000
ОтложитьЧитал
Все будет так, как мы хотим
На случай разных бед
У нас есть пулемет «Максим»
У них «Максима» нет!
(Хилэр Беллок)
Глава 1. Погоня
Меня прилетели убивать. Сначала на боковом стекле вертолета появилась маленькая черная точка. Я даже подумал, что это мошка и попытался ее смахнуть, но тут же сообразил, что ко мне приближается смерть.
Точка понемногу росла. Искаженная триплексом, она превратилась в грязную, размытую галошу с полупрозрачным диском несущего ротора сверху и черточкой хвостовой балки позади. Я узнал силуэт «Хьюи» – ужаса вьетконговцев и надежду американских солдат, и вытянул ручку общего шага до максимума, набирая скорость. Впрочем, это бесполезно. Вертолет преследователей – этих грязных ублюдков, в полтора раза быстрее моего «Сикорского». Вскоре они настигнут меня и два шестиствольных пулемета оставят от старого трудяги разбросанные по техасской прерии листы высококачественного алюминия.
Если бы вокруг были горы или хотя бы лес, я бы смог, бросив вертолет, попытаться уйти пешком, прячась за камнями или под кронами деревьев. Но здесь, на поросшей чахлой травой и редкими кустами равнине, меня быстро найдут и… думать о том, что делает с хрупким человеческим телом очередь сверхскорострельного пулемета, совсем не хотелось.
Небо над горизонтом потемнело. Далеко впереди в утреннем небе сверкнули зарницы. Иссиня-черная туча, обрамленная гигантскими клубящимися башнями быстро, прямо на глазах, затягивала безоблачное небо. Если это не спасение, то, по крайней мере, шанс!
Я направил вертолет прямо в середину грозы – стихия не так страшна, как творение человеческих рук. Слепая природа может и пощадить, люди же всегда безжалостны. Это я знал по себе.
Машину подбросило, потом швырнуло вниз. Я едва удержал ее, с трудом справившись со смертоносным дыханием грозы. Вертолет преследователей зашел в атаку – от него потянулись огненные трассы. Они загибались к земле – нет, не попасть. Слишком далеко. И вдруг «Хьюи» понесся к земле и скрылся в поднятой ветром пыли. Его судьба меня уже не волновала.
Хлынул ливень. Поток воды ударил в ветровое стекло. Стало темно, как в безлунную ночь над вьетнамскими джунглями. Теперь я видел только светящиеся шкалы приборов. Когда же мое зрение чуть привыкло к чернильной мгле, проклятая молния залила все вокруг ослепительным светом так, что в глазах поплыли цветные круги.
Я поднялся повыше, направляя вертолет туда, где в тучах, как мне казалось, намечался просвет и тут же пожалел об этом. Поток воздуха закрутил машину, и шкала гирокомпаса превратилась в сплошное кольцо. Меня прижало к борту, потом рвануло из кресла так, что только ремни не дали мне разбить голову о приборную панель. Одновременно сверкнули десятки молний. Кажется, все. Прощай, жестокий мир, ты обошелся со мной слишком сурово.
Вдруг все стихло. Машина успокоилась. Лопасти винта резали спокойный воздух. Я по привычке вернул вертолет на курс и вытер со лба холодный пот. Главное – я жив и получил спасительную передышку.
Грозовая туча осталась позади. Ярко светило солнце, его лучи отражались от приборов и оставляли зайчики на черной обивке пустого сейчас кресла второго пилота. Пейзаж внизу казался одновременно и знакомым, и незнакомым, но что в нем изменилось, я никак не мог понять. Мысли вернули меня в теплый вчерашний вечер, когда все началось…
Глава 2. Воздушный извозчик
Пилотская кабина, в которую надо забираться по ступенькам через окно – что может быть «удобнее»? К сожалению, в те времена, когда проектировали мой «Сикорский-55», конструкторы не задумывались об эргономике. Делали, как карты лягут. В моем случае они сложились в высокую и неуклюжую машину, с виду похожую на беременную хомячиху с четырьмя смешными колесиками вместо лап и нелепо нахлобученным сверху трехлопастным ротором.
Впрочем, у любой медали есть две стороны. Старомодный, но неприхотливый поршневой двигатель «Сикорского» был куда экономичнее современных турбин, а обслуживать его мог я сам – ради этого, кроме пилотской лицензии, стоило получить диплом авиамеханика.
Год назад я вернулся из Вьетнама, где косил джунгли огнем вооруженного шестиствольными пулеметами «Хьюи» и наконец осуществил давнюю мечту: купил списанный армейский вертолет и заделался воздушным таксистом. Тогда же я позвонил домой в Портленд:
– Поздравляю тебя! – мама почти кричала в трубку. – Я так рада, что ты вернулся живой! Приезжай, пожалуйста, приезжай! Знаю, тебе тяжело, все напоминает о ней, но прошу тебя, навести меня. Тебе уже двадцать восемь! Неужели пяти лет на этой страшной войне мало, чтобы ее забыть?
– Мама… я приеду. Обязательно приеду. Как только смогу.
– Лучше бы ты построил дом и женился, – мама неожиданно сменила радостный тон на недовольное ворчание. – Впрочем, все равно поздравляю еще раз. Двадцать восемь лет, а все как маленький. Надеюсь, ты наиграешься, и я успею понянчить внуков.
Прости, мама, – и я нажал на рычаг.
Я едва сводил концы с концами, выполняя мелкие заказы армии и моряков. Мне приходилось проворачивать и сомнительные дела вроде контрабанды оружия или перевозки мексиканских иммигрантов, но никогда и не за какие деньги я не стал бы наркокурьером. Слишком многих моих братьев по оружию сгубила эта дрянь. Но в тот день мне не предлагали никакого криминала…
***
Я посадил вертолет на маленькую площадку возле городка Кингсвилл. Меня ждал заказчик – коммандер Гэри Стивенс. Несмотря на английскую фамилию, в тонких, изящных чертах его лица ясно угадывались испанские предки.
За широкой спиной Стивенса будто прятался от всего мира тщедушный человек в толстых очках-блюдцах. Пиджак незнакомца вышел из моды еще до войны в Корее, а манжетами длинных брюк он подметал асфальт.
Коммандер, как всегда невозмутимый, терпеливо следил за тем, как я выбираюсь в окно кабины и спускаюсь по ступенькам на землю.
– Добрый вечер, лейтенант, – Стивенс именовал меня исключительно званием. – Смотрю, вы так и оставили на борту своей летающей мельницы надпись «Армия США»? Вы ведь обновляли краску?
– Здравия желаю, сэр. А вы хотели бы, чтобы я расписал машину в цвета экспресса «Балтимор – Огайо»? Красный цвет с зеленой полосой? Увы, когда всем раздавали художественный вкус, я стоял в очереди за совсем другими талантами. К чему менять то, что и так неплохо выглядит? По крайней мере, для меня.
– Согласен, лейтенант. Открывайте багажник. Будем грузиться.
Я распахнул дверь в грузопассажирский отсек. Двое дюжих моряков, не напрягаясь, несли стандартный армейский ящик. «Самозарядные винтовки М1 Гаранд, пять штук. Первая дивизия морской пехоты, Гвадалканал» – прочитал я.
– Все в порядке, лейтенант, – коммандер фамильярно хлопнул меня по спине. – Ничего нелегального. Отвезешь ружья в Ювальди, рейнджерам. Морпехи избавляются от старого хлама. Принайтуем груз к твоей палубе, трактором не сдвинешь!
Матросы принесли ящик с патронами. Потом еще один. Когда они вернулись в четвертый раз, у меня полезли на лоб глаза:
– Три тысячи штук! Рейнджеры собираются воевать с Мексикой? Или хотят поддержать наших парней во Вьетнаме?
– Им же нужны тренировки, – уклончиво ответил коммандер.
Я понял, что лишних вопросов лучше не задавать и занялся грузовым манифестом:
– Загрузка триста пятьдесят фунтов. Можно еще чего-нибудь добавить. Раз этак в пять тяжелее. У вас найдется десяток солдат?
– Только один пассажир, лейтенант, – Стивенс вытолкнул незнакомца.
– Доктор Роберт Макферсон, – робко представился тот и молитвенно сложил руки. – Мне нужно во Фрир, срочно. Очень срочно!
Маленький городок лежал прямо на нашем пути.
– Ральф Линдеман, – представился я, поставив ударение на первую букву фамилии. – Лишняя посадка. Не быстрее вам будет на машине?
– Туда нет прямой дороги. Я хорошо заплачу! – Макферсон достал бумажник.
Шуршание и хруст банкнот способны убедить любого упрямца. Купюры перекочевали в карман моей старой армейской формы.
– Дуйте на место второго пилота, но держите грабли при себе. И пристегнитесь. Пожалуйста.
Макферсон, кряхтя, полез по ступенькам. Я тщательно проверил крепление ящиков, захлопнул грузовую дверь и протянул манифест коммандеру. Он поставил закорючку.
– Удачи, лейтенант! Потом чешите прямиком к авиабазе Лафлин, там для вас еще работенка намечается.
Я поднялся в кабину и протянул Макферсону наушники с микрофоном. Все новички всегда спрашивают, зачем они нужны. Но доктор, похоже, был опытным путешественником и знал, какой адский концерт ждет его через несколько секунд.
Прочитав контрольную карту, я запустил двигатель. От рева и грохота девяти поршней – каждый размером с две консервных банки, задребезжали зубы. Над головой захлопали, зашипели, засвистели лопасти винта. Мотор вышел на номинальные обороты и его рык немного утих. Я проверил температуру в цилиндрах и поднял вертолет в еще светлое вечернее небо.
Глава 3. Предложение, от которого не отказываются
Пока мы оставались на земле, Макферсон заметно нервничал: ерзал и сжимал руки в кулаки, постоянно озираясь по сторонам. Но как только мы взлетели и развернулись на курс, он пришел в себя и блаженно заулыбался.
Я повел вертолет над шоссе – его серая линия уходила чуть в сторону, но зато не давала мне заблудиться. Далеко впереди сверкал на солнце полировкой красный кабриолет. Мы догнали его и вскоре разглядели, что с заднего сиденья, задрав головы, на нас пялятся две девицы. Одна повернулась к водителю. Кабриолет прибавил хода и стал постепенно удаляться. И тут обе пассажирки, как по команде, показали нам средний палец! Ничего. Хорошо смеется тот, кто… смеется.
– Я же говорил, что надо было ехать на авто! – сказал я, не отрываясь от управления.
– Это ничего! – ответил мне Макферсон. Идиотская улыбка словно прилипла к его лицу. – А знаете, грядет энергетическая революция! Как бы вы отнеслись к тому, что вам не нужно заправлять свой вертолет? Просыпаетесь утром, а бак полный!
Только психов в кабине мне недоставало. Похоже, за Макферсоном нужен глаз да глаз. И лучше его не злить до самого Фрира.
– Это было бы очень неплохо, – осторожно вымолвил я, продолжая наблюдать за выкрутасами девиц в кабриолете. – Жаль, невозможно.
Если бы не ремни, Макферсон разбил бы голову о потолок кабины.
– Возможно! Впрочем, я не собираюсь вас ни в чем убеждать.
Шоссе ушло в сторону. Я взял курс прямо на Фрир. Кабриолет в последний раз сверкнул в лучах заходящего солнца и превратился в едва заметную точку. Фантазер в кресле второго пилота обиженно надулся и до самой посадки не вымолвил ни слова.
Едва лопасти винта застыли, Макферсон удивительно проворно выскочил из кабины и помчался к ангару возле взлетной полосы. Я не успел снова запустить двигатель, как доктор, размахивая руками, помчался обратно.
– Стойте! Стойте! – я слышал его крик через открытое окно.
– Чего надо?
Макферсон чуть не плакал:
– Самолета нет… Он пропал! Улетел без меня… наверное. Я не знаю.
– А я здесь причем?
– Подкиньте меня в Сан-Антонио. Завтра! Понимаете, у меня важная встреча здесь, во Фрире. Потом самолет должен был забрать меня, но его нет. Может, он еще прилетит, и тогда вы свободны, – продолжал ныть Макферсон, подпрыгивая, точно он схватился за оголенные провода. – Расходы не имеют никакого значения.
Ничего себе заявления!
– А мой груз?
– Винтовки немного потерпят. А если меня хватит инфаркт, это будет на вашей совести, Линдеман. Ну, пожалуйста! Сколько вы хотите? Называйте любую сумму!
Я спрыгнул на землю:
– Пятьсот долларов! Двести задатка. И компания «Заплати и лети» все сделает для вас!
Еще две новеньких купюры заняли почетное место в моем кармане. Макферсон их печатает?
Доктор чуть ли не силой увел меня в гостиницу – одноэтажное здание в форме буквы «Г» на краю летного поля. Мы сняли два номера в самом конце бесконечно длинного коридора.
– Доктор Макферсон! – просияла пожилая женщина-администратор. У меня для вас письмо! Его оставил ваш друг на самолете. Вы опоздали на каких-то пятнадцать минут!
Макферсон нетерпеливо разорвал конверт, внимательно прочитал записку и развел руками:
– Не везет так не везет. Пилота срочно отозвали в контору. Какое счастье, что вы мне попались. Я удваиваю премию!
Потом мы долго сидели в дешевой забегаловке возле гостиницы. Тихо играла музыка – популярная рок-группа пела о несправедливости, о людях, которые отправляют других убивать, а сами развлекаются в дорогих клубах. Доктор курил сигареты одну за другой, обдавая меня клубами дыма страшнее напалмовой гари, и постоянно смотрел на часы.
– Что желаете, Ральф? Коньяк? Виски? Джин? Я угощаю!
– Только кофе, – ответил я. – Золотое правило авиации – восемь часов от рюмки до штурвала. Доберусь до моих друзей-рейнджеров – тогда, пожалуй, оторвусь. На всю катушку.
Макферсон встал:
– Я принесу, – через минуту он вернулся с наполненной чашкой кофе и рюмкой янтарного напитка для себя.
У меня потекли слюнки, но сила воли выдержала суровое испытание. Впрочем, кофе оказался превосходным. Правда, я уловил едва ощутимый, невнятный привкус. Наверное, здесь в кране артезианская вода – она жесткая и с примесями.
Макферсон допил свой бурбон, извинился и хлопнул дверью. У меня слипались глаза, в голову будто залили монтажную пену. Кое-как я добрался до номера, свалился на койку и вырубился. Мне снился Вьетнам.
***
Девушка с гранатами в руках, почему-то в яркой голубой блузке, пробиралась сквозь заросли слоновьей травы к нашему командному пункту. Никто из солдат не замечал ее – они стреляли по вспышкам огня «Чарли». Я же отчетливо видел лазутчицу из кабины «Хьюи», но не мог стрелять – я ведь поддерживал огнем своих. На мои отчаянные крики по радио никто не обращал внимания.
Я вдавил педаль и развернул вертолет, опустив его так низко, что ветви деревьев заскребли по корпусу. Девушка остановилась и подняла голову. Обычно мы, пилоты, не смотрим в лицо врагу, но сейчас я был слишком близко и разглядел ясные раскосые глаза, маленький нос и тонкие губы. В элитном борделе Сайгона она заняла бы почетное место! У нее не было бы отбоя от офицеров самого высшего ранга.
Девушка смотрела на прямо на меня, но я не видел страха в ее глазах. Только ненависть и… досаду. Сейчас, перед лицом смерти, она думала только о том, что не выполнила задание? Как можно воевать с этими фанатиками-коммунистами, если даже женщины и дети у них готовы пожертвовать собой ради призрачных идеалов? Я нажал на гашетку и там, где только что стояла диверсантка, вспухли серые, пронизанные красными нитями, клубы пыли… Тогда меня наградили Серебряной звездой. Разве война не ад, как говорил один бортовой пулеметчик, расстреливая крестьян на рисовых полях? Ха-ха…
Глава 4. Побег
Меня разбудил яркий свет. Горничная не закрыла жалюзи, и ненавистное солнце сверкало мне прямо в лицо. Я кое-как дотянулся до бутылки минералки и жадно вылакал половину – пить хотелось как после банкета по поводу моего награждения. Туман в тяжелой, как чугунная гиря, голове понемногу рассеялся. Я посмотрел на часы и тут же вскочил с постели: спать почти четырнадцать часов – непозволительная роскошь.
Ледяной душ окончательно привел меня в чувство. Я надел форму и вдруг мне в голову пришла мысль, от которой я похолодел, несмотря на невыносимо жаркий техасский день. Что такого подсыпал в кофе Макферсон? Это надо выяснить! Я с наслаждением вообразил, как выколочу из него дерьмо, но дверь распахнулась, и в номер ввалился доктор. Его рубашка казалась залитой красными чернилами. Я слишком хорошо знал, что это такое, чтобы шутить.
Макферсон повалился на пол. Я закрыл дверь и осмотрел раненого – две дырочки, в груди и животе сочились кровью, которая стекала на пол и собиралась в маленькие лужицы. Жизнь пока еще держалась в несчастном докторе только чудом.
Я хотел позвать на помощь, но Макферсон чуть не оторвал мне руку. Удивительно, но у него оказалась железная хватка! В груди умирающего забулькало и он прохрипел:
– Они пришли и начали лучше нас. Записная книжка в… кармане. Синтезатор топлива в… ох…
Макферсон застонал. Глаза остановились и остекленели. Пальцы медленно разжались. Я быстро обыскал тело и нашел объемный блокнот в кожаной обложке и пустую карточку с черной полоской и непонятной эмблемой – перекрещенные стрела и копье, вписанные в круг. Такого поворота я никак не ожидал.
Снаружи раздались осторожные, крадущиеся шаги. Я встал за дверью, открывающейся, к счастью, внутрь и, как только она медленно распахнулась примерно на четверть, что есть силы врезал чуть ниже ручки. Раздался глухой удар, за ним мучительный стон. Я выскочил в коридор.
Убийца в черной маске скорчился на полу, держась руками за окровавленное лицо, и тихо завывал от боли. Рядом валялся пистолет. Враг мог бы до него дотянуться…
Я прыгнул на незнакомца, целясь каблуками тяжелых армейских ботинок прямо в его бритый висок. Что-то хрустнуло, и мой враг перестал скулить. Теперь он, как и Макферсон, лежал на полу навзничь, раскинув руки. Пальцы его медленно сжимались. Я поднял с пола оружие: «Вальтер ППК». Кажется, таким пользовался Джеймс Бонд в последней саге.
Чуть помедлив, я обыскал незнакомца. У него ничего не было, кроме странных наручных часов со светящимся экраном вместо циферблата. Я попытался их снять, но проклятый браслет намертво заело. Он не расстегивался.
Бандит открыл глаза. Я бросился в номер, высадил окно и со всех ног рванул к вертолету. Надо добраться до рейнджеров, эти бравые парни, мои братья по оружию, не дадут меня в обиду никаким гангстерам. За секунду я вскарабкался в кабину и вдавил кнопку стартера так, что едва не сломал ручку общего шага. Шестьсот лошадей, спрятанных в двигателе, с ревом и грохотом вырвались на свободу. Но впервые в жизни мне казалось, что ротор раскручивается невыносимо медленно, словно в трансмиссию насыпали песка.
Из окна гостиницы выскочил мой несостоявшийся убийца. Поздно, дружок. Я потянул ручку общего шага и пошел на взлет с разбегом, как обычный самолет – это экономит горючее. Как только промелькнули ангары и стоянка с разноцветными автомобилями, я набрал высоту и взял курс на Ювальди. До него оставалось больше ста миль. Тогда я и увидел погоню.
Глава 5. Прерия
Я взглянул на часы. Скоро на горизонте покажется восьмиполосное шоссе на Сан-Антонио, железная дорога и нефтяной завод. А там радиокомпас поймает сигнал маяка, и путеводная стрелка, точно нить Ариадны, выведет меня к берегам Леоны.
Одна минута сменяла другую, но серая прямая линия так и не прорезала буро-зеленую прерию. Я занервничал: конечно, всегда можно заблудиться, только здесь, на равнине Техаса, рано или поздно обязательно попадется дорога или ферма. Но внизу все тянулась и тянулась унылая пустошь.
И вдруг я понял, что не так. Исчезли изящные постройки – гасиенды на многочисленных ранчо, возделанные поля превратились в целину, сгинули, будто испарились, вышки нефтяных скважин. И ни следа автострад или хотя бы проселков. Осталась лишь девственная земля, которой никогда не касались ни плуг, ни буровая машина. Зато на горизонте появились корявые, будто искореженные безумным художником деревья – обычно они растут по берегам пересыхающих рек. Кажется, я окончательно потерялся.
Я посадил вертолет на открытую пустошь возле густой поросли. Выключил двигатель, положил на колени карту и попробовал разобраться, куда же меня занесло. Получилась совершенная чушь: я пролетел больше половины пути и приземлился на берегу Змеиной реки. Но здесь нет никаких знакомых ориентиров! Да что там знакомых! Их вообще нет. Никаких!
Я открыл окно и выбрался из кабины на землю. Жаркий, напоенный ароматом трав воздух показался мне странно свежим и чистым. В нем не ощущалось запаха автомобильных выхлопов, зато с севера едва уловимо тянуло гарью. Я отлил и уже собрался подняться обратно в кабину, как в зарослях хрустнули ветки и на поляну метнулся ягуар. Страх пронзил меня от макушки до пяток. «Жаль, что это не автомобиль» – мелькнула глупая и неуместная мысль.
Наверное, сначала зверя отпугнул запах металла и бензина – огромная кошка не приближалась к вертолету, лишь грациозно припала к земле, готовая в любую секунду пустить в ход когти длиной с мою ладонь.
– Тише, не порви мне форму, – прошептал я одними губами, уставившись прямо в желтые глаза.
Игра в переглядки, ставкой в которой была моя жизнь, продолжалась с минуту. Потом зверь облизнулся, попятился и метнулся в кусты. Лишь много позже я узнал, что обычно ягуар не нападает на человека первым. Но сильный голод или стресс могут подтолкнуть его к людоедству.
Я открыл дверь в грузовой отсек, вошел внутрь и только тогда пальцы перестали дрожать. Так всегда после боя. Во время схватки сердце заливается жаром, но разум и руки работают, как хорошо отлаженная машина. Зато после посадки, при виде вмятин на бронеспинке, по спине пробегает предательский холодок, а кожа покрывается мурашками, как в морозильной камере.
Несколько минут я собирал в кучу свои мысли, размышляя о том, в какую безумную игру спецслужб зашвырнула меня судьба. В пистолете киллера недоставало двух патронов – Макферсона, без сомнения, убили именно из него. И сейчас оружие – улика. Улика против меня, ведь на «Вальтере» остались мои отпечатки. Но стирать я их не стал – тогда бы я уничтожил и следы убийцы.
Я отпер багажное отделение. Внутри лежали запасной комплект формы и армейский Кольт сорок пятого калибра в кобуре. Грозное и тяжелое оружие – выпушенная из него пуля способна остановить даже кокаиниста под кайфом. Я проверил магазины, вытащил из коробки несколько запасных патронов и нацепил пистолет на пояс – теперь, если что, я готов дать отпор. «Вальтер» же завернул в пакет от полевого рациона и оставил в багажнике. Потом взял бинокль и внимательно осмотрел равнину и заросли. Никого, если не считать парящих в небе птиц. Мой друг ягуар тоже исчез.
Лишь после этого я захлопнул грузовой отсек и поднялся в кабину. Там я раскрыл записную книжку – ничего не говорящие мне даты, незнакомые имена и фамилии, адреса и коды. И никаких зацепок на будущее. Разве что некоторые имена соединены линиями, словно Макферсон искал какие-то связи между ними.
Я бросил книжку на сиденье второго пилота, надел наушники и включил питание приборов. Мне показалось, что стрелка топливомера показала больше горючего, чем оставалось после посадки. Не хватало еще отказов.
И вдруг мне стало не до топлива. В наушниках стояла мертвая тишина – полный гухор, как говорят радисты. Я прошелся по диапазону – глухо, лишь потрескивают помехи. Но раз есть шумы эфира, значит, радиостанция в порядке. Просто для очистки того, что у меня когда-то называлось совестью, я выставил аварийную частоту и несколько раз передал срочный сигнал «пэн-пэн», потом объявил бедствие – «мэйдей». На мои отчаянные призывы никто не ответил. Вот теперь мне по-настоящему стало страшно.
Что же произошло? Ядерная война? Комми испытали машину Судного дня или ударили по нам климатическим оружием? Предположить можно все, но чтобы узнать истину, надо лететь. Один вопрос: куда?
Я запустил мотор. От его рева задребезжали зубы. С корявых деревьев сорвалась стая птиц. Кто-то большой метнулся в чащу. Значит, любопытный ягуар все-таки не оставил мысль отобедать свежим человеческим мяском. К моему величайшему счастью, ему не понравилась бензиновая приправа.
Как только раскрутился ротор, я взлетел и направился на север. Вскоре подо мной блеснула вода. Леона? Нет, для Леоны эта река слишком широкая. Может быть, это Нуэсес? Тогда, получается, я улетел куда-то на запад и пересохшее русло, у которого я приземлился – вовсе не Змеиная река. Черт, черт, черт! Ну не мог я так заблудиться в южном Техасе, где мне известна каждая тропинка, где, бывает, я выполняю по три-четыре заказа в неделю! Разве что гроза отнесла меня в сторону. Но чтобы так далеко?
Я сверился с картой и развернулся на северо-восток – новый курс, по расчетам, должен был вывести меня прямо на Ювальди. Через пару минут горизонт потемнел, а потом внизу потянулась выжженная пустыня, словно десятки тяжелых бомбардировщиков залили прерию сотнями тонн напалма. Впрочем, пожары в Техасе не редкость. В засуху они, бывает, сильно вредят фермерам, вот только последнее лето было прохладным. Да и по радио никто не объявлял тревогу.
Еще через полчаса равнина сменилась выгоревшими дотла холмами, перемежающимися широкими долинами. Они начинались в нескольких милях за Ювальди.
– Нет… – в ужасе прошептал я, чуть не раскрошив ручку управления. – Нет!
Город испарился вместе с десятью тысячами жителей. Неужели Советы начали ядерную войну, а пепел подо мной – остатки цивилизации? Но тогда где развалины домов, уцелевшие дороги, фермы, карьеры, заводы? Где аэропорт Гарнер Филд, наконец? Даже водородная супербомба не может стереть с лица земли абсолютно все!
Я посадил вертолет, что называется, прямо перед собой – в долину между двумя пологими холмами. Вряд ли это было разумно, но я устал до того, что «провалил» машину в вихревое кольцо и едва не поцеловал землю. Да и горючего хватит всего на два часа. Нужно отдохнуть, а там видно будет.
Едва улегся поднятый ротором пепел, я вылез в свое «горячо любимое» окно и забрался в грузовой отсек. Там подкрепился галетами с минералкой, достал из багажника подушку и прилег на скамью для десанта, из которой когда-то не поленился соорудить уютный диван. Рядом со мной, прочно привязанные к полу, лежали ящики с патронами. Конечно, обычно груз неприкосновенен, но сейчас, если что, придется позаимствовать у рейнджеров винтовку. Крайняя необходимость.
Сразу заснуть не получилось. Едва уловимая мысль, навязчивая догадка покалывала меня всякий раз, как я закрывал глаза. Кажется, она связана с Вьетнамом, с моим вторым пилотом Джеффри Смайлзом. Я включил свет и уставился в потолок…
***
Странный он был человек, этот Смайлз. Неуклюжий, угрюмый и вечно озабоченный, он становился необыкновенным рассказчиком, когда речь шла о каком-нибудь редком хомяке или исчезающем виде тигров. «Когда вернусь из Вьетнама, открою свой зоопарк» – так, кажется, он говорил, когда мы вместе с ним уплетали королевскую кобру, приготовленную им на костре по его собственному рецепту. Я тогда признал, что ничего вкуснее не пробовал. Самая нежная курятина не могла сравниться с тающими во рту солоноватыми, пряными кусочками.
– А ты еще упирался, Ральф! Если нас собьют, протянем на подножном корме! – с каждым словом Смайлз лупил меня по плечу до синяков.
Утром нам приказали подавить зенитные установки в зоне высадки наших войск. Авиация обработала джунгли дефолиантом – деревья тянули к небу корявые руки. Красно-желтая, будто опаленная огнем трава, скрючилась и обнажила коричневые пятна голой земли.
Стоило нам снизиться, как в нашу сторону потянулись огненные нити.
– На десять часов! – крикнул Смайлз. – И еще один!
Но я и сам заметил среди опавшей листвы установленный на треногу зенитный пулемет. Ему хватило одного ракетного залпа.
– Берегись, Смайлз! – крикнул я и, уворачиваясь от вражеского огня, бросил машину в сторону второй зенитной установки.
Вдруг я увидел пожилую женщину – прикованная цепью, она прикрывала собой пулеметчика. Ствол развернулся в нашу сторону и смотрел прямо мне в лицо.
Я замешкался всего на секунду. Но врагу этого хватило. По кабине прогрохотала очередь. Лобовое стекло лопнуло, правую щеку обожгло – в нее воткнулся осколок, от него у меня остался мужественный шрам. Я нажал на гашетку и два шестиствольных пулемета смели и вьетконговца, и заложницу сплошным огненным потоком…
Когда я вернулся на базу, Смайлз улыбался. Он сидел в кресле неподвижно, положив руки на колени. А во лбу его, точно посередине, темнела маленькая, будто нарисованная дырочка, из которой стекала струйка крови. Затылок был размозжен.
Санитары вытащили моего напарника из кабины, собрали с кресла белые осколки костей и прикрыли покойнику лицо журналом. «Нэшнл географик» – прочитал я на блестящей обложке – «Куда исчезли ягуары?» И чуть ниже: «Последний раз ягуара в Техасе видели в тысяча девятьсот сорок шестом году».
***
Жаль, что у меня не оказалось под рукой фотоаппарата! Ягуар в Техасе – это настоящая сенсация!