© Богданова И.А., текст, 2012
© Издательство Сибирская Благозвонница, 2012
– В одном чёрном-чёрном доме стоит чёрный-чёрный стол. На этом чёрном-чёрном столе стоит чёрный-чёрный компьютер, – проговаривал про себя Федя, торопливо нажимая кнопку «Пуск» на компьютере сестры Юльки, вредной, как сто китайских мопсов.
Почему мопсы вредные и почему их именно сто, Федька объяснить не мог, но сестру характеризовал именно так, и никак иначе.
Если Юлька увидит, что он без её разрешения шарит по Интернету – пиши пропало. Крик поднимется на весь дом.
Папа сразу демонстративно поднимет брови и сделает громче телевизор, а мама произнесёт свою любимую фразу:
– Будете ссориться – выброшу компьютер в окно.
Но все знают, что компьютер в окно не вылетит – за него деньги плачены, а мама пошумит-пошумит и уйдёт в кухню готовить ужин.
День выпадал на редкость удачный: Юлька ещё не заявилась из своего педагогического университета, в котором она училась на четвёртом курсе, мама и папа задерживались на работе, а компьютер – вот он, стоит, голубчик, отблёскивает чёрной клавиатурой и призывно мигает зелёным глазом, приглашая с головой погрузиться в новую игру с приключениями, стрельбой из огромных бластеров и головокружительными погонями.
Про игру рассказал Данька Мальков на уроке математики, он же посоветовал, как зарегистрироваться, чтобы сразу попасть на второй уровень.
Федины пальцы с обкусанными ногтями уверенно нажали нужные клавиши, замедлив ход у кнопки «Enter», и щёлкнули мышью на ярлычок почты, чтобы проверить, прошла ли регистрация.
Письмо пришло, нарисовавшись жирной единичкой напротив его мейла, и Фёдор в предвкушении потёр руки:
– Йес! Сейчас узнаем пароль для входа.
Открывшееся письмо выглядело так странно, что у Феди захватило дух: неужели его сразу вывели на высший уровень, полный тайн и загадок?
Но, прочитав текст несколько раз, он задумчиво поскрёб коротко остриженный затылок и призадумался: полученное письмо к игре явно не относилось.
В почту пару раз попадали чужие письма, а всё потому, что у него мейл c цифрами, которые легко перепутать.
– Примитивный, – так презрительно отозвалась Юлька, готовая прицепиться к любому Федькиному делу.
А зачем мудрить, если в коротком электронном адресе fr6b13@mail.ru можно зашифровать всю свою нехитрую биографию: Фёдор Румянцев, 6 «Б» класс, 13 лет.
– Ты бы ещё написал: курносый и толстый, – съязвила сестра, когда он объяснил ей систему выбора мейла.
– Сама ты толстая и курносая, – обиделся Фёдор, глядя на высокую стройную Юльку, вечно крутящуюся у зеркала. И добавил, зная, чем больнее уколоть сестру: – К тому же – хвостистка.
Удар попал в цель, и Юлька сразу сникла, словно проколотый воздушный шарик. Училась она из рук вон плохо, после каждой сессии таща за собой длинный хвост из несданных экзаменов.
– Нос вытащит – хвост увязнет, – расстроенно говорила в таких случаях мама, подсчитывая, сколько придётся снова платить за пересдачу.
– Не хочет учиться – пусть идёт в дворники, – сердито отвечал ей папа. – Если до девятнадцати лет ума нет, то уже и не будет.
Его, Фёдора, родители давно бы выгнали из дома, если бы он таскал столько двоек. А Юльке хоть бы хны. Родители её поругают минут пять, а потом всё равно простят. И за университет платят, и на дискотеки денег дают, и на наряды.
– Это потому что я любимица, – как-то раз сказала брату Юлька в ответ на его недовольное бурчание, что у некоторых по три серьги в каждом ухе, а у него мобильник стыдно из кармана достать, вот-вот на части развалится.
Мальчик ещё раз взглянул на монитор, словно надеясь, что письмо стало понятнее.
Неизвестный корреспондент с заковыристым адресом из нечитаемого набора букв сообщал:
Если хочешь успеть заполучить рукопись с крюками, ты должен срочно приехать в Подболотье и разыскать бабку.
Будь здоров. Я.
Случайно взглянув на дату отправления, Федя недоумённо цокнул языком:
– Ну и ну! Совсем сервер сглючил!
Письмо было отправлено два года назад.
Хлопок входной двери заставил компьютерную мышь лихорадочно защёлкать, закрывая окна, палец сам собой нажал на кнопку монитора, и едва экран успел погаснуть, а вентилятор перестал шуметь, как в комнату влетела Юлька. Она с подозрением застреляла глазами по сторонам и ехидным тоном спросила:
– Опять без меня комп включал?
– Очень надо. Если хочешь знать, мне дед на день рождения обещал ноутбук подарить.
При упоминании деда сестра сморщила нос так, словно хлебнула уксуса из маленькой бутылочки, стоящей на кухонном столе. Ещё бы! Дед был единственным, кто с родителями не церемонился и при каждом удобном случае не забывал попенять невестке с сыном:
– Совсем вы девчонку испортили своим попустительством. Учиться – не учится, работать – не работает, одни наряды в голове.
По идее, надо было бы Юльке ответить по-мужски, чтоб не воображала, но втягиваться в перепалку не хотелось. Фёдор вразвалочку подошёл к своему письменному столу, заваленному грудой бумаг, и, подогнув ноги, рухнул на стул.
Текст письма маячил перед глазами, будоража воображение и заставляя просчитывать возможные варианты событий.
Почти наверняка заблудившийся мейл до адресата не дошёл, а значит, загадочная рукопись, обвешанная крюками, по-прежнему находится у неизвестной бабки. Интересно, зачем крюки? Наверно, вместо замков. А вдруг крюки – это шифр и рукопись показывает, где спрятан клад?
Карандашом, попавшим под руку, Фёдор безотчётно нарисовал пиратский сундук, представляя, как под растрескавшейся от времени крышкой глухо позвякивают золотые монеты и перекатываются жемчужные ожерелья.
Совсем недавно по телевизору показывали, как один фермер нашёл на огороде ящик с серебряными слитками и купил на них трактор.
Взглянув на свой стол, Федя мысленно расчистил место для компьютера, конечно, самого мощного и современного, и представил себя сидящим на новеньком японском скутере «Ямаха». Вот бы Юлька позавидовала…«Как там называлась деревенька? Вроде Подболотье?»
Подперев щёку рукой, он принялся обдумывать, как узнать точно, где это самое Подболотье, и как уговорить родителей отправиться туда на каникулы…
* * *
– Что-то тихо у вас сегодня, – заметила мама, мельком заглянув в детскую комнату.
Длинная комнатка с одним окном была перегорожена книжным шкафом на две части – Юлину и Федину. На девичьей половине стояли: компьютерный стол, уютная тахта с грудой подушек и высокий шкаф-пенал. Обстановку мальчишечьей половины составляли лишь секретер и узкий диванчик с висящим над ним самолётом, привязанным к кольцу. Когда Фёдору исполнилось тринадцать, он собственными руками ввинтил это кольцо в потолок, а потом всю неделю выслушивал Юлькин зудёж про то, как он испортил комнату, в которую теперь стыдно пригласить друзей.
– И вообще, – часто любила повторять Юлька с недовольным видом, – из всех моих знакомых только наша семья ютится в двухкомнатной квартире. Все остальные живут как люди. У меня, например, будет не меньше четырёх комнат. Главное – удачно выйти замуж!
«Скорей бы», – бормотал про себя Федя, блаженно представляя чудный миг, когда Юлька соберёт вещи и на белом лимузине, украшенном воздушными шариками, отбудет к богатому жениху. Ради этого момента он покорно терпел разбросанные по комнате девчачьи мелочи – шарфики, гольфики, заколочки и пустые флакончики из-под лака, которые всегда некстати оказывались на его диване.
Вон у Даньки Малькова сестра уехала жить в Германию, так Даньке теперь раздолье! Никто не мешает, не трещит по телефону над ухом и, главное, не отпускает дурацкие шуточки и не даёт ненужные советы, когда не просят.
Мама задумчиво окинула взглядом сидящего на диване сына, который пристально разглядывал географический атлас, и, придав голосу твёрдость, обратилась к дочери:
– Юля, ты помнишь – уже девять?
Федя догадался, что на мамино замечание Юлька презрительно надует губы и изречёт:
– Как хорошо тем, кто один у мамы с папой!
Она всегда так говорила ровно в девять вечера, потому что по договорённости с двадцати одного ноль-ноль компьютер был в Федькином распоряжении тридцать минут.
Удивительно, как он сумел дождаться девяти! Вот что значит сила воли. От желания снова перечитать загадочное письмо у него пропал аппетит, а ноги отбивали чечётку.
Он покосился на сестру и сказал:
– Не заглядывай через плечо.
– Очень надо! Мне твои глупости неинтересны.
Сосредоточенно насупившись, Фёдор открыл письмо, бдительно отслеживая Юлькины передвижения, и вгляделся в короткие строчки, убедившись, что память его не подвела и текст он запомнил слово в слово:
Если хочешь успеть заполучить рукопись с крюками, ты должен срочно приехать в Подболотье и разыскать бабку.
Будь здоров. Я.
Перекинув ногу на ногу, Юлька принялась смывать лак с ногтей, наполняя комнату удушливо-сладким запахом растворителя и делая вид, что полностью поглощена этим увлекательнейшим занятием.
Проводя ваткой по ногтю, сестра отставляла руку в сторону и любовалась результатом.
Как бы Юлька ни делала вид, что занята, Федя знал, что одним глазом она всё равно косит на экран монитора. Поэтому он постарался сесть так, чтобы прикрыть собой светящиеся строчки.
Открывать письмо повторно Федя не стал, решив, что завтра, когда сестры не будет дома, он скопирует текст в запароленный файл и отправит письмо в корзину. Тайну надо хранить по всем правилам. На сегодняшний сеанс хватит того, что он поищет, где находится это Подболотье.
Подболотье…
Результат оказался неутешительным. Поисковик выдал по меньшей мере десять Подболотий во всех концах страны. Попробуй-ка угадай, какое имелось в виду. Если бы знать, из какого края пришло письмо… А так…
Подболотье Рязанской, Брянской, Вологодской, Новгородской…
А уж сколько живёт во всех этих Подболотьях бабок, и сосчитать невозможно. И ведь хранится же у какой-то из них старинная рукопись. Да не простая, а с крюками!
Эти крюки никак не выходили у Феди из головы. Он так хотел заполучить таинственную рукопись, что ночью спал урывками, то просыпаясь, то снова забредая в своё сонное царство, наполненное свитками манускриптов и ярко блестящим металлом, ввинченным в протез страшной руки капитана Крюка.
Между пятью и шестью часами утра Федька пожалел, что его дед не повёрнут на инопланетянах, как бабушка Даньки Малькова. Даньке поехать в Подболотье (или в любую другую точку России) легко: надо лишь заикнуться бабушке Свете, что, по слухам, в тех краях приземлилась летающая тарелка или местная продавщица встретила в лесу светящуюся фиолетовую гусеницу размером с корову, и готово! Бабуля, схватив внука, рванёт туда на всех парусах, не забыв прихватить с собой фотокамеру и каску.
– Для соблюдения техники безопасности, – как объяснила она мальчишкам.
В отличие от Данькиной бабули, Федькин дед Николай Петрович в инопланетян не верит, НЛО по ночам не отслеживает, да и вообще человек он серьёзный, инженер на заслуженной пенсии.
Немного повздыхав и попив кваса из холодильника, Фёдор решил заболеть. Самое простое – начать кашлять. Не закатываться, хватая ртом воздух, а негромко покашливать, настойчиво и регулярно. Кхе-кхе. Так, чтобы заметили все без исключения. Даже Юлька.
Что за этим последует, он мог легко просчитать.
– Ребёнка необходимо вывезти летом на свежий воздух, – твёрдо скажет мама.
– Делай как знаешь, – ответит папа и, в знак полного согласия с женой, уляжется на диван перед телевизором.
– Николай Петрович, – обратится мама к деду, – нет ли у вас на примете лесного местечка со здоровым климатом?
– Я знаю такое местечко! – вмешается в разговор Фёдор и обстоятельно расскажет, какой необыкновенно здоровый климат в деревне Подболотье и что все его одноклассники на каникулы ездят исключительно в Подболотье и никуда больше.
Обдумав идею со всех сторон, Фёдор решил взять её на вооружение и для репетиции хрипло покашлял, изо всех сил раздувая щёки и морща нос как для чихания.
Спектакль удался на славу, потому что из комнаты тут же послышался мамин сонный голос:
– Сколько я говорила не пить квас из холодильника!
«Сработало! Ура!»
Подпрыгнув от радости, Федька сгорбился и, волоча ноги по полу, потащился к своей кровати, не забывая еле слышно постанывать и покашливать так, чтоб у мамы не осталось сомнений в том, что сын тяжело заболел.
Пересмотрев при свете ночника список Подболотий сверху донизу, Федя остановился на ближайшей области, честно признавшись себе, что на Рязанскую или Хабаровскую область он маму уговорить не сможет, как бы ни кашлял, а максимум чего добьётся – это банки на спину и курс уколов в одно место. Оставалось надеяться, что нужная бабка с рукописью сидит где-нибудь недалеко и из избы ни ногой.
Узкая Федькина кровать с продавленным в середине матрасом легонько скрипнула под коленкой, вызвав ответный шорох из-за перегородки.
Юлька ворочалась шумно, скороговоркой бормоча во сне что-то неразборчивое и грозное.
Дождавшись, когда сестра затихнет, Фёдор свернулся под одеялом, как кот, и заснул. Проспал он почти до обеда, потому что наступила суббота и школа была закрыта на три замка.
* * *
Проснулся Фёдор как от зубной боли, точнее, не от самой боли, а от завывания бормашины, проникающей в самую душу. Бормашиной оказалась сестра.
Лети со мной выше неба, выше неба,
Лети со мной, мы вместе любим делать это, —
на одной ноте выпевала Юлька, мерно раскачиваясь из стороны в сторону с наушниками в ушах. Проводки плеера, подаренного родителями на день рождения, вели в нагрудный карманчик модного спортивного костюма, туго обтягивающего девичью фигурку, и Федька позавидовал, что Юлька удалась такая ловкая и стройная, не то что он, увалень, которого одноклассники безжалостно дразнили Хомяком.
Кличка Хомяк прилипла к нему на первом уроке в школе, когда только что севший за парту Федюнька, тряхнув ровно подстриженной чёлочкой, громко зашуршал фольгой от шоколадки.
– Это что за хомяк? – грозно спросила молодая и красивая учительница Светлана Афанасьевна, глядя прямо на розовые щёки первоклассника Румянцева, оттопыривающиеся от забитой в рот половинки шоколадной плитки.
От испуга и неожиданности Федюнькины глаза налились слезами, и он неразборчиво залопотал, размазывая вокруг рта шоколадные усы:
– Я не хомяк, я Федя из детского сада «Ёлочка».
– Здесь у нас не детский сад, – отрезала учительница и снова принялась рассказывать ребятам, как славно и интересно им будет учиться в этой школе и как много они узнают, если станут прилежно делать уроки и слушаться учителей.
Шоколадка растаяла на языке без следа, учительница вскоре перешла работать инструктором по дзюдо, а кличка Хомяк так и осталась, вот уже шесть лет отравляя Феде каждый школьный день.
Сначала Федюнька плакал и пытался дать сдачи обидчикам. Ко второму классу он перестал обращать внимание на дурацкое обращение. И лишь иногда, когда слова говорились с особой издёвкой, наливался краской и был готов мысленно изничтожить врага, давая себе обещание, что с завтрашнего дня начнёт серьёзно заниматься боксом.
– Эй, Хомяк, дай списать! – шептали ему одноклассники, когда он быстро и точно решал математические задачи.
– Ну, Хомяк, тебя только за смертью посылать, – презрительно говорил учитель физкультуры после кросса, выводя в журнале хлипкую тройку.
– В кино с Хомяком? Ну уж нет, ни за что! – сложив губы бантиком, тянула первая красавица класса Ира Бартыненко, «одаривая» коренастого Румянцева ледяным взглядом из-под пушистых чёрных ресниц.
Дорого бы дал Федя, чтобы пять проклятых букв Х, О, М, Я и К навсегда исчезли из алфавита. Ещё он бы не возразил, если б в один прекрасный день проснулся высоким, атлетично сложенным человеком с мужественным профилем, как у артиста Пореченкова. Вот если найти рукопись, а по ней – клад, то мир вокруг тотчас изменится, как по мановению волшебной палочки.
При мысли о кладе Федька вспомнил, что должен кашлять, и, захлебнувшись воздухом, скорбно вытолкнул лающие звуки, обозначавшие, что состояние его здоровья сильно ухудшилось.
– Мам, Федька опять меня передразнивает, – вытащив из ушей наушники, закричала Юлька, – он всегда мешает мне музыку слушать.
Музыку! То, что Юлька называла музыкой, в словаре её брата не имело названия. От Юлькиной «музыки» ему хотелось зажать уши. Он предпочитал слушать глухую тишину, а не бессвязные ноты, перегоняющие друг друга в диком водовороте звуков и ритмов. Музыка должна быть напевной и плавной, как река.
Набрав в грудь воздуха, Федя тихонько выдохнул мелодию старинного марша, но под бдительным оком мамы вновь стал кашлять и кашлял теперь уже сильнее и дольше. Кашлялось с трудом, тем более что одним глазом Федька не забывал посматривать, хорошо ли мама его слышит, и когда наконец она озабоченно спросила: «Ты не заболел?», он, сдерживая ликование, ответил слабым голосом:
– Нет, просто грудь что-то давит и в горле першит, – а для верности диагноза добавил: – наверное, выхлопных газов надышался. У нас во дворе школы от машин тесно.
– Ну-ну, – покачала головой мать и больше ничего не сказала, но Фёдор знал: эксперимент по обработке родителей идёт по заданной траектории и верное начало положено. Ещё пару дней кашля – и можно будет забрасывать удочку насчёт летнего отдыха!
В это субботнее утро папа, как обычно, лежал на диване и читал книжку. Потрёпанный томик в жёлтой обложке чуть подрагивал в его пальцах, когда папа переворачивал страницу за страницей. Читал он быстро, чтение совмещал с завтраком: поднос с недоеденным бутербродом и пустой чашкой стоял у него посреди живота.
– Понимаешь, я историк и не должен терять квалификацию, – отвечал он маме на её замечания, что у всех её подруг мужья как мужья, деньги зарабатывают, а её муж, как тюлень, всё свободное время лежит.
То, что папа когда-то учился в институте на историческом факультете, было чистой правдой. Но с тех пор прошло почти двадцать лет. Ровно столько, сколько исполнилось Юльке.
Она родилась в тот год, когда на глазах телезрителей рушилась власть коммунистов, а по столице громыхали танки с солдатами на броне.
– Свобода! Свобода! – радостно гомонили студенты университета, хлопая друг друга руками по плечам. – Долой Коммунистическую партию!
Четверокурсник Олег Румянцев кричал вместе со всеми, но глубоко внутри его душу точил червячок беспокойства, потому что дома в отданной соседями детской коляске барахталась новорождённая дочка, которую надо было поить и кормить.
Помощи от старшего поколения молодым родителям ждать не приходилось: Татьянины родичи жили в Узбекистане и сами перебивались с лепёшки на айран, а у Олега был жив лишь отец, который учил перед свадьбой: «Сумел жениться – сумей содержать семью».
Волей-неволей Олегу Николаевичу Румянцеву пришлось заняться поисками работы, обречённо хватаясь за то, что подвернётся под руку. Несколько лет он торговал газетами в переходе метро, потом попробовал открыть свой магазинчик с секонд-хендом и, наконец, к сорока годам устроился водителем погрузчика на мельничный комбинат, навсегда покончив с мечтой о диссертации по Французской революции и якобинской диктатуре.
– Вот что жизнь делает с людьми, – сказала с иронией Юлька, когда из старой книги выпала фотокарточка двух молодых улыбающихся людей. Высокий кареглазый юноша с тонкими губами и модной стрижкой ёжиком обнимал за плечи статную девушку, русоволосую, широколицую, румяную.
Они уверенно смотрели в объектив, словно загадывая, что впереди их ждёт именно та жизнь, какую они себе распланировали, и никаких бед с ними никогда не случится.
Перед отцом кашлять было бесполезно, хоть обкашляйся – он не заметит, и Федька решил, что надо бы ещё пробежаться к деду, живущему неподалёку, и попытаться убедить его в пользе деревенского отдыха, тем более что до начала каникул оставалась всего две недели.
Наскоро позавтракав и прихватив с собой рогалик с маком, Федька вышел на лестницу. Дверь соседней квартиры была приоткрыта, и оттуда доносился удушливый запах газа.
– Марь Семёновна, вы дома?
Ответа не последовало, и Фёдор опасливо толкнул незапертую дверь, обитую коричневым дерматином, потрескавшимся от времени.
* * *
Соседка Марья Семёновна Головщикова въехала сюда в позапрошлом году вместо надоевших всему подъезду разухабистых братьев-близнецов, любивших по ночам слушать тяжёлый рок и прицельно метать из окон пустые бутылки, норовя попасть в раскрытую глотку помойного бака.
Сразу по приезде, обзвонив все пять квартир на лестничной площадке, Головщикова по всей форме представилась высыпавшим на звонок жильцам:
– Добрый вечер. Меня зовут Мария Семёновна, я бывшая учительница, а теперь пенсионерка. Милости прошу заходить ко мне по-соседски, без церемоний, а если смогу помочь, то всегда буду рада.
Феде с первого взгляда понравилась невысокая, энергичная в движениях старушка с седыми волосами, убранными в пучок, и с остренькими серыми глазками, доброжелательно глядевшими на соседей.
– Румянцевы, рады познакомиться, – немногословно произнёс отец в ответ на приветствие и, пожав плечами, закрыл дверь, чуть не стукнув зазевавшегося сына дверной ручкой по макушке.
Больше с Марьей Семёновной ни Федька, ни его семья не общались, если не считать слов «здравствуйте» и «до свидания» при встрече у лифта.
– Марь Семёновна!
Ответом Феде было слабое мяуканье кота и еле слышное шипение газа на кухне, от звука которого вспотели ладони.
«Если почувствуете запах газа, сразу звоните по телефону 04», – словно с небес зазвучал в голове Феди голос учителя по ОБЖ.
Разрываясь между желанием убежать позвонить по телефону газовой службы или всё-таки шагнуть в квартиру, Федька выбрал последнее. С газом шутки плохи, действовать надо быстро и решительно. Как минимум – закрыть кран, распахнуть окно и поискать соседку. Может, она уже отравилась и лежит мёртвая. От этой мысли стало ещё страшнее. Заткнутый двумя пальцами нос не давал вдохнуть, и Фёдор уже почти дошёл до кухни, как вдруг бросившийся под ноги белый клубок шерсти с мяуканьем полоснул когтями по щиколотке.
– Ой! – Рука дёрнулась вниз, пропуская в лёгкие резкий неприятный запах, вызывающий слёзы на глазах.
На закопчённой газовой плите боком лежала красная эмалированная кастрюлька в цветочек – главная виновница аварии, а под ней рассерженной змеёй шипела открытая на полную мощность горелка.
Один поворот ручки на плите, скрип распахивающегося окна и глоток свежего воздуха.
– Марь Семёновна!
Не дождавшись ответа, Фёдор заглянул в комнату и убедился, что она пуста. Не обнаружилось хозяйки ни в ванной, ни в туалете.
Оттолкнув ногой кота-предателя, Фёдор вернулся в комнату и осмотрел каждый уголок гостиной, плотно заставленной старинной мебелью. Тяжёлый буфет тёмного дерева с вырезанным на дверцах рельефным узором из цветов почти загораживал подход к пианино.
Ни у кого из своих знакомых Федька не встречал столь необычной обстановки, выглядевшей как декорация к историческому фильму. Фарфоровые слоники на крышке пианино цепочкой брели к хрустальной вазочке с засушенными цветами, а поскрипывающий под ногой паркет отсвечивал тонкой жёлтой плёнкой натурального воска.
«Как в Пушкинском музее», – подумал мальчик, вспомнив недавнюю экскурсию.
Но особенно его удивили иконы, висевшие в правом углу комнаты.
«Шесть штук», – быстро пересчитал их Федя, не отрывая глаз от центрального образа Спасителя, смотрящего прямо на него и словно проникающего взглядом до самой глубины души.
Забравшийся на пианино кот вдруг странно подпрыгнул, замахиваясь лапой, и Федька увидел, как самый большой фарфоровый слоник, повернувшись в воздухе, падает вниз. Отбившийся хобот червяком скользнул по паркету, залетев под диван.
«Это не я», – хотел было сказать Федька, но вспомнил, что хозяйки нет.
– Кхе-кхе, – автоматически произнёс он в пустоту комнаты, сам не зная зачем, и вдруг почувствовал, что кашляет по-настоящему и не может остановиться.
Зуд раздирал горло железными крючьями, из глаз ручьями лились слёзы, а живот судорожно дёргался, причиняя нешуточную боль, от которой кашлялось ещё больше.
– Федя? Что ты тут делаешь? Как ты сюда попал? – услышал он за спиной удивлённый голос Марьи Семёновны.
Сквозь удушающий кашель Федя попытался объяснить, что зашёл в открытую квартиру, чтобы выключить газ, но вместо слов изо рта вылетали лающие звуки. Мягкими руками Марья Семёновна обхватила мальчика за плечи и увлекла к двери, успокаивающе приговаривая:
– Идём, дружок, я доведу тебя до квартиры.
Фёдор не сопротивлялся. Он даже не пытался возражать, когда Марья Семёновна объясняла растерявшейся маме:
– Ваш мальчик, видимо, болен и по ошибке или в бреду зашёл в мою квартиру, пока я ходила к соседке за луковицей для супа.
– Да, да, спасибо вам! Он ещё ночью начал кашлять. – Мама одной рукой щупала Федьке лоб, а другой поддерживала его под локоть при каждом новом приступе.
Марья Семёновна сочувственно покачала головой и сказала:
– Вам бы вывезти ребёнка на свежий воздух, а то в этом году столько машин развелось под окнами: у любого может астма начаться.
– Вы думаете, что это – астма?
Судя по голосу, мама была близка к панике.
– Астма не астма, я не врач, дорогая Татьяна Ивановна, но как учитель твёрдо знаю одно: детям на каникулах в городе не место.
Тут бы Федьке и вставить своё слово про Подболотье, но сил на разговор совсем не осталось, и, уже лёжа на диване, он прохрипел, глотая окончания слов и тяжело дыша:
– В нашем классе все ездят в деревню.
– Кабы знать, в какую деревню, – развела мама руками. – Сам понимаешь, у нас в деревне родственников нет.
Вплывшая в комнату Юлька, услышав разговор про деревню, застыла на полпути и недоумённо подняла брови:
– Делайте со мною что хотите, но я в деревню не поеду.
Может, от категоричных слов Юльки, может, от маминого поглаживания по голове кашель утих так же внезапно, как и начался.
– Что я там не видела, в деревне?! – снова с вызовом повторила Юлька, и Федя понял, что она сейчас заведётся на весь день. – Я студентка, у меня на носу сессия! Никуда не поеду!
– Не волнуйся, Юляша, о тебе речь не идёт! Сдавай свои экзамены. Конечно, это самое главное! А поехать с Федей в деревню мы попросим деда. – Задумавшись, мама сплела пальцы перед грудью: – Ума не приложу: у кого узнать, где можно снять дом в деревне? Чтобы было и место хорошее, и недорого.
– В Подболотье, мама! – закричал Федька так громко, словно его ударили кулаком по спине. – Все мои одноклассники ездят не на Кипр или Майорку, а в деревню Подболотье! Там сдаётся море домов и совсем за копейки.
– Подболотье? Никогда о таком не слышала. Но, впрочем, идея неплохая, – пробормотала мама в раздумье. – Надеюсь, там хорошие магазины и детская поликлиника недалеко.
* * *
«Выдумала мать – в деревню ехать!» – Юлька скрестила ноги под столом и грудью навалилась на столешницу. Она закрыла глаза, чтобы ничего не видеть. Прибавив громкость, она принялась ладошкой отбивать ритм, бодро плескавшийся в наушниках плеера.
«Когда слушаешь весёлую музыку, то жизнь кажется намного лучше, чем есть на самом деле. И кто только выдумал эту учёбу и, главное, зачем?» – думала она.
Сессия приближалась стремительно, заражая мысли тягучей тоской.
– Меньше знаешь – крепче спишь, – сказал Валентин Свербицкий из параллельной группы. И добавил: – Если бы не армия, меня бы в университет калачом не заманили. Пусть учатся дураки, которые не умеют делать деньги. Умный мужчина всегда сумеет развернуть свой бизнес. А вам, девчонкам, учёба и вовсе ни к чему. – При этом он одобрительно окинул взглядом Юлю, стоявшую в группе девушек, и сказал: – Женщина должна украшать общество, а не сидеть в конторе с утра до вечера. Подумайте, кому нужна задёрганная, измученная жена? Никому! А если у дамы вдруг обнаруживается талант руководителя и она становится топ-менеджером, то это вообще бррр… – Свербицкий зябко пожал плечами, демонстрируя собеседникам, чего стоят женщины-руководители.
Компания студенток слушала Валю раскрыв рот, и Юлька то и дело ловила направленные на него восхищённые взгляды сокурсниц, думая, как здорово иметь такого парня: остроумного, в модных джинсах, ладно облегающих стройные ноги, в кармане которых лежат ключи от новенькой «тойоты».
…Сквозь звуки музыки пробился кашель брата, и Юлька ещё сильнее заколотила ладонью по столу. Пусть кашляет сколько угодно… Как ей всё надоело!
Прибавив звук, она нагнула голову к рукам, чтоб не бил в глаза свет от окна, и принялась перечислять то, что ей надоело хуже горькой редьки.
Во-первых, надоел Федька. Она не выпрашивала у родителей братишку или сестрёнку.
Во-вторых, надоела квартира, где ей приходится ютиться на половине комнаты.
Надоела нравоучениями мама, всегда уставшая и одетая в тряпки из китайских магазинов.
Надоел равнодушный к жизни отец, всё свободное время читающий книжки.
Надоел дед, указывающий, как ей жить.
И наконец, надоела сама эта жизнь – никчёмная и ненужная.
Музыка в наушниках зазвучала медленнее, и Юлька, не поднимая головы, притянула к себе последний номер журнала «Космополитен», с обложки которого победоносно и белозубо улыбалась юная девушка в леопардовом пальто и бежевых туфлях на умопомрачительных шпильках. Вот она – настоящая жизнь, наполненная лёгким запахом духов и восхитительными морскими круизами на белоснежных лайнерах.
Это тебе не занюханная деревня Подболотье.
Вспомнив про деревню, Юлька снова фыркнула и крикнула в глубину квартиры:
– Мама, я пойду погуляю!
– Поздно не приходи, а то папа будет ругаться, – не высовываясь из кухни, отозвалась мать.
Обе знали, что угроза не имеет никакого значения: папа, зачитавшись, даже не заметит отсутствия дочери.
Сразу не попав ногой в брючину, Юлька запрыгала по комнате, больно ударившись локтем о стеллаж с книгами. С полки упала книга «Золотой ключик» и раскрылась на первой странице. На ней ровным маминым почерком было выведено: «Юленьке от мамы и папы». Эта короткая надпись царапнула лёгким воспоминанием о давнем дне рождения, на который вместо обещанных часов с плавающими стрелками она получила в подарок книжку. Но не прочитала до сих пор. Зачем читать, если каждый новогодний праздник по телевизору показывают «Приключения Буратино»?
Юлька тщательно причесалась, оценивая яркость голубых глаз и красоту бровей – предмет зависти подружки Кати.
Модная английская футболка нежно скользнула по спине, лаская тело тонким трикотажем.
– Твоя футболка стоит столько же, сколько моя осенняя куртка, – сказала мама, когда увидела выброшенную в помойное ведро бирку с ценой.
Тогда Юлька вяло произнесла:
– Хочу и покупаю. Я деньги заработала на презентации сыра в супермаркете.