Очкарик

* * *

Художественное оформление Е. Ю. Шурлаповой

© by Katarzyna Bonda 2014 The moral right of the author has been asserted.

«Очкарик»

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2018

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2018

© «Центрполиграф», 2018

Очкарик

Памяти моей бабушки Катажины, погибшей в 1946 году во время погромов православных деревень в Полесье.

Моей маме, Нине, осиротевшей в возрасте шести лет. Поклон силе ее духа, которую посчастливилось унаследовать и мне.

С любовью

Известные факиры чаще всего используют именно очковых змей. На глазах у публики отвратительные рептилии становятся послушными, благодаря магической силе заклинателя. Иногда все дело в совершенно обычном приеме: змеям удаляют ядовитые клыки или зашивают пасть. Бывает, что заклинатель обладает иммунитетом к яду, благодаря частому введению в кровь его микродоз. Случается, правда, что заклинатель не защищен абсолютно ничем, кроме мастерского знания психологии змеи и виртуозного умения обращаться с нею. Нередко факир, слишком уверенный в себе, платит самую высокую цену. И цена эта – его собственная жизнь.

В. Я. Станек

Большой атлас животного мира

Тебя можно назвать здешним, если прах твоих предков покоится в этой земле.

Пролог

Сопот, май 2014 года

Когда он наконец поднял трубку, она промолчала, хотя следовало попросить к телефону Зосю.

До нее доносился звук включенного телевизора и детский смех. Домысливалась картина семейной идиллии. Супница с бульоном на столе, домашний пирог на фарфоровых блюдцах. Малышня превращает квартиру в полосу препятствий, не имея понятия о профессии деда, который каждый год переодевается Дедом Морозом. Дети смотрят «Том и Джерри». Взрослые пьют грушевую наливку, перекрикивая героев мультика. Служебное оружие с отделенным магазином и запасом патронов подремывает в сейфе.

– Зофии нет. – Он подал голос первым. – Ее отвезли в роддом.

Саша с облегчением вздохнула. Когда она увольнялась со службы, у ее непосредственного начальника был уже сорок один год стажа, но, как видно, он все еще в строю. Его первый внук родился незадолго до того, как он ее завербовал. Саша заметила фото младенца на рабочем столе его компьютера. «Марсель, – с гордостью объявил офицер и прибавил: – А его сестра уже в пути». С тех пор она и называла его Дедом. Прозвище быстро прилипло, и вскоре все стали так его называть. Шли годы, а ей по-прежнему не удавалось узнать его настоящую фамилию. Вплоть до вчерашнего дня. Она рассчитывала, что Дед пока не в курсе. Хотя бы раз преимущество было на ее стороне.

– В роддом? – Саша улыбнулась. Теперь уже офицер не бросит трубку. Ему слишком интересно, чего от него хочет бывшая протеже. – А что с ней?

– Не знаю, – буркнул он согласно давним инструкциям.

Сейчас она слышала его свистящее дыхание, легкое покашливание и стук. Он извинился перед гостями и медленно перемещался в другую комнату. После того как Дед закрыл дверь и воцарилась тишина, она хотела сказать что-то в свое оправдание, но он опередил ее:

– Телефонных книг уже не существует. На Фейсбуке меня тоже вряд ли найдешь.

– А ты где взял мой номер, когда втравливал меня в дело Иглы?

– Но у тебя-то кишка тонка…

– Ты прав, – признала. – Однако у меня свои методы.

– Еще две секунды, и начнется запись, – предупредил он. В его голосе не было враждебности. Скорее, обыденность. – Это может усложнить жизнь и мне, и тебе.

Она положила трубку. Села на полу по-турецки. Закурила.

Монитор компьютера заморгал и перешел в энергосберегающий режим. Перед тем как он уснул, мелькнуло лицо профессора Абрамса. Им следовало обсудить прошлый семинар. Профессор был обеспокоен ее молчанием. Он уже несколько дней пытался поймать ее в скайпе. Написал как минимум десяток сообщений. Саша работала, но сначала хотела закончить заключительную часть и обсудить с ним всю диссертацию в целом. Она пообещала себе, что завтра с самого утра выловит его в институте. Сигарета заканчивалась. Когда она встала, чтобы затушить ее под струей воды из крана, подал голос ее телефон. Она взглянула на дисплей. Номер не определен. Ответила, не дожидаясь начала припева.

– Один вопрос, – бросила она без вступлений, все еще держа в руке тлеющий окурок. – Какова была моя роль в деле Иглы? И работал ли Лукас на нас? Считаю, что имею право знать.

– Я никогда тебя не обманывал, – заявил Дед. Голос был спокойный, не такой хриплый, как несколько минут тому назад. Посвистывания при дыхании почти не было. Видимо, перед тем, как позвонить, он успел воспользоваться ингалятором. – Таков был приказ. Но вообще-то это уже два вопроса.

Она вздохнула.

– Лукас знает?

– Даже я не знаю всего, – начал он, но запнулся. – А если дело в тебе?

Саша подошла к холодильнику. Налила себе холодного молока и отпила глоток. Ждала.

– То есть Красный Паук – это дымовая завеса?

– Я был в этом почти уверен. Но после всего, а также после твоего отъезда, оказалось, что все не так очевидно. Тетка Поляка, жена известного режиссера… Один звонок, и дело в шляпе. Ты прекрасно знаешь, как это решается. Думаю, это Сонька, прилипала Карпа. Он тогда руководил бригадой уборщиков. Потом лавина пошла вниз. Следак позаботился о том, чтобы бумажки были чистенькие. Меня никто не спрашивал.

– Он работал на нас?

– Планировалось одно дельце.

– То есть – да, – вздохнула она. – Значит, ты толкнул меня на мину.

– Я бы так этого не назвал, – поспешно парировал он. – А если уж ты так сильно хочешь знать, то не думаю.

– Он продолжает это делать.

Саша придвинула к себе газету. С первой полосы вопил желтый заголовок: «Булка страха». Текст был иллюстрирован изображением малопривлекательной дамы с глазами вытаращенными при виде чудовищных размеров гамбургера. Саша быстро пролистала газету. На восьмой полосе, в узенькой колонке криминальной хроники, сегодня утром она прочла об исчезновении Лидки Вроны, студентки факультета туристического бизнеса из Тарнова. Нераскрытое дело трехлетней давности. Для журналистов висяк – разогретая котлета, не заслуживающая ни громкого названия, ни фотографии. Сашу, однако, потрясла эта информация. Находясь за границей, она не читала желтой прессы. В журнале «Политика» о Лидке не писали. Сегодня из короткой заметки она узнала, что в день исчезновения девушка выложила на своей странице в соцсетях художественное фото. Этот снимок мог отыскать в Сети любой желающий. Достаточно было написать: «Лидка Врона, исчезновение». Проделав это, Саша остолбенела. Она тут же узнала уникальный стиль преступника. Фотография была сделана сверху. Прекрасный, художественный кадр, как будто взятый из альбома Красного Паука. Контрастные, усиленные с помощью фотошопа цвета играли более важную роль, чем фотографируемый объект. Лидка лежала в красном платье, словно в луже крови на фоне сочной зеленой травы. Журналист, подписавшийся как ПН, сообщал, что полиция исключила последнюю из имевшихся версий. Следствие прекращено по причине отсутствия подозреваемых. Дело все еще в производстве, уверял пресс-атташе. Но пока не появятся новые обстоятельства, оно будет лежать в архиве вместе с тысячами прочих нераскрытых дел.

– Мы этого не знаем, – подал голос Дед после продолжительного молчания. – Могу лишь сказать, что Паук действовал не в одиночку. Это был не сексуальный маньяк и не психопат, как нам казалось поначалу. Информация в прессу просочилась только благодаря давлению СМИ. Задействованы большие шишки.

– Политика?

– Не только. В оперативных материалах засветилось несколько известных персон из большого бизнеса. Обе партии подмочили себе репутацию. Правда, под прицел попали в основном пешки. Выкрутились. До громких арестов не дошло. Скорее… – Дед запнулся, – исходя из высших соображений.

– Честь и кровь?

– Типа того, но не вполне.

– Значит, дело в бабках?

– Дело всегда в них, дорогая.

Саша не понимала, что обо всем этом думать. Высшие соображения могли означать все что угодно. Она догадывалась, что, несмотря на официальную версию о закрытии дела, Центральное бюро расследований все-таки держит ухо востро. Как только обнаружится что-то новенькое, они сразу возобновят следствие.

– Возьмешь меня в дело?

– Не могу, – слишком резко отреагировал Дед. – И не потому, что не хочу.

– Я уже не пью.

– Знаю, Саша.

Услышав свое имя, она удивилась. Обращаясь к ней, он неизменно использовал служебные псевдонимы: Милена, Дюймовочка или просто номер ее жетона 1189. Она задумалась, стоит ли выкладывать сейчас все козыри. Дед может испугаться, узнав, что она сдернула с него маску. Саша взяла листок бумаги и принялась рисовать мандалу из цветов, не заметив, как на рисунке появились витые инициалы К. В.

– Мне на днях пришлось попросить техника купить за собственные деньги внешний диск, на который мы скопировали данные с компьютера подозреваемого, – продолжал офицер. – Естественно, нам нужно прикрыть задницу на случай, если вдруг что обнаружится, а клиент уйдет в глухой отказ. А контора не дает бабла.

– Издевательство. – Саша не верила своим ушам. Неужели в двадцать первом веке польская полиция работает в таких условиях?

– Я им сказал то же самое, – согласился Дед. – Главный надулся и ответил, что если там что-то обнаружится, то они вернут потраченные деньги. А если нет, то выдернуть из бюджета нужную сумму не будет никакой возможности. Так и вышло. Компьютер был чистенький. Зато у техника теперь свободный диск за несколько сотен. В качестве утешительного приза я купил ему бутылку. И не какую-нибудь там бормотуху, а приличный виски за две сотни. И это уже седьмой, что ли, такой случай в этом году. Как будто кто-то опережает нас буквально на шаг. Два года работы коту под хвост. Не знаю, может, кто предупредил клиента? А может, мы взяли не тот след? Короче, у нас на руках сплошные безосновательные обвинения. И длинный список известных фамилий. Очень известных. Естественно, все залегли на дно. Несколько задержанных пешек, готовых сотрудничать, резко преставились на зоне. Суицид, ясное дело.

– И несчастные случаи, – добавила Саша. – Классика.

– Как видишь, нет никаких оснований для расширения команды.

– Я могу работать бесплатно. Просто очень хочу сделать этот профайл.

– Я слышал, что ты реально крута, – перебил Дед. – Но увы. Служебная тайна. К тому же нет тела. А когда нет трупа…

– Ex nihilo nihil fit^[1], – закончила за него Саша. – Бывают и показательные обвинительные процессы, которые происходят, несмотря на отсутствие тела.

– Посмотрим. Это не вопрос доверия.

Саша не верила ему. Но все-таки почему-то он с ней разговаривал. И так много сказал. Из кучи информационной ваты она выудила контекст, и оба об этом знали. Она понимала, что он рискнул, подошел к черте. Может быть, боится потерять кресло? Или уже знает, что вскоре дело передадут кому-нибудь другому. Например, тому, кто запрячет его подальше. Но, несмотря на это, он все-таки говорил. Видимо, предчувствовал, что она ему вот-вот пригодится. Они скоро встретятся. Точно. Вдруг у нее промелькнула мысль, что на ситуацию могла повлиять смена премьер-министра. Дело было приоритетным, пока у руля стояла конкретная политическая партия. Это они приказали ЦБР и другим службам вплотную заняться расследованием. В те времена никто не жалел денег на внешние диски.

– Можешь рассказать мне, – перебила она.

– Я и без того сказал слишком много.

– Я ценю это, – заверила Саша. – Но мне надо знать. В личных целях.

– Это не личный разговор. – Он вдруг заторопился. Испугался? Их подслушивали? Наверняка.

– Ты предполагал, что Лукас Поляк может быть невиновен?

– Тебе виднее. Я не спал с ним целую неделю. И детей от него у меня нет.

Саша прикусила губу.

– Может, мы ошибались?

– Не знаю.

– А ты как считаешь? – не отставала она. – У меня Каролина. И если его обвинили безосновательно…

Саша запнулась. Бросила окурок в мусорное ведро, после чего встала у окна и разглядывала свое отражение, как в зеркале.

– Эта информация очень важна для меня. Она может изменить все. Не в моей жизни, но в жизни моей дочери точно. Она уже начала спрашивать об отце. Что мне ей говорить? Уверена, ты понимаешь меня. У тебя у самого дети, внуки.

– Это не он, – прохрипел Дед. Послышался звук ингалятора в аэрозоли. Сердце Саши забилось сильней. Ей показалось, что время остановилось.

– Во всяком случае, он действовал не в одиночку. И точно не был мозгом шайки. Но в какой-то степени участвовал. Предполагаю, что он знает, кто за всем этим стоит.

– Стоит? – спросила она. – То есть это продолжается? Я была права.

Зеленая трава оттенка недозрелого авокадо. Красное платье. Белые округлые груди Лидки. Рыжие кудрявые волосы. Остановившийся взгляд. Девушка могла бы сойти за младшую сестру Саши. Сходство было потрясающим. Почему только сейчас это пришло ей в голову? Гипотеза была слишком смелой, но Залусская ведь профайлер. Ей следовало принимать во внимание все возможные совпадения. В том числе и то, что Красный Паук похитил ее, потому что она вписывалась в профайл его жертв. Это не могло быть случайностью. От этой мысли волосы у нее на голове встали дыбом.

Прежде чем позвонить, она еще раз вбила в графический поиск Гугла фамилию пропавшей. Саша была почти уверена, что снимок был сделан посмертно, хотя это невозможно доказать, пока тело не найдено.

– Кто? – уверенно бросила она. – Ты ведь знаешь, кто является настоящим Красным Пауком. Дело лишь в доказательствах. Я права?

Как ни странно, она почувствовала облегчение. Словно гора с плеч свалилась. Но можно ли доверять Деду?

– Спроси у Поляка, – ответил он с издевкой. – Может, успеешь, прежде чем его устранят. Не знаю, как ты, а я не собираюсь его оплакивать.

Раздались гудки. Саша на всякий случай набрала номер еще раз, но абонент находился «вне зоны действия сети». Несмотря на это, она сохранила его номер в списке контактов: Каетан Врублевский – Дед.

Коля, 2002 год

Поросенок лежал на металлическом столе копытцами кверху. Рыло его было перекошено, словно в издевке над собственным вспоротым брюхом. Миколай Нестерук заканчивал разделку туши. Он смахнул остатки потрохов в стоящее рядом ведро и оттолкнул его ногой. Ведро заходило ходуном, но не перевернулось. Вот и хорошо. Вытирая рукавом пот со лба, Миколай решил, что дополнительная уборка ему не улыбается. Жена и без того устроит головомойку за то, что он разделывает свиней в гараже, после чего ей там чудится запах крови. С тех пор как они переехали в город, мадам вдруг сделалась неженкой. Полюбуйтесь на нее. Как есть мясо, так все горазды, но пусть лучше кто-нибудь другой убивает, разделывает и запекает.

В старые времена мужик в одиночку разбирался со свиньей, кроликом или косулей. С курами женщины справлялись сами, не решаясь ради такой мелочи беспокоить хозяина. Хватали за башку, клали на пенёк, да и дело с концом. Топор в каждом доме всегда был заточен. Тупой топор означал, что хозяин не следит за домом, бьет баклуши либо пьет сверх меры. Но те времена давно миновали. В некоторых домах нет даже маленького топорика или хотя бы приличной отвертки. Даже для самых мелких работ вызывают мастера. Миколай в таких домах любил запрашивать втридорога.

Кто из нынешних помнит, что перед разделкой тушу надо сначала повесить на крюк, чтобы кровь стекла? А чтобы она не пропала почем зря, необходимо собрать ее всю, до последней капли? Иногда выходило несколько посудин этой юшки. На Полесье суп с кровью – чернину уже не делали, зато «кровянка» из свежей крови и гречки после каждого свиноубийства была очень даже в цене.

Нет уже настоящих мужиков, бормотал себе под нос Миколай. Да и кто будет сейчас затрудняться убоем, если «экологически чистый банкетный поросенок» с ближайшего мясокомбината (четыре килограмма – маленький, шесть четыреста – большой), в вакуумной упаковке и с инструкцией приготовления на цветной этикетке, стоит столько же, сколько живой, а живого надо еще выпотрошить. Но Миколай был уверен, что откормленная на домашней картошке домашняя же свинья даст фору фирменному «идеалу вкуса и эстетики». Впрочем, на эстетику Миколаю было и вовсе наплевать.

Через четверть часа начнет светать. А пока, при свете стоваттной лампочки, качественно закончить работу было непросто. Помощника у Миколая не было. В старые времена убой свиньи считался работой для двоих. Один вбивал длинный остро заточенный нож прямо в сердце животного, а другой перерезал горло. Три визга – и дело с концом. Правильно выполненный убой не доставлял животному страданий. Смерть наступает мгновенно, если делом занимается специалист. Мытьем, осмаливанием и разделкой мяса занимались женщины. Если требовалось, то звали на помощь соседок, сватий, подрастающих дочек. Чем быстрее перерабатывалось мясо, тем вкуснее получались приготовленные из него кушанья. Сам Миколай предпочитал «пальцем пиханную» колбасу, которую заливали в ведре разогретым жиром. Так она могла храниться в кладовке всю зиму, до самой Пасхи и никогда не зеленела, как современные покупные ветчины. Хотя, по правде сказать, времени испортиться у нее не было. Она слишком быстро исчезала из ведра по случаю праздников, выходных дней и приездов гостей. У каждой хозяйки был свой рецепт такой колбасы, передававшийся дочерям вместе с остальными семейными секретами. Его собственная дочь совершенно не годилась для такой работы. При виде крови Мариола тряслась как осиновый лист.

По счастью, свинка попалась небольшая. Миколай справился с ней в одиночку, хотя и не был уверен, что успеет выполнить заказ в срок. Теперь нужно начинить поросенка гречкой, салом и потрохами, положить в яму и запечь, на это уйдет еще несколько часов. Как всегда, ему придется лично следить за процессом. Свадебные гости в накрахмаленных рубашках уже ждут. Вот-вот подъедет заказной автобус, чтобы отвезти их в «ресторацию». А у него еще и половина работы не сделана.

Миколай замер, прислушиваясь. Неподалеку проходило шоссе. Видимо, у кого-то колесо лопнуло, подумал он и вернулся к работе. Но, услышав еще три подобных звука, уже был уверен, что это выстрелы. До леса отсюда далеко, это не браконьеры.

Миколай подошел к ведру с чистой водой, сунул в него руки и хорошенько их сполоснул. Вышел из гаража. Предрассветные серость и туман сильно ограничивали видимость. Миколай двинулся напрямик, через поле, в сторону шоссе. Осмотрелся. Никого. Но не только он услышал этот звук. В нескольких домах загорелся свет. Он уже возвращался, раздраженный из-за потерянного времени, когда заметил силуэт человека. Кто-то бежал, согнувшись пополам.

– Люди! На помощь! – крикнул незнакомец из последних сил, после чего упал на колени и подняться уже не смог.

Миколай резво направился в сторону черного силуэта, хотя бежать уже не получалось. Возраст давал о себе знать.

– Кто кричал?! – прохрипел он, с трудом хватая воздух. – Что случилось?

– Убили, – с трудом выдавил мужчина и поднял голову.

– Петя? – шепнул шокированный Миколай.

Присев, он распахнул пиджак немолодого уже мужчины. Одежда раненого была густо пропитана кровью.

– Кто тебя так?

– Я не видел, – прозвучал ответ.

По всей видимости, выстрел пришелся в живот. Пострадавший истекал кровью, как раненый зверь. Калибр был довольно крупный. Охотничье ружье? Винтовка на оленя либо зубра? Самопал? Одна из пуль пробила ключицу навылет. Дыра шириной в два пальца. Остальные пули наверняка застряли в теле. Миколай знал, что делать в таких случаях. Во время войны ему не раз доводилось сталкиваться с огнестрельными ранениями. Он снял с себя рубашку, порвал ее на полосы и попытался остановить кровотечение, но это было нелегко. Он даже вспотел от усилий и напряжения. Пот заливал глаза. Когда ему наконец удалось хоть как-то забинтовать рану, небо уже розовело от первых лучей солнца. Погода точно будет хорошая.

Миколай встал, чтобы как можно быстрее добраться до ближайших построек. Он знал, что на старой мельнице есть телефон. Чтобы человек выжил, нужна неотложная помощь. В этот момент раненый протянул к нему руку.

– Спаси ее, Коля, – прошептал он по-белорусски. – Там стоит машина. Лариса внутри. Мертвая.

Миколай поднял голову и огляделся. На шоссе не было ни одного автомобиля.

* * *

Гданьск, 2014 год

Мишень со скрежетом сдвинулась с места, и поток воздуха поднял ее вверх, словно парящего на ветру воздушного змея. Саша потянула за правый нижний угол, расправила листок и подсчитала пулевые отверстия. Она едва заметно улыбнулась, но от комментариев воздержалась. Она ни разу не промазала. Все шесть пуль попали в нижнюю часть силуэта, как она и хотела. Нападающий нейтрализован, но не мертв. Она положила револьвер на небольшой столик, покрытый сукном, и высыпала гильзы. Надо не забыть взять себе одну на счастье. Саша не была в тире восемь лет. Это как если начинать тренировки заново. Хотя умение ездить на велосипеде, говорят, остается с человеком навсегда.

– Молодец, собралась, – похвалил ее инструктор. – Что теперь? «Глок»? Или сразу «Калашников»?

Саша сняла очки. Сжатые наушниками уши сильно болели. Подполковник Духновский стоял у стены, покрытой инструкциями «как обезвредить агрессора», и одобрительно улыбался. В клетчатой рубашке и ковбойских сапогах, с большими пальцами, засунутыми в карманы джинсов, он походил на героя вестерна. Какое счастье, что он отстриг эту ужасную косу, подумала Залусская. Сейчас у него были коротко подстриженные, всегда немного взъерошенные волосы. И, несмотря на то что они окончательно потеряли свой натуральный цвет в пользу благородной стали, выглядел он намного моложе, чем тогда, когда они встретились по поводу убийства Иглы. Он протянул руку к каталогу оружия и многозначительно причмокнул.

– Я бы предпочла что-нибудь подходящее для женской руки, – промурлыкала Саша. – Какую-нибудь «пчелку».

– «Беретта»? – предложил Дух.

– Подойдет. И еще я хочу попробовать с большего расстояния.

Саша обернулась, оценивая дистанцию. Отсюда она едва видела саму мишень, не говоря уже о ее центре. Очки опустились на переносицу.

– Я и не ожидал иного ответа, – прозвучало у нее за спиной.

Она покачала головой, как мать непослушного мальчика, которая сама не знает, почему позволяет вить из себя веревки и водить за нос.

– Как легко, оказывается, тебя удовлетворить, – отрезала она для порядка.

– Вовсе нет, но раз ты не хочешь в этом убедиться… – провокационно рассмеялся Дух.

Инструктор, с кривой миной, поглядывал на них из-за мишени.

– Десять метров – это стандартное расстояние, – поучительно сказал он Саше и обозначил маркером предыдущие попадания. – Олимпийская дистанция – двадцать пять.

– Желание клиента – для нас закон, – перебил его Дух и нажал зеленую кнопку. Мишень отодвинулась до упора, к самой стене. Инструктор вернулся на свое место.

У соседней стойки мужик, в штанах милитари и брендовой футболке в стиле дряхлый винтаж, наяривал из калаша. В очереди уже ждал его сын, лет тринадцати, не больше. Жена, с дредами из голубой пряжи, не слишком одетая, но и не вполне голая, поскольку вся была покрыта разноцветными тату-фресками, вслушивалась в металлическую канонаду падающих на пол гильз. Это место не производило на нее никакого впечатления. Видимо, супруг регулярно заставлял ее присутствовать на своих шоу. Матрона то и дело вынимала блеск для губ и слишком старательно мазала им рот. В перерывах она внимательно всматривалась в мысы своих фиолетовых туфель на высоченной платформе. Саша наблюдала за ней как за редким явлением природы, выпав на время из реальности.

Она очнулась, когда на столике уже лежала «Беретта-950» и комплект патронов в пластиковой коробочке. Саша примерила небольшой пистолетик к ладони. Идеально. Он был черный, слегка потертый по краям. Какой красивый, подумала она. В голове промелькнула мысль, что неплохо бы обзавестись таким. Она чувствовала его намного лучше, чем предыдущие модели. А может быть, попросту припомнила времена, когда игры с оружием были для нее обычным делом. Она всегда прекрасно стреляла и не гонялась за большим калибром и эффектными позами.

– Ей было бы хорошо в твоем кармане. – Дух будто прочитал ее мысли.

Саша покачала головой. Решение принято. Да, она вернется на работу, будет офицером полиции. Но только ради того, чтобы заниматься профайлингом. Зачет в тире необходим, как санитарная книжка для продавца гастронома. Так что, не считая тира – никакого оружия, даже на службе. Исключительно интеллект. Она зарядила пистолет, сняла с предохранителя. Ноги на ширине плеч, верхняя часть тела расслаблена. Неподвижны только плечи. Мушка наведена на цель.

– Примерила, поиграла, теперь покажи, что умеешь, – подстрекал Дух. Она его толком не слышала. Наушники хорошо изолировали звук. – Левый круг – три гвоздя. Остальные в правый, – прозвучал приказ.

Саша не ответила, но приняла информацию к сведению. Уже после первого выстрела поняла: что-то не так. Легонькая «беретта» очень симпатично дымила при выстреле, но была исключительно нестабильна. И чем сильнее Саша старалась, тем труднее было удержать цель. Профайлер хотела как можно быстрее закончить этот экзамен. Наконец патроны кончились. Она сделала контрольный выстрел и положила пистолет на стол. На этот раз Дух первым оценил результат.

– Не так уж плохо, – подбодрил он ее. – Бери автомат, и будем закругляться.

Саша подошла и с удивлением обнаружила, что промазала лишь дважды. Обе пули попали в лоб нападающего. Остальные оказались в правильных местах, как велел Дух.

– Я убила его. – Она разочарованно вздохнула.

– Дрова рубят – щепки летят. – Роберт пожал плечами. – Я и не знал, что ты так крута.

– Я не стреляла много лет. – Саша притворялась скромницей, хотя на самом деле была очень довольна собой.

– Это не забывается, если жажда борьбы у человека в крови. – Он растянул губы в улыбке. – А у тебя она есть. Я так и думал.

– Ты, как всегда, всеведущ.

– Как и пристало Духу, – ответил он, не скрывая удовольствия.

Залусская взяла автомат Калашникова. Магазин был туговат. Она сломала ноготь, пока заряжала последние патроны, но уже чувствовала себя уверенно. Только полный идиот не попадет в цель из автомата, говаривал ее бывший босс, и Саша была согласна с его мнением. Сначала она не очень хорошо контролировала отдачу, но быстро приспособилась. Она была уверена, что после этого у нее будет болеть правое плечо. Результат превзошел все ожидания. С облегчением сняв наушники, она растерла кожу за ушами и бросила очки в сумку, не заботясь о том, чтобы положить их в футляр.

– Значит, ты без них ничего не видишь? – подколол ее Дух.

А поскольку она не ответила, он принял это к сведению, как факт.

– Дай сигарету, – сказала она, когда они оказались на улице.

Какое-то время молча курили, но наконец Сашу прорвало.

– Неплохо получилось! – Она дернула подполковника за рукав рубашки. – Тебе придется это признать.

Он скривился, но глаза его смеялись.

– Если ты так же постараешься в понедельник… Но меня там не будет, – подчеркнул он и потушил сигарету. – Ты голодна?

– Думаешь, я без тебя не справлюсь? – Саша по-сократовски сморщила лоб и заявила: – А ты постеснялся пойти со мной к ребятам.

Она повела плечом. Тир был любительским и находился на территории соснового заповедника. На одной из бревенчатых стен висела афиша: «Свадьбы, поминки, банкеты. ДиП – Дешево и практично». Сначала стрельба, потом пьянка. Или наоборот, промелькнула мысль.

– Было по пути, – соврал Дух. – В понедельник покажешь все, на что способна, и ни у кого не останется сомнений, что ты достойна занять место в моей команде.

Теперь уже он не смотрел на нее.

– Значит, это еще не точно? – Не обратив внимания на подвох, она обиженно надулась. – Тогда зачем все эти заявления, рапорты и прочее? Я не намерена ни перед кем заискивать.

– Не сомневаюсь. – Дух старался разрядить обстановку. – Но я хотел бы посмотреть, как заискивает Саша Залусская. Это могло бы быть интересно.

Она рассмеялась. За долгие годы он оказался первым человеком, сумевшим ее рассмешить. Топор войны был зарыт. Тем не менее их разговоры по-прежнему больше походили на шутливые перебранки. Это он уговорил ее вернуться, перечислил все возможные плюсы. Получив должность начальника убойного отдела, он зарезервировал для нее вакансию. Собственно, она должна была занять его прежнее место. Валигура, начальник Главного управления, был не против. Он ценил ее, даже рекомендовал людям из других управлений. Если бы не совместное предложение Духновского и Валигуры, Саша даже не осмелилась бы мечтать о возвращении. Она подала необходимые бумаги, прошла базовый курс в школе полиции в Пиле, быстро написала прошение на индивидуальную программу, которое Дух пропустил по своим каналам. Несколько раз съездила в Пилу, чтобы сдать экзамены, которые больше походили на милую светскую болтовню с преподавателями.

Уйти всегда намного проще, чем вернуться. Уход – это прыжок навстречу свободе. Раз – и готово. Возвращение же означает подъем по вертикальной стене, необходимость показать, что ты по-прежнему чего-то стоишь.

Дух, само собой, поставил условие: чтобы получить место, ей следует пройти через то, что она ненавидит: тесты по физической подготовке и экзамен по стрельбе. Психологические тесты она выполнила, ясное дело, играючи. Тем не менее тяжкое бремя ответственности не отпускало. Ей нельзя было подвести Валигуру и Духновского, они за нее поручились. Она знала это, несмотря на то что гордость не позволяла ей громко признаться себе в этом. Делай хорошо или не делай ничего. Это был принцип, которого она придерживалась. Однако жизнь расставляет все по местам. Мечты мечтами, но иногда надо изменить тактику и перераспределить силы. Саша решила, что если что-то пойдет не так и ее не примут на службу, то она не станет рвать на себе волосы.

Практически ничего из того, что она воображала, возвращаясь на родину, – частные заказы, независимость, судебная аналитика, – не выгорело. Если бы не деньги ее семьи, она бы едва сводила концы с концами. В Польше профайлер, не работающий в полиции, не допускается к серьезным делам. Поэтому заказы, которые она получала, лучше или хуже оплачиваемые, были, как правило, слишком тривиальными и не требовали высокой квалификации. Саша чувствовала, что сдувается, профессионально выгорает. Да и, по правде говоря, она скучала по регулярной службе и хотела вернуться. Она поняла это после успеха в деле Староней, так называли в управлении последнее серьезное расследование, в котором она принимала участие и благодаря которому получила шанс на возвращение. Причем речь шла не только об удовольствии от выполняемой работы, адреналине и том факте, что она занималась своим любимым делом. Речь шла о стабильности и спокойствии.