Глава 1
Полина
– Ну что сказал врач, Поль? – голос подруги, наполненный волнением, режет по незатянувшейся ране.
Щипаю себя за переносицу. Стараюсь не разреветься, как маленькая. Мне даже думать о словах врача больно. А пересказывать… Массирую виски, в которые впивается тысяча иголочек. Перед глазами стоит лицо гинеколога, а в ушах стучит набатом приговор.
Вероятность забеременеть в будущем равна десяти процентам.
– П-о-о-о-о-ль, – подруга пытается второй раз добиться моего адекватного ответа.
– Да мне нечего сказать тебе, Светик. Хорошего мало. Стать матерью у меня процентов десять из ста.
– Это все из-за того случая, да?
Угукаю. Прислоняю ключ к домофону и захожу в прохладный подъезд.
– Кстати, ещё раз спасибо за временный кров, Светик. Я это ценю и все ещё настаиваю…
– Если ты про деньги, то лучше заткнись! Я не возьму ни копейки. Только цветы вовремя поливай. Я пальму сантиметром измерила.
Смеюсь. Она могла, даже не удивляет.
– Если честно, я не ожидала, что так резко расселят нашу общагу и я останусь почти на улице.
Подруга в ответ недовольно цыкает.
– Меня все равно не будет ещё три месяца. Квартира в твоем полном распоряжении. Только без котов, у меня аллергия. Ну ты в курсе.
Открываю рот, чтобы ответить, но мой ответ тонет в громком плаче ребенка. От неожиданности телефон чуть ли не вылетает из руки.
– Это что такое, Полин? – испуганный голос подруги доносится сквозь шум в ушах.
Плач не прекращается. И раздается он над моим этажом.
– Я перезвоню.
– Эй!
Светка не успевает договорить. Прерываю звонок. Прислушиваюсь, а то, может, это кто-то из соседей не в силах успокоить свое чадо. Но плач не прекращается, только становится немного тише. А ещё я понимаю совершенно точно, что ребенок не в квартире и, кроме его надрывного плача, ничего больше не слышно.
Срываюсь с места и, перескакивая через несколько ступенек, несусь наверх. Стопорюсь, когда вижу на лестничной площадке переноску, из которой доносится хныканье. В ушах долбит от пробежки, а я пытаюсь выровнять дыхание.
Осматриваю лестничную клетку на этаж выше и ниже. На всякий случай даже поднимаюсь на полтора этажа. Никого. Ребенок тут один. Лежит на холодном полу. В опасности.
Делаю неуверенный шаг к двери кого-то из новых временных соседей, а у самой внутри все дрожит от напряжения и страха.
Кто мог так поступить с крохой? Кто мог оставить его одного тут?
Присаживаюсь на корточки и приоткрываю пледик, которым прикрыли малыша. Ну хоть догадались, что тут можно замерзнуть.
– Ты чей, малыш? – наклоняюсь над переноской, в которой плачет крошка.
Изучаю покрасневшие серые глазки, а внутри все сжимается. Ворочается тяжелым комом от волнения за маленькую жизнь. Я не перестаю прислушиваться к звукам в подъезде. Но мы тут все ещё вдвоем.
Никто не спешит забрать переноску с ребенком.
Кроха снова заходится горьким плачем и начинает извиваться.
– Ты, наверное, замерз? – трогаю носик.
Сердце застывает, когда чувствую, насколько он холодный.
– Боже, сколько ты тут уже лежишь, если успел так замерзнуть? – поднимаю переноску и прижимаю к себе, пытаясь передать хоть каплю своего тепла.
Не могу заставить себя достать малыша из его маленького укрытия.
Да матерей, которые совершают подобное, нужно садить на пожизненное! Что за гадина такое сотворила?
Прикусываю губу до боли, чтобы не зареветь вместе с ребенком. На вид ему не больше семи месяцев. Совсем кроха, совсем беспомощный. Кто-то оставляет родных детей, как ненужную вещь, а кого-то лишают надежды стать матерью.
К горлу подступает комок разочарования и огорчения.
– Ну-ну, – качаю малыша, пытаюсь успокоить, – я тебя не брошу, крошка. Мы найдем твою маму, хорошо?
Непонятно, кого пытаюсь успокоить: себя или ребенка.
Опыта общения с такими малышами у меня нет совсем. На работе, которую я недавно потеряла, я имела дело с детьми двух лет. А тут…
Опускаю глаза на успокоившуюся кроху.
– Ну и как тебя зовут, малыш?
До меня доносится приглушенный шум, и сердце радостно подскакивает в надежде, что за малышом вернулись родители и то, что он тут, – это какая-то чудовищная ошибка.
Но ошибка – это мои мысли…
Дверь рядом с нами резко распахивается, и мои глаза упираются в до боли знакомую татуированную грудь. Мне даже не нужно смотреть на лицо, чтобы понять, кто передо мной. Но я все же набираюсь храбрости и встречаюсь взглядом с бывшим парнем.
Вот уж не думала, что мы когда-то пересечемся ещё раз. Но планета круглая…
– Полина? – серые глаза округляются, и Олег делает маленький шаг назад.
Но я его замечаю. Бывший явно не рад встрече. Губы кривит презрительно. Но мне ровно на его реакцию.
– Привет, Олег, – настроение портится.
Почему именно он? Ну почему именно он? Человек, который вырвал мне сердце и потоптался по нему в самой изощренной манере.
– Это что ещё за фигня? – недовольно косится на кричащего ребенка. – В выходной и то не дают поспать.
Во мне тут же взрывается желание защитить невинное дитя.
– Это не фигня, Олег! Это ребенок.
Бывший складывает руки на груди и лениво приваливается к косяку. На его лице появляется наглая усмешка.
– Я вижу, что это ребенок, который орет на весь подъезд. Какого черта ты с ним делаешь возле моей двери?
И как ему объяснить, чтобы он понял правильно?
– Я просто шла…
Он поднимает руку, прерывая меня. Послушно захлопываю рот.
– Хотя я, кажется, понял. Можешь не продолжать. Плохая идея – вешать на меня чужого ребенка, Поль. Не прокатит.
Хлопаю глазами. До меня не сразу доходит, что он думает, будто ребенок мой. Кроха, словно чувствует, что речь о ней… замирает.
– Прости, что ты сказал?
Олег делает шаг ко мне, и я замечаю красные прожилки в глазах от недосыпа. С его работой неудивительно, что у него такой видок.
– Я сказал, что если ты решила выдать этого ребенка за моего, то у тебя ни черта не получится, Поль.
Отталкиваю его одной рукой, второй продолжая держать ребенка.
– Ты идиот? – моментально вскидываюсь на него. – Я в жизни бы такого не сделала, – мотаю головой, но взгляд непроизвольно падает на милое личико, – это не мой ребенок, Олег.
Понижаю голос. Похоже, кроха заснула. Даю себе секундочку полюбоваться нежным личиком. У меня вообще может такого пупса никогда не быть. А я бы очень хотела. Такую кроху от любимого человека.
Олег хмурится. Бросает быстрый взгляд на переноску.
– А чей тогда? – выгибает бровь бывший.
Ну раз уж он в таком тоне начал разговаривать, то и мне есть что ответить.
– Видимо, твой. Потому что я нашла его под твоей дверью.
Тыкаю на ступеньки в подтверждение своих слов. Олег бледнеет.
– Хреновая шутка, Поль.
Хмыкаю.
– А ты видишь, что я веселюсь?
Олег шумно выдыхает сквозь зубы.
– Положи его обратно, и сделаем вид, что его тут не было.
Таращусь на него, а у самой от таких слов внутри все холодеет. Он же не может быть настолько бесчувственным? Не может же?
– Ты сбрендил? Это же совсем маленький ребенок! – в моем голосе прорезаются истерические нотки.
– Это ты сбрендила. Он чужой. Не твой и не мой. Давай я просто вызову ментов, и пусть они разбираются.
Взгляд цепляется за кусочек белой бумажки.
– Подожди, кажется, тут какая-то записка.
– Полин, я не спал четверо суток. Ты думаешь, мне до каких-то там записок?
Выхватываю листок.
– Подержи, пожалуйста, – протягиваю переноску в сторону Олега.
Он шарахается от меня, как от смертельно больной. Хмыкаю.
Мужчины такие мужчины.
– Не думала, что ты такой трус.
Олег пронзает меня возмущенным взглядом.
– Это чужой ребенок. У меня своих-то нет ещё, а ты предлагаешь рискнуть его сохранностью и взять.
Закатываю глаза.
– Тогда читай, что там, – делаю вторую попытку и тяну руку с запиской, – Олег, мне, вообще-то, тяжело.
–Ну так поставь переноску, где взяла.
Прикрываю глаза. Делаю глубокий вдох. Мысленно приказываю себе терпеть. Олег прав: он понятия не имеет, что такое маленький ребенок. И я даже готова закрыть глаза на его идиотские предложения.
– На холодный и грязный? – выгибаю бровь.
Олег шумно вздыхает.
– Да тут моют полы чаще, чем я у себя.
– А ты моешь полы? – не могу упустить возможность позлить его.
– А они не сами моются? – изображает шок бывший и хватается за все ещё обнаженную грудь.
Взгляд против моей воли прилипает к татуировкам, которые я все это время пыталась забыть. Но сейчас все дни, которые мы провели вместе, навалились с новой силой.
– Записка, – резко перебиваю наш содержательный диалог, – нужно что-то делать с ребенком.
– Я уже предложил, – недовольно бурчит, но вытягивает из моих пальцев бумажку.
Придвигаюсь к нему поближе и тут же жалею об этом. Его тепло и запах заставляют сглотнуть.
А когда-то я думала, что именно с ним у нас может получиться. Ошиблась…
Олег косится на меня. Перехватываю переноску поудобнее, малыш все ещё дремлет, пригревшись в моих руках. А я все сильнее ощущаю, как меня к нему тянет. Хоть и мысленно твержу, что этот ребенок случайный и его нужно будет отдать в соответствующие органы, чтобы разыскать его родителей.
– Бред какой-то, – рычит бывший.
Опускаю глаза на строки, написанные аккуратным почерком, и мои брови ползут вверх от содержания записки.
«Привет, Олег! Если ты читаешь это, значит, ты уже нашел нашу кроху. Да, это твоя дочь. Лизочка. Ей восемь месяцев. Ты, возможно, и не помнишь меня уже. Мы с тобой встречались полтора года назад, и наш роман закончился быстро, а дочь осталась. Умоляю, не бросай её на произвол судьбы. Ей нужна помощь врачей, а у меня совсем нет времени и возможности. Врачи поставили мне страшный диагноз, и через месяц меня может не стать. Одна надежда на тебя, Олег. Я очень надеюсь, что ты не бросишь нашу малышку на произвол судьбы и не отправишь в детский дом. Она там не выживет.
В переноске все документы на нашу дочь, которые тебе пригодятся. Все выписки и карточка из поликлиники.
Спаси нашу девочку.
Таня».
– Бред, – как заведенный повторяет Олег, – да такую записку можно написать любому.
Он напрягается, и это напряжение передается и мне.
– Это же можно проверить, – рискую подать голос.
Олег передергивается и опускает на меня стеклянный взгляд.
– Что тут проверять? Это ребенок с улицы, и его могла подкинуть любая, – трясет запиской, злится, – а таких записок я могу написать штук двести! Я вызываю ментов.
Делает шаг в квартиру. Успеваю схватить его за руку.
– Каких ментов, Олег? Давай разберемся.
Малышка просыпается. Смотрю на неё, и сердце жмет от переживания за эту крохотную жизнь. Вот так за неё все решили и не спросили даже, сможет ли Олег о ней позаботиться.
– Привет, Лизуня, – малышка хлопает глазами, – я Полина, а это Олег. Кажется, он твой папа, если верить твоей мамочке.
Поднимаю голову и смотрю на Олега. Челюсть сжата, рука в кулак.
– Да ты смотри, у неё даже цвет глаз твой.
Получаю в ответ возмущенный взгляд.
– Ты серьезно? – гаркает он на весь подъезд. – У меня что, какой-то особенный цвет глаз? Таких детей можно по миру сколько угодно собрать, и что, все будут моими? – распаляется бывший.
– Давай посмотрим документы.
– Слушай, – рубит воздух рукой, – у меня нет ни сил, ни времени разбираться во всем этом дешевом сериале. У меня нет детей, а этот ребенок может быть чей угодно, Полин!
– Отлично, делай что хочешь, только не вызывай никого, – усаживаюсь на ступеньку.
– Куда на холодный пол? – дергается в мою сторону Олег, но убирает руку, когда получает в ответ предостерегающий взгляд.
Матерится и скрывается в недрах квартиры. Надеюсь, не для того, чтобы воплотить угрозу и вызвать полицию.
– Давай-ка мы посмотрим, что там у тебя, – аккуратно обшариваю дно переноски, – так, ага. Нашла, кажется.
Вытягиваю папку с аккуратно сложенными документами. Сердце в очередной раз сжимается, когда встречаюсь взглядом с крохой. Она пытается засунуть в рот кулачок, но попытка проваливается, и на глазах малышки появляются слезки.
– Ой, ты голодная, – открываю замок на переноске в поисках бутылочки и еле сдерживаю стон, когда нахожу почти пустую. – Да уж, и чем же тебя кормить?
Олег снова появляется, но уже в толстовке и кроссовках.
– Разогрей, а? – протягиваю бутылочку.
Он выгибает бровь.
– Поль, ты серьезно?
Пересекаемся взглядами.
– Что именно? Её нужно покормить. Ребенок – это живое существо, которое хочет кушать, как ты и я.
Смотрит на бутылочку, как на гранату, но берет с неохотой.
– Как греть? – недовольно бубнит. Но лед определенно тронулся.
– Секунд десять, с учетом количества.
Он быстро возвращается и усаживается рядом со мной на ступеньку, перегибается через плечо.
Вручаю бутылочку малышке, а сама продолжаю читать документы. И судя по всему, девушка не врала и ребенок Олега.
– Это свидетельство о рождении, – поднимаю документы, – а это доверенность на тебя. Все твои данные, – вторая бумажка, – скорее всего. Не знаю твоих паспортных данных.
Олег перехватывает доверенность и пробегается глазами по напечатанным строкам. Скрипит зубами.
– Я уже ни черта не понимаю. Это какой-то гребаный сон.
Судя по его словам, все данные бывшего, а не другого Олега Жданова.
Проводит по лицу ладонями и шумно выдыхает.
– Это сюр какой-то. Какой ребенок? Что за ребенок? Я все же думаю, что стоит о нем сообщить.
Захлебываюсь возмущением. Ну что за непробиваемый носорог? Уже и документы нашлись, а он как попугай.
– Куда? Чтобы её отвезли в детдом?
– Мне-то что? Это чужой ребенок! – вскакивает с места и запускает руки в растрепанные волосы. – Там хотя бы знают, как с ними обращаться.
– Понятно, – встаю и прижимаю переноску, – спать с женщинами ты умеешь, а брать ответственность – нет. Ожидаемо.
– Что ожидаемо? – бесится Олег. – А что ты предлагаешь?
– Отвечать за свои поступки. Или не спать ни с кем, если не готов потом расхлебывать последствия. Да, да, после секса иногда рождаются дети, Жданов.
– Слушай, – поднимает указательный палец.
Отталкиваю его руку и делаю несколько шагов в сторону.
– Нет, это ты слушай, Олег. Это маленький ребенок, а не кукла, от которой можно избавиться. Маленький ребенок с документами на тебя, и теперь ты за него несешь ответственность.
Олег со злостью долбит по двери.
– Да эта доверенность может быть липовой! Ты что как розовые очки напялила, Полин.
– Супер! Я тебя услышала.
Разворачиваюсь на пятках.
– Куда ты собралась?
– Домой. Если ты не готов взять ответственность на себя за дитя, то это сделаю я.
Глава 2
– Так, и что мне с тобой делать, Лизунчик? – кладу переноску на кровать и открываю ребенка.
Малышка делает глубокий вдох, и комнату пронзает её громкий плач.
– Тихо, тихо, ну что ты, малышка? – разворачиваю плед. Нахожу на дне маленькую пачку смеси и парочку памперсов. – Ну и на том спасибо, – бурчу под нос.
Прислушиваюсь к звукам в подъезде, но Олег и не думает за мной гнаться. Пожимаю плечами. Что ж, он весьма четко сказал, что этот ребенок никак его не касается и беспокоиться о нем он не собирается.
– Ну что, давай тебя разденем.
Рука замирает над грудью малышки. Мысль, что это чужой ребенок, не отпускает меня. Правильно ли я поступаю, что молча оставляю её у себя и никак не сообщаю органам, что это не мой ребенок? И его подкинули под дверь, как бы дико сейчас это ни звучало.
Перевожу взгляд на папку с документами. Сверху – доверенность на малышку. Олега я знаю, в случае чего.
Меня раздирают противоречия. На одном плече сидит дьяволенок и вторит: «Нужно оставить малышку». На втором – ангел со словами: «Это чужой ребенок». И голова взрывается от сомнений.
– Что с тобой делать, крошка? – малышка поднимает на меня серые глаза и улыбается.
Сердце предательски тянется к этому маленькому комочку. Понимаю, что у меня не хватит духу, чтобы куда-то её отдать. Бросить, как сделала это её родная мать.
Придется прибегнуть к совету и помощи подруги.
Она в таких вопросах подкована больше меня. Когда-то работала в органах опеки, но ей пришлось уйти в дизайнерский бизнес, чтобы прокормить свою дочь. Светка вообще будто из стали сделана. Муж – отец Маришки – пропал около полутора лет назад, когда пошел покорять горы и не вернулся. Светка осталась одна с дочкой двух лет. И не сдалась.
Слушаю длинные гудки, не свожу взгляда с Лизы. Она машет ручками и ловит что-то воображаемое.
– Да, Полюсь. Что там у тебя произошло, что ты так резко прервалась?
– Свет, мне нужна твоя консультация.
Подруга замолкает, но, не выдержав моего молчания, торопит. Делаю глубокий вдох, поднимаю глаза на потолок. Как будто с него на меня упадут решимость и смелость.
– Я нашла ребенка в подъезде.
Светка икает от шока.
– В каком смысле нашла, Поль?
Усаживаюсь на пол и тру виски. Все слишком резко и быстро.
Ребенок… Олег…
– По-о-о-о-о-о-оль, не пугай меня.
– Я с тобой разговаривала, как раз заходила домой и в подъезде в переноске ребенка нашла.
Подруга молча слушает. Не перебивает, не задает вопросов. Дает мне все высказать.
– Помнишь Олега? – вздыхаю.
Светка нервно ржет.
– О, как уж его забудешь. Сколько ты из-за него проблем хапнула.
– А ты знала, что он твой сосед?
Светка кашляет.
– Откуда? Какая квартира?
– Прям над тобой.
– Впервые слышу. Может, и видела, конечно, но я же его в реале не знаю, Поль, – принимается оправдываться.
– Свет, Свет, – перебиваю, пока она не начала посыпать голову пеплом, – я не виню тебя ни в чем. Просто описываю ситуацию.
– Ага, что там дальше с ребенком? – переключается подруга, и я слышу в её голосе требовательность. – Хотя можешь не продолжать. Звони срочно в полицию, и пусть они ищут родителей. К чему тебе лишние проблемы?
Заглядываю на кровать, малышка продолжает заниматься своими делами. Как будто не слышит наш разговор, никак не реагирует на происходящее вокруг.
– Я продолжу все-таки, Свет. Там история странная. Её не просто выкинули. Переноска лежала под дверью Олега. Но и это не все, там была записка и документы на ребенка.
– Какие документы?
– Свидетельство о рождении и доверенность на Олега. А, и записка.
Светка ненадолго выходит из строя. Тишина давит на перепонки, а я от нервов принимаюсь кусать ногти.
Мне важно, что сейчас скажет подруга.
– Что в записке?
Делаю глубокий вдох. Встаю с пола и морщусь от боли в ногах. Нахожу записку, перечитываю вслух текст, чтобы ничего не упустить.
– То есть это ребенок Олега? – ошарашенно выдыхает Светка.
И я могу понять её чувства. Для меня это тоже стало открытием.
– Он отнекивается и говорит, что любая могла просто приплести ему чужого ребенка.
Светка хмыкает.
– Умный мужик какой.
– Све-е-е-е-ета, мне не до смеха, – замолкаю, серые глазки всматриваются в мое лицо, и я словно слышу мысли малышки, в которых она молит меня не бросать её, – я не смогу её отдать. Помоги мне.
Всхлипываю. Грудь пронзает острой болью от мысли, что кроху бросили на произвол судьбы. А если бы не я нашла? Да она давно бы уже была в детском доме.
– Поль, как понять не сможешь? Это чужой ребенок, – понижает голос до шепота подруга и режет по больному.
– Но у меня же есть доверенность, и я знаю Олега. Может, можно…
– Ни фига не можно, Полин. Ты с Олегом не живешь, чтобы вот так брать ребенка, которого доверили ему.
– Я поняла тебя.
– Поль…
Сбрасываю звонок и прикусываю губу до боли.
Светка не такая бесчувственная. Она обязана мне помочь с этой малышкой. Иначе я не прощу себя…
Делаю фото и скидываю в чат со Светкой. Подписываю: «Скажи мне, как можно отдать такого ангела?».
Светка перезванивает через минуту. На том конце слышу её сопение. Поглаживаю малышку по головке и молюсь, чтобы подруга встала на мою сторону.
Лиза выгибается и смотрит на телефон.
Хмыкаю. Неужели и она ждет вердикт?
– Это нечестно, – недовольно бурчит подруга, – удар ниже пояса, Поль!
Прикрываю рот рукой, чтобы она не услышала моего смешка. Ещё немного, и она окончательно сдастся.
– Свет, ну она же милашка.
– Все дети милые, пока не вырастают. Моя тоже была сущим ангелом, пока не заговорила, – Светка недовольно рычит, – ты же прекрасно помнишь, как я отношусь к деткам с тяжелой судьбой и пользуешься этим. Нагло! Не спросив меня!
Смеюсь. Подруга меня раскусила. Но кроме неё, мне не к кому обратиться за помощью.
Олег точно мимо в этом вопросе, да и много чести опять идти к нему и унижаться!
Лениво листаю медицинскую карточку Лизы, и взгляд тормозит на распечатке от отоларинголога.
Ненадолго выпадаю из разговора. Всматриваюсь в буквы и вскрикиваю.
– Ну что там ещё?
– Свет, – к горлу подкатывает комок, – её никак нельзя отдавать.
Подруга вздыхает, что-то невнятно бурчит.
– Почему же?
– Она глухая на одно ушко. Ты представляешь, что с ней будет в детдоме?
Светка мычит. А я прикусываю костяшку пальца.
– Поль…
И я уже предполагаю, что мне может сказать подруга. Но не перебиваю. Она дала мне возможность высказаться, теперь я послушаю её мнение.
В конце концов, я сейчас на её территории и она тут диктует правила.
– Ты же понимаешь, что ребенок с таким диагнозом требует особого ухода?
– Конечно я это понимаю, Свет. Я же работала в частном детском саду, и там были детки с недостатками.
Подруга вздыхает.
– Вот именно, что ты работала. Сейчас ты осталась без работы, Поль.
Прикрываю глаза и ощущаю, как мой большой палец оказывается в крепком маленьком кулачке.
На глазах наворачиваются слезы.
– У меня есть кое-какие накопления.
Начинаю оправдываться и в уме подсчитываю, на сколько мне хватит тех средств, которые я откладывала на новое жилье.
– Это лечится, Поль?
Листаю следующие записи и выдыхаю.
– Да, тут написано, что малышке требуется операция. Слух должен восстановиться.
– А если Олег так и не признает этого ребенка? Да если он реально никак к нему не относится и все это обман какой-то ненормальной барышни!
Утираю влажный лоб и напрягаю все извилины.
– А её можно как-то оформить на меня?
Светка давится, и её поражает громкий кашель.
– Поль, ты уверена?
Перебираю все знания, которые относятся к опеке над детьми, и кое-что вспоминаю.
– Свет, есть же временная опека, да?
Подруга упрямо молчит, но я слышу её дыхание.
– Есть! Ты сама говорила, что за малышом могут присматривать даже соседи. В этом случае родители не теряют прав на ребенка.
– У тебя нет её родителей.
Рычу от разочарования, но стараюсь взять себя в руки.
– У меня есть доверенность на её отца.
Светка ругается сквозь зубы. Я вскакиваю с кровати и нервно прохаживаюсь по комнате. Слежу за каждым движением малышки, но она, на удивление, остается спокойно лежать.
Лиза вообще с того момента, как мы оказываемся в относительной безопасности в квартире, становится тихой и спокойной.
– Этого мало, Поль.
– Ну ты же мне поможешь? Нет, если ты скажешь, чтоб я выметалась из квартиры, я найду вариант. Но я не брошу эту кроху. Она не заслуживает такого отношения к себе. Она не виновата, что её бросили.
Я знаю, что играю нечестно. Давлю на слабость подруги. Но также я знаю, что никогда не прощу себе того, что оставлю Лизу.
– Совсем с ума сошла, Поль? Куда ты с маленьким ребенком денешься?
Закрываю глаза и выдыхаю от облегчения. Светка сама была на грани истерик, когда видела очередного несчастного ребенка. Всем не могла помочь, но старалась очень бдительно следить за нерадивыми родителями, и некоторым детям жить становилось лучше и легче.
Светка как ангел для многих была. До сих пор жалеет, что пришлось оставить детишек на произвол судьбы.
– Ты мне поможешь?
Светка бурчит что-то про подставу и наглую подружайку, но я знаю, что это не со зла. Она, скорее, растеряна, как и я. Но мне сейчас очень важно услышать её ответ.
Если она откажет…то мне придется отдать малышку.
– Ну а что с тобой поделать, блин. Помогу, чем смогу.
Прикрываю глаза от облегчения.
– Спасибо. Спасибо, Свет. Ты не представляешь, как для меня важно помочь этой крохе.
Подруга хмыкает.
– Знаешь, Поль, кажется, я могу себе представить, что ты сейчас чувствуешь.
Вытираю глаза, которые внезапно увлажнились и усмехаюсь.
– А вдруг – это судьба, что в такой момент появилась Лиза. Именно после того, как меня почти лишили надежды стать матерью.
– Поль, у тебя будут свои дети, – Светка, как обычно, даже в самой патовой ситуации пытается найти положительные стороны.
Качаю головой.
– Для этого нужно же найти, от кого этот ребенок будет…
Не договариваю. Подруга прекрасно понимает, что после расставания с Олегом у меня в груди осталась огромная дыра вместо сердца.
– Ой, стоит только захотеть, можно в космос долететь. Все, побежал решать твою головоломку. Целую, обнимаю.
Отключается. Сжимаю в руке мобильный и вытираю слезу. Смотрю на Лизу, и во мне крепнет ощущение, что не просто так её нашла именно я.