Пролог
Палуба подо мной качалась, коварно пытаясь выскользнуть из-под ног. От каблуков я отказалась сразу, но и босиком меня мотало от стены до бортика. Приятное тепло прогретого за день средиземноморским солнцем дерева грело босые ступни, я уцепилась за поручень и зафиксировала себя в вертикальном положении. Море шумело и брызгало в лицо. Сухие губы щипало солью. «Ты же мечтала о морских путешествиях? Наслаждайся», – с ехидной горечью сказала я себе.
Только два вопроса мучают меня уже который день: как я тут оказалась, и почему меня не тошнит? Если с первым вопросом все более-менее понятно: меня похитили, то второй так и остался загадкой.
Делать мне тут совершенно нечего: я слоняюсь по яхте, валяюсь в каюте на кровати или сижу на палубе под тентом и веду светские беседы с владельцем судна. Ему тоже скучно и он с удовольствием болтает со мной, хоть и знает, что для меня это путешествие закончится, скорей всего, самым печальным образом.
Я свято верю в причинно-следственные связи. И если со следствием все ясно, то вот причина за давностью лет растворилась в памяти в череде всяческих, мелких и не очень, событий. Что ж, времени у меня много, можно попробовать восстановить ход истории. И разобраться, где же тут собака порылась. Хотя нет, не собака, а кот: история эта началась три месяца назад, когда я нашла на улице бездомного потеряшку. Нет, началась она много раньше, но если бы не кот… могла и не иметь продолжения.
Глава 1 Увидеть и не умереть
К вечеру снова подморозило. Я неслась от остановки к дому, аки северный олень к стойбищу. Заветная дверь парадной с тускло мерцающим фонарем была на расстоянии вытянутой руки, как вдруг под ноги попалось что-то мягкое, живое, и я чуть было не растянулась на бетонных ступенях. Серый кот прыснул в сторону, недовольно мявкнув, яростно сверкнул зелеными глазищами в темноте, но тут же вернулся. Прижав ключ к кнопке домофона, я носом сапога отпихнула беднягу в сторону, тот чуть шевельнулся, но позицию не сдал, и стоило мне только распахнуть дверь, пулей заскочил внутрь.
Вот черт! Лифта у нас нет, я торопливо цокала каблуками по ступеням, а кот бежал следом, горестно завывая. Судя по дорогому кожаному ошейнику, бедолага не так давно был приличным домашним котом.
Февраль в этом году сперва порадовал нас солнышком и почти весенним теплом. Коты, учуяв весну, заполошно заголосили по ночам, призывая подруг. Вот и этот небось ушел из дома в порыве страсти. Я поколебалась, но все же распахнула перед незваным гостем дверь. Так в моем скромном жилище появился новый квартирант.
– Ну и как ты его назвала? – спросила Вилька, подружка моя закадычная, заехав в гости на следующий день.
– Да шут его знает… – пожала я плечами. – Барсик, Васька…
– Какой же он Васька, – возразила подруга, – вон у него благородное происхождение на морде написано. Прямо королевских кровей, не иначе.
– Ага, принц, – усмехнулась я и пососала едва затянувшиеся царапины на руках – самозванец никак не хотел мыться. Но после санобработки, оказался изумительного белого цвета, с огромным пушистым хвостом.
– Принц, не принц… Маркиз, как минимум. Эй, Маркизом будешь? – позвала кота Вилька. – Смотри, ему нравится. Видишь, глаз сощурил. А глаза-то какие! Ого! Разные, ты видела? А с ухом чего?
– Да подрался, наверное. Куда бы мне его деть? Не умею я с животными обращаться.
– Да, боже мой! Объявление в инет кинь. Там столько этих сайтов с животными наверняка хозяин найдется. Еще и вознаграждение получишь.
Не устаю удивляться, как легко подруга решает все проблемы. Мы настолько разные и как только умудрились подружиться.
***
Вообще, день, когда я в нетерпении ждала результатов перед дверями приемной комиссии, я помню очень хорошо. Шанс поступить на бюджет у меня был. Небольшой, но все же и не такой невероятный. Мама тогда еще не встретила своего второго мужа Жору, и учебу за деньги наша мини-семья просто не потянула бы: ценник в институте иностранных языков при университете имени Герцена был солидный. Списки должны были вывесить вот-вот, и толпа абитуриентов в волнении слонялась вокруг.
Я отошла за угол – туда все бегали курить несмотря на запрещающую табличку – и тут-то и увидела ее. Гладкие черные волосы двумя крыльями по бокам высоких скул, прямая челка до четких бровей, матовая кожа, алые полные губы, и какие-то немыслимые раскосые глаза изумительно синего цвета, стройные ноги в лаковых туфельках на шпильке, джинсовая мини-юбка, красный джемперок в обтяжку. Помню, что неприлично вытаращилась на это диво дивное. Девица томно курила длинную коричневую сигаретку. Тут она, видимо, заметив мое нездоровое любопытство, мазнула по мне синим глазом сверху вниз и чему-то про себя усмехнулась. Такое открытое пренебрежение показалось моему взвинченному ожиданием мозгу слишком вызывающим. Одета я была без всяких претензий: джинсы, футболка, кроссовки, не ах! конечно, но что уж так усмехаться-то? Я уж было хотела поставить ее на место, но тут девица раскрыла маленькую лаковую сумочку и протянула мне сигареты в длинной зеленой пачке.
– Ментоловые, правда, – как будто извиняясь, произнесла она.
– У меня есть, – буркнула я, доставая мятую пачку.
– Ты на какой поступаешь? – спросила девица.
– На французский, – хрипло ответила я и подавилась дымом.
– А-а, – кивнула она, – а я на английский. Не поступлю, хоть домой не иди. – Потом бросила окурок себе под ноги, раздавила подошвой туфельки, стукнула пару раз каблучком по земле и сказала, глядя мне в глаза: – Вильгельмина. Зовут меня так.
Я моргнула пару раз, хрюкнула, затушила сигарету о стену и протянула товарищу по несчастью руку:
– Будем знакомы. Матильда.
Теперь пришла ее очередь моргать и хрюкать.
– Что, правда? – полушепотом спросила она.
– Ага, – вздохнула я.
– Нет, я думала, это только мне так свезло в жизни, а, оказывается… – изумленно произнесла она. И тут мы начали смеяться, как сумасшедшие.
– Ну надо же! – повторяли мы, хватая друг друга за руки, захлебываясь хохотом.
– Я жертва дворянских корней моих предков и бабушкиных суеверий, а ты за что страдаешь? – отсмеявшись, спросила Вилька, предварительно попросив называть ее так, или как иначе, но, ни в коем случае, не полным именем.
– За романтическую любовь, – криво усмехнулась я. – Папа у меня на флоте всю жизнь. Вот по молодости, где-то в Польше, в баре, увидел певицу и влюбился.
– А ее, понятное дело, Матильдой звали, – догадалась Вилька.
– Угу, – кивнула я. – Что там у них было – не было, неизвестно, но имя мне досталось.
– Тяжелый случай, – кивнула Вилька. – А мне от бабушки. Она немецких кровей, да и лютеранка еще. А у родителей моих, что-то долго детей не было. Вот бабушка и молилась Святой Вильгельмине вроде как покровительнице рода, и обет дала, что буде ребеночек родится, в честь нее назовет.
– Помогло? – полюбопытствовала я.
– Как видишь, – хмыкнула Вилька.
Списки вывесили, обе мы в них оказались, на радостях пошли отмечать в кафе, потом гуляли по городу. Но по-настоящему нас сблизила поездка в Париж.
Учились мы тогда на третьем курсе. Еще год и можно с дипломом бакалавра выходить в мир, на что, в принципе, рассчитывала Вилька, уже вовсю строя радужные планы покорения карьерной лестницы. Я, наоборот, мечтала о магистратуре, ну, а потом тоже, в принципе, о какой-никакой карьере.
– Ты в Париж хочешь? – спросила как-то подружка.
– Ага, прямо сейчас и поеду, – хохотнула я.
Вилька покрутила пальцем у виска.
– Кроме шуток, – прошептала она. – Есть возможность поехать в Париж. Я только что узнала от секретаря деканата. Группу студентов отправят в Париж по программе обмена. На две недели. Там жилье и питание за счет принимающей стороны, с тебя только дорога и виза. Сечешь? Еще никто не знает, на следующей неделе объявят. Будут лучших из лучших отбирать.
Я, как всегда, удивилась Вилькиной осведомленности.
– Париж, конечно, хорошо, – вздохнула я, – но нам не светит. Ты же понимаешь, сколько желающих найдется. Лучшие не лучшие, а поедут блатные.
– Посмотрим, – загадочно улыбнулась она. – Кому и ехать-то как не нам, а? – толкнула она меня в бок.
Я, естественно, пожелала ей удачи, не веря ни на мгновение в успех столь безнадежного предприятия. Уж не знаю, как ей удалось, но мы попали в список претендентов.
– Как ты смогла? – удивленно спросила я, узнав о свершившемся факте – мы едем в Париж.
– Все на этом свете решают связи. Я же тебе говорила, бабуля ж моя знакома со многими профессорами. Прадед-то академиком был. Так что один телефонный звонок и весь Париж у нас в кармане. С тобой, кстати, проблем не было, тебя и так хотели взять. Ты же у нас уникум, по-французски шпаришь как по нотам. Меня вот точно по блату взяли: все ж у меня специализация английский, а французский дополнительный. Так что тебе придется меня подтянуть, а то у меня впечатление, что я по-французски с английским акцентом говорю.
***
Поездка намечалась на середину ноября. И вот свершилось. Аэропорт, таможня, пограничный контроль, подъем по трапу, взлет, потом в обратном порядке: приземление, спуск по трапу, пограничный контроль, таможня, аэропорт, автобус.
–Ты можешь представить, что мы в Париже? – взволнованно прошептала Вилька, когда микроавтобус въехал в черту города.
– Если честно, то не очень, – покачала я головой, вглядываясь в такой знакомый силуэт Эйфелевой башни. – Такое впечатление, что я сплю.
– Я тебя сейчас разбужу, – взвизгнула Вилька и принялась меня щекотать. В ответ я тоже завизжала.
– Тише, ведите себя прилично! – раздался окрик нашего «политрука». В поездке нас сопровождал преподаватель философии Сергей Петрович. Уже никто не помнил, за что он получил такое прозвище, но в этой поездке оно ему подходило как нельзя лучше. – Что вы так шумите! – опять раздался его голос.
Бесполезно. Автобус наполнился гамом и смехом. Народ впал в эйфорию, и Сергей Петрович обреченно махнул рукой, отчаявшись восстановить порядок в танковых войсках.
Разместили нас в университетском городке, больше похожем на музей под открытым небом: тридцать семь зданий и каждое неповторимо.
Нам с Вилькой досталась небольшая уютная комнатка. Не успели мы освоиться, как в дверь постучали. Оказалось, что это наши соседки пришли знакомиться. Девушки с любопытством разглядывали нас, а мы их. Звали их Николь и Кло, сокращенно от Клотильды.
– Супер! – поразилась я, когда они ушли, пригласив нас вечером на какую-то вечеринку. – Впервые в жизни не комплексую по поводу своего имени.
Потом была официальная часть. Нам устроили экскурсию по Сорбонне. В качестве достопримечательностей предъявили и могилу Ришелье.
– Подумать только, – пихнула меня в бок Вилька, – сам Ришелье.
– Ага, – кивнула я благоговейно.
А вот экскурсия в музей Дюма не порадовала: французы, оказывается, глубоко убеждены, что сюжет «Трех мушкетеров» тот спер у какого-то малоизвестного писателя.
– Это что ж, получается, – шепнула я Вильке на ухо, – крушение идеалов? Я же «Трех мушкетеров» в свое время до дыр зачитала.
– Увы, – грустно отозвалась подруга.
Ближе к вечеру мы принялись собираться на вечеринку
– Так жить нельзя, – заявила Вилька, скептически разглядывая мой хвост, скрученный бубликом на затылке. – Нет, можно, конечно, но не в городе Париже, – добавила она и достала расческу.
Волосы у меня длинные и от природы пепельно-русые. Я бы давно их отстригла, но в свое время пообещала отцу, что никогда этого не сделаю. Вот и маюсь с тех пор, закручивая всякие разновидности вороньего гнезда на макушке. Вилька долго терзала меня феном, сооружая на бедной моей голове нечто невообразимое.
– Блеск! – подвела она итог своих усилий. – Бог наградил такими шикарными волосами, а ходишь, как черт знает кто.
Я критически осмотрела себя и пожала плечами. Ну красиво, кто бы спорил. Но каждый день себя так истязать – увольте.
Оглядев мои традиционные джинсы и толстовку, Вилька хмыкнула.
– Понятно, что уговаривать тебя надеть мое платье бесполезно? Хоть джемпер вот этот возьми.
– Да, ну! – отмахнулась я. – Я его тебе испачкаю, потом сама же верещать будешь.
Все ж таки она заставила меня влезть в свой синий с белым принтом джемпер. Я окинула себя взглядом. Ну ничего так. Все равно мою блеклую внешность никакими тряпками не улучшить. Вилька понимающе вздохнула и достала косметичку.
– А теперь немного волшебства, – приговаривала она, нанося на мою физиономию боевую раскраску. Я мысленно махнула рукой. Все равно меня тут никто не знает, пусть хоть клоунскую маску рисует.
Идти оказалось недалеко. Вечеринка проходила в баре рядом с кампусом. Народа в небольшое помещение набилось – пруд пруди. Тут и там мелькали знакомые лица студентов из нашей группы, и даже Сергей Петрович сидел у стойки, без пиджака и галстука и прихлебывал пиво из кружки. Нам тут же сунули в руки по бокалу красного вина.
– О! Так ведь сегодня «Божоле нуво», – толкнула я Вильку локтем, вспомнив о ежегодном празднике молодого вина.
– О, ля-ля! – сверкнула синим глазом неугомонная подруга и тут же принялась подыскивать достойный внимания объект.
К нам подвалил симпатичный чернявый парень Анри и с жаром принялся что-то вещать о правах животных, мы слушали вполуха, кивали и мыкали в ответ.Потом заиграла музыка, и народ повалил танцевать. Нас с Вилькой разнесло в разные концы бара. Она танцевала с высоким блондином, который не сводил с нее восторженных глаз, я танцевала с Анри, потом с Мишелем, потом еще с кем-то, всех и не упомнишь. Потом музыка смолкла, народ стал сбиваться в кучку, раздался смех и восторженные крики.
– Сейчас будем петь караоке, – сообщила Вилька, вынырнувшая из толпы.
Сперва к микрофону подошел невысокий мужчина лет тридцати. Бармен заведения, как объяснила Кло.
– Ну и ничего сложного, – Вилька хмыкнула, – я тоже так могу.
– Ты петь-то умеешь? – недоверчиво спросила я.
– А то! Щас как спою, – глаза у подруги подозрительно блестели. Судя по всему, она сполна отдала дань молодому вину. Я, правда, тоже приложилась к бокалу. Вино мне не понравилось, показалось кисловатым, и по вкусу напоминало бражку.
Вилька пробралась к микрофону, в зале зааплодировали. Я с любопытством ожидала развязки. И тут… Кинув случайный взгляд в сторону, я увидела парня, который только что вошел и усиленно крутил головой, выискивая кого-то в толпе. Взгляды наши встретились, и меня будто током дернуло. Смутившись, я поспешила затеряться в толпе, сделав вид, что увлечена происходящим у микрофона. А там было на что посмотреть. Вилька уже выбрала себе песню и стояла, мерцая синими глазами. Я не знаю, то ли я такой классный педагог, то ли у Вильки врожденная способность к языкам, но пела она с таким великолепным фрикативным «Р» что-то из репертуара Мирей Матье, что публика пищала от восторга. Ей даже вручили бутылку пресловутого «Божоле нуво». Я все это видела и смеялась, и хлопала вместе со всеми, а сама краем глаза следила за парнем, так поразившим мое воображение. Он наконец нашел, кого искал, стоял в компании парней с бокалом вина в руке, но, как я заметила, не сделал ни глотка.
Был он в черной кожаной куртке, которую вскоре снял, оставшись в одной футболке. Пару раз я ловила на себе его любопытный взгляд, от которого меня кидало в жар, и горели уши. Наваждение прямо какое-то. Опять зазвучала музыка, меня пригласили танцевать. Я оглянулась. Незнакомец стоял в дверях и смотрел, как я пытаюсь исполнить с партнером что-то французско-народное. Сунув сигарету в рот, он чиркнул зажигалкой, тряхнул головой, откидывая со лба темную волнистую прядь, сделал затяжку, улыбнулся, как показалось, именно мне, никому больше, и исчез.
Тут все во мне замерло, сердце ухнуло куда-то вниз и дыхание на секунду остановилось. К счастью, музыка кончилась, и я бросилась к двери сломя голову, выбежала на улицу, едва не сбив стоящие на тротуаре маленькие круглые столики и плетеные стульчики, и чуть было не врезалась в спину парня. Он обернулся и раскинул руки, остановив мой разбег. За его спиной стояла черно-серебристая «Хонда».
– Простите, – пискнула я, делая шаг назад, но было поздно: руки его уже сомкнулись за моей спиной.
– Я ждал тебя, – улыбнулся он.
А вот это уж слишком! Наглый самоуверенный тип! Я вспыхнула и опять попыталась вырваться.
– Убери руки, – прошипела я.
Он послушно развел руки в сторону, я сделала шаг назад и… остановилась.
– Не бойся, – подбодрил меня парень, – я не кусаюсь.
– Ты уже уходишь? – вопрос прозвучал глупо.
– Уезжаю, – кивнул он на мотоцикл.
Я вытянула шею и посмотрела за его спину. Видно, что-то такое отразилось на моем лице, отчего он понимающе улыбнулся.
– Тебе нравятся мотоциклы?
Я кивнула и подошла ближе. Провела рукой по блестящей хромированной поверхности, потрогала черное кожаное сиденье и вздохнула завистливо. За спиной раздался его тихий смех. Повернув голову, совсем близко я увидела его глаза – карие с желтыми искрами, вспыхнувшими от света уличных фонарей. Он наклонился и легонько коснулся губами моих губ. От неожиданности я обомлела и впала в ступор.
– Хочешь покататься по ночному городу? – спросил он, и, не дожидаясь ответа, оседлал железного коня и кивком головы указал мне на место позади себя. Секунду я медлила, а потом… сделала самую глупую вещь за всю свою недолгую жизнь – уселась сзади.
– Держись крепче, – бросил он мне через плечо и надел на голову черный блестящий шлем. «Хонда» коротко рыкнула, как застоявшийся на месте дикий зверь, и рванула в ночь.
Я прижалась к широкой спине, сцепила руки вокруг его талии и зажмурила глаза. Мы неслись по ночному городу. Мимо мелькали улицы, проспекты, памятники. Вот слева вдалеке показалась и исчезла Эйфелева башня, где-то сзади остался Нотр Дам, скрылась за поворотом Сена. От ветра из глаз текли слезы, я прятала голову за его спину и улыбалась во всю ширину рта бессмысленной улыбкой идиотки. Идиотки, которая мчит по чужому городу, в чужой стране, в неизвестном направлении, с незнакомцем, даже не назвавшим своего имени. И никогда больше я не была так счастлива, как в эти минуты бешеной езды на мотоцикле в неизвестность. «Ну и пусть, – думала я, – ну и пусть».
***
Утро ворвалось в мой сон гудками авто, людским гомоном и жуткой головной болью. Я приоткрыла один глаз и тут же зажмурилась: яркое солнце пробивалось сквозь жалюзи. Натянув одеяло на многострадальную больную головушку, я позвала: «Вилька, воды… принеси». Вернее, это мне показалось, что позвала, а на самом деле – так, булькнуло что-то в горле. Тишина. Кто-то вошел в комнату, я высунулась и тут же сунулась обратно – голый мужчина энергично растирал полотенцем мокрую спину. «О-о!» – воскликнула я про себя.
Память возвращалась фрагментами. Вот я мчусь на мотоцикле, прижимаясь к кожаной спине, вот мы гуляем по ярко освещенному бульвару, а я смотрю на него глазами влюбленной кошки, потом пьем вино где-то в кафе, вернее, я пью шампанское, а он курит, смотрит на меня и улыбается. Потом поднимаемся по гулкой чугунной лестнице – кажется, ей не будет конца – вот он подхватывает меня на руки… А потом…не помню, что потом, ничегошеньки…Ужасно! допилась, допрыгалась, докатилась…
Тем временем мужчина подошел к постели, прервав тем самым борьбу с амнезией, и стянул одеяло с моей головы.
– Привет, – я попыталась улыбнуться и сесть, но неудачно. Господи, ну и вид у меня, наверное – тушь размазалась, волосы всклокочены – да уж… И одежда…а где одежда? Скосив глаза, я разглядела на себе белую мужскую футболку. Хоть не голышом, уже легче. – Доброе утро, – прошептала я почему-то по-русски.
Я опять попыталась приподняться, но тут он прижал меня к подушке и стал всматриваться в мое лицо. Кровать подо мной качалась, рождая в душе странные ассоциации.
– Сколько тебе лет?
Вопрос кинул в жар – без косметики и тряпок я и правда выглядела несерьезно.
– Мне уже есть восемнадцать.
– Ну, слава богу, а то уж я испугался…
– Пить хочется.
– Конечно, сейчас.
Я посмотрела ему вслед, под гладкой загорелой кожей рельефно перекатывались бицепсы, трицепсы и прочие мышцы. Офигеть! Он вернулся со стаканом, в котором пузырилась прозрачная жидкость.
– Аспирин, – пояснил он.
– Спасибо, – я выпила, откинулась на подушку и закрыла глаза. Как ни странно, в голове прояснилось, и кровать перестала качаться.
Осторожно встав, я прислушалась – на кухне гремела посуда. Ага, следующий этап – кофе в постель. Где же тут ванная? Как будто услышав мои мысли, он крикнул: «Налево, первая дверь». Я прошмыгнула в указанном направлении и, первым делом, бросилась к зеркалу. Удивительно, лицо было хоть и бледным, но абсолютно чистым. Открыла кран. Звук льющейся воды вызвал новое воспоминание: вчера я принимала душ. На стенке висел махровый халат. Недолго думая, я напялила его и почувствовала себя гораздо увереннее.
По кухне разливался кофейный аромат, ночной незнакомец сидел за столом и мастерил огромный бутерброд. Так, понятно – кофе в постель не будет. Увидев меня, он махнул бутербродом:
– Садись завтракать, кофе готов, – и продолжил мазать булочку какой-то гадостью, не обращая на меня никакого внимания.
На его широкой груди блестел золотой неправильной круглой формы медальон, невольно привлекая внимание к обнаженному торсу. Ой, нет, смотреть ниже не стоит. Лучше уж на лицо. Но и тут увиденное не порадовало. Потому что… да, он был просто неприлично красив, этот ночной незнакомец. Мокрые волосы, откинутые назад, черные и чуть волнистые, открывали большой гладкий лоб. Рельефные губы, тонкий нос с горбинкой… Он поднял глаза. Вчера они показались мне карими. Нет, они были скорее желто-зеленые, какие-то хищные глаза, которые наверняка подошли бы какому-нибудь жутко плотоядному зверю в саванне. Очень опасные глаза, с тоской подумала я. Сейчас они смеялись, в них искрились желтые веселые точки.
– Осмотр закончен? – спросил он и протянул мне бутерброд.
Я вздохнула и сокрушенно покачала головой:
– Удивительно, но я даже не помню, как тебя зовут.
– Ничего удивительного. Это не страшно. Меня зовут Эрик.
Я кивнула и вдруг похолодела – чего еще из того, что было ночью, я не помню? Выпила чашку кофе, съела этот огромный сандвич и почувствовала себя почти человеком. Почти, потому что запоздалое раскаяние уже завладело моей душой. Мне было мучительно стыдно: переспать с первым встречным французом да, мало того, еще и не помнить об этом. Так, бежать без оглядки и забыть все как страшный сон. Хотя, сказать честно, уходить мне никуда не хотелось.
Это лицо, глаза, фигура и прочее… Черт возьми, да это же просто проекция моих детских грез! Когда-то, начитавшись пиратских романов, я начала мечтать о таком вот корсаре, грозе морей и океанов. Для полного сходства ему не хватало лишь черного платка на голову. Эрик протянул руку и налил мне еще одну чашку кофе. Потом достал сигареты и протянул пачку. Я отрицательно мотнула головой.
– Вчера ты курила.
– Я… редко курю, только когда выпью.
– Что еще ты делаешь редко, только когда выпьешь?
– Что ты имеешь в виду? – я вскинула подбородок и посмотрела на него с вызовом, готовая вспыхнуть от возмущения.
– Не обижайся, я пошутил.
Я поднялась из-за стола:
– Мне надо идти.
Войдя в комнату, я остановилась в нерешительности. Где же одежда? Может, память все же вернется? Эрик подошел сзади и положил руки мне на плечи, шепнув в ухо: «Твоя одежда в шкафу». И действительно, все висело там, аккуратно так, на плечиках. Схватив джинсы и джемпер, я поплелась в ванну, закрыла дверь на защелку и прислонилась лбом к холодному кафелю. Что же такое со мной вчера случилось, отчего я, не раздумывая, бросилась в такую авантюру? Надо сказать, опыта общения с мужским полом у меня почти не было. А вдруг я вчера сделала какую-то ляпу? Идиотка!
Когда я вышла из ванной, Эрик уже облачился в джинсы и белую футболку, которая все равно не могла скрыть великолепную мускулатуру, и я лишь вздохнула, нерешительно потоптавшись в дверном проеме.
– Подскажешь, как добраться до кампуса?
– Подожди, – он взял меня за руку, усадил на кровать и спросил, глядя в глаза, – Послушай, может быть, я что-то сделал не то? Я вижу, ты сердишься на что-то. Мне не хочется отпускать тебя так…
Я помолчала, собираясь с духом, вздохнула и, глядя прямо в его чудные глаза, выдавила:
– Я не сержусь. Просто мне очень стыдно. Я ничего не помню. Я не помню, что мы делали ночью. Если ты думаешь, что для меня привычно спать с незнакомым мужчиной, то ты ошибаешься. Я много выпила, обычно я не пью так много. Я, вообще, не пью…
Тут Эрик взял меня за руки и тихо засмеялся:
– Господи, я об этом не подумал. Ничего у нас не было. Сначала ты залезла в душ, потом потребовала пижаму. Пижамы у меня нет – я дал тебе футболку. Пока я вешал твою одежду в шкаф, ты уже спала, прямо поперек кровати. Я уложил тебя и тоже уснул. Тут. – Он показал рукой на широкое мягкое кресло.
Пару мгновений я смотрела на него, а потом засмеялась. И он тоже засмеялся. Мы смотрели друг на друга и смеялись. Эрик сел рядом, обнял меня за плечи и как-то дружески потрепал по голове, потом чмокнул в висок и спросил:
– Ты видела когда-нибудь Парижские крыши? Пойдем, я покажу.
Через узенькую дверцу мы вышли на крышу. Там было что-то вроде терраски. Вид сверху был просто потрясающий.
– Это, кажется, называется мансардой? Такая квартира?
– Да, это знаменитые Парижские мансарды – пристанище поэтов и художников Монмартра.
– Ой, так это Монмартр!
Конечно, мне было трудно его узнать. На карте все выглядело по-другому. А в самолете я хвасталась Вильке, что пройду по Парижу с закрытыми глазами. «Топографический кретинизм», – определила та мои плутания в трех соснах.
– А ты художник или поэт?
– Я историк. – Он повел выпуклым плечом. – А ты кто, прелестная школьница?
Я зарделась: в его устах французское «ла бель экольер», звучало как-то неимоверно эротично.
– Я студентка. Приехала с группой, по обмену. Вы к нам, мы к вам.
– Надолго?
– На две недели – обреченно вздохнула я.
Он обнял меня и сказал:
– Две недели – это иногда очень много.
«И очень мало», – подумала я.
***
– Ну, как все прошло? – спросила меня Вилька, когда я все-таки вошла в наше временное жилище.
Странно, я думала, она будет ругаться и обзывать меня безответственной дурой. И даже немного обиделась за такое безразличие к моей персоне. Сотовый у меня к вечеру совсем сдох, но, когда я его включила, пропущенных звонков не было, то есть, меня даже никто и не искал.
– А чего такого? – удивилась она. – Тебе, чай, не пятнадцать, вполне взрослая самостоятельная девочка. И потом – твой Бельмондо произвел на меня вполне благоприятное впечатление.
Вот Вилька, вот кадр! Срисовала парня влет!
– Да ты что! Как только пришел. Я видела, как он на тебя пялится. Мужик-то хоть стоящий? – Я пожала плечами. – Стоящий, стоящий – я же вижу, как ты вся светишься.
– Ну а ты как? Я-то, в отличие от некоторых, переживала, что оставила тебя одну.
– Во-первых, не одну, а в целой компании мужиков.
– Вот-вот, и я о том же.
– Да все было отлично. Чем больше мужиков, тем лучше. Они же бедные, пока между собой разберутся – до меня дело и не дойдет. А потом – это ж Франция – мон плезир, силь ву пле и прочие политесы.
Тут раздался телефонный звонок.
– Девочки, вы, почему на завтраке не были?
– Это политрук, – шепнула Вилька, – Мы проспали, Сергей Петрович.
– Спускайтесь – автобус уже пришел.
– Какой автобус? Ах, ну да, конечно. Это мы еще не проснулись. – Вилька положила трубку. – Слушай, нам же в Лувр сейчас, у нас же программа. Вот черт!
Мы кинулись лихорадочно собираться. Наспех одевшись и приведя себя в более-менее приличный вид, мы спустились в холл. Все наши уже сидели в автобусе, а политрук нервно курил возле дверей.
– Где вас носит? Ну никакой дисциплины!
Мы заскочили внутрь, и автобус двинулся.
– Слушай, а почему он сказал «не завтракали» во множественном числе? Ты тоже не была на завтраке?
– Да что ты! – засмеялась Вилька, – Я завтракала совсем в другом месте. Ты о встрече-то хоть договорилась?
– Да нет, я как-то не подумала. Вообще-то, он сказал, что позвонит.
Вскоре нас высадили у Лувра и три часа мы наслаждались искусством. На обратном пути Вилька подсела к политруку.
– Сергей Петрович, можно мы выйдем где-нибудь в центре? Так хочется по магазинам пройтись, ну, пожалста… – заканючила она. Политрук нахмурился – перспектива шляться с нами по магазинам, видимо, его не прельщала. – Да не волнуйтесь вы, Сергей Петрович, мы же взрослые, языками владеем, что с нами будет?
Политрук пошлепал губами и кивнул, и еще погрозил пальцем непонятно кому.
– Отлично, – шепнула Вилька, – сейчас оторвемся.
Мы бродили по улицам, глазея по сторонам, то и дело замирая от восторга, натыкаясь на очередную церковь или часовню. Остальные студенты из нашей группы давно уже отстали, рассосались по магазинам и сувенирным лавочкам, осели в уютных маленьких кафешечках.
– Давай, посидим где-нибудь на природе, пивка тяпнем, – предложила Вилька. – Живем-то один раз. Ну, подумаешь, сувениров поменьше домой привезем, зато кайф-то какой!
Мы устроились за столиком одного из многочисленных уличных кафе. Солнышко нежно, совсем не по-осеннему, грело щеку. В который раз чувство нереальности происходящего охватило меня – кажется, вот сейчас я проснусь и…
– Твой Эрик, он кто? – спросила Вилька.
– В каком смысле, кто?
– Ну, кто он? Где работает? Чем занимается?
– А, он историк. А где работает, не знаю.
– Вот ты даешь! Чем вы там занимались?
Я хихикнула:
– Ночью – я спала, а утром…утром нам было не до разговоров.
– Понятно! – Вилька покачала головой. – Удовольствие-то хоть получила?
– Не знаю насчет удовольствия, а вот душевную травму на всю оставшуюся жизнь, это – да. Понимаешь, я встретила мужчину своей мечты, и что теперь с этим делать – не представляю.
– Да ты никак втюрилась? – ахнула Вилька, – Это плохо.
– Чего ж хорошего?
Мы помолчали.
– Ну ничего, – утешила Вилька, – может, и обойдется – отыщешь в нем пару недостатков – и как рукой снимет.
– Ага, «если вы на женщин слишком падки – в прелестях ищите недостатки».
– А что правильная песенка.
– Конечно, ты же у нас спец по песням. Кстати, а где «Божоле Нуво»?
– Где? В холодильнике. И ничего особенного – бражка какая-то. Я вот вчера «Шардоне» пила… вот это вещь, я скажу.
– У-у, – протянула я уважительно, – раскрутила мужика все-таки. Как его зовут, Поль, говоришь?
– А ты сомневалась в моих способностях?
– Что ты! Ни в коей мере. Ты-то уж наверняка все о нем узнала.
– Еще бы – надо же было чем-то мужика занимать целую ночь. А по лапше – я спец.
***
Я сидела на подоконнике и смотрела вниз, на улицу. Неужели это все со мной? Неужели только сегодня утром я целовалась с самым лучшим мужчиной в мире? Телефон загудел.