчестве, но ощущая свою связь с миром, с магией, со звёздами, она ушла, чтобы исполнить его? Ушла, чтобы вернуться.
Лаэрта бережно, как никогда, достала из медальона звезду и, положив её на раскрытую ладонь, прошептала, вкладывая в слова всю свою веру:
– Ты была слишком хороша для этого мира, а когда ушла, забрав самое светлое в себе, осталась я. Я знаю, что я эгоистична, временами зла и далеко не так добра, как ты. Но обещаю тебе: я сделаю всё, чтоб твоя жертва была не напрасна. Ты мне веришь, Мерцана?
Сначала Лаэрта услышала лёгкий смех, а потом звонкий голос, вобравший в себя теплоту летнего полдня, весёлую капель, пронзённую лучами весеннего солнца, шорох огненно-рыжей осенней листвы, легчайший перестук снежинок первого снега, произнёс:
– Ты не так уж эгоистична и совершенно точно не зла. В тебе достаточно добра, чтобы быть готовой спасти мир. И вдвоём мы совершенно точно справимся.
Лаэрта заметила, что задерживала дыхание, и облегченно выдохнула. Не верить Мерцане у неё не было никаких оснований. Так неожиданно она нашла последний элемент, необходимый для отмены заклинания, составленного Чародеем. Стоум, как это бывало уже сотню раз, оказался прав – только она знала Имя своей звезды. И звезда откликнулась на её зов.
30
Не осталось никаких причин откладывать произнесение заклинания, дабы отменить магию Чародея и осуществить его пророчество. Прямиком из кресла в библиотеке Озара она вернулась к Стоумам. После того как Всемудр подумал, они решили, что лучшего места для произнесения заклинания, чем замок Мармагона, им не найти. В замке уже давно никого не было, а отдалённость его от других городов позволяла надеяться, что даже если что-то пойдёт не так, никто не пострадает. К тому же его труднодоступность, что и сделала его почти заброшенным, до того как его занял Мармагон, давала шанс осуществить всё как можно более незаметно.
Собрав уже давно подготовленные ингредиенты и само заклинание, Лаэрта перенеслась в замок Мармагона, где её встретил уже изрядно заскучавший Искрен. Он в одиночестве находился в замке с момента его захвата, совершая редкие недолгие вылазки домой. Но с задачей охраны Мармагона он справился отлично: тот никуда не делся и всё так же ожидал своей участи в темнице, где некогда провела не один месяц Лаэрта.
– Скажи, что ты пришла убить Мармагона и мне не придётся здесь больше сидеть, – едва завидев её, с серьёзностью, большей, чем он сам ожидал, взмолился Искрен.
Лаэрта, как всегда запоздало, почувствовала приступ вины. Она совсем не думала о том, что оставила его здесь в одиночестве, пока с удовольствием проводила время в Дэнэбе.
– Нет, но тебя всё равно порадуют мои новости, – с неловкой извиняющейся улыбкой заметила она.
– Я в нетерпении!
– У меня есть всё для отмены заклинания Чародея, так что тебе больше не придётся здесь торчать. Более того, вы, Стоумы, и ты в особенности, можете забыть обо мне как о страшном сне.
Искрен недоверчиво хмыкнул, они не так много времени провели вместе, но столько всего успели сделать за этот небольшой промежуток времени, отчего казалось, что они знакомы целую вечность. И теперь слабо верилось, что она так просто оставит их в покое.
Лаэрта закатила глаза и добродушно проворчала:
– Обещаю, что постараюсь больше не обращаться к вам за помощью.
Они многое решили заранее, так что, едва Искрен привёл находившегося здесь же в заключении Мармагона, Лаэрта поняла, что готова. Было немного страшно, что их трудный длинный путь наконец завершается, но это был приятный страх.
Они обосновались в небольшом зале на третьем этаже, потому как разрушенный четвёртый этаж никому не пришло в голову отремонтировать, хотя это и было делом одного сказанного вслух предложения. Искрен помог ей сложить на стол, что стоял в центре зала, все ингредиенты в порядке их добавления, так чтобы ей было проще составить заклинание. Затем Лаэрта поочерёдно выложила все звёзды, что они собрали.
– Теперь оставь меня, – отослала она Искрена, и он, и, не подумав с ней спорить, отправился домой: это было её пророчество, и сделать всё ей предстояло самой, их помощь на этом заканчивалась.
А Лаэрта поочерёдно провела рукой по каждой звезде, вспоминая, как они оказались у неё. Кроваво-красный рубин из перстня Стоумов. Жемчужина из диадемы Белавы Русак, что, сама не зная того, помогла ей заполучить её. Огненный опал, что Лаэрта украла из броши Ланы Тарпан, пока Искрен забалтывал её. Алмаз из браслета Миловеи Вепрь, что по её приказу украл Мрак. Аметист, что неожиданно для них оказался на эфесе шпаги Говена Ломыги. И изумруд из барм Хортов, что достался ей легче других. Не хватало только янтаря с кулона Лесьяра Урма.
Лаэрта сняла с шеи цепочку и, положив кулон к остальным звёздам, пожелала, чтоб на его месте появился новый камень той же формы. Девушка с удовольствием воспользовалась тем, что её желания мгновенно сбываются, и избавила себя ещё от одного долга. Она пожелала, чтоб кулон вернулся к Руде Урма, поскольку Радиму он никогда и не принадлежал, а Лесьяр слишком легко и необдуманно с ним расстался, утратив тем самым право быть его владельцем.
Вновь взглянув на лежащие перед ней звёзды, она немного переложила их так, что они выстроились в ряд: красный рубин, оранжевый опал, желтый янтарь, зелёный изумруд, голубая жемчужина, синий алмаз, фиолетовый аметист. Лаэрта даже рассмеялась: как это было похоже на Чародея, он оставил подсказки всеми возможными способами в надежде, что будущий носитель звезды поймёт хоть какие-то из них. Но для Лаэрты большинство из них – как об стенку горох – то, что звёзды были обращены в камни всех цветов радуги, она поняла только сейчас.
Звезда Мармагона выглядела как обычная чёрная галька, а её звезда походила на сероватую речную жемчужину. Удовлетворённо оглядев все девять выложенных в ряд звезд, Лаэрта вновь пробежалась глазами по заклинанию.
Описание ритуала было довольно размыто и допускало трактовки. Благо хоть с ингредиентами проблем не было: Стоумы постарались на славу и добыли всё необходимое, а также приложили для неё очень подробную инструкцию что, за чем и в каких пропорциях смешивать. Трактовку допускали Жертва и Дар. Даром Чародея был мир без войны, а жертвой – жизнь – его и его звезды Лосы. Предложить что-то столь же масштабное было непросто. Предсказать, будет ли достаточно того, что предложит она, было невозможно. И всё же она была готова сделать всё, что в её силах.
Лаэрта не спеша, поминутно сверяясь с записями Стоумов, смешала все ингредиенты. И несказанно обрадовалась, когда жидкость в чаше стала равномерно серебряного цвета – это означало, что она ничего не напутала. Затем с некоторым сожалением девушка забросила все звёзды, что они смогли найти, в чашу. Жаль было расставаться с ними после всего того, что между ними было. Но как бы то ни было, она была здесь именно для этого. А потому, обернувшись к связанному Мармагону, в бессильной злобе наблюдавшему за ней, произнесла:
– Я помню каждое мгновение, проведённое в этом замке, я до сих пор чувствую каждый разрез на моей коже, каждый удар, сделанный по твоему приказу. Но, несмотря на это, я желаю тебе прожить оставшуюся жизнь в тихом, провинциальном, не захудалом городке ремесленником средней руки. У тебя будут дети, которых ты любишь, и жена, которую ты не то чтобы любишь, но к которой привык и жизни без которой уже не можешь себе представить. Вы не будете роскошествовать, но и о куске хлебе вам ломать головы не придется. Ты не будешь помнить ничего о звёздах и о том, чем занимался здесь. Ты будешь доволен жизнью и счастлив настолько, насколько сам себе сможешь позволить. Я прощаю тебя и отпускаю, и это мой Дар.
Она замолчала, и он тут же исчез – отправился в свой дом в тихом провинциальном, но не захудалом городке. А Лаэрта, ткнув ножом правую ладонь, позволила паре капель крови стечь по руке и упасть в чашу. Рана тут же затянулась, и ничего не произошло. Так и не поняв, принят ли её дар, она продолжила:
– Отсюда я без промедления отправлюсь к Радиму. Я приму его любовь. Я проведу остаток своей жизни, разделяя её, я верну этому миру Любовь.
Она резанула левую ладонь и добавила ещё несколько капель своей крови в чашу со словами:
– Жертва – моя жизнь.
Несколько долгих мгновений, в которые Лаэрта успела испугаться, что её Жертва и Дар не приняты и всё было напрасно, ничего не происходило, а затем она услышала мягкий голос Мерцаны:
– Ты не пойдешь к Радиму и не выйдешь за него. Ты вернёшься домой – в Дэнэб. Отвергнув Радима, ты принесла Нелюбовь в этот мир, и мы принимаем этот Дар. Мармагон остаток своих дней проведет так, как ты пожелала: счастливо и спокойно, в тихом провинциальном, но не захудалом городке – в Дэнэбе. Ты не простила его, но ежедневно будешь видеть его счастье, и мы принимаем эту Жертву.
Жидкость в чаше пошла рябью, затем заискрилась, засияла, и сияние за мгновение заполонило всё вокруг. Лаэрта оказалась в совершенно ослепительной белизне и увидела напротив себя Мерцану. Она улыбнулась ей тепло и породному, прощаясь. И Лаэрта услышала в своей голове: «Не плачь обо мне, это всегда был мой выбор, я любила наш мир больше всего на свете и счастлива, что у нас получилось спасти его». А затем Мерцана растворилась в этом сиянии. А ещё через секунду Лаэрта стояла на дороге, ведущей к развалинам ещё дымящегося, некогда такого красивого замка.
Лаэрте потребовалось несколько минут на то, чтоб осознать произошедшее. «Вольная трактовка» – вот уж действительно «вольная». С другой стороны, кажется, всё подействовало, а замок – небольшой сопутствующий ущерб, благо людей там, кроме неё, не было, а её заботливо выбросило оттуда до того, как он рухнул. Она оглядела себя – цела и невредима.
– Желаю земляники, – не очень смело проверила девушка.
Ничего не произошло.
Лаэрта было радостно улыбнулась, но тут же выругалась, осознав, куда Мерцана отправила Мармагона. Мрак явно будет немало удивлён, встретив ничего не помнящего о себе Мармагона в Дэнэбе. Была некоторая надежда на то, что они не встретятся, город был хоть и провинциален, но всё же не так уж и мал. Она не сомневалась в том, что, когда она вернется в город, сможет всё объяснить Мраку, так чтобы он принял новую реальность, в которой Мармагон стал простым ремесленником. А потом поняла, что вернется в город она не так быстро: она находилась в дне пути от ближайшей деревни, где ещё неизвестно, как отнесутся к пришедшей из леса девушке, и почти неделе пути от Дэнэба, без магии, без средств передвижения, без еды и без денег.
– Дальновидность, похоже, никогда не станет моей сильной стороной, – злясь только на себя, довольно добродушно пробурчала она, начиная идти по услужливо расстилающейся перед ней дороге.
И по мере того как она отдалялась от руин замка, в ней растекалась сладкая радость. В прошлый раз она была ранена и бежала от преследования. Сейчас она была здорова и наслаждалась, ощущая, что каждый сантиметр её тела не болит, и одно это было достаточным основанием для счастья. Она исполнила пророчество, исполнила своё предназначение и теперь уже никому и ничего не была должна.
Лаэрта рассмеялась и от избытка чувств побежала, позволяя ветру трепать свои серебряные волосы. Она бежала и не видела, как за её спиной на оставленной позади поляне медленно проклёвывались первые листки земляники. Потому что даже в мире без магии звёзд желания исполнялись, пусть не сразу, пусть иногда не так, как задумывалось, но исполнялись непременно.
А Лаэрта бежала в свою новую жизнь и была абсолютно, всепоглощающе счастлива. Счастлива и свободна.