Вода. Биография, рассказанная человечеством

© Copyright c 2021 by Giulio Boccaletti. All rights reserved

© Поникаров Е.В., перевод на русский язык, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Джулио Боккалетти поразительно оригинально и убедительно доказывает, что историю человеческой цивилизации можно понимать как непрекращающуюся борьбу за воду. Поражает, насколько автор владеет материалом во времени и пространстве.

Николас Леманн, Школа журналистики Колумбийского университета

Написать «биографию» воды – вдохновенная идея, и Боккалетти воплотил ее в жизнь. Его книга впечатляет размахом – от первых человеческих обществ до вопросов водной безопасности нашего времени; она сочетает смелые аргументы и убедительные примеры. Эта амбициозная, уверенная и очень хорошо написанная вещь – впечатляющий и весьма долгожданный вклад в литературу.

Дэвид Блэкберн, Вандербильтский университет

Что отличает эту увлекательную книгу от других повествований о том, как вода формировала историю человечества, – так это детальный и пристальный взгляд Боккалетти на политические и экономические аспекты роли воды в истории. Изложение отличается выдающейся широтой и замечательным содержанием. Эта книга – высший пилотаж!

Майкл Ханеманн, университет штата Аризона

Превосходно. Боккалетти предлагает читателю отличную работу, показывающую, насколько тесно течение человеческой истории, экономики и геополитики связано с постоянной синей нитью нашей потребности в воде. Книга ставит сложные вопросы: как лучше всего обеспечить наше водное будущее и, как следствие, обеспечить само наше существование.

Доминик Ворей, Всемирный экономический форум

У воды не могло быть лучшего биографа, чем Боккалетти, который отправляет нас в увлекательное путешествие, повествуя о том, как взаимодействие человечества с этим наиболее ценным ресурсом сформировало нашу историю и наше настоящее и определит наше будущее. Блестяще и поучительно.

Эрик Бейнхокер, Оксфордский университет

Карты

Пролог

Вечером в понедельник 19 июля 2010 года в реке Янцзы гремела вода. На юго-запад Китая обрушились дожди восточноазиатского муссона. Вода лилась с небес. Когда понедельник перешел во вторник, наводнение усилилось: каждую секунду проходило семьдесят тысяч кубических метров воды, что эквивалентно тридцати олимпийским плавательным бассейнам. В прошлые годы собравшаяся вода хлынула бы между скалистых берегов Трех ущелий^[1] выше города Ичан. Вздувшаяся река перехлестнула бы преграды и затопила равнины ниже по течению. Вместо этого той ночью поток спокойно влился в широкое озеро у города Чунцин намного выше Трех ущелий, и гребень наводнения постепенно рассеялся. В шестистах километрах ниже по течению уровень воды в водохранилище поднялся на четыре метра, но двадцать восемь миллионов кубометров бетона его удержали. Больше ничего не произошло. Плотина «Три ущелья» прошла первое настоящее испытание.

План строительства самой крупной плотины в мире одобрили в 1992 году при премьере Государственного совета Ли Пэне. Это утверждение не обошлось без споров. Ли получил в Советском Союзе образование гидроэнергетика. Он настаивал на этом проекте, несмотря на опасения по поводу переселения полутора миллионов человек, а также потери экосистем и исторических артефактов. В конце концов большинство во Всекитайском собрании народных представителей проголосовало за строительство. Работы начались в 1994 году. Только через девять лет водохранилище начало наполняться водой – с опережением графика и в рамках бюджета.

История того, почему и как появился такой колоссальный объект инфраструктуры, хорошо известна. Этот высокотехнологичный проект XX века предназначался для освобождения общества от изменчивости климата – чтобы человек мог праздновать окончательную победу в завоевании природы. Сегодня все живут в иллюзии, что вода в нашем ландшафте является (или должна являться) всего лишь нейтральным фоном для сцены, где разворачиваются события человеческой истории.

Эту иллюзию создают сорок пять тысяч сооружений высотой больше пятнадцати метров, которые перегораживают реки мира; если же считать все подобные препятствия, то их число вырастает до миллионов. Эта колоссальная инфраструктура способна задержать примерно 20 % мирового стока воды, которая собирается в реках и ручьях всей планеты.

Современная водная инфраструктура заполонила планету. Плотина «Три ущелья» – одно из последних дополнений к этой масштабной застройке, которое доказывает, что современная история прогресса еще не завершилась. Энтузиасты технологий празднуют ее достижения, а защитники окружающей среды оплакивают последствия. В любом случае это история технологического избавления от природы, когда наука и инженерное дело дают человечеству (к лучшему или худшему) полный контроль над собственной судьбой.

Эта история хорошо известна, но также и неверна. История воды не технологична, а политична. Воздействие воды на общество нужно рассматривать по шрамам, которые оставил непрерывный цикл приспосабливания. Все сообщества взаимодействуют с водой с помощью каких-то действий и реакций. Дамба может защитить людей, поселившихся за ней. Плотина способна хранить воду на случай, если долгое время не будет осадков. Однако по мере того как города растут, а фермы расширяются, люди забывают, зачем в первую очередь были построены эти конструкции. Общество развивается и привыкает к новоприобретенной безопасности. В тени созданной инфраструктуры в иллюзии стабильности развиваются какие-то институты. Затем однажды дамба неожиданно обрушивается или пересыхает водохранилище. Начинаются потери и убытки, иногда катастрофические. Люди вынуждены заново пересматривать свою среду, которая больше не является безучастной декорацией их жизни. Они учатся, строят заново, развиваются, выходя на новый уровень безопасности. Их институты корректируются, а привычки меняются. Затем цикл повторяется.

Технологический прогресс и избавление человека от капризов природы в этой истории вторичны. В реках не просто записаны последствия продолжающихся отношений человечества с водой. Они вплетены в ткань общества, в убеждения, в поведение и в системы, регулирующие повседневную жизнь. Сильнее всего конструируется не ландшафт, а политические институты.

Основная идея этой книги заключается в том, что попытки человечества организовать общество в окружении двигающейся воды привели людей к созданию институтов, которые связывали отдельных людей воедино, когда они пытались справиться с окружающей средой. После бесчисленных вариантов наиболее успешным механизмом для решения современных вопросов индивидуальной свободы и коллективной выгоды перед лицом превосходящей силы воды оказалась республика. Эта идея не является строго детерминистской: вода сама по себе не могла «определить» форму политических институтов. Однако институты возникли (по крайней мере, частично), чтобы общество могло влиять на меняющуюся среду. В этом смысле суть повествования про воду на нашей планете – это политический ответ на материальные условия.

Если смотреть через эту призму, то корни отношения современного общества к воде уходят глубоко в прошлое. Эта история начинается с того времени, когда 10000 лет назад люди сделали решающий шаг и перешли к оседлому образу жизни. К тому времени Homo sapiens существовал уже триста тысяч лет, но с фиксированного места наблюдения сила воды становилась подавляющей. Засухи вмешивались в производство продуктов. Бури нарушали жизнь людей. Наводнения уничтожали поселения. Из-за мощи воды люди могли только ограниченно контролировать окружающую среду. Обществу в целом требовалось научиться пользоваться своими возможностями.

На протяжении всего хода человеческой истории жизнь в водном ландшафте создавала своеобразный общественный договор. Вода – это вещь общего пользования, общественное благо; и эта подвижная бесформенная субстанция не поддается частному владению, ее трудно удержать, ею нужно управлять коллективно. Люди создали институты, которые перед лицом силы воды сочетали индивидуальные желания и коллективные действия. Эти институты со временем стали доминировать в современном мире. Правовые и политические системы, территориальные государства, финансы, система торговли – все они развивались на протяжении тысячелетий, в то время как сообщества пытались справиться с силой воды и даже обуздать ее, поставив на службу людям. Без понимания того, откуда взялись эти идеи и как их развитие связано с водой, невозможно понять, почему и как ландшафт выглядит так, как он выглядит сегодня.

Первая часть этой книги прослеживает диалектические отношения между водным ландшафтом и человеческим обществом от эпохи неолита до классической Античности, – показывая, как подобные отношения способствовали формированию государственности. Затем во второй части показано, как за тысячу лет европейские народы преобразовали Античность в современное состояние. Правовое наследие Рима, классическое республиканство, политический либерализм, соблазняющие сирены утопизма – все смешалось, чтобы вдохновить новые институты, от американской республики до Британской империи, которые подготовили почву для XX века. Третья часть описывает, как мощь современного государства и сила промышленного капитализма привели к самой радикальной трансформации ландшафта в истории. Ее успех оказался настолько всеобъемлющим, что сделал связь общества с водой невидимой, скрытой под тканью современной жизни – посеяв при этом семена доминирующей сейчас опасной иллюзии. Четвертая часть, последняя, описывает, как под видимой поверхностью общества, которое считает себя отделенным от природы, подводные течения водной деятельности столь же мощны, как и прежде.

Такая тысячелетняя история – не просто рассказ о событиях и физических постройках. Это повествование об идеях. На самом деле невозможно объяснить первое без второго. Например, плотина «Три ущелья» – в первую очередь порождение мечты Сунь Ятсена, которого часто называют отцом китайской нации. Он был необычайно сложной личностью с блестящим интеллектом, вечный радикал и харизматичный лидер. Доктор Сунь, родившийся в деревне провинции Гуандун, прошел довольно долгий путь – от обучения в англиканской миссионерской школе на Гавайях до изучения медицины в Гонконге в 1880-х. На этом пути он обратился в христианство. Сунь Ятсен был врачом, но более всего он преуспел в революционной деятельности.

Доктор Сунь вдохновлялся глубокими преобразованиями конца XIX века, оказавшегося между британскими имперскими устремлениями и утопизмом современного индустриального общества, загипнотизированного отголосками классического республиканизма. Он стремился сначала реформировать, а потом свергнуть реакционный режим Цин в Китае. Его антиреакционный пыл рос в годы ссылок и неудавшихся восстаний. Как и многие современные революционеры, он был хорошо знаком с историей западной политической мысли. Сунь Ятсен принимал идеалы эмансипации и справедливости, восхищаясь французскими, американскими и британскими конституционными установлениями, хотя и возмущался при этом политикой, которую проводили эти державы. После революции 1911 года, когда династию Цин свергли, доктор Сунь стал президентом Временного правительства Китайской республики. Появилась возможность воплотить свои мечты в реальность.

Увы, первая современная республика Китая быстро погрузилась в хаос, поскольку старые военные элиты обратились к диктатуре. Не в силах реализовать свое утопическое видение будущего Сунь Ятсен перебрался в шанхайскую французскую концессию^[2] и стал писать о нем. Работа «Международное развитие Китая» стала планом экономического возрождения страны, точкой отсчета для которого была Америка. Сунь Ятсен предлагал «заставить капитализм создать в Китае социализм, чтобы эти две экономические силы человеческой эволюции бок о бок работали в будущей цивилизации». Его политическая философия требовала преобразования водных ресурсов Китая. Он сравнивал потенциал Хуанхэ с потенциалом Миссисипи, представляя себе дельту с такими же причалами, как в Новом Орлеане. Сунь Ятсен представлял улучшение существующих каналов и дамб, строительство новых водных путей, гидроэнергетику и поливное земледелие. Он видел плотину в основном русле Янцзы в районе Трех ущелий, чтобы «создать шлюзы, позволяющие судам подниматься по реке, а также производить гидроэнергию». Шел 1920 год.

Доктор Сунь был не инженером, а толкователем идей, уходящих корнями в глубокую историю человечества. У него была мечта утописта и революционера. Строительство плотины «Три ущелья», которая в 2010 году остановила наводнение, не было связано с новейшими технологиями. Это гидросооружение – продукт общества, которое давно предпочитает приручать окружающую среду в беспрецедентных масштабах. Это продукт столетней мечты, пропитанной республиканскими ценностями, говорящими о благе и прогрессе, о правах личности и национальных устремлениях, которые кристаллизировались задолго до того, как эта современная многофункциональная плотина стала обычным элементом ландшафта.

Мечта Сунь Ятсена позволила идее плотины «Три ущелья» продержаться так долго – при националистическом правительстве Чан Кайши, в эпоху Мао Цзэдуна, при реформах Дэн Сяопина и, наконец, при премьерстве Ли Пэна. Казалось, что однажды построенная плотина доказывает, что люди, живущие ниже по течению, могут спать спокойно, зная, что за ними присматривает нечто могущественное. Значимость этой безопасности заключалась в ее политическом смысле. Строительство плотины стало инструментом государства в создании иллюзии окончательного освобождения от природы и постановке ее на службу обществу. Вопрос в том, что происходит, когда – не если – эта иллюзия освобождения разрушается.

На заре XXI века человечество стало настолько могущественной силой на планете, что некоторые назвали этот период «антропоценом». Однако это не говорило о покорении природы. Вовсе нет. Масштабные изменения на планете укрепили, а не разорвали отношения людей с водой. Повышение количества парниковых газов в атмосфере оказывает заметное влияние на энергетический баланс планеты, меняя водный цикл Земли. Необычайные дожди 2010 года в бассейне Янцзы – предвестник чего-то гораздо большего. Изменения в климатической системе в конце концов развеют иллюзию какого бы то ни было избавления от природы. Когда это произойдет, человечество будут беспокоить в первую очередь не изъяны, которые выявятся в искусственно созданном ландшафте, а общественная реакция, которую они стимулируют.

Успех республики в преодолении напряжения между индивидуальной свободой и коллективными действиями зиждется на хрупком и неустойчивом фундаменте. Дестабилизируя эти фундаменты, водные события XXI века могут повлечь глубокие политические последствия. На какие компромиссы согласятся люди, чтобы добиться большей безопасности в новом неопределенном мире – на какие жертвы индивидуальной свободы они пойдут и какой выбор сделают в погоне за коллективной выгодой, – вот что будет определять, сохранится ли равновесие между свободой и общим благом. Именно это имеет основное значение для будущего каждого человека.

Вопросы, возникающие в связи с необходимостью управлять силой воды на планете, не являются в первую очередь ни техническими, ни научными, ни даже эстетическими. По большому счету это вопросы о власти; о том, кто будет решать, что происходит в каждом доме. Ответ часто обнаруживается в умах радикальных мечтателей. Мечта Сунь Ятсена сто лет назад привела к появлению ГЭС «Три ущелья». Подобные мечты и создали современный мир. Чтобы вообразить, к какому будущему могут привести современные мечтания, жизненно важно понять взаимоотношения человечества с водой, самым мощным действующим фактором климатической системы на планете. Для этого большое значение обретает совместная история людей и воды – биография воды.

I. Истоки

Глава 1. Остановка в мире движущейся воды

УПРАВЛЯЮЩАЯ ВОДА

Задолго до образования Земли субатомные частицы, возникшие в результате первых мгновений Большого взрыва, образовали плазму из водорода и гелия. Гравитация стянула их в ядерном синтезе, который подпитывал первые звезды – печи, в которых ковались такие более тяжелые элементы, как кислород. Материал после смерти этих первых звезд содержал кислород и водород, которые вступали в реакцию. Так появилась вода.

Вот почему вода распространена по всей Солнечной системе. Сатурн, Уран, Нептун, Марс, Юпитер и множество их спутников образовались из туманности, которая содержала воду – остатки, созданные предыдущими поколениями звезд. Однако Земля не могла в начале своего существования покрываться водой так, как сегодня. Центральная часть Солнечной системы, где четыре с половиной миллиарда лет назад образовалась наша планета, была поначалу слишком горячей, чтобы на поверхности могла сохраняться жидкая вода. Поэтому любая вода на поверхности Земли должна была либо появиться там после остывания (принесенная астероидами), либо высвободиться из внутренних частей планеты в виде пара. В любом случае количество воды на Земле с тех пор было фиксированным.

Если бы вода распределилась по поверхности планеты однородным слоем, то его толщина составила бы немногим более двух тысяч семисот метров. Это число может показаться большим, однако по сравнению с радиусом Земли – около 6400 километров, в две с лишним тысячи раз больше, – она безнадежно тонка. Сегодня 97 % всей воды находится в океанах. Почти все 3 оставшихся процента – ледяные шапки и грунтовые воды. В сжиженном состоянии первые дали бы слой примерно в 60 метров, а вторые – 20. То, что осталось – менее пятидесятой доли процента, – вода, содержащаяся в озерах, реках и почвах, которая создает среду вокруг земных созданий, включая людей. Если ее распределить по планете, толщина слоя не дойдет и до полуметра. Количество водяных паров в атмосфере – важнейший параметр в нашем повествовании – еще меньше: два с половиной сантиметра, а кристаллики льда и капельки воды, образующие облака на небе, создали бы слой в толщину человеческого волоса.

Количество воды в каждом из таких резервов менялось за время существования планеты (были периоды, когда мир покрывался льдом целиком, были времена, когда льда не было совсем), однако большая часть этих перемен происходила не при людях. Гоминиды появились и размножались в период относительной стабильности климата планеты в течение последних трех миллионов лет. Однако в водной среде в это время происходили весьма существенные изменения, наиболее значительными из которых стали ледниковые периоды – изменения ледяного покрова с периодичностью примерно в сто тысяч лет.

На распространение льда влияют небольшие периодические изменения орбиты планеты вокруг Солнца и наклона ее оси, которые меняют количество энергии, достигающей Земли. Какой бы небольшой ни была реакция планеты, по человеческим меркам она весьма серьезна: 20 000 лет назад, во время максимума последнего оледенения (пика последнего ледникового периода), лед покрыл большую часть Северного полушария, от Канады до России, и большинство гор, от Альп до Гималаев. Во многих местах толщина ледяных щитов превышала километр. Лед вобрал в себя столько воды, что общемировой уровень океана находился примерно на 130 метров ниже, чем сегодня. Вопросы, почему и как относительно небольшие изменения в освещенности могут приводить к такой серьезной реакции, до сих пор вызывают серьезные споры. Однако почти во всех объяснениях ключевую роль играет сама вода. Осознание этой роли требует понимания того, как вода взаимодействует с солнечной энергией.

Солнце создает электромагнитное излучение в широком спектре длин волн, пик которого приходится на промежуток от четверти до трех четвертей микрометра, и эту полосу человеческий глаз интерпретирует как видимый свет^[3]. Когда этот солнечный свет достигает поверхности Земли, он нагревает ее. Затем поверхность планеты отправляет обратно в космос инфракрасное излучение, длина волны которого намного больше^[4]. Кислород и азот, составляющие более 99 % объема атмосферы, поглощают и рассеивают видимый свет (отсюда голубой цвет неба), однако для инфракрасного излучения они в значительной степени прозрачны.

Если бы атмосфера состояла исключительно из этих двух газов, тепло у поверхности практически бы не улавливалось, и планета стала бы намного, намного холоднее. Однако водяной пар в значительной степени прозрачен для видимого света, и при этом слегка изогнутая молекула воды из трех атомов оказывается особенно эффективной при перехвате и поглощении инфракрасного излучения. В результате водяной пар становится огромным одеялом над планетой, который удерживает уходящее тепло: он основной парниковый газ. Из всех форм, в которых вода существует на Земле, самая главная – водяной пар, поскольку именно его наличие в атмосфере и делает планету пригодной для жизни.

Однако вода действует не только как парниковый газ. Это также усилитель изменений. Атмосфера поглощает водяной пар до насыщения, но эта точка насыщения сама по себе зависит от температуры. Чем выше температура, тем больше воды может поглотить атмосфера: на каждый лишний градус температуры – на 7 % больше воды. Чем больше воды в атмосфере, тем она более непроницаема для инфракрасного излучения. Чем она более непроницаема, тем выше ее температура. Такая обратная связь водяного пара оказывается мощным усилителем.

Небольшое изменение в количестве солнечного света, например, связанное с изменением орбиты (или, если на то пошло, небольшое изменение концентрации углекислого газа), само по себе оказало бы соизмеримо малое влияние на температуру планеты. Однако из-за такой обратной связи небольшое повышение температуры увеличивает количество воды в атмосфере, что еще больше усиливает изменение температуры. Климат Земли чувствителен, потому что в нем есть вода. Климат Земли управляется водой.

ЧЕЛОВЕК РАЗУМНЫЙ И ВЕЛИКОЕ ТАЯНИЕ

В первой главе повествования о воде и людях нужно описать роль этой влиятельной вездесущей субстанции в развитии сложных обществ. Каким бы серьезным ни был пик последнего ледникового периода, воздействие на людей стало еще сильнее, когда лед начал таять. Около 19 000 лет назад щиты Северного полушария стали отступать. Это таяние прерывали отдельные резкие региональные перемены. Например, между четырнадцатью и одиннадцатью тысячами лет назад происходило похолодание, которое называется поздним дриасом. Название периоду дала дриада восьмилепестковая (Drýas octopétala) – цветущий холодолюбивый кустарничек. Ископаемые следы этого растения показали внезапное его распространение, словно под воздействием заклинания. Во время позднего дриаса климат в Северном полушарии на тысячу лет вернулся к ледниковым условиям, а затем снова произошло потепление.

Вода, стекавшая с ледниковых щитов, создавала ландшафт. Она разрушала горы, прорезала долины, затопляла равнины и формировала береговую линию. На всякий случай уточняю, что не стоит воспринимать эти явления в виде каких-то внезапных перемен: в пиковый момент около 12 000 лет до нашей эры таяние вызывало повышение уровня моря на четыре метра в столетие, то есть на четыре сантиметра в год. Однако эти перемены были вполне измеримы в течение одной человеческой жизни.

Популяция Homo sapiens увеличилась в Африке около 130 000 лет назад, между двумя последними ледниковыми периодами. В итоге человек разумный заменил все другие виды гоминидов: человека прямоходящего, гейдельбергского человека и неандертальца. Но все современные свидетельства человеческой культуры – то есть все выходящее за рамки простого существования – пришли к нам почти исключительно из последних 20 000 лет, когда наша планета покинула последний максимум оледенения. К моменту примерно в 5000 лет до н. э. появилось оседлое земледелие, развились разные формы протописьменности, начали создаваться сложные общества. Таким образом, годы примерно от 18 000 до 5000 до н. э. были не просто временем больших изменений для водного ландшафта – они также имели решающее значение для создания людьми организованных сообществ.

В последнем ледниковом периоде люди были еще собирателями и охотниками, как и на протяжении всего своего существования до этого момента. Но по мере роста населения служившая основным источником питания мегафауна (например, бизоны или мастодонты) стала исчезать. Специалисты спорят, почему произошло это так называемое плейстоценовое вымирание; возможно, в результате эффективной деятельности Homo sapiens как охотников или изменений окружающей среды.

Как бы то ни было, охотникам-собирателям пришлось расширять свой рацион, чтобы выжить, собирая более широкий ассортимент пищи. Эти первые собиратели кочевали, полагаясь на множество пищевых сетей и такие высокопродуктивные системы, как болота и леса. Продуктивность экосистем увеличивалась и уменьшалась в зависимости от климата, и демография таких кормовых сообществ следовала за нею. Например, натуфийские сообщества в Леванте^[5] процветали в более теплые периоды, но стали испытывать сложности с наступлением позднего дриаса.

А затем произошел переход к оседлому образу жизни с возделыванием земли. Первым шагом в этом переходе было одомашнивание растений, свидетельства о котором восходят к самому концу максимума последнего оледенения в Израиле, задолго до какого-либо устойчивого перехода к полномасштабному земледелию. В других частях света доместикация произошла позже. Например, в Северном Китае просо, похоже, одомашнили около 8000 лет до н. э. Простейшая гипотеза о процессе одомашнивания основана на методе проб и ошибок: учитывая небольшое количество видов диких растений и животных, пригодных для одомашнивания, собирателям, вероятно, требовалось некоторое время, чтобы подобрать нужные экземпляры.

Следующим шагом было земледелие, которое подразумевало создание искусственных экосистем. Именно тогда люди соединили свой путь с водой. Любая производительная экосистема, естественная или искусственная, нуждается в достаточном количестве воды. Первые сообщества сталкивались с разными вариантами в зависимости от местонахождения. Богарное (то есть сухое, не использующее орошения) земледелие полностью зависело от осадков и было самой простой формой сельского хозяйства. Однако оно было трудоемким и требовало обильных дождей. Земледелие на затопляемых землях, при котором люди использовали влагу и питательные вещества, оставшиеся после отступления реки, было не таким трудоемким, однако подвергало людей рискам малярии и сокрушительных наводнений.

Между девятым и восьмым тысячелетиями до нашей эры появляются первые сообщества, которые перешли на оседлое земледелие без использования орошения. Это произошло в так называемом Плодородном полумесяце – изогнутой полосе земли, протянувшейся от центрального Израиля через Ливан вдоль южного края Анатолийского плоскогорья и вниз по другой стороне реки Тигр, вдоль горной системы Загро́с. Вместо того чтобы приспосабливаться к изменяющейся среде, эти сообщества стали силой, контролирующей природу, взяв на службу одомашненные ими растения и животных. Это была неолитическая революция.

Оседлый образ жизни требовал, чтобы человеческие общества радикально изменили свое отношение к воде. Изменение русла реки, изменение ландшафта, наводнения и засухи могут полностью изменить способность экосистемы поддерживать сообщество. Кочевники при таких переменах могли переселяться, а вот оседлое население не могло и вынуждено было либо приспосабливать окружающую среду к своим потребностям, либо страдать от последствий природных событий. Это была настоящая фаустовская сделка, которую общество заключило при переходе к стационарному земледелию: оно предпочло приручить нестабильную динамичную среду. Так началось путешествие современного человека, и начальную точку определило распределение воды.

ПРОИЗВОДСТВО НАЧИНАЕТСЯ

Оседлое земледелие изменило человеческое общество. Большинство природных экосистем не дает максимума полезных калорий для человека, в то время как сельское хозяйство вполне может это сделать. Числа красноречивы. Основой земледелия было выращивание зерновых. В отличие от других культур – бобовых, фруктов или корнеплодов – зерновые хорошо подходят для стесненных ландшафтов: они весьма продуктивны в пересчете числа калорий на гектар. Небольшая территория оседлого сообщества могла давать урожай, который существенно превышал прожиточный минимум. Кроме того, зерно убирают одновременно, и поэтому его легче упаковывать и хранить. Старое богарное земледелие могло приносить примерно 600 килограммов зерна с гектара. При орошении и нескольких урожаях фермеры могли получать до 2000 килограммов зерна с гектара, что дает в сто раз больше калорий, чем, например, выпас скота. В результате сельское хозяйство могло прокормить больше людей, чем кочевничество.

Кочевникам требовалось несколько гектаров на каждую голову скота, и им приходилось постоянно перемещаться, поэтому наличие слишком большого количества ртов истощило бы их скудные ресурсы.

Для оседлых сообществ таких ограничений не было. Большее количество детей означало необходимость в большем количестве еды, но одновременно было страховкой от ранней смертности. Жизнь в поселениях неизбежно повышает риск заражения такими передающимися через воду болезнями, как дизентерия и холера; к тому же некоторые болезни перешли к человеку от живших рядом животных. В результате оседлые сообщества вошли в демографический режим высокой рождаемости и высокой смертности, благодаря которому население выработало резистентность, что дало ему конкурентное преимущество перед другими. Оседлое население росло.

Между шестым и пятым тысячелетием до нашей эры первые поселения появились в Северной Месопотамии – вдали от крупных опасных рек и вблизи родников. Поначалу сообщества были разреженными: 10–15 человек на квадратный километр. Потом они стали группироваться, в то время как между ними простирались необитаемые территории. Появилась иерархия поселений. Ландшафт начал специализироваться: одни участки использовались для выпаса скота, другие – для выращивания сельскохозяйственных культур, в основном ячменя и пшеницы. Небольшие поселения могли состоять из одной или двух сотен человек, их размер ограничивался масштабом социальных взаимодействий. Более крупные центры, обнесенные стеной, достигают уже нескольких тысяч человек; ограничения опять же определяет окружающая среда и потенциал местной экономики. Перевозка зерновых была локализована тремя-пятью километрами, потому что все приходилось перемещать на муле или пешком. Это никак не походило на интегрированную экономику.