Часть 33. Неизбежное решение
15 сентября 1943 года. Обстановка в Германии и мире (вместо вступления).
К середине сентября сорок третьего года активные боевые действия на европейском ТВД в основном прекратились. При этом отсутствовала последняя, самая яростная и кровопролитная фаза боев, когда уже разгромленные серые орды любой ценой ломились на запад, чтобы сдаться кому угодно, только не войскам Красной Армии. Некуда было ломиться. Со всех сторон от умирающего Третьего Рейха – с востока, севера, юга и запада – находились все те же советские дивизии, корпуса и армии, с боями пришедшие в центр Европы «от Курска и Орла». Пророческими стали и слова песни о том, что от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней. И это еще слабо сказано. Последний этап войны больше напоминал снос обветшавшей избушки, когда после каждого нового удара во все стороны веером летит гнилая труха.
Пятого сентября гросс-адмирал Дениц в присутствии прославленных советских генералов и адмиралов подписал акт о безоговорочной капитуляции Третьего Рейха. А уже утром шестого числа Верховный Совет СССР издал Указ о включении всей территории Германии в границах на двадцать второе июня сорок первого года в состав Советского Союза. До завершения процесса денацификации и десатанизации управлять на немецких землях должны были Советская военная Администрация во главе с маршалом Жуковым и немецкая гражданская администрация под началом герра Роммеля. Наследство этим двоим после бесноватого ефрейтора досталось аховое. И хоть на этот раз Германию никто не подвергал ковровым бомбежкам, и ее города не обратились в заваленные трупами руины, но бОльшая часть населения, послушно уверовавшая в «нового арийского бога», теперь напоминала неудачно оживленных мертвецов. И только те немцы, что до конца боролись с этим ужасом и смогли при этом выжить, походили на обычных людей.
Прочая Европа тоже приходила в себя от пережитого ужаса, оплакивала гекатомбы погибших и готовилась жить в новой советской действительности. На Пиренейском полуострове, не затронутом ни войной, ни тенью нацизма-сатанизма, советские мехкорпуса ОСНАЗ в парадном строю без единого выстрела пролязгали гусеницами через территории Испании и Португалии, попутно принимая капитуляции старых национальных армий. При этом примас Испании архиепископ Толедский, кардинал Энрике Пла-и-Дениэль, исполняющий обязанности временного премьер-министра Испании, игнорируя пламенную Долорес Ибаррури, при торжественной встрече у врат Мадрида передал советскому наместнику генералу Рокоссовскому испанские королевские регалии и ключи от испанской столицы – сбылись пророческие слова комиссара третьего ранга Антоновой о том, что местные консервативные круги видят в товарище Сталине эдакого христианнейшего короля, лидера, объединившего под своим скипетром всю европейскую цивилизацию. В ответной речи генерал Рокоссовский пообещал испанскому народу свободу там, где это возможно, и порядок, где это необходимо. Конечно, не всем сторонникам павшей Второй Республики понравилось такое освобождение, но троцкистам и анархистам никто и ничего не обещал. А если эти люди по старой памяти попробуют поднять голову, то ведомство Лаврентия Павловича всегда наготове.
Страны, уже имеющие законные правительства (Румыния и Болгария) готовились обратиться к Верховному Совету СССР с просьбой о вхождении в состав Советского Союза, в других предстояли первые послевоенные выборы, которые было желательно провести еще до нового тысяча девятьсот сорок четвертого года. Это необходимо в том числе и потому, что советское правительство не собиралось разрывать пакт о ненападении с Японией без объяснения причин. Сначала надо провести выборы в Учредительные Собрания Французской и Голландской Советских Республик, потом – принять эти новосозданные государственные образования вместе с их колониальными владениями в состав СССР. И уж затем можно будет потребовать от японского правительства прекращения оккупации территории Французского Индокитая и Голландской Ост-Индии, а также остановки боевых действий против союзной СССР Великобритании, и вообще отвода всех японских войск на территорию Метрополии. Война в Китае тоже чрезмерно затянулась, и не приносит ни одной стороне ничего, кроме никому не нужных жертв. А на случай если такой ультиматум будет отвергнут, следует иметь полностью готовый к осуществлению план Маньчжурской наступательной операции, которая в одно-два касания доведет японскую империю до безоговорочной капитуляции.
Но не все было так хорошо, как казалось при взгляде со стороны. В ночь с тридцать первого августа на первое сентября над германской провинцией Нижняя Силезия неожиданно стало раскручиваться престранное атмосферное явление, более всего напоминающее не европейский циклон, а тихоокеанский тропический тайфун. Вздымающиеся в стратосферу над Бреслау и Катовице шапки грозовых облаков с самолета были видны с расстояния в пару сотен километров, а на уровне земли все это выливалось в шквальные ураганные ветры и проливные дожди, разом поставившие на паузу все боевые действия. В этой мешанине из ураганных порывов, дождевых разрядов и слепящих взблесков молний не могла действовать даже разведывательная аппаратура Особой Авиаэскадры, так что задача локализовать местоположение фон Меллентина и уничтожить этого последователя Гитлера точечным бомбовым ударом оставалась невыполненной.
Помимо всего прочего, советские метеорологи сразу сделали вывод, что это атмосферное образование, неподвижно зависшее над одной и той же точкой поверхности (чего не должно быть в принципе) имеет отнюдь не естественное происхождение. Правда, говоря о неестественном происхождении, эти люди, воспитанные в традициях диалектического материализма, всего лишь имели в виду некие техногенные установки с целью управления погодой, создающие восходящие воздушные потоки. Но в Кремле, с учетом предыдущего анамнеза, все поняли иначе и жестоко напряглись. К эпицентру событий с западного направления, несмотря на предельно плохую погоду, двинулись сразу четыре мехкорпуса ОСНАЗ, готовые к встречному сражению с прорвавшимися в этот мир легионами ада, о которых в свои последние дни так много и со вкусом вопил Геббельс…
Но ничего особо страшного не произошло. Десятого числа постороннее воздействие на атмосферу прекратилось, и искусственный циклон стал постепенно распадаться. Стихли ураганные ветры, а рушащиеся с небес потоки воды, кое-где затопившие окопы по колено, а кое-где и по пояс, перешли в грибной дождик. При этом никаких вооруженных до зубов чертей, ведьм в ступах и без, трехглавых драконов и прочей сказочно-мистической белиберды на линии соприкосновения не обнаружилось. Немецкие укрепления настороженно молчали, и даже самый внимательный осмотр через командирские бинокли не позволял обнаружить на немецких позициях ни одного живого человека. «Умерли они там все, что ли?» – подумали советские командиры полков и дивизий и послали вперед первые, еще робкие, разведпоиски с задачей получить хоть какие-то сведения о творящейся на той стороне чертовщине. И ничего. Разведгруппы вернулись, доложив, что не встретили на той стороне ни одного живого человека, укрепления опустели, и, самое главное, все, что было возможно отодрать и унести с собой, было отодрано и унесено.
И такая картина творилась не только на линии соприкосновения. Пусто было и в многочисленных сельских населенных пунктах, на шахтах, электростанциях, на фабриках и заводах. И только в госпиталях советских солдат ждала страшная находка – сотни трупов немецких тяжелораненых, добитых ударом ножа прямо в сердце. Все следы эвакуации сходились в несколько десятков точек, расположенных в крупных населенных пунктах, где беглецы исчезали бесследно, будто проваливались сквозь землю. Сгинула и вся техника панцеркорпуса СС, а также многочисленный гражданский транспорт, по военному времени переведенный на древесный газ и пропан-бутан (побочный продукт при производстве синтетического бензина). Вычищенными оказались и почти все складские запасы медикаментов и промышленных изделий, а также часть оборудования промышленных предприятий. Уже двенадцатого числа на месте этого чрезвычайного происшествия планетарного масштаба начала работать совместная советско-ватиканская следственная комиссия, и именно ее сотрудники сделали вывод, что всех, не желающих эвакуироваться, нацистские власти тут же приносили в жертву своему арийскому богу. Таких было немного, но они все-таки были. Потом стали находить выживших, сумевших в последний момент укрыться в развалинах и брошенных домах, когда живорезам из ордена СС было уже не до поиска спасающихся одиночек. «Они ушли вслед за своим новым арийским богом, – сообщили эти несчастные. – Ведь тот повел их в другой мир, полный жизненного пространства, заселенного слабыми и безвольными людьми, которых с легкостью можно обратить в своих рабов, взяв себе их дома, пашни, сады и женщин. Возвращение исключено, ибо здесь беглецов ждет беспощадная смерть от силы неодолимой мощи…» Ну и прочее бла-бла-бла, в стиле покойного к тому моменту душки Иозефа Геббельса о том, что немцы, не получившие возможности эвакуироваться в другой мир, уже умерли от рук кровожадных русских, мстящих за свои разрушенные города и погибших родных. Мол, на всей остальной территории Германии немецкая кровь уже течет по земле рекой, и только избранные поклонники нового арийского бога получили возможность спастись… Отдельным фактором под грифом «совершенно секретно» было пространное послание, которое фон Меллентин оставил своим победителям. Прочесть его удостоились только комиссар третьего ранга Антонова (в оригинале), кремлевский переводчик, да товарищи Сталин и Берия. И пока больше никто.
В предвоенном сороковом году население Силезии составляло около пяти миллионов человек, девяносто процентов которых были этническими немцами, в свою очередь на семьдесят процентов являвшимися фанатичными нацистами. Уж очень нехорошую память оставила по себе польская оккупация Нижней Силезии в двадцатых годах. А на территории Верхней Силезии, по Версальскому договору на двадцать лет отошедшей к территории Польши, в тридцать девятом году немцы встречали вермахт как армию-освободительницу. И теперь все эти люди – фьюить – исчезли в неизвестном направлении, оставив брошенными дома, шахты, электростанции, заводы и целые города. С другой стороны, с момента исчезновения группировки фон Меллентина на всей территории Европы не осталось ни одного очага вооруженного сопротивления, и даже, более того, Отец Лжи полностью потерял доступ в этот мир, что в дальнейшем будет иметь далеко идущие последствия. Правда, о последнем ни в Кремле, ни в Вашингтоне, ни даже в Ватикане, никто и не подозревал, по причине отсутствия специалистов с особыми талантами. Уж очень хорошо поработали старшие братья, захлопывая двери, ведущие прямо в ад. Земным раем от этого этот мир не станет (по крайней мере, сразу), но превратиться в инферно ему отныне не суждено. Прежде чем целиком реализуется потенциал местного человечества и цивилизация взметнется к звездам, предстоит еще немало трудов, но те, кто поставили мир на этот путь, навсегда войдут в его историю.
17 сентября 1943 года. 23:15. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего.
Присутствуют:
Верховный Главнокомандующий – Иосиф Виссарионович Сталин;
Начальник генерального штаба – генерал-полковник Александр Михайлович Василевский;
Генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Павлович Берия;
Специальный консультант Верховного Главнокомандующего – комиссар госбезопасности третьего ранга Нина Викторовна Антонова.
– Итак, товарищи, – сказал вождь, – необходимо констатировать, что война с гитлеровским нацизмом и этим, как его, сатанизмом, закончилась нашей полной победой во всех смыслах этого слова. Жалко, конечно, девятое мая, но есть мнение, что в нашем мире праздником Победы необходимо назначить шестое сентября. При этом нам удалось не только отбить вражеское вторжение и закончить войну в столице государства-агрессора, но и устроить послевоенные дела таким образом, чтобы с территории Европы к нам на советскую землю больше никогда не пришла война. И цена за такой результат была уплачена значительно меньшая, чем в с предыдущим варианте истории. Вместо восьми с половиной миллионов бойцов и командиров мы потеряли на фронте не больше четырех миллионов, причем половина этих потерь пришлась на сорок первый год – с его Белостокским, Минским, Уманским, Киевским и Вяземским котлами. Потери нашего гражданского населения тоже сократились с семнадцати с половиной до шести миллионов человек, что не может нас не радовать. При этом по результатам войны к Советскому Союзу присоединится территория Европы, имеющая население в триста пятьдесят миллионов человек, что почти утроило общую численность нашего населения. Не мы начали эту войну, не мы строили агрессивные планы, желая подчинить и поработить своих соседей, но теперь никто не должен осуждать нас за то, что мы по максимуму желаем воспользоваться плодами своей победы и предотвратить возможность будущих нападений на первое в мире государство трудящихся. Товарищ Антонова, вы хотите нам что-то сказать?
– Я, товарищ Сталин, – сказала та, вставая, – прежде чем обсуждать остальные вопросы, хочу предложить почтить минутой молчания память как павших в боях героев, так и невинных жертв этой войны. Десять миллионов погибших – это все же чертовски тяжелые потери, и было бы неправильно относиться к ним как к цифрам в бухгалтерском отчете. Простите, товарищ Сталин, если я что не так сказала…
– Да нет, товарищ Антонова, – сказал вождь, также вставая, – вы все сказали правильно и по полному праву. Мы прекрасно знаем, как вы и ваши товарищи отнеслись к этой войне и сколько сделали ради того, чтобы наша Победа наступила как можно скорее и была оплачена наименьшим количеством жертв. На товарища Бережного, с первого же дня запугавшего немцев до дрожи в коленях, мы сейчас просто молиться должны. А он не звездится, не наливается бронзой, не лезет в первые ряды, если это не очередная фронтовая операция – не то что некоторые куркули в генеральских мундирах. И сейчас товарищ Бережной тоже просит партию и правительство направить его корпус на Маньчжурский театр военных действий. И другие ваши товарищи также встали в общий строй и бились с врагом, не жалея жизни – каждый на своем месте, пока Зверь не был окончательно повержен… И готовы дальше биться за нашу Советскую Родину – с японцами, американцами, да хоть чертом в ступе.
– Так точно, товарищ Сталин, – подтвердил Василевский, – у Советского Союза нет более упорных и мотивированных бойцов, чем наши потомки. И ничего им не надо для себя, все только для дела. От десанта в Евпатории и до операции «Прометей» они честно и гордо взметнули славу Красной Армии на недосягаемую высоту. Помянем тех, кто не дожил до их пришествия, а также тех, кто пал в боях, ломая хребет фашистского Зверя и приближая нашу окончательную Победу.
Наступила тишина. Вождь и самые ближние к нему люди, с которыми он решал девять десятых всех государственных дел, молчали, думая каждый о своем.
Когда минута молчания закончилась, Сталин обвел взглядом присутствующих и веско произнес:
– Но, товарищи, доставшаяся нам в результате войны Европа – это очень большой и очень жесткий кусок, и как бы нам не подавиться, кусая его широко открытым ртом. И в то же время опыт другого мира, из которого к нам пришли товарищ Антонова и ее товарищи, говорит о том, что у нас просто нет другого выбора. Или мы сумеем освоить доставшуюся нам территорию со всем ее населением и промышленным потенциалом, или, несмотря на все наши несомненные успехи, система социализма под давлением превосходящей силы сначала подвергнется незаметной эрозии, а потом и развалится на радость нашим внутренним и внешним врагам. Если мы сейчас самоуспокоимся достигнутыми успехами и примемся почивать на лаврах, решив, что главное дело нашей жизни уже сделано, то это будет неправильно, да и просто неприлично. Победив в войне, мы теперь должны выиграть для народов Европы мир и устроить такую жизнь, чтобы не наши люди с завистью смотрели на заокеанскую буржуазную демократию, а совсем наоборот, чтобы простые американцы рвались уехать в СССР строить новую жизнь. И все предпосылки для такого развития событий имеются. Расширившийся Советский Союз уже контролирует около половины мирового промышленного производства, а военная угроза для нашей страны с западного направления сократилась до минимально возможных значений. Теперь то же самое необходимо проделать на восточном направлении. Товарищ Василевский, месяц назад мы давали вам задание просчитать общие контуры Маньчжурской наступательной операции, предназначенной поставить точку во Второй Мировой войне в целом…
Василевский кивнул и расстелил на столе две карты-склейки.
– Вот тут, – сказал он, постучав пальцем по одной из карт, – изображена Маньчжурская операция в том виде, в каком она была осуществлена в прошлом наших потомков. Тогда главными выгодополучателями от разгрома Маньчжурской армии стали Соединенные Штаты Америки и товарищ Мао, а Советский Союз в результате той войны получил лишь Курильский архипелаг, Южный Сахалин, а также затяжной геморрой межкорейской гражданской войны и непотопляемый американский авианосец прямо у наших границ.
– Нам это известно, товарищ Василевский, – кивнул Сталин, – и поэтому мы уже приняли решение, как говорится, вывести американцев за скобки своих действий. Нечего им делать в нашем полушарии. А то мало ли – сегодня Рузвельт есть, а завтра на его месте окажется какой-нибудь антисоветчик-людоед вроде Трумена, Макартура или Эйзенхауэра. Совладение, которое задумала товарищ Антонова, это очень хорошо, но слишком неустойчиво. Один взбрык американских элит, посчитавших конфликт с СССР более выгодным, чем мирное сосуществование – и здравствуйте, госпожа Холодная Война. Нет уж, такими вещами лучше заниматься, когда мы будем по свою сторону двух великих океанов, а янки по свою. Именно поэтому побежденная Япония должна стать нашим, а не американским вассалом…
Василевский перешел ко второй карте.
– Составленный нами план Маньчжурской операции за номером два предусматривает для американцев только одну роль – благодарных зрителей, – сказал он. – Мы не намерены использовать даже их тяжелую авиацию, которую господин Рузвельт предлагает разместить в нашем Приморье в предвоенный период. Единственной возможной целью, которую американское командование может себе ставить, отдавая приказ на массированные налеты, является разрушение японского промышленного потенциала и массовое убийство гражданского населения. Как это бывает, мы видели во время американских попыток отбить Панамский канал, когда без всякого военного смысла и цели с лица земли стирались целые города. А нам в своей зоне ответственности этого не надо.
– Да, товарищ Василевский, – сказал Сталин, – такого счастья нам не надо. Завоевывая Европу, мы обходились авиационными ударами хирургической точности, и с Японией все должно быть так же. А американцы пусть скромно покурят в сторонке. Официальное обоснование такого шага – уже свершившийся раздел мира по полушариям. А теперь давайте посмотрим, где и сколько вы собрались вешать в граммах…
– План советско-японской войны рассчитан на три этапа, – сказал Василевский, – и Маньчжурская операция, включающая в себя освобождение южного Сахалина, является первым из них. В боевых действиях, не считая полутора миллионов бойцов и командиров, уже находящихся на Дальнем Востоке и в Монголии, должны принять участие все четыре авиакорпуса ОСНАЗ, две бомбардировочные дивизии РВГК, дивизия Стратегической Авиации, оба корпуса морской пехоты, оба воздушно-десантных корпуса, три мехкорпуса ОСНАЗ, одна конно-механизированная армия и три десятка механизированных штурмовых бригад, которые планируется придавать стрелковым соединениям при прорыве вражеских укрепрайонов. В полосе 2-го Забайкальского фронта (командующий – генерал-полковник Черняховский), помимо 17-й, 39-й и 2-й ударной армий, действуют мехкорпус Лелюшенко, наносящий рассекающий удар в общем направлении на Чаньчунь-Гирин, и усиленная монгольскими цыриками конно-механизированная армия Буденного, продвигающаяся на юг в общем направлении на Пекин. Действия 2-го Забайкальского фронта с воздуха поддерживает авиакорпус ОСНАЗ генерала Руденко. Если нам удастся с ходу, пока все ошарашены и испуганы, захватить китайскую столицу и посадить там временное советское коммунистическое правительство, то это будет большой успех. В полосе 1-го Забайкальского фронта (командующий – генерал-полковник Малиновский) действуют 36-я и 2-я Краснознаменная армии, проводящие локальные наступательные операции на Хайларском и Цыцикарском направлениях. В полосе 2-го Дальневосточного фронта (командующий – генерал-артиллерии Говоров) действуют 15-я и 35-я и 1-я Краснознаменная армии, проводящие локальную операцию на окружение и уничтожение противника в Амурско-Уссурийском выступе. В полосе 1-го Дальневосточного фронта (командующий – генерал-полковник Горбатов) помимо 5-й и 25-й армий действуют: мехкорпус ОСНАЗ Рыбалко, наносящий удар на Гирин навстречу мехкорпусу Лелюшенко, и мехкорпус ОСНАЗ Бережного, прорывающийся на корейском направлении до самого Пусана. Действия фронта поддерживают авиакорпуса ОСНАЗ Полбина и Савицкого, а также обе бомбардировочные дивизии РВГК. Балтийский корпус морской пехоты и 2-й ВДК во время первого этапа операции поддерживают наступление мехкорпуса Бережного тактическими морскими и воздушными десантами. Отдельная шестнадцатая армия под командованием генерала Баграмяна, дислоцированная на северном Сахалине, совместно с авиакорпусом ОСНАЗ Худякова, а также первым воздушно-десантным корпусом и Черноморским корпусом морской пехоты генерала Криволапова, проводит операцию по освобождению южной части Сахалина, занимая исходные позиции перед десантом на Хоккайдо. Пополам, потом еще раз пополам, и еще раз пополам.
– Скажите, товарищ Василевский, – с сомнением в голосе произнес Сталин, – а не слишком ли толстый слой масла, меда и шоколада вы мажете на японский бутерброд? У господина Хирохито от такого угощения попа случайно не слипнется?
– Нет, товарищ Сталин, – ответил Василевский, – не слишком. Наши войска должны иметь над противником такое решающее качественное и численное преимущество, чтобы их натиск напоминал волну цунами, в считанные минуты захлестывающую бухту, то есть японскую группировку в Маньчжурии. После прошлогодних летних сражений, когда наши войска разом проглатывали вдвое большие немецкие группировки, такая задача нашим генералам, мне кажется, будет вполне по плечу. Кстати, пока еще имеется время на предварительную подготовку, возможна переброска кружным путем в обход зоны боевых действий в Петропавловск-Камчатский усиленной эскадры адмирала Ларионова в составе всех трех наших авианосцев, а также артиллерийских кораблей, которые будут действовать, опираясь на поддержку береговой авиации…
– А может, не надо впутывать в это дело наш флот? – спросил Верховный. – А то получится нехорошо. Пока там нет наших крупных кораблей, вместе со своим флотом вне игры останется и адмирал Ямамото, который в результате сдастся нам вместе со всей Японией. В противном случае возможны морские сражения с непредсказуемым исходом и потерями с обеих сторон, что в любом случае не усилит, а ослабит Советский Союз. Уже запланированных вами к переброске сил вполне достаточно для того, чтобы за одну-две недели прихлопнуть японскую армию на Сахалине, в Маньчжурии и Корее и перейти к водным процедурам, то есть непосредственно к десантам на острова Хоккайдо и Кюсю. Уже после этого японский император может запросить пардону, в силу чего третий этап вам может и не понадобиться…
– Японский император может капитулировать и не дожидаясь завершения Маньчжурской наступательной операции, – сказала Антонова. – Японская империя находится на грани физического истощения, ее армия и флот без всякой надежды на конечную победу ведут войну на огромной территории. Единственное, что могло бы спасти японцев – это массовое антивоенное движение в Америке, по образцу вьетнамского, но, атаковав Перл-Харбор, Япония нанесла американскому обществу такое оскорбление, что оно теперь требует от своего правительства только кровавой мести. Есть сведения, что хитрый план нового японского правительства заключается в том, чтобы, потерпев поражение от Советского Союза по формальным обстоятельствам, капитулировать перед нами как перед представителем силы неодолимой мощи, оставив американцев ни с чем.
– Насколько известно нашему ведомству, – сказал Берия, – прежде у Токио был в ходу план-максимум, состоявший в том, что, закончив разбираться с Гитлером, Советский Союз тут же перейдет к вражде с Соединенными Штатами Америки, ибо с такими друзьями нам и никаких врагов уже не надо. Но потом товарищ Антонова учинила идею Совладения, отложившую возможную американо-советскую конфронтацию на неопределенное будущее, после чего план-максимум сменил план-минимум, предусматривающий быструю капитуляцию перед СССР как наименее опасным и наиболее предсказуемым противником.
– Идея союза с самураями в их исходном, не прирученном виде, пахнет лишь чуть менее гадко, чем идея союза с Гитлером, – ответил Сталин. – Нет, наш народ такого союза бы не понял и не принял. Прежде чем дружить с японской нацией, на протяжении пятидесяти лет по своей инициативе развязавшей четыре кровопролитных войны и совершившей множество военных преступлений, ее необходимо как следует вздуть и объяснить, что так поступать нехорошо, потому что военное счастье переменчиво, а с побежденными надо поступать по-человечески. Да, мы будем разговаривать с господином Хирохито и его министрами, но только после того, как они бросят оружие и взмолятся о пощаде; так что единственное наше требование к нынешнему японскому режиму – это безоговорочная капитуляция и очищение всех оккупированных территорий, и только потом все остальное. Таким образом, есть мнение утвердить ваш план в общих чертах и перейти к его детальной проработке с учетом складывающейся политической ситуации. Пусть ВОСО начинает разрабатывать графики перевозок; срок готовности – девятое февраля будущего года, ровно в сороковую годовщину вероломного нападения Японии на наше государство-предшественник. Самураи и без дополнительных подсказок должны понимать, за что их бьют таким жестоким образом. А теперь идите и занимайтесь этим вопросом, а нам с товарищами еще предстоит обсудить некоторые политические аспекты предстоящей операции.
18 сентября 1943 года. 00:55. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего.
Присутствуют:
Верховный Главнокомандующий – Иосиф Виссарионович Сталин;
Генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Павлович Берия;
Специальный консультант Верховного Главнокомандующего – комиссар госбезопасности третьего ранга Нина Викторовна Антонова.
Когда Василевский вышел, Сталин обвел внимательным взглядом своих советников-соратников.
– Что наши военные сумеют разгромить японскую армию, у нас никаких сомнений нет, – сказал он. – Вопрос в том, чтобы потом наши победы не обернулись своей прямой противоположностью.
– Вы имеете в виду товарища Мао? – спросила Антонова.
– Не только его, – ответил Верховный, – потому что японский микадо и корейские товарищи тоже могут неплохо сплясать у нас на голове.
– Японский микадо, как лицо побежденное, будет находиться в совершенно особых условиях, – сказала Антонова. – Главное – соблюдать в его отношении этикет, не подвергая сомнению его божественное происхождение. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы людей не кушало. Корею при этом предпочтительно сделать Советской республикой, и Маньчжурию тоже. В нашем прошлом Маньчжурию и Тайвань к территории Китая, без консультации с советским руководством, на Каирской конференции в ноябре этого, сорок третьего года, официально прирезали Рузвельт с Черчиллем, но теперь это невозможно по определению. Рузвельт отныне не лезет в дела Старого Света, а Черчилль ведет переговоры с чертями в аду. Маньчжоу-Го, родовое владение маньчжурского клана Айсинь Гьеро, официально независимое государство, а на самом деле вассал Японской империи, после распада империи Цин уже не имеет к нынешней Китайской республике никакого отношения. Если императора Пу И опять захватят в плен наши войска, то эту операцию можно будет провернуть в одно касание, по схеме, уже примененной в отношении Румынии и Болгарии…
– А вот это весьма интересное предложение, – сказал вождь. – А Тайвань-Формозу и в самом деле можно отдать Китаю – только не умирающему гоминьдановскому, а нарождающемуся коммунистическому. И кстати, как, по вашему мнению, мы должны относиться к господину Чай Кайши?
– К Чан Кайши, товарищ Сталин, не следует относиться вообще никак, – ответила Антонова. – Он был для Советского Союза вынужденным партнером и, получая от вас помощь, не прекращал вражды со своими китайскими коммунистами, несмотря на то, что те в полной мере выполняли установки на создание единого антияпонского фронта. А когда летом сорок первого года дела у Советского Союза пошли не столь хорошо, как прежде, этот патологический приспособленец полностью дистанцировался от Советского Союза, изгнав с подконтрольной гоминдану территории наших военных специалистов, торговые и дипломатические миссии. Очухалось это существо только год назад, когда Советский Союз одержал свою первую грандиозную победу, а американцы и англичане потерпели катастрофические поражения. Теперь он для вас должен быть и не друг, и не враг, а так, пустое место. Посмотрим, сколько он продержится в гражданской войне против своих коммунистов без англо-американской поддержки и возможности отступить на Тайвань, под защиту американских войск.
– С одной стороны, товарищ Антонова, вы, конечно правы, – сказал Верховный. – Но, с другой стороны, и вождь китайских коммунистов товарищ Мао сам по себе – это что-то совершенно особенное. Еще в сорок первом году, когда Красная Армия терпела от вермахта одно поражение за другим, этот деятель мирового коммунистического движения, как и господин Чан Кайши, также начал потихоньку отбиваться от рук. Сначала мы не особо обращали внимание на вскипевшую в китайской компартии кампанию по улучшению стиля партийной работы, ибо почти не понимали китайской специфики подобных процессов. Но потом, когда партийных руководителей, стоящих на марксистско-ленинских позициях и проводящих линию Коминтерна, начали шельмовать в китайской партийной прессе, обвиняя в догматизме, нас охватила определенная тревога. После чего мы сначала мягко, а потом все жестче и жестче, стали одергивать зарвавшегося восточного царька, тем более что к тому моменту имя Мао для нас уже не было пустым звуком. Дошло даже до угрозы исключения КПК из Коминтерна и фактического роспуска партии для того, чтобы пересобрать ее на новом основании. В настоящий момент кампания чженфэн почти свернута, но все ключевые функционеры остались на своих местах, и когда мы разгромим японскую армию и устраним главную угрозу существованию КПК, ничто не помешает товарищу Мао взяться за прежние методы руководства и довести свой замысел до конца.