В оформлении книги использовано фото автора
Пролог. «Старфайтер»
Я зарулил на стоянку и перекрыл топливные краны. Ровное урчание двигателей смолкло. Стрелки приборов застыли у нулевых отметок. Старинный десятиместный биплан – «Драгон Рапид» по прозвищу «Дракоша», уснул до утра.
Летчик живет лишь в небе, и этот чудной фанерный самолетик сейчас – единственное, что не дает мне умереть, как пилоту. А давным-давно, наверное, в прошлой жизни, ревели турбины, и бушующее пламя уносило меня туда, где темнеет небо и звезды иногда видны даже днем… никогда не подозревал в себе излишней сентиментальности.
Я накинул куртку, спрыгнул на бетон и несколько минут стоял, прислушиваясь к потрескиванию остывающих моторов.
Нескладный малый с землистым лицом подложил колодки под колеса, притащил стремянку и открыл капот правого двигателя. Вдруг он резко развернулся, зашатался, но все же удержал равновесие и крикнул:
– Джек! Чуть не забыл! Тебя ждут в столовой! – и вновь передо мной маячила его широкая спина. По-моему, механик не интересовался, услышал я его или нет. Зимний холод, судя по всему, тоже никак на него не действовал. Зато мне стало зябко.
Я еще раз бросил взгляд на двухмоторную стрекозу и бросился к терминалу.
Вечером в кафе полно народа, и я не сразу нашел человека, который меня вызвал. Мне пришлось, извиняясь, проталкиваться между стойкой и столиками, пока, наконец, я его не увидел.
Коренастый мужчина вальяжно развалился в кресле и неторопливо потягивал кофе. Он поднял на меня равнодушный взгляд блестящих и выпуклых, как у жабы, глаз и жестом пригласил меня сесть напротив. Я выполнил его приказ.
В суровой внешности моего заслуженного тестя, полковника Джеймса Келли, было какое-то жестокое обаяние. Мне, во всяком случае, всегда хотелось говорить ему только правду. И выкладывать все, что я знаю.
– Джек Риппер, – раздельно произнес он, как только я устроился напротив. – Я завидую твоей фамилии.
Я заказал кофе и спросил тестя, чем обязан. Полковник положил на стол папку и пролистал несколько бумаг.
– Мне нужно, чтобы ты летал. Для меня, – сказал он, отставив пустую чашку.
– Вам понадобился извозчик? – непочтительно спросил я, обжигаясь горячим напитком.
Тесть соединил кончики пальцев и наблюдал за моими страданиями из-под прикрытых век. Примерно так сытый гризли смотрит за играми зазевавшегося олененка.
– Не буду врать, – наконец, ответил он. – Мне нужен полевой агент-летчик.
– Вот как? – воскликнул я. – А я-то думал, вы меня давно списали. Честно сказать, я до сих пор не могу понять, зачем вы тогда выступили перед трибуналом. Если бы не ваша речь, вряд ли мне дали бы положительную характеристику, когда пинком вышвырнули из ВВС.
Полковник почесал за ухом:
– Я сделал это ради дочери. Кроме того, я за справедливость. Нельзя наказывать человека, который вскрыл недостатки нашей противовоздушной обороны. Но это полбеды. Потом ты покатился по наклонной.
Тесть начал отгибать пальцы, перечисляя мои грехи:
– Тебя последовательно вышвырнули из: инструкторов школы летчиков-истребителей, испытательного центра НАСА и с должности пилота компании Боинг. И все это – за воздушное хулиганство! Чем ты Боингу не угодил, а?
– Разве вы не знаете?
– Честно говоря, не было времени запрашивать твое досье. Отвечай!
Я пожал плечами:
– Не понимаю, что там так взъелись? Я поспорил со вторым пилотом, что пролечу под мостом «Золотые ворота». На новеньком лайнере – мы перегоняли его во Фриско.
– Какие были ставки? – поинтересовался тесть.
– Пять баксов, наличными. Я выиграл.
Тесть многозначительно покачал головой:
– Именно такого зятя мне и не хватало. Не каждый способен за пять баксов лишиться денежной и престижной работы в крупной компании. А потом сесть на шею моей дочери!
– Вообще-то, у меня есть военная пенсия, и кое-что я зарабатываю развлекательными полетами… – я неуклюже попытался оправдаться.
– Если на эти деньги ты снимешь комнату в ночлежке, то умрешь с голода! – оборвал меня полковник. – Собирайся, поехали!
– Куда?
– В Брансуик. На старую авиабазу.
– Мы не заедем в тренажерный зал? – обнаглел я. – Мэри сейчас в рейсе, меня некому отвезти. А мне обязательно надо продлить абонемент.
– Хорошо, – коротко ответил тесть, убирая бумаги в папку.
Я допил кофе и вышел на улицу. На стоянке серой тенью маячил «Додж Кэрриолл» времен Второй мировой войны – крытый полноприводный джип. Когда-то на таких машинах разъезжало фронтовое начальство. Ныне же автомобиль был гордостью полковника Келли – говорят, он восстановил его сам.
Мы покатили по вечерним улицам. Вспыхнули ртутные лампы. Теперь город казался мне зеленоватым, мертвенно-бледным чудовищем, безжалостно перемалывающим людские судьбы и жизни.
Тесть остановил машину напротив тренажерного зала. Над входом ярко сияла реклама.
Я взлетел по ступеням, размахивая банкнотой. Симпатичная брюнетка за стойкой администратора приветливо улыбнулась:
– Мистер Риппер, вы могли бы оплатить абонемент через интернет.
– У меня сейчас только наличные. Мой счет совершенно пуст.
Администратор провела меня в кассу. Я расплатился, выскочил на улицу, сел на переднее сиденье «Доджа» и хлопнул дверью.
– Не надо так грохать! – злобно сказал полковник. – Я понимаю, не твое! Но все же…
Тесть вывел машину на шоссе и помчался, как ошпаренный. Никогда бы не подумал, что военный «Додж» способен гнать с такой скоростью! Наверное, полковник что-то подкрутил в машине.
Двадцать миль мы пролетели за пятнадцать минут. Полковник посигналил у проходной, и охранник распахнул перед нами ворота. Мы подкатили к ангару с вывеской «НАСА. Метеорологическая служба». Часовой проверил документы, пролистал список и пропустил нас внутрь.
Я ахнул от изумления: оказывается, полковник – любитель не только антикварных автомобилей, но и самолетов. Характерные черты истребителя F-104 «Старфайтер» не узнает лишь очень далекий от авиации человек. Острый, как у ракеты, нос, Т-образное хвостовое оперение и маленькие, резко отогнутые вниз крылышки – визитная карточка этой противоречивой, строгой и опасной машины.
Несколько техников суетились вокруг самолета, проверяя обшивку и силовой набор.
– Оставляющий вдов, – вырвалось у меня. – Летающий гроб.
– Он самый, – сказал полковник. – Итальянская модификация. Мы закупили три машины для специальных операций. Каков твой ответ? Согласен?
– Но почему именно я?
Полковник посмотрел на меня исподлобья:
– У меня нет выбора, – честно ответил он. – Просто никто другой не согласился летать на «Старфайтере». Слишком уж дурная слава у этой машины.
– Ничего, – я махнул рукой. – У меня есть опыт полетов на ней. В испытательном центре. Мы проверяли ракетные ускорители.
Я поднялся по стремянке, заглянул в кабину и едва сдержал рвущееся биение сердца. Ручка управления, а не штурвал! Как же давно я не держался за нее, не чувствовал того слияния с машиной, когда летчик становится неотделимой частью самолета! На тяжелых, не маневренных машинах такого ощущения не получить никогда. Согласен ли я? Да я готов продать душу!
Но пилот должен контролировать эмоции. И я просто сказал:
– Когда я могу… попробовать?
Тесть протянул мне ручку и несколько листов:
– Подпиши.
Я прочитал текст. Похоже, мой работодатель не очень заботится о здоровье сотрудников. Все на свой страх и риск. Нацарапал свою фамилию и сразу почувствовал себя каким-то серым агентом.
Полковник сунул бумаги обратно в папку:
– Возьми в своей компании неделю отпуска за свой счет. Завтра явишься на медкомиссию. А там посмотрим.
Тесть отвез меня домой.
Мы встретились через два дня в аэропорту. Я сел в «Додж». Полковник вырулил на трассу и помчался, как сумасшедший.
– Джек, я не думал, что ты – равнодушная скотина, – сказал он, не отрываясь от дороги. – У тебя ни на йоту не повысилось давление от моих новостей. Мне бы твое здоровье. Скажи, ты не пытался записаться в отряд астронавтов? Может, космос – твое призвание?
Я пожал плечами:
– Увы. Все мои надежды на покорение внеземного пространства похоронило увольнение из испытательного центра. Если бы не проклятая лужа…
– Лужа? – с интересом переспросил тесть. – В досье написано, что тебя выкинули за грубое нарушение правил полетов.
Я поморщился. Воспоминания лежали у меня на сердце тяжким грузом.
– Разве ж они напишут правду? – я махнул рукой. – В центре была пара старых поршневых штурмовиков «Скайрейдер». Я любил их – несмотря на всю архаичность этих машин, в них чувствовалась какая-то необузданная мощь, сила.
– Давай ближе к делу, – недовольно сказал тесть.
– В тот несчастливый день начальство устроило авиашоу. Мне приказали пролететь перед трибуной. Я подошел к делу творчески – немного изменил курс и высоту. Наверное, получилось эффектно. Говорили, когда штурмовик, ревя мотором, пронесся прямо над головами зрителей, пригнулись все.
Я перевел дух и продолжил:
– Увы, с утра прошел дождь. Прямо у трибуны для важных персон собралась большая лужа. И воздушный поток от самолета… Одним словом, я устроил большим шишкам холодный душ. Как мне потом сказали, вода ручьями стекала со шляпы представителя президента.
Полковник усмехнулся:
– Вот здесь я тебя полностью поддерживаю. Отрезвляющая ванна полезна зарвавшимся политиканам. Жаль, твое начальство этого не оценило.
Тесть остановил машину возле ангара. За разговорами я и не заметил, как мы приехали в Брансуик.
Я выскочил из «Доджа» и закашлялся, глотнув морозный воздух. Глянул на термометр – минус шестнадцать. Ничего, зато реактивному двигателю легче работать.
Створки ангара открылись. Аэродромный тягач вывел бело-синий «Старфайтер» с номером сто два на рулежную дорожку. Техники, ежась и притопывая, протянули пуповину шлангов и проводов, и соединили машину с наземным источником питания. Басовито заурчал дизель, перекрывая жалкое тарахтение «Доджа».
Механик забрался в кабину и сосредоточенно уставился на приборную панель. Я хотел окликнуть его, но тесть схватил меня за плечо:
– Идем. У меня для тебя презент.
Мы прошли в ангар, в отгороженную от самолетов раздевалку. Полковник открыл шкафчик, и достал противоперегрузочный костюм. Обычное орудие пытки летчика.
Однажды я испытал такой комбинезон на собственной супруге. Просто дунул в трубку подачи воздуха. То, что сказала моя жена, никогда не напечатают в приличной литературе. Еще бы: попробуйте со всей силы затянуть на животе широкий ремень. Ощущения на любителя. А для летчика-истребителя такие издевательства – обычное дело. Противоперегрузочный костюм фиксирует внутренние органы и не дает крови отливать к ногам, иначе при резких маневрах пилот может потерять сознание. А тогда все: если врезаться в землю на скорости в пятьсот узлов, от человека не останется даже мокрого места.
Я переоделся и подогнал снаряжение. Полковник протянул мне шлем.
В раздевалку влетел худощавый парень в куртке, покрытой пятнами масла. Он чуть отдышался и крикнул:
– Мистер Аллен сказал, что самолет заправлен и готов, сэр! А правда, этот псих, – молодой человек ткнул в меня пальцем, – будет на нем летать?
Полковник сдвинул брови:
– Дик! Он тебе не псих, а капитан Джек Риппер!
– Так точно, сэр! – смутился парень. – Виноват, сэр!
Мы вышли на стоянку. Я обошел самолет, внимательно разглядывая фюзеляж и плоскости. Все цело, все в порядке. Вроде бы. Остальное покажет его величество полет.
Я поднялся в кабину и надел шлем. Дик, восторженно сверкая глазами, помог мне пристегнуться и убрал стремянку. Чему он радуется? Не ему же лететь.
Я прочитал контрольную карту, поставил ручку тяги на малый газ и включил стартер. От жуткого, проникающего, казалось, под самый череп визга, заныли зубы. Сработало зажигание, стрелка указателя оборотов метнулась по шкале. Турбина завыла на малом газу – тот, кто хотя бы раз слышал вой «Старфайтера», никогда не спутает его ни с чем другим.
Одна за другой погасли сигнальные лампы. Отшкалились приборы. Дик отключил наземный источник питания и поднял над головой красные ленты заглушек. Я показал ему большой палец, захлопнул фонарь кабины и связался с диспетчером.
– Сто второй, выруливайте на полосу девятнадцать, рулежная дорожка альфа, – ответил дружелюбный голос в наушниках.
Значит, взлетать я буду в сторону океана. Что ж, разумное решение на случай, если мне придется катапультироваться… или того хуже.
Я порулил по аэродрому, внимательно читая указатели. Мимо меня проплыла стоянка малой авиации. Несмотря на мороз, несколько человек с интересом наблюдали за мной, вернее, за моим истребителем. Мне показалось, будто у них в руках фотоаппараты. Ничего себе – секретная миссия!
Диспетчер дал разрешение на взлет. Я снова прочитал контрольную карту. Святая святых авиации – маленькие таблички на моем колене, они напечатаны не типографской краской. Эти невзрачные буквы и цифры написаны кровью и оплачены жизнями летчиков-испытателей. От них зависит и мое существование на этом свете.
На форсаже двигатель боевого самолета не свистит. Он грохочет, словно бесконечный, непрерывный гром над самым ухом. Но летчик этого не слышит, он сидит в кабине, в самом носу, отделенный от мотора перегородками, топливными баками, многочисленными слоями звуковой и теплоизоляции.
Я толкнул ручку тяги до упора. Меня вдавило в кресло. Самолет помчался по асфальту, взвился в небо и набрал скорость так быстро, что я едва успел убрать шасси. Здесь надо шевелиться и думать мгновенно. Даром, что машину изготовили в середине прошлого века.
Первый полет я выполнил строго по заданию, разве что аэродромный круг у меня получился куда шире обычного.
– Ты что вытворяешь, сто второй? – раздался в шлемофоне рык полковника. Не поленился же пойти в башню.
– А как вы себе представляете мой полет? – ответил я в нарушение всех регламентов радиосвязи. – У «Старфайтера» скорость на круге триста пятьдесят узлов. И разворачивается он очень неохотно.
Я сбросил скорость, выпустил шасси и закрылки, нацеливаясь на трехкилометровую асфальтовую полосу. Она отчетливо темнела на фоне укутанной снежным покрывалом земли. Промелькнул торец, и моя рука сама собой, автоматически едва не потянула ручку тяги в положение «малый газ».
Но если бы я так сделал, это движение стало бы последним в моей жизни: мощности турбины не хватило бы для обдува закрылков. И самолет, рухнув на землю, разлетелся бы на тысячи алюминиевых обломков.
Я замер, застыл, превратился в ледяную статую. Лишь когда меня ощутимо пнуло пониже спины и колеса покатились по асфальту, я убрал газ. Трудно быть человеком-ракетой.
Во втором полете у меня что-то зачесалось. Я разворачивался над белесым, скованным льдом и припорошенным снегом озером Себейго, когда увидел возле берега какие-то темные точки. Да это же рыболовы! Сидят себе, удят рыбу в лунках и в ус не дуют. Ну, сейчас я вам устрою…
Я спикировал на рыбаков, включил форсаж и пронесся в сотне футов над несчастными, оглушив и осыпав их вихрем свежевыпавшего снега. Жаль, нельзя разглядеть их лиц.
Когда я вернулся, полковник ждал меня у ангара. Едва умолк двигатель, он поднялся по стремянке и постучал по стеклу кабины. Я открыл фонарь и снял шлем.
Глаза тестя гневно сверкали, казалось, он готов схватить меня за шиворот, вытащить из кабины и швырнуть подальше от самолета.
– Теперь я понимаю, почему тебя отовсюду гнали, как последнюю тварь! – глухо прорычал он. – Если бы у меня был выбор, ты бы остаток жизни провел на земле!
Я изумленно воззрился на полковника. Он постучал себя кулаком по голове и продолжил разнос:
– Чего уставился? Радиолокатор не вчера изобрели! Думаешь, я – тупой? Не понял, куда ты провалился? Еще один такой выверт, и можешь собираться домой! Пешком!
Угрозы тестя никогда не расходились с делом.
Я снова поднял «Старфайтер» в ясное зимнее небо. Забрался на высоту и вывел машину на сверхзвук. Подо мной темнели незамерзающие воды Атлантического океана.
Самолет, разворачиваясь к берегу, описал широкую дугу. Над сушей я сбросил скорость, спикировал к земле и запросил разрешение на посадку.
Но когда я поставил ручку шасси в положение «выпущено», раздался глухой удар. Лампы не загорелись. Тогда я дернул аварийную рукоятку. Бесполезно.
– Мэйдей, мэйдей, – буднично сказал я в микрофон. – Отказ шасси.
– Что думаете предпринять? – спросил диспетчер.
– Я пройду над вышкой, посмотрите, в каком положении стойки.
– Принято, сто второй. Мы готовы.
Башня промелькнула сбоку от меня.
– Стойки убраны, створки закрыты, повторяю, створки закрыты, – надрывался диспетчер. – Сто второй, рекомендую катапультироваться.
– Ответ отрицательный, – ответил я. – Может, перегрузка поможет стойкам выйти?
– Принято. Действуйте, – ответил диспетчер.
Я увел истребитель высоко в небо и камнем спикировал на полосу. Когда до земли оставалось три тысячи футов, я напряг мускулы и резко взял ручку на себя. На грудь мне словно навалили кучу камней. Противоперегрузочный костюм отвердел, выдавливая мои внутренности куда-то к мгновенно пересохшему горлу.
Но лампы остались безжизненны. Тогда я снова взмыл, рухнул к землде и рванул ручку до упора. Стрелка акселерометра прыгнула далеко за красную черту, к девятке. Мир окутал непроницаемый мрак. И когда я пришел в себя, сквозь серую пелену мне в глаза блеснули три ярких зеленых огонька.
Зрение окончательно прояснилось. Самолет мчался над самыми верхушками деревьев. Еще немного, и машина превратится в секатор. Одноразовый.
Я набрал высоту и пошел на посадку с прямой, без обычного круга над аэродромом. Как только шасси коснулись полосы, я убрал газ и рванул рукоятку тормозного парашюта. Но все равно машину бросило в сторону, и у меня с трудом получилось удержать ее на полосе. Еще немного, самолет вылетел бы в снег и, кувыркаясь, устроил бы фотографам огненное шоу.
Скорость погасла. «Старфайтер» накренился на правое крыло и замер. Я перекрыл подачу топлива, и гул турбины умолк.
Подкатил грузовик, из кузова выскочил тесть со стремянкой. Помог отстегнуть ремни, посмотрел по сторонам и постучал по шлему:
– Быстро в раздевалку! Будет серьезный разговор.
Наверное, я посмотрел на полковника взглядом побитой собаки.
– Не вини себя, – смягчился он. – Сейчас у меня к тебе лишь одна претензия: надо было катапультироваться. Самолет мог развалиться. Да и ты с непривычки потерял бы сознание и…
– И так вырубился, – я согласился с тестем. – Всего-то девятикратная перегрузка. А когда-то на центрифуге мне и двенадцатикратная была нипочем.
Полковник вздохнул:
– Все вы, летчики, такие. До последнего будете тянуть. Но если б ты знал, сколько хороших парней не вернулось из полета из-за глупого упрямства… Подумай, стоит ли так рисковать ради старой железяки!
Я спрыгнул на землю, бросил взгляд на «Старфайтер» и задумчиво почесал затылок. Удивительно, как истребитель не опрокинулся на спину при посадке? Правая стойка согнулась почти пополам, крыло едва не царапало асфальт. Створки вырвало, что называется, «с мясом». Наверное, шасси чуть не снесло воздушным потоком: все же скорость была великовата для выпуска.
Подъехал аэродромный тягач. Техники подсоединили буксировочную штангу, и приземистая машина потащила искалеченный самолет на стоянку. Мы сели в грузовик и помчались к ангару.
Тесть провел меня в отгороженный закуток. Прикрыл дверь и спросил:
– Твои соображения?
– Машина старая. Всякое могло произойти. Замки створок нормально закрылись. Потом, правда, не открылись. Может, замерзли?
– Вряд ли, – скептически поморщился полковник.
– Диверсия?
– Я этого не говорил, – ответил тесть. – Пусть разбираются инженеры. В любом случае отдыхай, а потом возвращайся на свою обычную работу. Полетов не будет, пока мы не выясним, что произошло и не проверим самолет на остаточные деформации.
Я переоделся, тесть отвез меня домой. Он притормозил у палисадника. Я выскочил и хлопнул дверью. «Додж» фыркнул бензиновой гарью, развернулся и рванул по улице. Красные стоп-сигналы растаяли в ранних зимних сумерках.
К моему неудовольствию, Мэри уже вернулась. Значит, мне не уйти от объяснений.
– Дорогой, – ласково пропела супруга, когда я попытался проскользнуть в комнату. – Что вы там затеяли с отцом? Думаешь, я не видела его машину?
Я посмотрел в бездну ее глаз и понял, что никогда не смогу соврать жене. Но и сдаваться без боя мне совсем не хотелось.
– А ты почему так рано? – ответил я вопросом на вопрос. – Должна же прилететь только завтра. Ты же лучшая стюардесса компании. Они не могут обойтись без тебя.
– Я вылетала часы на этот месяц. На следующий рейс вместо меня поставили Кейт. А теперь, дорогой, не заговаривай мне зубы. Выкладывай.
И я рассказал все, без утайки. Мэри слушала, прижав руку ко рту, не отрывая от меня наполненного ужасом взгляда. Когда я закончил, она сжала руки в кулаки, положила ногу на ногу и почти крикнула:
– Дурачок! Он же хотел тебя убить!
Я пожал плечами:
– Если бы хотел, то убил. И выбрал бы способ попроще. Но если ты хочешь, я откажусь…
– Да! Больше никогда не садись в эту… но ты ведь не сможешь, не летать, да? Не сможешь?
Мэри молитвенно сложила руки. Похоже, она приняла судьбу, как есть. Вздохнула и твердо сказала:
– Нет, Джек. Ты – муж, и тебе решать, что делать. Только прошу тебя: возвращайся на землю. Всегда.
Супруга поставила на стол салат с жареной курицей и разлила в стаканы апельсиновый сок. Обычный семейный ужин после трудного рабочего дня.
Тесть объявился лишь через две недели. Мэри улетела в рейс, а я только что вернулся с работы, выполнив нескольких обзорных полетов на «Дракоше», и уже собирался идти спать. Услышал на улице характерный рык мотора «Доджа» и, как был в халате, приготовился встречать гостя.
Полковник влетел без стука и с порога заявил:
– Джек! У меня для тебя новости. В основном хорошие.
– В основном? – переспросил я. – Значит, есть и плохие?
– Есть, – кивнул тесть и сел в кресло моей супруги. – Авария самолета – не диверсия. Обыкновенное разгильдяйство.
– Мое? – похолодел я.
– Нет, конечно. Нашего юного друга Дика. Помощника инженера.
Я облегченно вздохнул и налил в стаканы апельсинового сока.
– И теперь он без работы?
Полковник отпил глоток, пощелкал языком и сказал:
– Зачем? Ему же надо выучиться. Косяк в работе – лишний рычаг для управления человеком. А теперь хорошая новость. Остаточных деформаций в самолете не нашли. Машину отремонтировали.
– Когда мне лететь? – спросил я, отставляя пустой стакан.
– Погоди, пока мы не перебазируем авиагруппу в Портленд. Конечно, здесь полоса меньше, зато мне не нужно тебя катать за двадцать миль. У нас большая программа, Джек!
– Вы не боитесь… повышенного внимания? Журналисты, зеваки, просто любители авиации. По-моему, нас засветили еще в Брансуике.
Полковник рассмеялся:
– Шила в мешке не утаишь, Джек! Есть два способа скрыть информацию. Первый – все засекретить.
– А второй? – с интересом спросил я.
– Все открыть, выложить в свободный доступ, – сказал тесть с оттенком превосходства. – Перемешать правду и ложь. И пусть враг сам пытается отделить зерна от плевел. Поверь мне, это куда труднее, чем выудить закрытые сведения.
Полковник встал:
– Не смею тебя больше задерживать. Когда все будет готово, я сообщу. И передай Мэри привет! У нее отличные напитки!
Тесть вышел. За окном послышался удаляющийся шум мотора «Доджа». Я налил еще один стакан сока, залпом осушил его, лег в постель и мгновенно уснул.
