И плеск чужой воды… Русские поэты и писатели вне России. Книга вторая. Уехавшие, оставшиеся и вернувшиеся

Введение в книгу и объяснение с читателем

 
Мы – кто сгинул, кто выжил.
Мы – кто в гору, кто с горки.
Мы – в Москве и Париже,
В Тель-Авиве, Нью-Йорке.
Мы – кто пестовал веру
В то, что миру мы светим,
Мы – кто делал карьеру
И кто брезговал этим.
Кто, страдая от скуки
И от лжи, – все ж был к месту,
Уходя то в науки,
То в стихи, то в протесты…
 

Наум Коржавин. Письма причастности (1981–1982)

 
Ты, страна моя, радость и горе…
 

Александр Кушнер («Новый мир», 1, 2008)

Немного о себе, горемычном. Я родился в 1932 году, и, соответственно, я – советский человек, жил в СССР, учился в советской школе и в советском вузе, читал советские газеты, слушал советское радио, служил в советских учреждениях, ходил на октябрьские демонстрации, нес однажды даже портрет какого-то члена Политбюро…

Пионером не был, но в комсомоле побывал, ну и в рядах партии (что поделать? Надо было лезть по служебной лестнице). Поначалу был, как и все, пропитан советской идеологией, как пропитан ромом бисквит у хорошей хозяйки. И почти не сомневался, что «Великая Октябрьская социалистическая революция впервые в истории человечества свергла господство эксплуататоров и установила диктатуру пролетариата, создала новый тип государства – советское социалистическое государство – высшую форму демократии…» (БСЭ, 1953).

Государство каждому пыталось вбить в голову мифы и легенды о советском обществе – о его рождении, создании и процветании, а параллельно втемяшивало в головы, что мы окружены со всех сторон враждебными странами и надо непременно бороться с «врагами народа». Такая вот немудрящая идеологема.

Но это не все. Характерный штрих. В 1952-м был подписан к печати 16-й том БСЭ – до сих пор помню! – в статье «Живопись» утверждалось, что импрессионизм – развлекательная живопись, уводит от прогрессивных социальных задач. И что «главная тема советской живописи – жизнь и деятельность вождей советского народа Ленина и Сталина и их ближайших соратников, героическая история родины, победы советской армии и флота, счастливая жизнь и культурный рост советских людей, дружба народов СССР и борьба за мир и светлое будущее…»

От таких утверждений и установок хочется рыдать от счастья, недаром Маяковский свидетельствовал в стихах, что «радость прет» и что «жизнь прекрасна и удивительна», и выражал уверенность, что «год от года расти нашей бодрости».

Грандиозная лапша на уши! Бодрости выше крыши. И что удивительно сегодня: большинство советских людей в ЭТО верило!..

Не имею права говорить за весь советский народ, но мое личное прозрение и понимание, что к чему, пришло с возрастом и опытом, а также с чтением разных аналитических книг и со знакомством с историческими документами. И, конечно, во многом научился разбираться, когда работал пропагандистом на Иновещании Московского радио и знакомился с материалами под грифом «Для служебного пользования». И в 70-х годах мне все яснее становилось, «кто из ху», где яркая пропагандистская упаковка, а где скрыта истинная правда, мотивы и цели. Где лапша и где соль…

С 1992 года я вел исторические колонки в различных газетах и журналах. Потом вышли книги: «От Рюрика до Ельцина. Хроника российской истории» (1994), «5-й пункт, или Коктейль “Россия”» (2000), «Огненный век. Российская панорама XX века» (2001). На историческом фоне российской жизни написаны все книги из серии мини-ЖЗЛ, литературные портреты «99 имен Серебряного века» (2007), «Опасная профессия: писатель» (2013) и другие.

И вот новая подтема: ЭМИГРАЦИЯ. Власть, как на Руси, в Российской империи, так и при советской власти и после развала СССР, всегда негативно относилась к тем, кто покинул родину и уехал на Запад. Определения были разные: беглецы, эмигранты, беженцы, изменники, предатели, белогвардейцы и т. д.

А кто был первым среди бежавших? Русский князь Андрей Михайлович Курбский (1528–1583). В Энциклопедическом словаре (1954) Андрей Курбский представлен как «крупный боярин», который в 1564 году изменил родине и бежал в Литву. Идеолог реакционной феодальной знати. Вел полемическую переписку с Иваном IV.

Андрей Курбский – первый перебежчик, беглец, диссидент, инакомыслящий. А дальше пошли и поехали: Герцен с «Колоколом» и Бакунин на революционных баррикадах.

Литератор, мыслитель и революционер Александр Герцен покинул Россию в 35 лет. Прожил на Западе 22 года, но так и не прижился там, оставаясь душой и мыслями в России, которую любил и вместе с тем резко критиковал, разумеется, не саму Россию, а режим самовластья:

«Россия могла быть спасена путем развития общинных учреждений или установлением самодержавной власти одного лица. События сложились в пользу самодержавия. Россия была спасена: она стала сильной, великой – но какой ценой? Это самая несчастная, самая порабощенная из стран земного шара; Москва спасла Россию, задушив все, что было свободного в русской жизни…» («О развитии революционных идей в России». 1850).

…Когда я задумал книгу об эмиграции – русские поэты и писатели вне России, – мне казалось, что можно уложиться в один толстенький том. Но книга «Отечество. Дым. Эмиграция» о первой послереволюционной волне эмиграции – от Ивана Бунина до Ивана Елагина – едва уместилась на 400 с чем-то страницах, да и то с неполным списком имен. А была еще вторая. Послевоенная волна эмиграции из так называемых перемещенных лиц. А затем третья волна, начиная с 60-70-х годов. Особняком стоят Троцкий, Раскольников, Солоневич… Всех и не перечислишь. Кто сбежал тайком, кто просто был вынужден уехать, опасаясь ареста и преследований, кто задыхался в душных объятиях советской системы, кто уехал по национальной причине – евреи из-за неприятия антисемитизма. Все эти группы уехавших вошли во вторую книгу об эмиграции – «И плеск чужой воды…».

Но книга не только о тех, кто уехал из СССР и новой России, но и о тех, кто не захотел расстаться с отчим домом, хотя имел возможность покинуть его, – Анна Ахматова, Осип Мандельштам, Исаак Бабель, Борис Пастернак и многие другие. Представлены и возвращенцы, те, кто сначала покинул страну, а потом вернулся, – Максим Горький, Андрей Белый, Алексей Толстой, Святополк-Мирский, Вертинский и т. д. Специальная глава «Туда-сюда-обратно» посвящена счастливчикам, которым было дозволено в советские времена посещать Запад. Упомянуты и те, кто боролся за свободу, за права человека и в этой борьбе «пал смертью храбрых» – в тюрьме, лагере, психушке…

Короче, горькая и печальная книга, как и история нашей великой и несчастной для отдельных граждан страны. Вполне допускаю, что кто-то сразу ее отложит, зачем печалиться, когда можно радоваться жизни, фоткаться на память и лайкать в сетях. Ничего не навязываю. Каждому – свое. А автору книги близка историческая память, и он, то бишь я, прислушивается к плеску чужой воды и бережно листает книгу судеб многих замечательных людей, у которых не сложились отношения с родиной, нет, скажем точнее: с режимом и властью.

И с чего начать книгу? С маленькой исторической панорамы…

3-10 июля 2016 года

1900–1909

 
Двадцатый век… еще бездонней,
Еще страшнее жизни мгла…
 

Александр Блок

XIX век почил в бозе. Вступил в свои права век XX. Железный. Жестокий. Жаркий. Пламенный по накалу и ураганный по событиям. Политическая жизнь России закипела. 11 (24) декабря 1900 года в Лейпциге вышел первый номер газеты «Искра», выражающей взгляды группы революционеров: Ленин, Мартов, Потресов, Плеханов, Аксельрод, Засулич. Кто знал тогда, что из «Искры» возгорится пламя и в огне погибнет старая Россия? В мае 1901 года в Петербурге произошла первая стычка рабочих Обуховского завода с полицией и солдатами. Демонстранты несли транспарант с лозунгом «Долой самодержавие».

В том же 1901 году была организована партия социалистов-революционеров (эсеров), которая для достижения своих целей провозгласила террор – «путем террора вызвать подъем духа в обществе». «Боевую организацию» эсеров сначала возглавлял Гершуни, потом Азеф, знаменитый провокатор, антигерой начала XX века. В феврале 1901-го убит министр просвещения Боголепов. Потом последовала череда убийств высших правительственных чиновников: Сипягина, Плеве, московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. Российское общество расколото: одни сочувствовали революционерам, другие ужасались пролитой крови.

В первые годы десятилетия экономику России лихорадило. А тут еще неурожай, аграрные волнения, кризис в промышленности. Нарастает забастовочное движение: в октябре 1905-го в России бастовало полтора миллиона человек.

1905-й был особенно трудным. На арене – еще один провокатор, Георгий Гапон, предложивший план мирного шествия рабочих к царю с просьбой об удовлетворении их нужд. В ответ – выстрелы. Эхо «кровавого воскресенья» отозвалось по всей империи. В мае 1905-го в Иваново был образован первый Совет, который продержался 65 дней. В декабре грянуло вооруженное восстание в Москве. Уличные бои прошли в районе Пресни («Булыжник – оружие пролетариата»).

22 апреля (10 мая) 1906 года открылась 1-я Дума. Она просуществовала всего 73 дня, оказалась неудобной и даже буйной. Юмористы изощрялись:

 
Как на рубище заплаты,
Вдруг явились две палаты.
Торжествуй же, храбрый росс!
Только вот один вопрос:
Будет ли ума палата?
Это, кажется, сверх штата…
 

В начале XX века крутилась кадровая карусель. На посту председателя Совета министров Витте поменяли на Горемыкина, а того – на Столыпина. Казалось бы, граф Сергей Витте много сделал для России (стабилизировал рубль, реорганизовал промышленность и сельское хозяйство, во многом предвосхитил реформы Столыпина), но, увы, в России не любят реформаторов, и Витте убрали. Свою деятельность на посту премьера Петру Столыпину пришлось начать не с реформ, а с военно-полевых судов, а уж затем проводить свои земельные новшества.

В начале века окончательно оформилось черносотенство. В апреле 1903 года последовали еврейские погромы в Кишиневе, затем в Одессе. Дымок вандализма потянулся над Россией. Стали грабить и сжигать помещичьи усадьбы. Под давлением обстоятельств Николай II принимает в 1905 году указ «Об усовершенствовании государственного порядка», в котором обещает народу «незыблемые основы гражданской свободы». Как ни странно, Манифест 17 октября еще больше всколыхнул российское общество, брожение в нем пошло еще сильнее. «…И вот пришла вожделенная пора, конституция… Простолюдин-революционер… голодал до 17 октября, но, увы, и после 17 октября будет голодать…» – писал Василий Розанов.

Все негодовали, спорили, возмущались. Один лишь император был спокойным. В дневнике 28 октября 1905 года Николай II записывал: «Стоял тихий хороший день, к вечеру вышло солнце и стало подмораживать. Докладов не было…»

Еще одна напасть начала века: Русско-японская война. Бездарная и проигранная. Порт-Артур, Мукден, Цусима… Только под Мукденом русские войска потеряли 12 генералов, 2410 офицеров и 87 577 нижних чинов. Тупость начальников, поголовное воровство интендантов… Как писал Саша Черный:

 
От русского флота остались одни адмиралы,
Флот старый потоплен, а новый пошел по карманам…
 

А еще в России происходили разные природные катаклизмы. 16 июня 1904 года по Москве прошел ураган огромной силы, срывало крыши и купола. В апреле 1908-го разбушевалась вроде бы спокойная Москва-река и устроила великое московское наводнение. Ну и, конечно, загадочное падение Тунгусского метеорита (1908).

Но худо-бедно империя двигалась вперед. В 1902 году закончилось сооружение Великой сибирской магистрали. В 1909-м собрали исключительно богатый урожай: Россия вышла на первое место в мире по производству зерна и на одно из первых – по экспорту. Наступил период ускоренного промышленного роста. Как следствие – море разнообразных товаров и услуг. Но, разумеется, не для всех. Масса людей оставалась недовольной царем, порядками, и, как писал Александр Блок,

 
В те годы дальние, глухие
В сердцах царили сон и мгла:
Победоносцев над Россией
Простер совиные крыла…
 

Впрочем, что валить все беды на одного человека? Константин Победоносцев, обер-прокурор Синода, умер 10 марта 1907 года. Ну и что? Разве после его ухода стало легче? Нет, тут надо отметить другое: российская интеллигенция мрачно пророчествовала и жаждала «невиданных перемен и мятежей». И она их дождалась.

Но пока – идет первое десятилетие XX века, и это не только революционное брожение и потрясения, а еще и плодотворный период развития русской культуры: «Три сестры» и «Вишневый сад» Чехова, «Стихи о Прекрасной даме» Блока, сборник «Пепел» Андрея Белого; выставка икон и картин русских художников, организованная Сергеем Дягилевым, и им же представленные «Русские сезоны», которые покорили Париж; Анна Павлова, Федор Шаляпин, Валентин Серов, Михаил Врубель, Николай Римский-Корсаков… Воистину-Серебряный век!

1910–1919

Самолюбие и злоба – из этого смешана вся революция.

Василий Розанов. Опавшие листья, 1915

 
Ваше слово, товарищ маузер!
 

Владимир Маяковский

Что выделить в истории предвоенной и предреволюционной России? Набирал темпы капитализм. В 1912 году был шумно отпразднован столетний юбилей Отечественной войны 1812 года. На Чистых прудах в Москве в спешном порядке открыли Бородинскую панораму. В 1913-м – юбилей дома Романовых: 21 февраля исполнилось 300 лет со дня избрания на царствование Михаила Романова. Роскошные альбомы, торжественные молебны, встреча Николая II с «общественностью»…

Пышные праздники чередовались с громкими скандалами. Таким скандалом стало дело Бейлиса, обвиненного в ритуальном убийстве ребенка. Это позорное дело началось в 1911 году, а окончилось осенью 1913-го. Золотая жила для газетчиков. Бейлисиада! Общество разделилось на две неравные стороны: на одной, малочисленной, – отъявленные антисемиты, черносотенцы, на другой – цвет русской культуры и науки (Короленко, Вернадский, Куприн, Блок, Леонид Андреев, Горький, Немирович-Данченко…). Присяжные (крестьяне, служащие, чиновники) вынесли вердикт: Бейлис невиновен!

Другой скандал постоянно подогревался вокруг «божьего человека» Григория Распутина. «Когда Распутин черной тенью стоял около престола, негодовала вся Россия», – отмечал в мемуарах князь Феликс Юсупов. Аристократ Юсупов и черносотенец Пуришкевич объединились в заговоре против «старца». Распутин был убит 17 декабря 1916 года. А пятью годами раньше, 1 сентября 1911 года, прозвучал выстрел Богрова, оборвавшего жизнь российского реформатора, премьер-министра Петра Столыпина.

За шесть лет во втором десятилетии XX века в России сменилось шесть премьер-министров: вместо убитого Столыпина пост руководителя правительства занял граф Владимир Коковцев (кстати, он ввел монополию на водку), в 1914 году

Коковцева сменил «добрый старый» Иван Горемыкин, затем – Штюрмер, Трепов и, наконец, последний царский премьер князь Голицын.

Но никакой премьер-министр уже не мог удержать в узде страну, которая скатывалась к революции, и этому скатыванию очень поспособствовала Первая мировая война. Она была начата Германией 19 июля (1 августа) 1914 года и длилась 4 года и 11 месяцев, принеся неисчислимые беды и жертвы. Война разрушила фундамент российской империи и революционизировала солдатские массы. От войны к смуте, оказалось, рукой подать.

В критический для России момент Николай II фактически отдал трон и власть без боя, подписав свое отречение 2 марта 1917 года. По стране широким половодьем шла Февральская революция. На гребень ее был вознесен Александр Керенский, но и для него ноша власти оказалась непосильной. Проницательная Зинаида Гиппиус писала: «Керенский – вагон, сошедший с рельс. Вихляется, качается, болезненно, и – без красоты малейшей. Он близо***онцу…»

Совсем иные качества продемонстрировали большевики – Ленин, Троцкий, Свердлов, Дзержинский и компания. Без всяких комплексов они сумели взять обессиленную Россию за горло и совершили свой контрреволюционный переворот 25 октября (7 ноября) 1917 года. Российская империя осталась позади, в истории, а впереди засияла и засверкала советская Россия, государство рабочих и крестьян (в том, что это всего лишь красивый миф, народ разобрался, когда уже поздно было что-либо изменить).

Большевики вызвали к жизни самые темные инстинкты людей, позволяли им беспрепятственно творить зло. Яркий пример: убийство царской семьи в ночь с 17 на 18 июля

1918 года. Но убивали не только особ царской фамилии. Они отправляли на тот свет всех, кто мешал и казался чужим. Большевики-коммунисты воплотили в кровавую явь тезис Сергея Нечаева: «Нравственно все, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно все, что мешает ему…» На историческую арену вышли предугаданные великим Достоевским бесы. Кровавым палачом молодой советской республики стал организатор ЧК, позднее ВЧК, Феликс Дзержинский (читайте Мельгунова, Романа Гуля – там все расписано до деталей).

Позднейшие советские историки напишут, что новая власть триумфально прокатилась по стране. Ничего подобного! Все завоевания давались с боем и кровью. Это было действительно красное кровавое колесо, прокатившееся по России, – братоубийственная война, сотни тысяч погибших. А еще сотни тысяч вынуждены были искать прибежища на чужбине.

12 января 1919 года в печати появился «Левый марш» Владимира Маяковского.

 
Тише, ораторы!
Ваше слово,
товарищ маузер!
 

Последний демократический орган – Учредительное собрание – в начале января 1918 года был разогнан, а демонстрации в его поддержку рассеяли и расстреляли. Отныне никакой демократической «говорильни». В молодой советской республике закладываются основы тоталитарной системы, которая именуется диктатурой пролетариата.

Из частушек тех лет:

 
Сидит Троцкий на заборе,
Ленин выше, на ели.
До чего же вы, товарищи,
Россию довели!
 

В 1918 году оглушает всю русскую интеллигенцию поступь «Двенадцати» Александра Блока:

 
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем!..
 

И вообще:

 
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь —
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!..
 

И, конечно, «пальнули».

В заключение приведем отрывок из главы «Октябрь» романа Михаила Осоргина «Сивцев Вражек» (1928):

«…Но снега все не было. А летали в те дни над Москвой свинцовые шмели, вдоль улиц, поверх крыш, из окон, снаружи в окна. И кидались люди страшными мячиками, от взрыва которых вздрагивали листы железа на особнячке Сивцева Вражка…

…То, чему быть надлежало, решала случайность да веселая пуля… или был сумбур и склока людей, которые всегда правы и которые побеждают только тогда, когда идут не рассуждая и без мысли. Но то и было страшно, что под воздушным сводом пуль и шрапнели клубилась, блуждала и путалась мысль, только вчера вылезшая из черепных коробок, – спорила, терялась, отчаивалась, догадывалась и путалась в нитях чужой мысли.

Победить должен был тот, кто привык не думать, не взвешивать, не оценивать и кому терять нечего. Он и победил…»

* * *

А теперь первая персональная главка о правителях новой России после падения царского режима. О Керенском и Ленине. Любопытно, что оба они побывали в эмигрантской шкуре. Ленин с 1900 года жил за границей – в Мюнхене, Лондоне, Женеве, Берне, Цюрихе – 17 эмигрантских лет. А Керенский эмигрировал из России в мае 1918 года. Берлин, Париж, США. Прожил за границей полжизни – 52 года.

Ну а теперь предлагаю читателю свое старое, но отнюдь не устарелое эссе, напечатанное в газете «Московская правда» и предназначенное для книги о России (та книга так и не дошла до издательства), но попавшее в эту, об эмиграции.

Правители новой России

Мы живем в мире мифов. Миф – это не реальность, а созданная иллюзия реальности. Другими словами, дутая, лживая реальность. Или, как выразился с французской элегантностью Жан Кокто, «миф – это ложь, которая становится правдой».

Вся история России XX века – сплошная мифология. И в ней два мифологических героя, связанных событиями 1917 года, – Владимир Ленин и Александр Керенский.

Миф о Ленине

В 1924 году в альманахе «Круг» появились немудрящие стихи Сергея Есенина о Ленине:

 
Застенчивый, простой и милый,
Он вроде сфинкса предо мной.
Я не пойму, какою силой
Сумел потрясть он шар земной?
Но он потряс…
 

Что он «потряс» – это не миф, а грозная реальность. А вот «застенчивый, простой и милый» – чистая мифология. А террор? А отношение к дворянам, интеллигенции, священное-лужителям и крестьянам? А?!. И этих «А!» – сотни. Но созданный десятилетиями миф о простом и гениальном Ленине работает бесперебойно.

 
А мы о Ленине. Вот именно.
А мы о Ленине, о нем.
Мы вырастаем с этим именем
И с этим именем живем…
 

Это уже 1981 год – столетие вождя – строки Марка Лисянского. Казалось бы, столько материалов опубликовано, столько книг издано о подлинной роли в истории России Ленина (и не только о немецких деньгах), а он, Ленин, остается неразвенчанным в своей пролетарской кепке и указывает куда-то рукой чуть ли не в каждом российском городе. Неумирающий миф неживого обитателя Мавзолея.

Исторический парадокс: день рождения Ленина принято отмечать по новому стилю 22 апреля, а именно 22-го по старому родился Керенский (если по новому, то 4 мая). Разница в возрасте: Ленин был старше Керенского на 11 лет.

Миф о Керенском

Небылицы и апокрифы, гимны и хула о нем существовали еще до советской власти. Так, язвительный Виктор Буренин в августе 17-го писал:

 
Что вы такое? Хлестакова
Племянник или внук родной,
Из адвокатишки плохого
Прыгнувший к власти временной?
Пустили вас за стол – и ноги
Уж вы на стол готовы класть:
Вы влезли в царские чертоги,
Чтобы возвысить вашу власть;
Демократическою шваброй,
Как скипетром, вооружась,
Вы полны абракадаброй
Избитых, пошло-красных фраз…
 

И так далее. Упрек за упреком: «Порядка развинтивши гайки…». А все недовольство потому, что Керенский не оправдал больших надежд, которые были связаны с его именем. Его считали идеалом свободного гражданина и надеялись, что он принесет на блюдечке всем и каждому свободную и сытую жизнь. Илья Репин рисовал его портрет и считал Керенского гениальным. «Керенский не только сам горит – он зажигает все кругом священным огнем восторга, – писал Немирович-Данченко. – Слушая его, чувствуешь, что все ваши нервы протянулись к нему и связались с его нервами в один узел. Вам кажется, что это говорите вы сами, что в зале, в театре, на площади нет Керенского, а это вы перед толпою, властитель ее мыслей и чувств. У нее и у вас одно сердце, и оно сейчас широко, как мир, и, как он, прекрасно».

Керенский действительно выступал магнетически. Актриса Софья Гиацинтова вспоминала, что видела выступление Керенского в Большом театре, где он говорил о необходимости войны до победного конца, и в конце пламенной речи – «на нужды армии дамы снимали кольца, браслеты, цепочки, плакали и забрасывали Керенского цветами…»

А вот отнюдь не дама, а молодой поэт Леонид Каннегисер (который позднее убьет большевика Урицкого) восклицал:

 
И если, шатаясь от боли,
К тебе припаду я, о мать,
И буду в покинутом поле
С простреленной грудью лежать,
Тогда у блаженного входа,
В предсмертном и радостном сне,
Я вспомню – Россия, Свобода,
Керенский на белом коне.
 

Но не дал Александр Керенский свободы, точнее, дал, но лишь на короткий исторический миг. А далее не смог остановить «железный поток» большевизма, – прощай, свобода, как в одном популярном романсе, «на долгие года!». Керенский вынужден был покинуть историческую сцену, а его образ в народной памяти уж постарались измазать грязью. И одним из первых в литературе был Владимир Маяковский, который в поэме «Хорошо!» изгалялся над Керенским, что, мол, «глаза у него бонапартьи». И далее:

 
Слова и слова. Огнесловная лава.
Болтает сорокой радостной…
 

В 1937 году Михаил Зощенко писал о Керенском: «…В своем физическом облике он был сын своего времени – типичный представитель дореволюционной интеллигенции: слабогрудый, обремененный болезнями, дурными нервами и неуравновешенной психикой. Он был сын и брат дореволюционной мелкобуржуазной интеллигенции, которая в искусстве создала декаденство, а в политику внесла нервозность, скептицизм и двусмысленность».

А в Энциклопедическом словаре (1954) без всяких словесных пируэтов определено: «Глава буржуазного контрреволюционного Временного правительства в 1917, эсер, прислужник империалистической буржуазии, проводивший ее политику… ярый враг Советской власти. Белоэмигрант». И во всех изданиях и публикациях яркая, запоминающаяся деталь: бежал из Гатчины в женском платье. Хотя на самом деле Керенский не бежал, а скрывался от преследования большевиков. Не молчал, а пытался докричаться до народа: «Шайка безумцев, проходимцев и предателей душит свободу. Опомнитесь!.. Это говорю я – Керенский…» Не услышали. Зато обольщение вызвали ленинские декреты «О мире» и «О земле» (земле, которую так и не дали!).

В итоге Ленин оказался победителем, Керенский – проигравшим. Отсюда знаменитое: победителей не судят! И, как говорили древние, горе проигравшим! Зинаида Гиппиус в своих мемуарах оценивала Керенского как «фатального человека», «слабого» и «очень, очень, весьма несчастного».

Ленин в письме к Инессе Арманд: «Керенский – революционер, но пустомеля, лгунишка, обманщик рабочих».

В 1987 году, к 70-летию Октября, в Нью-Йорке вышла книга советолога Эбрахама «Александр Керенский: первый любимец революции». В ней утверждалось, что «любимец революции» потерпел поражение от соратников Ленина потому, что был «мягче» их, «этичней», «нерасторопней»… Сам Керенский признал в одном из интервью: «Ход истории неизбежен. Ленину было суждено победить».

Мистическая связь Ленина и Керенского

Керенский родился 22 апреля (4 мая) 1881 года в Симбирске – нынешнем Ульяновске. Одиннадцать лет спустя после Ленина. Оба учились в одной и той же гимназии, а их отцы дружили: директор этой гимназии Федор Керенский и директор народных училищ Илья Ульянов, оба действительные статские советники и потомственные дворяне. Их сыновья Ленин и Керенский (по образованию юристы) с головой ушли в политику. Ульянов стал большевиком, Керенский – эсером. Как отмечал Керенский: «Мы принадлежали к двум разным поколениям. Лицейские и университетские годы Ленина приходятся на 80-е годы, эпоху реакции, когда российская молодежь начала увлекаться доктриной западного материализма, марксизма. Я же начал свою политическую жизнь в начале двадцатого века, когда молодежь в России больше интересовалась духовными поисками, стала разочаровываться в классических доктринах Канта и Маркса. В этом главная разница между двумя нашими поколениями».

Два разноплановых и непримиримых политика, один ратовал за либеральные ценности, другой выступал за революционные потрясения, и каждому выпала честь возглавить правительство России. И каждый по очереди скрывался от другого: вначале Ленин, опасаясь ареста, в Разливе, затем Керенский – в Луге. Между ними были какие-то мистические параллели и почти прямые связи. Керенский выступал защитником на судебном процессе над думскими депутатами-большевиками. Будучи министром Временного правительства, Керенский 3 марта 1917 года распорядился освободить с Нерчинской каторги группу известных террористов. В их числе была и Фанни Каплан.

Оба – и Ленин, и Керенский – были блестящими ораторами. Вместе с тем многое их разделяло. Керенский был верующим, а Ленин – атеистом. Ленин прославился жестокостью к своим врагам, а Керенский – излишней мягкостью. Уже в эмиграции, осмысливая прошлое, Керенский отмечал: «Ленин был сторонником беспощадного террора без малейшего снисхождения. Только так меньшинство может навязать свою власть большинству, стране…» Керенский на посту премьера России не проявил жестокости – и проиграл…

От Февраля к Октябрю

27 февраля 1917 года в России произошла Февральская буржуазная революция, которая вызвала, особенно в интеллигентских кругах, бурю восторга.

 
Долой вчерашняя явь злая:
Вся гнусь! Вся низость! Вся лукавь!
Да здравствует иная явь!
Да здравствует народ весенний,
Который вдруг себя обрел!
Перед тобой клоню колени,
Народ-поэт! Народ-орел! —
 

писал, ликуя Игорь Северянин. Но народ был безлик, а на виду гарцевали новые политики, новые лидеры, новые вожди, и среди них в первых рядах Александр Федорович Керенский. Он буквально купался в лучах революционности: много ездил, выступал, принимал множество решений. По выражению Василия Шульгина, стал «расти», «вырастать с каждой минутой». Сначала – министр юстиции в первом составе Временного правительства, затем военный и морской министр. 8 июля 1917 года занимает пост министра-председателя (премьера). И наконец – Верховный главнокомандующий. Кстати, Керенский стремился создать в России армию нового типа, в которой воинская служба должна была основываться на строгом соблюдении дисциплины, на чувстве достоинства гражданина свободной России, на взаимном доверии, уважении и вежливости. В этом стремлении Керенский, конечно, опередил свое время.

Керенский призывал: «Давайте забудем ссоры и объединимся в единую семью во благо новой свободной России!» Но никто не хотел объединяться, положение становилось с каждым днем все хуже, и к октябрю 17-го запахло катастрофой. Россия выпала из слабых рук Керенского и других буржуазных демократов и тут же попала в железные объятия большевиков.

Поражение Февраля – во многом вина Керенского. Многие совершенные им политические ошибки явились следствием его характера, его мягкости, тщеславия, непомерных амбиций и неспособности к повседневной организаторской работе. Но почему народ выбрал в лидеры Керенского? На этот вопрос ответил Владимир Набоков-отец: «В “идолизации” Керенского проявился какой-то психоз русского общества».

«Не сотвори себе кумира!» – говорится в Библии. Нет, мы все время кого-то любим и обожаем при полном отключении разума, а потом, соответственно, получаем «по полной программе»…

Как выразился Сергей Есенин, «Керенский халифствовал весь период между Февралем и Великим Октябрем». Февраль слетел, как листок календаря, но боль от несбывшихся надежд, от растоптанной свободы оставалась еще долго. «На тебя, на Февраль вешали всех собак, ни один человек, ни одно историческое событие не было столь подло, гнусно оболгано…»-писал Керенскому один из его друзей-эмигрантов в 1969 году.

В эмиграции

Почти 22 года Керенский прожил в Европе, в основном во Франции, до прихода немцев в Париж. Эмигрантские круги не особо жаловали Александра Федоровича: его ругали и правые, и левые, считали виновником краха России. Сам он вновь и вновь возвращался к событиям прошлого и, отвечая на вопрос, почему люди поверили большевикам, а не демократическому правительству, говорил так: «Есть высшая форма лжи, которая уже одной своей чрезмерностью импонирует людям, независимо от их интеллектуального уровня. Есть некий психологический закон, согласно которому чем чудовищнее ложь, тем охотнее ей верят. Именно в расчете на этот изъян человеческий души и строил Ленин свою стратегию захвата власти». Знакомясь с советскими учебниками по истории, Керенский неизменно возмущался: «Октябрь есть, а Февраля нет!.. Выскребли память… Насильно…»