Белая, почему-то кудрявая, искусственная борода вызывала такую чесотку, что я был готов взвыть уже через пару минут. Впившись пальцами в длинный посох и мечтая приложить им по лбу довольного посмеивающегося Мирона (моего хорошего до этого дня друга), я позволил его невесте Саше натереть мне нос и щеки красным гримом.
Чтоб я еще раз поспорил? Да никогда!
– Твою же мать! Я в этом дерьме и получаса не прохожу! – выругался сквозь крепко стиснутые зубы, на что тут же отреагировала воспиталка детского сада:
– Павел Владимирович! Вообще-то вы находитесь там, где вас могут услышать дети!
Она не понравилась мне с самого начала. Такая чопорная, престарелая. Со смешным пучком на башке и тонкими, ярко-розовыми губами. Фу.
Кстати, почему я вообще оказался в конце декабря в детском саду в наряде, от которого весь мой офис лежал бы в лежку, если бы конечно, меня в нем увидел? Все просто. Тот самый Мирон во время последнего нашего спора (а они у нас случались часто) поставил условие – побыть Дедом Морозом на утреннике в детском саду. Лучше бы он выставил на кон свой Порш против моей Ламбы последней модели.
– Варвара Никаноровна! Я репетирую свою речь, – беззлобно отоврался я и, повернувшись к Мирону и Саше, взглянул на них так, чтобы стало ясно: как только этот сраный утренник завершится, прикончу их обоих. Одного – за спор, вторую – за тонну грима на моей морде.
– Да ты просто красавчик, Мельников! – хохотнула Сашка, дернув меня за бороду.
Потом поправила шапку, весившую как минимум несколько пудов. Хлопнула меня по плечу и, чуть подтолкнув в сторону того места, где меня ожидали дети, напутствовала:
– Иди уже. Развлекись. И постарайся не материться.
Легко сказать! Борода так и продолжала колоться. В огромных варежках руки вспотели. В шубе – вспотело все остальное. Про валенки я даже не думал. Когда сниму – там будет совсем не Шанель номер пять.
– Вот пришел к вам Дед Мороз,
С праздником поздравить!
Он подарки вам принес,
Бородатый парень!
Мда уж. Это четверостишье я пробасил, стоило мне только переступить порог игровой комнаты, где собралась одна из групп детсада. На меня тут же воззрились все – белочки, зайчики, снежинки и прочие кикиморы.
– Дед Мороз! – пискнула какая-то девица в костюме Мальвины.
Вскочила, протопала ко мне, после чего обняла за ноги. Эй, мы так не договаривались!
По правде говоря, детей я не особо любил. Они представлялись мне какими-то… существами с другой планеты. Вечно орут, гадят, требуют пожрать чего повкуснее и еще – мультиков. В общем – совсем не мой контингент.
– Мороз, Мороз, – заверил я ее, потянув от себя за голубой бант на макушке. – Иди уже к своим, сейчас все будет.
Мда, исконно русский Дед из меня выходил, прямо скажем, никакой. А чего стоило организовать внедрение в этот детский сад? Сколько бабла я отстегнул на благо местного спортзала, чтобы Варвара Никаноровна закрыла глаза на тот факт, что развлекать ее драгоценных деток будет совсем не профессиональный актер, а какой-то там босс не менее какой-то там фирмы!
И вот теперь я стою перед полчищем костюмированных малявок, которые ждут от меня чуда. Ну мать же перемать!
– А сейчас мы с вами будем отгадывать загадки! – пробасил я с места в карьер, когда тишина, установившаяся между мною и детьми стала совсем уж дурацкой.
– Ужееее? – протянул какой-то парень, который, судя по его виду, расстроился. – А стишки? Мы приготовили… стишки!
Стишки – это хорошо. Это прямо очень хорошо! Потому что как незаметно достать из кармана дедовой шубы айфон, чтобы вычитать на нем загадки, я себе представлял не особо.
– Точно! Сначала ведь стишки. Молодец, мальчик. Дед ведь старый совсем. С памятью плохо, – сказал это и оглядел детей.
На лицах некоторых проступило недоумение. Остальные смотрели на меня с жалостью. Докатился.
– Как тебя зовут?
– Митя!
– Отлично, Митя! Дед Мороз жаждет услышать твои стишки!
Произнеся эту фразу, я уселся на хлипкий табурет, так что мои колени едва не заткнули уши, и поманил к себе Митю. На кого-то он был похож. Даже странно.
Похлопал по колену, на которое парень и забрался не без моей помощи. А потом вдруг обнял меня за шею, и тут я охренел.
– А ты можешь все-все исполнить? – шепнул с недоверием Митя, так, что его услышал только я.
На нас смотрели все кругом – дети, мои друзья (ну, или не очень друзья), строгая воспиталка. Но вдруг почему-то самым важным оказался взгляд самого Мити, который так и продолжал обнимать меня за шею, впиваясь пальчонками в ворот шубы.
– Могу. Могу исполнить все-все, – заверил его в ответ.
Это было не так уж и далеко от правды. Даже если парень сейчас запросит себе яхту, подобная покупка не станет проблемой. Но я вдруг почувствовал – он совсем о другом.
– Я хотел бы пожелать,
Чтоб папа к нам вернулся.
Мне уже ведь целых пять!
А я о нем мечтаю.
Мда уж. Поэтический дар Митю явно миновал. Или кто там наваял ему эти стихи? И почему вдруг у меня в носу защипало? Наверняка, всему виной эта сраная борода.
– Молодец, Митя! Вот тебе конфетка!
Кстати, да. А где мешок с конфетами, или что там раздают Морозы на подобных мероприятиях?
Я ссадил с колен парня, беспомощно взглянул на Мирона. Тот все понял без слов, подбежав и вручив мне мешок с подарками.
Выудив из него какой-то шоколадный набор и новомодную машинку, я всучил все это Мите.
– С Новым Годом, парень! С Новым счастьем! – пробасил от всей души.
Почему-то очень хотелось, чтобы он уже отошел от меня и не смотрел этими своими глазищами, в которых плескалось что-то необъяснимое.
– А желание?
Черт побери! Разве он не понимал, что я не могу вернуть ему папу, куда бы он там ни слинял? Видимо, не понимал.
– Такие желания требуют… большой подготовки. Не каждый Дед Мороз может вытащить тебе папу из своего мешка, хэ-хэ-хэээээ!
Кажется, это уже было из словарного запаса Санта-Клауса, хотя, какая, к чертям, разница?
Стараясь не смотреть на лицо Мити, полное разочарования, и отгоняя от себя мысли о том, как несправедлив мир, я повернулся к другим детям и предложил:
– Кто еще хочет рассказать Дедушке стишок? У меня здесь очень, ну просто очень много подарков!
Ага, секретарша с ног сбилась, когда покупала все это добро. Куча кукол, да не каких-нибудь, а самых классных. Машинки такие, машинки сякие. Динозавры, драконы, принцессы. Не передрались бы мальвины-буратины за подобные подарки.
– Я!
– Я! Я хочу рассказать стишок!
– И я!!!
Прекрасно! От желающих выдать что-то несуразное и обрести подарок отбоя нет. И почему вдруг я нашел глазами несчастного Митю, отставившего машинку в сторону? Почему посмотрел в его глаза и меня прошибло чем-то непонятным?
Отвернувшись от парня, который так хотел себе отца (да мало ли их таких?), я повернулся к толпе малявок и морально настроился отрабатывать проспоренное на все сто.
– Дед Мороз (она произносила это вроде Дед Малоооосссс!), а куда ты денешься весной?
Очень хороший вопрос, девочка! Прямо в точку. Весной я как раз планировал путешествие в Танзанию. С глаз долой, под тропические ливни – вон. Погулять по рисовым полям, искупаться в океане… погреть косточки и всякое такое…
Вот только спрашивала меня малявка совсем не об этом.
Мы как раз сидели за столом и у нас в разгаре имелось чаепитие с поеданием пирога. Я пирог не поедал – аппетита почему-то не было, да и крошки так и норовили застрять в чертовой бороде.
– Весной? – с нарочитым удивлением переспросил я.
– Да! Весной. Когда все будет растаивать!
Хм, а девица-то дотошная. Даром, что отхватила при раздаче подарков совсем не дешевую куклу!
– А весной я растаю, да! – с воодушевлением поддержал я подобные изыскания по физике седьмого (или какого там?) класса.
– Растаеееешь? Совсем-совсем? – ужаснулась девулька и даже приготовилась плакать.
– Да! Но ненадолго!
Я склонился к ее крохотному розовому ушку и прошептал:
– Когда Дед Мороз тает и превращается в лужицу, он приходит к вам летними дождливыми днями. Ты прыгаешь в лужах летом?
Блин горелый! Докатился дважды.
– Прыгаю, – с неверием девица закивала головой. – И это… в лужах… ты?
– Точно!
И чего я в театральный-то не поступил? Вешал бы лапшу на уши детям на вполне законных основаниях, да еще бы и бабки за это получал.
– Ну конечно, я! Я – в каждой летней луже, которую ты увидишь! – заверил я малявку, и прежде чем она успела докопаться до еще какого-нибудь агрегатного состояния Деда Мороза, объявил: – ХО-РО-ВОД!
– Мельников, ты мой кумир, – взоржала Сашка, сдирая с меня бороду едва ли не с мясом. Протянула какой-то лосьон на ватке и проговорила: – Три лицо. Смоет.
В этом я сомневался. Казалось, весь образ сраного Мороза уже никогда меня не покинет. Но я покорно принялся тереть ваткой щеки и нос. При этом то и дело косился на дверь подсобки. Почему-то очень страшно было увидеть на ее пороге разочарованные мордашки детей, которые бы вдруг поняли, что Деда Мороза не существует.
Стащив с себя всю амуницию, я бросил ту в угол. Принялся напяливать свою обычную одежду.
Вроде как… можно было просто уйти отсюда и забыть о проигранном споре. Отстегнуть сумму на спортзал для этих малолетних кровопийц и все. Но что-то не давало покоя.
– Паш, ты чего? – раздался удивленный голос Мирона.
Я тут же ощетинился. А ничего, блин.
– Нормально все, – отмахнулся от приятеля. – Домой собираюсь. И подальше от этой всей хрени.
Одевшись, я зашагал в сторону выхода из детсада. Все ведь было сделано как нужно. Игрушки закуплены и розданы. У детей – случился самый настоящий праздник. Пусть и не с самым настоящим Морозом. Так какого хрена кажется, что я упустил нечто очень и очень важное?
Сев в машину, я завел движок и некоторое время просидел, глядя перед собой в лобовое стекло. Было не слишком поздно – часов пять вечера от силы. Но темень вокруг – хоть глаз выколи. И никакого праздничного настроения.
Перед мысленным взором тут же возник Митя. Его взгляд, полный разочарования и тоски. И что мне с ним нужно было делать?
А ничего. Забыть да и хрен с ним.
Только почему-то не получалось.
Интересно, что там у парня за трагедия? Посмотреть бы на его маму. Кто она? Откуда? Красивая, или не очень?
Отчего представляется какая-нибудь девушка с нежным именем и тоской в глазах?
Арррр! Нужно перестать просматривать новости в Гугле.
Заведя мотор, я подождал несколько минут, после чего выехал на соседний проспект и взял курс в сторону своего дома.
Кто забрал Митю из детсада, не узнал. Хотя очень хотелось. Как выяснилось позже – очень даже зря.
– Павел, как ты можешь это объяснить?!
Истеричный голос Лаймы, ворвался в мое сознание, когда я просматривал третий за день отчет. Подняв глаза на невесту (напомните мне больше не собираться жениться для того, чтобы произошло слияние корпораций), я холодно улыбнулся и осведомился:
– Если буду знать, что мне нужно объяснить, то попробую это сделать.
– Будешь знать? – возопила Лайма и ткнула мне под нос свой айфон размером с экран моего ноутбука. – Только не говори, что ты не в курсе, и вообще тебя подставили!
Я скосил глаза и, взяв невестушку за запястье, отодвинул ее руку подальше. Рассмотрел фотографию.
На ней был я. Ну, да. Определенно я, не далее, как вчера. В костюме Мороза и с Митей на руках.
– О чем я не знал, Лайма? – поинтересовался устало, не представляя, к чему она клонит.
Невестушка отошла и принялась расхаживать по кабинету. Ругались мы с ней редко. В основном, она была неотъемлемым аксессуаром на всяких выходах в свет. Ну и, заодно, гарантом того, что когда-нибудь фирма ее отца сольется с моей фирмой в весьма выгодном и денежном экстазе.
– О своем сыне! – переходя на истерику, выдала Лайма.
Чегоооооо, блин?
– Ты не в себе, – поставил я диагноз. – О каком, мать его, сыне речь?
– О твоем! Вот он, сидит у тебя на руках! – И она вновь подлетела ко мне и едва ли не сунула айфон в морду моего лица.
Я запрокинул голову и заржал. Что вообще в мозгах у этой женщины? И, кстати, откуда у нее фото со вчерашнего утренника?
– Не смешно, Павел! Поверь, мне уж точно не до веселья.
Поднявшись из-за стола, я кивнул Лайме на диван и отдал распоряжение:
– Присядь.
Подошел к бару. Пить так рано было не в моих правилах, но, видимо, придется. Наполнив два бокала едва ли не до краев, протянул один невесте, второй тут же опорожнил сам.
– Что за история с моим сыном? Это первый вопрос. И откуда у тебя фотки с утренника в детском саду? Это – вопрос второй.
Я ожидал какой угодно реакции. Что Лайма начнет менжеваться. Заламывать руки и говорить, что снимки она достала через кого-нибудь там такого. И что сына никакого нет, это просто была проверка (три раза ха-ха). Но услышал следующее:
– Эти, как ты изволил выразиться, «фотки» – заполонили собой весь интернет! – Она отпила глоток «успокоительного» и, отставив бокал, выдала: – Ты что, притворяешься? Или действительно не видишь, что этот ребенок – твоя копия?
Кто? Митя? Моя копия?
Дал знак Лайме, мол, давай сюда свой айфон. Она протянула мне тот, и я принялся рассматривать фото. Во мне вряд ли можно было заподозрить Павла Мельникова (спасибо Саше), босса крутой фирмы и довольно известную личность. Митя и вовсе был самым обычным ребенком. Так откуда, черт бы все побрал, у Лаймы возникли подобные подозрения?
– Что вообще происходит? – растерянно вопросил я в пустоту.
– Происходит то… что ты скрывал от меня ребенка, – не особо искренне всхлипнула невеста.
– Я не о том. Откуда фотки в инете?
– Это все, что тебя волнует?!
Она вновь подскочила, словно в Лайме имелась туго сжатая пружина.
– Нет, – заверил я ее в ответ. – Но кто их туда отправил, знать хотелось бы.
– А твой сын?
– Да какой сын? У меня нет никаких детей!
– Но он похож на тебя как две капли! Прочти комменты! Все в один голос утверждают, что этот ребенок – твой!
Лайма, дометавшись до изнеможения, упала на диван и, закрыв лицо руками, зарыдала. Я же сидел, как самый распоследний остолоп, и не понимал, какого хрена вообще творится.
Фотографировал Мирон – это я помню. Максимум, кому он мог переслать фотографии – Сашке. Зачем они их выкинули в сеть? Хотя, хрен с ним, выложили и ладно. Но почему Лайма была уверена в моем отцовстве?
– Да, мама? – проговорил мрачно и осторожно, ответив на звонок, который раздался в тот момент, когда я уже мысленно приготовился успокаивать и увещевать невесту.
– Пашенька… мне тут позвонили… я что – стала бабушкой? – раздалось растерянное на том конце телефонного разговора.
– Не стала, – отрезал я.
Лайма отняла одну руку от лица и посмотрела на меня с наигранным презрением.
– Я говорю своей матери, что она не стала бабушкой! – процедил в сторону невесты.
Какая же бляха-муха хрень! Почему я оправдываюсь сейчас за то, чего ну никак не могло быть?
– Да, мама. Да. Лайма сейчас рядом. Что она говорит? Она говорит, что мне пора заканчивать разговор, потому что у нас с нею очень много дел.
С какой-то болезненной мстительностью нажав на «отбой», я с раздражением откинул телефон на стол и, строго взглянув на невесту, сказал:
– Будь добра, поясни, что за мысли о том, что этот мальчик похож на меня. А если сказать нечего – ты знаешь, где дверь.
Эта фраза мгновенно вернула Лайму в состояние разума. Она села на диване и растерянно захлопала нарощенными ресницами.
– Какая дверь, Павлик? Никаких дверей!
Ненавижу, когда меня так называют. Как Морозова, блин. А я ведь не Морозов, хоть и успел побывать в костюме Деда.
– Вот именно, – терпеливо кивнул я. – Никаких дверей. Говори, что думаешь.
Думала Лайма не слишком усердно, но кто я такой, чтобы противостоять естественным невестиным процессам?
– Он очень на тебя похож. Как две капли! – шмыгнула носом Лайма.
После чего взяла себя в руки, подошла ко мне и, встав позади, начала разминать мои плечи.
– Ты это вычитала в комментариях?
Невеста ответила не сразу. Ага, сомневается, значит.
– И в комментариях тоже. А потом сравнила. Да, так и есть. Вы идентичны.
Я хмыкнул. Картина вырисовывалась прелюбопытная. Саша или Мирон выбросили в сеть мою с Митей фотку, и теперь всем казалось, что на ней отец и сын. Причем первый скрывал от общественности второго.
– Достаточно, – процедил, когда мне надоели поползновения Лаймы поиграть в опытную массажистку. – Поезжай уже отсюда и дай мне нормально поработать.
– А фото?
– А что с ним не так?
– Но…
Она предприняла попытку подобрать слова, но я ее оборвал:
– Никаких «но», Лайма. Поезжай в спа, в бутики, на курорты Краснодарского края. В общем, хоть куда-нибудь. С остальным я разберусь сам.
Устроившись за рабочим столом и махнув рукой, дескать, не отвлекайте меня, я дождался, когда невестушка, выждав некоторую паузу, заберет свой телефон и выйдет к чертям, после чего растер лицо ладонями и тяжело вздохнул.
Да уж. Похоже, придется разбираться в том, что упало на меня, как тунгусский метеорит. И что совсем не вписывалось в мой рабочий график.
Пробка тянулась медленно и рвано, как использованная жвачка, заставляя нетерпеливо постукивать по рулю пусть и старого, но верного «Крайслера». Утренник, даром, что назначенный на вечер, уже явно подошел к концу, и Митя наверняка меня заждался.
От воспоминания о том, как он собирался в садик этим утром, сжалось сердце. Сын весь вечер накануне повторял себе под нос, как мантру, какой-то стишок собственного сочинения, который собирался рассказать деду Морозу и который всячески от меня скрывал. Но я вовсе не была ни глухой, ни слепой. Он хотел попросить у доброго дедушки папу, как делал это и все предыдущие годы. Напрасно.
Душу снова прожег дикий стыд. Ну почему все люди как люди, а я даже не могу сказать своему ребенку, кто его отец?
Нет, ну это просто невыносимо! Я нетерпеливо ударила на педаль газа, когда пробка впереди наконец пришла в движение. Еще немного, до поворота – и я буду на месте. Желание увидеть сына и тревога от того, что он может быть разочарован этой встречей с дедушкой Морозом, которой ждал весь год, разрывали душу.
Пять минут спустя мне удалось припарковаться у детского сада. Торопливо закрыв машину и накинув пальто, я собиралась было уже бежать ко входу, когда мое внимание вдруг привлекла фигура, показавшаяся смутно знакомой. Аж дрожь прошибла все тело!
Резко развернувшись в ту сторону, откуда появился мужчина, я попыталась его разглядеть, но было поздно – он уже сел в машину. Подходить ближе только для того, чтобы убедиться, что мне это просто померещилось, было попросту глупо. Да и в самом-то деле! Что моему бывшему боссу, Павлу Мельникову, по которому я безрезультатно сохла не один год, было делать здесь? Ответ пришел на ум сам собой и заставил невольно поморщиться – он тоже мог забирать из садика своего ребенка. Да нет, ерунда все это! Если Мельников и обзавелся потомством, то пристроил своих детей явно не в этот, пусть и очень хороший, но недостаточно престижный для него садик. Да и вообще! Меня давно не касалось, с кем и как размножался этот человек. Да что уж там… меня это вообще никогда не касалось! Такие, как я, могли только тайком вздыхать по подобному мужчине. Что я преданно и верно и делала несколько лет. Дура несчастная! Но это, слава Богу, осталось далеко в прошлом.
Разозлившись на саму себя, я решительно отмахнулась от всех этих глупых мыслей и неуместных воспоминаний и быстро зашагала ко входу. Меня там ждал сын, и это все, что имело значение в настоящее время. А не какие-то там глупые фантазии столетней давности!
Митя ждал меня в коридоре. По его виду я сразу поняла – дело плохо.
– Привет, герой, – я с любовью потрепала сына по светлой макушке. Шапочки Робин Гуда, в костюм которого он облачился в честь утренника, на нем уже не было. Как, впрочем, не было и прежнего воодушевления, с которым сын собирался в садик этим утром.
В руках Митя держал какую-то навороченную машинку, но как-то неохотно, безо всякого интереса к игрушке. Он не обнял меня в ответ, как делал это обычно, когда я забирала его из садика, и это пугало больше, чем весь его хмурый и несчастный вид в целом.
– Ну, поехали домой, – сказала я с притворным воодушевлением и, кивнув на прощание воспитательнице, повела сына одеваться, а затем – к машине.
Когда мы устроились в салоне, мягко сказала:
– Какая красивая машинка. Это тебе Дед Мороз подарил?
И тут произошло неожиданное. Лицо сына исказилось гримасой боли, а в следующее мгновение машинка с остервенением была отброшена на заднее сиденье. Я вздрогнула.
– Ненавижу его! – вдруг выдал мой обычно спокойный и ласковый сын. – Я больше не верю в деда Мороза!
Ну через последнее, положим, проходят рано или поздно все дети. Но к тому, что Митя заявит мне подобное в пять лет, я совсем не была готова.
– Почему? – спросила осторожно, медленно трогаясь с места.
– Он никогда не выполняет мое самое заветное желание! Хотя каждый раз говорит, что может все-все на свете!
Конечно, я понимала, что это было за желание. Но его не то, что мифический дед Мороз, его даже я сама, имевшая к желаемому подарку куда как больше отношения, чем этот несчастный дед с бородой, не могла исполнить! И это то, чего невозможно было себе простить.
– Милый, дедушка Мороз не может выполнять сложные желания без подготовки. Ему нужно время. И разве он сделал тебе плохой подарок? Ты ведь просто обожаешь машинки! И дедушка, как видишь, об этом знает. Поэтому ты зря в него не веришь.
– Я прошу об этом уже не первый год, – сдавленно пробормотал Митя, отворачиваясь к окну.
Подавив вздох, я предприняла последнюю попытку оправдать деда Мороза в глазах сына:
– Ты же знаешь, дедушка придет в новогоднюю ночь снова. И мы с тобой вместе загадаем желание под бой курантов, чтобы он точно-точно его услышал. Идет?
Загадаем-то мы загадаем. А дальше мне что с этим делать? Может, не стоило в свое время врать, что папа Мити уехал, а лучше было сказать, что он умер? Жестоко, конечно, но разве лучше, что из года в год сын надеялся, что тот вернется к нам? Тот, кого… я даже не знала, черт бы все побрал!
– Я ему больше не верю, – упрямо ответил сын, и возразить на это мне больше было нечего.
– Вот дерьмо, – выдала позже, этим же вечером, моя подруга Лина, когда мы своим дружеским кругом – я, она и ее брат Леня – ужинали у меня дома, предварительно уложив Митю спать.
– Я не знаю, что с этим делать, – призналась со вздохом. – Может, сказать ему как-нибудь потом, что нам пришло письмо, где сообщили, что его папа пал смертью храбрых где-нибудь на Северном полюсе, спасая пингвинов от надвигающегося айсберга?
– Вот ты жестокая! – тут же живо отреагировала подруга. – Живого человека хоронишь!
– Я придаю ему героический ореол! – возразила в ответ. – Может, на самом деле он какой-нибудь пьяница или и того хуже?
– Ну, этого мы, похоже, уже никогда не узнаем, – проговорила подруга, пригубливая красное сухое. – А вот слушала бы ты меня тогда, шесть лет назад…
– И была бы вынуждена бороться с чувством стыда до конца своей жизни!
– А что, если это и правда был он?
– Лина, я тебя умоляю! Такие мужчины, как Мельников, не ходят на свидания вслепую! Перед ним и так любая готова ноги раздвинуть по первому требованию! Зачем ему такие сложности?
– Может, скучно стало и захотелось новых ощущений? – возразила подруга. – Эх, Снежка-Снежка…
Что крылось под этим ее «эх», я даже выяснять не стала. И так ясно, что ничего хорошего.
Вместо ответа я кинула взгляд на Леню – все это время он слушал наш диалог молча. И, судя по всему, это обсуждение ему было не слишком приятно. И я понимала, почему.
– Давайте сменим тему, – предложила деликатно, но Лину уже было не остановить.
– Подожди-подожди! – пробормотала она, сосредоточенно хмуря брови. – У меня есть план!
– Уже страшно, – заявила в свою очередь я и на всякий подлила себе в бокал. Если уж Лина фонтанировала гениальными идеями – слушать ее лучше было не на кристально трезвую голову.
– А если нам нанять какого-нибудь мужика? – затараторила подруга. – Пусть он запишет видео, где представится отцом Мити и расскажет про спасение этих твоих пингвинов!
– И дальше что? – опасливо уточнила я. – Предлагаешь нанять его как папу на выходные? Хочу тебе напомнить – у меня не настолько огромная зарплата…
– Да ну нет! – фыркнула в ответ Лина. – Ограничимся видео.
– Ты с ума сошла, – отмахнулась я устало. – Это только все усложнит. Лучше его все-таки похоронить – раз и навсегда.
За неторопливой беседой и дружескими перепалками незаметно прошел остаток вечера. Было уже за полночь, когда брат и сестра Половцевы засобирались домой.
Леня подошел ко мне, пока Лина поправляла макияж в ванной комнате. Посмотрел прямо в глаза и сказал негромко:
– Снежана, я предлагал тебе простое решение проблемы много лет назад и снова предлагаю сейчас. Не отказывайся сразу, подумай.
Он смотрел на меня твердо, без унижающей его мольбы, но в глубине карих глаз затаилась надежда. Мне снова стало неловко перед ним, хотя я, казалось, никогда не позволяла ему думать, что у нас могло бы что-то получиться.
И, возможно, зря. Я всегда знала, что Леня испытывает ко мне некоторые… чувства, но ничего не могла поделать с тем, что не испытываю подобного в ответ. И соглашаться на то, чтобы он признал чужого ребенка… было по меньшей мере низко. Хотя однажды, в самый трудный момент, я и задумывалась об этом. Но все же считала правильным не ломать человеку жизнь отношениями, в которых ничего не могла ему дать.
Потому что черт знает сколько лет с ума сходила по недостижимому идеалу. Который, вероятно, и идеалом-то был только в моем воображении. А в жизни этот самый Павел Мельников наверняка разбрасывал по квартире грязные дырявые носки и забывал поднять стульчак!
И все же… за все эти годы мне так и не удалось встретить кого-то, кто затмил бы собой эти нелепые односторонние чувства к бывшему боссу. И переломить себя, согласившись на синицу в руках – не получилось тоже…
– Извини, – только и смогла выдохнуть я.
Вовремя появившаяся из ванной комнаты Лина несколько спасла ситуацию. Леня вышел в коридор, а подруга на прощание мне шепнула:
– А ты бы все-таки подумала о моих словах, Снежка. Митя ведь недаром такой светленький, точь-в-точь, как твой бывший… босс.
Сказав это, она упорхнула, а я осталась стоять перед дверью. В голове снова вспыхнуло воспоминание о мужчине на парковке, так похожем на бывшего… босса. А вдруг это действительно был он?..
Отойдя к окну, я сосредоточила взгляд на хаотичном движении никогда не спящего города там, внизу. Представить, что отцом моего ребенка мог быть Павел Мельников – все равно что поверить в чудо. И что бы я ни говорила сыну про заветные желания, сама ни во что подобное давно не верила. И даже думать обо всем этом дальше не стоило.
Впрочем, события следующих дней заставили меня несколько пересмотреть свои убеждения.
– Мирон, тебе бы за такие фокусы открутить какую-нибудь важную часть тела, – рыкнул я, стоило только другу показаться на пороге моего дома.
– Знаешь, а я ведь знал, что ты скажешь именно так. Поэтому вот, – Мирон всучил мне старого доброго Джека Дэниэлса и пакет с закуской. Сам же принялся переобуваться, будто только его тут и ждали. – Сашку дома оставил. Хотя, она очень хотела приехать со мной, – добавил он совершенно обыденным тоном.
Ну-ну, представляю, с какой целью оставил. Так и вижу, как Саша с горящим взором стала бы требовать от меня рассказать, что же случилось, и почему Митя настолько на меня похож.
Об этом, кстати говоря, я думал, не покладая головы. Представить, что переспал с его матерью и забыл об этом, а она, такая вся гордая, молчала несколько лет о рождении нашего общего сына – было нереально. В это мне не верилось от слова «совсем».
С другой стороны, имелся некий эпизод моей жизни, в котором я успел поучаствовать чисто из любопытства, и о котором вспомнил лишь сейчас. Хотя, надо сказать, пару лет после того, как он произошел, я и пытался раскопать, кто же в тот момент был со мной. Но по ряду причин – не раскопал.
Пройдя на кухню, я поставил бутылку на стол и, порывшись в пакете с закусью, извлек из него то, чего и ожидал. Сырная тарелка (один хрен ведает, почему Мирон упорно приносил именно ее к Джеку), пара лимонов. Ну и конечно, минералка. Понятно. Ночевать будем вместе.
– Знал, что я буду грозиться открутить тебе важное? – хмыкнул я, разливая янтарную красоту в бокалы. Подумав, бросил в каждый по паре кубиков льда и по кружочку лимона. – У меня есть на то основания, ты в курсе?
– Не то слово.
Мирон развалился на диван, к которому я и направился, держа в руках поднос с закусью и напитками. Ну прям официантка на выданье.
– И зачем тогда это сделал? – поинтересовался я, не так чтобы особо надеясь на какой-нибудь внятный ответ. – Да просто так.
Друг подернул плечами и отпил добрую половину из бокала.
– Просто ты такой ржачный был.
Ржачный я был, ага. Их же с Сашкой стараниями. И все бы ничего, если бы не эти сраные последствия.
– Сам знаешь, чем это все закончилось, – мрачно констатировал я, залпом выпивая Джека.
– Знаю. Но клянусь – и в мыслях не было, чтобы к этому привело!
Конечно, я ему верил. Предположить, что Мирон увидел сходство между мной и Митей и решил меня так подставить… Нет, такого быть уж точно не могло.
С другой стороны, был ли я рад, что так произошло? Что почувствую, если окажется, что этот парень взаправду мой сын?
Да ну, бред. Такого просто не может быть.
– Что планируешь с этим всем делать? – вскинул бровь Мирон, когда мы помолчали несколько минут.
– Пока не знаю, но к Никаноровне бы отправился.
Друг фыркнул и покачал головой.
– За адресом Мити и его мамаши?
Эта самая «мамаша» почему-то резанула слух. Я поморщился, и Мирон тут же поднял обе руки вверх, показывая, что он ничего такого ввиду не имел.
– А если это действительно твой сын? А мама Мити уже счастлива замужем? – задал он резонный вопрос.
– Ну, нет. Он же сам сказал, что ему нужен папа, – парировал я не менее резонно.
– Папа для Мити и муж для его матери – могут быть совершенно разными персонажами.
Я взглянул на бутылку Джека. То ли туда стали что-то подсыпать, то ли в Мироне проснулся философский настрой.
Но в целом, он был прав. И если это действительно было так, я, черт бы все побрал, просто обязан разобраться во всей этой ерунде. Выяснить, не сын ли мне Митя, для начала. Ну и просто взглянуть на его мать. Может, все это чудовищная ошибка, да и только?
– Уговорил, чертяка, – кивнул я Мирону и сам себе. – Теперь знаю точно – Никаноровне от меня не отделаться, пока у меня не будет нужного адреса.
– Помолимся за нее, – поднял тост в ответ друг. Впрочем, следом добавил то, о чем я и сам невольно задумывался: – Ну… или за тебя.
Варвару, свет, Воспиталовну пришлось брать буквально измором. Сначала она выгнала меня сразу же, стоило мне только появиться на пороге детсада с прекрасным предложением отремонтировать еще что-нибудь взамен на нужную мне информацию.