***
В час грустный, и время-испытанье, -
ты дай мне свою руку, на прощанье.
Борьба за жизнь, была не простой;
как, отчаянно кричал тогда постой!
В мире хитросплетений и интриг,
я не один длинных волос не стриг.
И, не один влюблялся, и был в этом -,
так становился я, известным поэтом!
А, наставление от мира страшнее мук,
в постель перебирается крупный паук…
Милое существо держит нити прошлого, -
и никогда нам не сулит ничего хорошего!
Мы понимаем, что над этим миром: не властны,
и над судьбой; а с любовью-мы бываем страстны.
Не любит- Бог с тобой; ведь, даже божий сын и Бог,
свою судьбу, по своему желанию, – свершить не мог!
***
Как звери: восхищаются солнышку -,
как, пьют благословенную водичку, -
так, я влюбляю тебя; так, в Золушку,
и, снимаю с личика, твою ресничку!
Волосы мягкие, чистые и пушистые,
как, у маленького милого котёночка.
Немного завитые, к низу волнистые:
хочу, в них утонуть, – ты моя тёлочка!
Я знаю, что увижу тебя скоро, на днях;
и, чувствую сердцем, такое волнение…
Иная влюблённость к тебе: есть, Аня, -
а мне увидеть волос лёгких, волнение!
Ты; же, мне не позвонишь, просто так;
ты, не вспоминаешь обо мне по ночам.
Тебя больше привлекает его простота,
тебе не ведомо чувство грусти, по очам!
«Пройдёшь серой мышкой», – я тебя замечу,
как долго не держал этих знакомых ручек.
Не встречу, и не скажу: выпьем, за встречу!
На память осталась пара шариковых ручек…
Тебя, я больше не вижу: земля, а на ней-мы.
Внезапно, случился мой сердечный приступ -,
не могу своей любви брать у кого-то, взаймы!
Я тише, медленней иду по следам твоих ступ
***
Как-то, в деревню заезжал дядя Витя, с Олежкой!
И, я с ними поехал по его старым, святым местам.
Иногда, он Олежку называл по-своему, малоежкой:
он не ел кару, но любил бывать на природе, и там…
Его бабушка открывала ему внутреннее зрение;
нечто подобное, в детстве бабки делали, и мне -,
конечно, на это, у меня была иная точка зрения.
Олежка замолчал, он залюбовался на гриву коней!
– Олег, видишь; как в природе всё грамотно сложено?
– Бать, а молодые бабы есть, в этой деревушке, старой?
И, хитро устроено, это на уровне генов ДНК заложено!
– Олег, если б, они там были, я, – полетел туда гагарой! (вообще!)
– Я, про девок спрашиваю, а, не про твоих полных баб!
Я вспоминал про Аню, в этой поездке, с дядей Витей…
– Олежка, а в тёплых странах вырастает дерево-баобаб.
Почему, я её реже вспоминаю; видимо, давно не видел.
Мы доехали, до древней, соседней деревни, к вечеру -,
дядя Витя встретился, со своими старыми друзьями.
Потом; специально, подъехали к дому-Серёге Кучеру!
Я, в машине, и рядом волчьи ягоды росли гроздьями…
Какой приятственно вечер, – промолвил дядя Виктор.
Раньше, в это время девушки с ребятами ходили в клуб!
На заднем дворе, в поле: работал синего цвета трактор.
– Мишка, не надо у бака ЗИЛа играться, ну; ты же, не глуп…
Повспоминали, и поговорили о жизни, о том времени, былом…
Что, денег не хватает, а Боря Ельцин, улыбаясь, пляшет, и поёт.
Осознавая, что прежнее прошло, многие люди, – стали быдлом!
И каждый из нас, как наш президент: не выпивает, а много пьёт!
– Я парнишкам уже давал немного попробовать пивка -,
Олешке понравилось, а Мишка пить не стал – в отказ!
Но, оно не креплёное, слабоалкогольное, бьёт слегка.
Бабушкин наказ, – он накрутил в машине-тормоз-отказ…
После, стали возвращаться домой, и дядя Витя заехал в лес:
Олешка, на картинке у папы увидел одну голо задую тёлочку!
У него карандашик торчал, от сильного желания: весь облез.
– Оставь: говорит, меня одного, – поддрочить на эту метёлочку…
– Мы; пока, с дядей Витей отправились в лесок, по грибочки.
Он спросил: – Ты, за ним не хочешь-своё напряжение излить?
Отвечаю: – Мне, ещё воды надо наносить домой, в две бочки -,
зачем, меня нужно ему хотеть, напрягать, да; ещё, и злить!
– Вау, Олежка сколько на кончал, залил всю лобовуху;
так заботливо, и старательно вытирает всё мокрой тряпкой.
– Ой, ты паразит, он даже кончил стрелой, в навозную муху!
А Мишка, не может даже на кончать, видно, – он был тряпкой?
Олежка улыбается, во всю мордуленцию, спиногрыз горд собой.
Я думал о своей любви, хотелось вживую с ней ПО притираться.
Олег расслабился, плотно покушал на ночь, готов идти в забой.
А, мне оставалось со своей грустной судьбой, – ПО припираться…
***
Любовное тепло: не каждому даётся в руки;
а иным, и тяжкий крест приходится, про несть.
Кому богатое наследство, а кому жизнь-муки -,
не покорна честь-несправедливости, – не счесть!
В голове боль, на сердце тоска, в душе-снег.
Мы заморозили души, своё душевное тепло:
нам остаётся, только тяжёлый солнца, бег,
и; чтобы, что-то нас ещё втянуло, и увлекло!
О, жизненного солнца – наша благодать;
когда б, тебе не открывались эти двери?!
Готов был, сердце, в душу её, и ей отдать, -
чтоб; только, человеку-ты это не доверил…
Я не вижу эмоций, безразличное лицо,
твоё пренебрежение, к святым ценностям.
Твой ненавидящий взгляд жжёт, налицо -,
ах; как неохота пойти, к человечьим костям!
Ну, я готов, готов ради любимой, на жертвы -,
я очень долго ждал, не сдаваясь злым врагам…
И, я не собираюсь, сам становиться, жертвой!
Так вышло, – разочаровался в ней, и сдался вам.
И, – осознав всю горечь разлуки с любовью школьной:
понимаю, я заблуждался в ней, как в светлом человеке.
Могу-ли я пойти, дорогой неровной, узкой, и окольной, -
смахну слезу на веке, как жить мне без дорогой, на веке?!
Я, – подвергся уничижению, и осмеянию предателей-друзей!
Вы сделали всё; чтоб, она меня не полюбила, и не оценила…
Теперь, я не захочу пригласить её на выставку картин-в музей.
Как много со школьной скамьи утекло воды, с притоков Нила!
***
Новый год, не предвещает мне радости;
как всегда, подарит только одни гадости.
Мой дом не посещает; уже, ни одна снегурка.
А, я на диване один возлежу; как лысая чурка!
У многих мигают огоньки, и, в руках петарды,
а мне приходится играть одному в игру-нарды.
Моя судьба мне говорит: ты парень-неудачник, -
не вышел из тебя Казанова, ты простой дачник!
Любовный свет любимого окна уже не загорает.
Моя любовь кутается в простыне – душа сгорает!
Ты далеко, та далека, от мелкой суеты, и ожиданий;
ей слишком далеко, и на нас наплевать, до свиданий…
***
Порою, всем нам хочется, и умереть!
Я жду тебя, а ты всё не приходишь:
это любовь моя, иль эта твоя смерть -,
меня, ты; почему-то, не находишь…
Какой сегодня будет чудный денёк:
душа моя возликует, и побеситься;
коль, чая выпить, хоть идти в тенёк:
так, – не хочется жить, а повеситься!
Конечно, стул, верёвка есть, и крюк;
я подумаю, – как вдеть, что мне надеть, -
но; никак, не подбираю тёмных брюк,
и детвора на улице не престаёт галдеть.
А, ты живёшь не спешно, но не торопи,
меня с решеньем обдуманно-взвешенным.
Пусть, я умираю без любви; дом окропи -,
но; как же, гордо, быть смело – повешенным!
***
Прощальные стихи, -
все они о той любви.
О ней, Ане-безвозвратной;
больней, любить обратно!
Она; бывает, как поглядит, -
так, понимаешь, навредит.
Пышны, и растрёпаны волосы, -
будто, волнистые иглы-полосы!
Ты покличь её, отзовётся речкой:
молись за неё, постой со свечкой.
Её сердце к другому-ему посвящена,
дорога Ани: светом любви освещена!
***
Пожелай мне дороги хорошей,
под раскидистой, старой сосной.
Запоют, заскрипят над порошей -
и мои сани, что заплачут весной.
Засмеются на селе весёлые девки,
и мы с ними ударимся в танца-пляс.
Вместе, вспомним наши припевки,
что зимою застыли для них, а не нас!
А, древний дуб замашет мне веткой,
ветром в поле подымаются вихри:
распрямляю ладонь с чёрной меткой,
как пират, и волос кудрявые вихри…
Ты; теперь, мне не скоро забудешься,
а весенний напев, с птицами слетает.
Наяву, во снах, и, в мечтах заблудишься, -
вспомнишься; когда, весь снег оттает.
Ветер завоет в трубе, и плачет улица, -
заголосит во всю степь моя панихида.
А любовь, – не сбудется, но не забудется -,
пусть, и не видать мне далёкого скина!
***
Седеет листва деревьев голов,
поголовье деревни-семь голов.
Для любви: не хватит книг, слов;
я, с речки притащу богатый улов!
И говорил ей; что, я изменился,
на самом деле круто обленился.
У меня вырос большой живот,
я такой парень-пельмень, вот…
Смотрю на неё, и очень люблю;
Она: – А, я от него только по блюю…
Но, это она не про меня, верно?!
А, про того, или своего; наверно.
– Ну, тогда скажи, что во мне не так?!
– Не понимаешь; совсем, или дурак?!
Другая жизнь, отношения, – его сила. (сносилась)
Я правда этого не понимаю, бросила! (бросилась)
Потом; я уже, не звонил, и тупо ждал.
Пройдёт немного времени, и полюбит. (может)
После, я ждать это существо перестал, -
и наконец, я понял: она меня не любит! (печаль гложет)
Ещё, в начальной школе, классе втором:
мы с нею спели вместе с классом, хором…
Я сказал, полюбишь, подождём, до завтра?
Она убежала, и даже не доела свой завтрак.
Тогда, получается; и раньше, – не возлюбила?
– Вообще, никого не любила, а потом забила. (забыла)
– Но я-то, всё это время только тебя одну любил…
– Я думала, ты понимаешь, а оказалось-ты дебил! (добил)
– Да, на таких как ты, я; даже, вообще, не смотрю!
– Чем я хуже его; а, ты горда, зла как я посмотрю.
– На таких как он, надо всем ещё равняться!
– Пусть, равняются те, кому нечем заняться!
– А, я поняла, что ты, – не отстанешь от меня; вообще!
– Ань, подожди; а разве, я к тебе приставал, и вообще?
– Если будешь не со мной, а с ним, тогда: надо убивать…
– Не нужно было меня так любить, и ко мне приставать!
Должно быть какое-то средство, она: должна меня любить!
Пусть кажусь посредством; ведь, самое главное, – не добить.
И; что же, – сделать мне, как жить вместе с нею, мои други?
Дай Бог; вот так, не сделать, думать, и не жить с ней другим!
***
Струится тонкой струйкой родник,
с небес, опускается жёлтая осень.
Становятся такими короткими дни,
и, не виднеется солнце, и просинь!
Любовью дышит сама природа-мать!
Разносится дальнее горное эхо-гром.
Как будто, и в России одна благодать:
не слышно стонов, без власти-погром!
На ольховой опушке спала береста,
не слышны крики кудахтанья клуши.
А над Россией, уже не видно креста;
знать, нонче идут не крещёные души.
И, если меня; бы, при жизни спросить, -
что, ты хотел; б, Стеллу, или памятник?
Леса посадить, поля засеять, и оросить.
Ставьте часовню: молиться, и маятник!
А что же, – написать, на гробовой доске?
Не думалось; что, я, – задумаюсь об этом…
Чем дорожил, кого любил-в стихах, тоске.
И, был человеком и величайшим поэтом!
А, жил поэт; так, как каждый сможет, -
но, был застенчив, чист; хоть, и раним…
И счастье обрести, пусть Бог поможет -
Его, в светлой памяти навеки сохраним!
***
Ты не веришь в любовь, для тебя это-определённость;
но, как объяснить моей любви такую неразделённость?
Говоришь, нет у тебя любви, но я тебе не хочу поверить!
Любовь, как Бог, есть она и нет-нам в неё можно верить.
Объясняешь влюблённость биологическим актом, химией.
Привязанность к человеку, как атом пыльцы-тянет к лилии.
Аня, в твоём мировоззрении нет; и намёка, на волшебство;
ведь, давно: не веришь в сказки, и в Скруджа, на Рождество!
Этот Новый год повторяет череду предыдущих годов в стране;
каждый день мы просыпаемся, и чувствуем себя, как на войне!
Нам необходимо продуктов в магазине купить, чтобы выжить -,
политика России; будто, пытается нас из жизни этой, – выжить…
Всё у нас здесь, в изобилии, продуктовый возле самого дома;
разве, можно продавать залежалое: не доводите до дурдома!
По срокам, конечно, в норме, – ты не придерёшься, господин,
где же совесть, – разложилось общество, как жить, Господи?!
***
Ты меня снова не любишь, водишь -,
я знаю, можешь ничего не объяснять!
Ведь, ты с ним, и опять его заводишь,
для него: ты можешь свои трусы снять…
Была моей самой ценной потерей, потерь,
мои слёзы тебя не потревожат, и не трогают!
Не представляю; как мне прожить, теперь?!
Руки неприятного мужчины, – тебя потрогают.
Ты мне говоришь, что, – я не понимаю тебя,
а, что я не понимаю, если вижу-ты здесь одна.
– Но, я только сейчас одна, осталась для тебя.
это ничего, что, пока не достаю до твоего дна! (не страшно)
Ты желала мне устроить нижнюю сессию;
Но, я не раб, не как; то, жалкое животное…
А сама, – не смогла, сдать зимнюю сессию!
И, охота тебе содержать существо потное?
– Ты; что, тоже хочешь поесть мои фекалии?
– Нет, Боже упаси меня, от этого, твоего кала!
– Тебе нужно быть рабом, и носить сандалии.
– Хотя, ты симпатичен, я; что-то такое, искала (из кала?)
– Неужели, тебе не совестно превращать-то в собаку?
– Но, и до кала можно было-бы, и не доводить его.
– Ну, я не виновата, что он захотел лизать мою сраку!
– Просто, я так захотела, и это было больнее всего… (кому?)
– А когда захотела, сходить в туалет, это-не дал мне, -
сходить, и всё съел; ага, с благодарностью-он псина.
– После этого, у него лицо: подбородок и нос-в гав не…
– Правда; потом, он мне признался-горько, как осина!
Постоянно лизал мою сраку, – до лизался до подарочка.
Как раз, до этого времени, – поела говяжьих котлет, я
И, он лежит на полу, над головой своеобразная ярочка!
И, оказалось, он был грязный козёл, и плотная свинья…
Понятно, но я-то хотел любить чисто и трепетно, тебя!
– Можешь, и дальше любить, я не против этого, у себя.
– Да, но при этом входить разными частями тела, в тебя.
Имей ввиду; как госпожа, не стерплю отвращение себя.
Если, например, я тебе так делала, у тебя это вызвало отвращение?
Нет, не подумай, я не против пить любовные соки, из твоей вагины.
– Согласен, мне слишком неприятно было это, эдакое извращение!
– Видишь, а козлиный парень не побоялся, ни глистов, ни ангины!
Я спросил: – И, не стыдно унижать таким грязным способом, людей?
– Если, буду в ногах валяться, ты, – останешься со мной? – Нет!
– Нет, если пришёл ко мне, готов, сидеть в ногах как халдей, – балдей!
– А; ежели, я тебе дам несколько ценных золотых монет? – Нет. (монет)
– Ты думал, что меня деньгами можно будет подкупить…
– Всё-равно, он прежним не станет, таким, – останется.