Дизайнер обложки Е. Шварёва
Корректор Ю. Б. Гомулина
Верстка Е. В. Житинский
© Борис Бейлин, 2024
© Е. Шварёва, дизайн обложки, 2024
ISBN 978-5-0064-8700-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
В российской производственной фирме идет последний этап перехода на совершенно новый вид управления. Процесс построения системы эффективного управления начался еще с момента ее создания. То, что потом такое управление будет называться бережливым, никто даже не представлял, в том числе его инициатор – владелец фирмы.
Используемые фирмой формы и методы управления кого-то радовали и вселяли надежды, но многих настораживали и пугали. Тем не менее она достигла довольно серьезных успехов: в России стала лидером рынка в своей области, а в Европе – единственной российской фирмой, поставляющей свою продукцию на конвейеры европейских автозаводов.
Большой производственный и немалый жизненный опыт ее владельца, его вера в возрождение страны стали крепким фундаментом, на базе которого шло постоянное развитие.
В книге представлены отдельные моменты советской действительности, подъемы и спады промышленного производства, а после – попытки создания нового российского, активным участником которых был и есть владелец фирмы. Изменения, происходящие в стране в последние годы, ставят перед ним серьезную дилемму, которую он пытается решить.
Книга написана на основе реальных событий, но все имена и названия в ней вымышленные.
Часть 1.
Жизнь в СССР
Свадьба Даньки
В Брянском институте транспортного машиностроения, или в БИТМ, как его сокращенно называли, зимняя сессия 1966 года была в полном разгаре. Для Оси она заканчивалась во вторник, 25 января, но вся беда заключалась в том, что на субботу, 22 января, у Даньки, его двоюродного брата, живущего в Киеве, была намечена свадьба, пропустить которую Ося уж никак не мог. Он, конечно, успел войти в ритм этих экзаменов. Ведь Ося был уже на пятом курсе, и это его девятая сессия. Девятая-то девятая, но поди знай, что может произойти, ведь из пяти экзаменов три прямо соответствовали его будущей специальности «Технология машиностроения». И, как назло, один из них был именно 25 января. У Оси была только одна возможность попасть на свадьбу – сдать этот экзамен вместе с «дубами», у которых он был 22 января.
«Дубы» учились в параллельной группе. В Осиной почти все были вчерашние школьники, поступившие в институт сразу же после окончания 10-го класса. В той же народ собрался бывалый. Одни отслужили в армии по три года, другим «повезло», и они по четыре года отдали флоту, третьи набрали по 2—3 года рабочего стажа. Когда-то давно, еще в начале второго курса, эти ребята перевелись в БИТМ из других институтов, и их почему-то включили в состав Осиной группы. Ее величина, да и разный уровень знаний создавали всем массу проблем. Через пару месяцев группу разделили на две – «десятиклассников» в одну, а «бывалых» в другую. Умение и желание учиться в каждой были разные. Так появилась группа «дубов».
Женька, второй двоюродный брат Оси, тоже учился в БИТМе, но он был еще «букварь». Так старшекурсники называли всех младших по курсу. Он был только на втором курсе и поэтому не мог себе позволить сорваться с сессии, тем более что заканчивалась она у него аж 27 января.
У Оси голова шла кругом. Он не представлял, что может не быть на свадьбе у Даньки, но просто не понимал, как ему извернуться, чтобы попасть туда.
Машинально начинал просчитывать варианты. «Поезд от Брянска до Киева идет 8 часов. Начало свадьбы в 7 вечера. Значит, если сесть на поезд в 11 утра, то можно успеть. Стоп, как, черт возьми, успеть, если экзамен начинается только в 9:00? Его еще надо сдать, а после мчаться, как угорелый, к поезду, на что все равно уйдет не менее полутора-двух часов. Даже будь поезд в 11, то все это чушь, не успеть, и нечего об этом и думать.
«Ладно, – Ося успокоился и начал думать более трезво, – а сколько вообще есть поездов в день, и когда они отходят?» Получить ответ на этот вопрос несложно, но для этого надо было сходить на вокзал. Осин институт и его общага были не совсем в Брянске, они были в Бежице. Когда-то Бежица была самостоятельным городом, но после вошла в состав Брянска, став его отдаленным районом. На Бежицком вокзале он мог узнать не только расписание пригородных поездов, но и поездов дальнего следования, отправляющихся уже с вокзала Брянска. Чтобы добраться до брянского вокзала, надо было ехать либо на двух автобусах, на что ушло бы не менее полтора-двух часов, либо на пригородном поезде. На поезде быстрее, он шел не более 50 минут, но если автобусов надо было ждать минут 10—15, то поезда, если не час пик, ходили редко. Задача понятная: осталось совместить расписания двух поездов – пригородного и киевского.
В течение дня на Киев идут несколько поездов. Осе подходил только один скорый «Москва – Киев», прибывающий в Брянск днем около трех с копейками. Жаль, что он попадет в Киев только к 11 вечера, но ничего не поделаешь, хоть бы так получилось. Дело оставалось за «малым» – договориться о более ранней сдаче экзамена, сдать его и добраться до вокзала в Брянске. О билетах Ося особо не беспокоился, не было ни одного случая, чтобы он не смог уехать на нужном ему поезде.
Перенести экзамен на более ранний срок не представляло особой проблемы, главное, надо успеть подготовиться. Однако это Осю не смущало. Он давно уже привык концентрировать усилия в критические моменты для достижения успеха. Так было и на этот раз. Экзамен он сдал на «отлично».
Итак, первый барьер был пройден, и теперь пошел обратный отсчет времени. Его вроде бы хватало, но Ося все равно беспокоился: мало ли что может произойти, пока он доберется до своего киевского.
Общага, куда направился Ося после экзамена, была рядом. По пути он зашел в студенческую столовую, там все-таки дешевле, чем где бы то ни было в городе. Ося не мог себе позволить лишние траты.
До пригородного поезда еще оставалось время, но Ося все равно пошел на вокзал, решив спокойно дожидаться его там. Ему казалось, что так будет надежней.
Поезд подошел вовремя. Вагон, куда вошел Ося, был полупустым. Мало кто ездит в дневное время. Это не часы пик, когда в переполненных поездах творится безумие. Никто тогда даже не думает найти свободное место, лишь бы в вагон влезть. Сейчас, когда поезд тронулся, тишина и мерный перестук колес как-то расслабили Осю. Усталость, накопившаяся за последние дни, дала себя знать. Он представил себе, что уже лежит на верхней полке киевского и засыпает.
Неожиданно поезд замедлил ход и остановился. Ося забеспокоился, хотя у него в запасе было около сорока минут. Он знал, что с пригородными поездами иногда такое случается, но обычно это занимало не более нескольких минут. В этот раз поезд все стоял уже минут семнадцать. Ося не находил себе места. Не хватало еще опоздать на киевский поезд из-за этого дурацкого пригородного. Простояв еще какое-то время, поезд не спеша тронулся. Ося превратился в клубок нервов, про себя крыл кого можно и не можно, а поезд, как назло, еле плелся. Когда пригородный дошел до вокзала, киевский уже стоял на 4-м пути. Ося пулей вылетел из вагона, помчавшись в кассу. Там его ждал еще один «подарок» – очередь у кассы не оставляла ему никакого шанса купить билет. В критические моменты мысли работают мгновенно, а ноги только успевают им следовать, перенося Осю через лужи и ступеньки подземного перехода.
Проводник плацкартного стоял у своего вагона и как будто ждал Осю. Ося нередко в Брянске пользовался их услугами. Проводники ведь тоже люди, и у них есть семьи, а их надо как-то содержать. Невысокая зарплата и нелегкая работа вынуждали их находить какие-то пути для дополнительного заработка. Три рубля устроили каждого, и Ося получил свою желанную верхнюю полку. Как говорится, не было бы счастья, так несчастье помогло. Ося сэкономил пять рублей, ведь билет стоил аж восемь.
Резкий переход от стрессового состояния к покою полностью лишает человека последних сил. Только поезд тронулся, Ося уже спал. Видно, напряжение последних часов не прошло даром, и Осе приснилось нечто.
«Кто-то будит его, дергая за ногу. Открывая глаза, он видит контролера, да не простого, а как бы дореволюционного. Он был высокий, с лихими усами. Форма, бляха и фуражка придавали ему такой свирепый вид, что Ося понял: все, пропал. Так оно и произошло. Этот проводник остановил поезд и высадил Осю. Кругом было темно, вокруг какие-то поля, перемешанные с небольшим леском. Ося с перепугу пытался разобраться, что ему сейчас делать».
Видно, сон на него так подействовал, что, проснувшись, какое-то мгновение он не понимал, где находится, но, придя в себя, почувствовал полное блаженство. До Киева оставалось всего ничего, и эти моменты Осе были особенно приятны. Вот уже Дарница, вот Днепр, вдалеке видны сверкающие золотом купола Лавры, а там уже Печерский район и его дом. Какое блаженство возвращаться сюда! На вокзал Киева поезд прибыл строго по расписанию. До полуночи и, наверное, до окончания свадьбы оставался один час.
Ресторан «Столичный», где уже вовсю гремела свадьба, был одним из лучших в городе. Он находился в самом конце Крещатика, что вообще-то недалеко от вокзала. Недалеко-то недалеко, но поездка на медленно ползущих троллейбусах, да еще с одной пересадкой на Крещатике, займет не менее 30 минут. «Пока на них доберешься, – подумал Ося, – свадьба закончится».
Поймать такси в городе было невозможно. Очереди на стоянках не пропадали ни днем, ни ночью. Кроме всего прочего, слова Ося и такси просто не сочетались – откуда у него такие деньги? Но ехать надо было быстро. На привокзальной площади стояло немало машин. Ося выделил среди них «буханку» и решительно направился к ней. Так называли небольшой фургончик-уазик за его форму, напоминающую буханку хлеба. За четыре с половиной года самостоятельной жизни в общаге мало что осталось от скромного домашнего мальчика Оси.
– Чего стоишь без дела? – обратился Ося к водиле. – Поехали на Крещатик.
– Сколько платишь? – услышав этот вопрос, Ося понял, что тот для этого и стоит здесь.
– Полтинник даю, тут же рядом, ты же знаешь. С бульвара Шевченко налево на Крещатик, а там всего-то три светофора, – Ося специально описал маршрут, чтобы тот понял, что он местный, и не пытался накрутить ему сумму.
– Садись, – немного подумав, ответил тот. Через девять минут Ося был у ресторана.
В те времена все старались как-то подзаработать, или, как тогда говорили, подхалтурить. Стараться-то старались, да не каждый имел такую возможность.
Практически все машины были государственными, а большинство водил использовали их как свои частные. Они нередко, особенно в вечернее время, пристраивались около стоянок такси или ресторанов.
Наиболее же доходные места были в ресторанах. Тогда в городе их было мало. Туда невозможно было не только попасть, но даже просто зайти. Поэтому должность швейцара была особо почетной. Он, в своей ливрее похожий на генерала, важно стоял у дверей и наметанным глазом понимал, кого можно впустить и сколько с него взять, а кому даже дверь бессмысленно открывать. Официант в ресторане – это более высокая категория. Люди, имеющие возможность часто посещать рестораны, чаевых не жалели. В Киеве, столичном городе, таких было немало. Для большинства же людей посещение ресторана считалось событием. К этому заранее готовились, нарядно одевались и шли туда как на праздник, заранее заготавливая деньги, не забывая о чаевых.
Особо выделялся круг людей, распределяющих какие-либо ценности. Поскольку среди всего массового хлама, наполняющего столовые, кафе, магазины, рестораны, было ограниченное количество чего-то стоящего, то люди, управляющие этими потоками, были особой кастой. Так сам по себе образовался круг избранных, находящихся в разных социальных слоях общества, но вольно-невольно нуждающихся друг в друге.
Подойдя к ресторану «Столичный», Ося увидел швейцара сквозь массивную стеклянную дверь. Зная свои права на сегодняшний вечер, Ося решительно постучал в дверь, требуя ее немедленно открыть. Швейцар, ухо которого могло четко отличать требовательный стук от просящего, быстро впустил Осю в вестибюль. Он был заранее предупрежден, что Ося должен приехать поздно. Кто-то из родных Оси, не очень доверяя швейцарам и зная их манеры, периодически подходил к выходу. Именно в тот момент, когда швейцар открыл Осе дверь, со второго этажа ресторана, в одном из залов которого была Данькина свадьба, спускался дядя Веня. Оба обрадовались встрече, обнялись, поцеловались, и Осю тут же повели к молодым.
Зал был прекрасный. Из огромного окна открывался шикарный вид на красавца Крещатик. Народу было полно, и несмотря на то что Ося хорошо знал очень многих, он слегка стушевался. Столы стояли буквой «Т», в центре торца которой сидели молодые и их родители.
Данька был «готов». Ося, подойдя к молодым с рюмкой водки в руке, услышал последние вразумительные слова Даньки, которые тот уже еле-еле произносил: «Я… рад, что… ты при… ехал». Через пару минут Данька полностью вырубился. Слава богу, свои врачи были тут же. Осина мама, детский врач, взяла на себя руководство операцией по приведению жениха в чувства. Через какое-то время Данька был опять за столом, но спиртное было уже не для него.
Так начался первый этап совместной жизни Даньки и Ривки.
Школа
Данька и Женька всю жизнь жили в Киеве, а Ося с папой, мамой и сестренкой Раечкой только недавно приехали сюда жить. Его родители, будучи родом из Киева, давно покинули город. Папу, кадрового офицера, судьба забросила на Дальний Восток еще в конце 30-х годов, а мама была эвакуирована в Сибирь в июле 1941-го вместе с Киевским медицинским институтом, студенткой которого она тогда была. Находясь так долго вдали от родного города, от родных людей, от друзей детства и юности, возвращение в Киев стало самой желанной их целью. Ося, родившийся во время войны в Омске, успел исколесить огромные территории Дальнего Востока, и страстная мечта родителей стала и его мечтой. Летом 1958 года эта мечта сбылась, и с этого момента вся троица, Ося, Данька и Женька, стала неразлучной.
Женька жил недалеко от вокзала в доме, построенном еще до революции. Их коммунальная квартира была небольшой, в отличие от большинства киевских. В ней было всего три комнаты. В одной жила родственница Женькиной мамы тетя Нюся, добрая и очень улыбчивая женщина. В другой – Полина Петровна, спокойная, интеллигентная. Женькина комната была самой большой – целых 44 квадратных метра. Теперь в ней стали жить две семьи – к семье Женьки прибавилась семья Оси.
Средняя школа №136 Железнодорожного района города Киева находилась недалеко от дома Женьки. Женька в том году пошел в 6-й класс этой школы, а Осю надо было определить в 8-й, поскольку он был на 2 года старше. Этим занимался папа Оси, посетивший несколько раз школу для оформления всех необходимых документов. В официальные учреждения он всегда ходил в военной форме, чтобы у их сотрудников было меньше желания сказать ему нет. В Киеве, в отличие от Дальнего Востока, редко можно было увидеть офицеров. Поэтому будущие одноклассники Оси, которым бросилась в глаза стройная, подтянутая фигура офицера, познакомились одновременно и с Осей, и с его папой.
В школе был только один 8-й класс, да и в нем было всего-то 18 человек. Сказывались последствия войны, в которой не только погибли миллионы, но и миллионы не родились.
Осе повезло, он попал в дружный класс. Часто привязанность людей друг к другу, а школьников тем более, возникает в моменты совместного выполнения чего-то, интересного каждому. Такой момент произошел этим летом. Их учитель географии Арон Самойлович организовал поход в Закарпатье. Большинство ребят его класса стали участниками этого похода.
Арон Самойлович был неординарным человеком. Он очень хорошо знал и любил свой предмет. Его эмоциональные рассказы о городах, странах и людях, их нравах и обычаях ребята слушали с таким интересом, что тишину класса, кроме его голоса, ничего не нарушало. Ученикам казалось, что это они вместе со своим учителем путешествуют по всему миру, поднимаются в горы, опускаются в подземные пещеры, борются с огромными волнами океана.
Атмосфера в классе была необычной. С одной стороны, немного картавый голос учителя, с другой – каждому, кто не мог или не готов был отвечать на его вопросы, доставалось указкой либо по спине, либо по рукам. Все это знали заранее и, признавая его правоту, сами подставляли себя под такие символические наказания. Его любили и с нетерпением ждали его уроков. С окончанием 7-го класса завершались уроки географии, и когда Арон Самойлович предложил летом поехать с ним в Карпаты на десять дней, ликованию не было предела.
К сожалению, лето закончилось и в школе опять начались занятия. Впечатления от похода были такими сильными, что на всех переменах только об этом и говорили. Слова «Арон Самойлович» звучали везде. Все так живописно рассказывали об этих приключениях, что Ося про себя подумал: «Ах, как было бы здорово, если бы я попал в этот класс на год раньше. Я бы точно там себя как-то бы проявил».
Прошло два месяца, класс признал Осю, и он уже стал своим. И надо же было, чтобы именно в это время его родители сняли комнату в другом районе города. Встал вопрос, где продолжать учебу. Школу Ося менять не захотел, даже несмотря на то что добираться до нее теперь стало значительно дольше.
Новое жилье оказалось в самом спортивном центре Киева, да и название улицы было соответствующее – Физкультурная. Здесь был и Институт физкультуры, и большой плавательный бассейн, и, что самое интересное, огромный стадион, где проходили все футбольные матчи с участием знаменитой команды киевского «Динамо». У стадиона было длинное официальное название – Республиканский стадион имени Н. С. Хрущева, хотя все его называли гораздо проще: стадион Хрущева.
Уехав от Женьки, Ося стал жить ближе к дому Даньки, хотя все они жили не так далеко друг от друга.
Встречи их родителей были регулярными. Сказать, что они были очень дружными, это значит ничего не сказать. Их дружба была потрясающей. Казалось, что каждый из них не мог жить друг без друга. Не было ни одного воскресенья, чтобы эти три семьи не встречались. Их встречи то у одного дома, то у другого, а то просто где-нибудь в парке – слава богу, в Киеве их предостаточно – никогда не сопровождались застольем. На застолье нужны деньги, а все они жили нелегко. Лишних денег ни у кого не было, но встретиться, повидаться, поговорить, да и просто поиграть в карты или шахматы ох как хотелось.
Такая любовь родителей не могла не передаться их детям. В этой троице Ося был старшим. Данька был на год младше его, а Женька – на год младше Даньки. Со временем они перестали замечать эту разницу в возрасте, а совместные проделки притягивали их друг к другу как магнит. Ося был заводилой. Как-то раз он решил «навести порядок» в своей троице, придумав своеобразную иерархию.
– Я – братец, а ты, Данька, – дурень, да и ты, Женька, – дурень.
– Нет, постой, – первым не выдержал Женька, – какой же ты братец. Ты – дурень и Данька дурень, ну а братец-то я.
– Вы что-то здесь напутали, – не спеша встрял в разговор Данька, – ну разве не ясно всем, что братец у вас, дурней, как раз я.
С тех пор и повелось, что каждый называл себя «братец», а два других были для него «дурни». Дошло до того, что каждый, что-то рассказывая, стал говорить о себе в третьем лице.
– Решил как-то братец, – начинал было кто-то из них, – поехать в…
– Стоп, – тут же перебивал его другой, – неправильно ты сказал, надо: «Решил как-то я-дурень…
Такая перепалка продолжалась до тех пор, пока оба не падали со смеху, забывая, о чем кто и что хотел сказать.
Прошло время, и слова «братец» и «дурень» прочно вошли в их речевой оборот, но только в те моменты, когда они были вместе.
Ося придумал еще одну пакость – «достойно» провожать «дорогих» гостей. А как это «достойно»? Да очень просто – на прощанье огреть каждого грязным кухонным веником. Делалось это так. Ося перед выходом всей этой компании из комнаты старался первым тайком выбежать на кухню, чтобы успеть схватить веник. Семья Оси жила в коммунальной квартире и занимала одну комнату. В торце общего коридора был выход на лестничную площадку. Кухня в этой квартире была почти напротив комнаты Оси. Если ему удавалось хоть на какое-то мгновение раньше других выскочить из комнаты, то добежать до лестничной площадки почти одновременно с братьями было уже делом техники.
Итак, подходил ответственный момент – момент расставания. Каждый из братьев представлял себе, что сейчас произойдет, и был предельно собран. Ни в коем случае нельзя был позволить Оське первым выскочить их комнаты – кухня-то ведь рядом. Но ведь и Оська это хорошо понимал. Выливалось это в то, что все втроем пулей вылетали из комнаты – один на кухню, а двое на выход. Горе тем соседям, которые в этом момент были в коридоре. Как правило, Оська чуть-чуть позже братьев добегал до лестничной площадки с высоко поднятым веником в правой руке и с диким воинственным криком. Данька и Женька кубарем летели вниз по лестнице, спасаясь от веника Оськи.
Ося был бы не Ося, если бы не изучил все закоулки красивого центрального стадиона города, расположенного рядом с его домом. Стадион имел два входа. Один – главный, с большими массивными воротами и огромной площадью, выходящей прямо на одну из центральных улиц – Красноармейскую. Второй, боковой, имеющий более скромный вид, выходил на большой пустырь у Черепановой горы.
Как-то раз Ося и Данька гуляли на стадионе, а выйдя и устроившись на склонах этой горы, Данька рассказал Осе интересную историю. Ее он услышал случайно, когда его папа что-то рассказывал своим друзьям.
– Оська, мой папа, когда ему было столько, сколько нам сейчас, также любил ходить сюда…
– Правильно, – тут же перебил его Ося, – здесь же интересно. Данька, я, как-то перебирая наши старые карточки, увидел, как мой папа вместе с друзьями устроили пикник на вершине этой горы. Наверное, это место всегда привлекало ребят.
– Да, но ты не дал мне досказать самое важное, – медленно продолжал Данька. – Это сейчас мы живем рядом, а папа же мой жил далеко, но тем не менее обязательно приходил сюда перед майскими и ноябрьскими праздниками.
– Какая разница, когда приходить, – опять перебил Ося. Если Данька говорил не спеша, то Ося строчил, как пулемет.
– Дурень ты, Оська, – не выдержал Данька, – вечно ты не даешь сказать. Так вот, слушай. Тогда на праздниках всегда по Крещатику парадным маршем проходил киевский гарнизон. Но чтобы гарнизон проходил красиво, его надо было тренировать. Вот здесь и проходили эти тренировочные марши.
– Ну и что с этого? – не понимал Ося.
– Да погоди ты, – отмахнулся от него Данька. – Командовал этими маршами комендант гарнизона. Выстроив на этом поле гарнизон, он по-украински орал во все горло. Его командные слова «ри2вняйсь, бляды2» звучали как музыка для всех киевских мальчишек, специально для этого заранее собирающихся здесь, где мы с тобой, дурнем, сейчас сидим.
Ося был потрясен. Мало того что он сам с радостью оказался бы на месте папы Даньки, так он не мог даже представить себе, чтобы командир гарнизона способен был такое кричать.
Футбольные матчи с участием киевского «Динамо» были еще одним увлечением Оси. Они с Данькой часто приходили сюда, на площадь, где перед центральным входом на стадион на огромном стенде была информация о статусе команд Высшей лиги. Киевское «Динамо», за которое болел весь город, занимало неплохую позицию, и все верили, что она должна стать чемпионом. О чем тут только не говорил народ! Можно было узнать всё о каждом футболисте, даже то, чего никогда не было.
В день, когда в Киеве был матч, город приходил в волнение, особенно эта его часть. Во второй половине дня весь транспорт, направляющийся к стадиону, был переполнен, а уличные потоки людей имели практически одно направление. Ося и Данька также мечтали наблюдать матч с трибун стадиона, но попасть туда стремились без билета, экономя свои копеечки. Ося знал, что с бокового входа, у Черепановой горы, это будет сделать легче, поэтому однажды они направились туда.
Еще одна особенность всех матчей – это семечки. Каждый болельщик должен был их иметь. В такие вечера семечный бизнес процветал как никогда. Во всех старых домах, расположенных на пути к боковому входу, были подвальные помещения. В них жили люди, перебивающиеся случайными заработками, либо дворники. В дни футбола окошки подвальных помещений оживали.
– Смотри, – говорил Данька Осе, – из каждого окошка старческая сморщенная рука выдаст тебе кулечек жареных семечек, и не за рубль, как обычно, а за 70 копеек1.
– Данька, – не растерялся Ося, – давай возьмем три пакетика, я один при входе на стадион как бы случайно уроню, контролер замешкается, а мы с тобой тут же проскочим.
На входе действительно произошла суматоха, и когда контролер опомнился, друзья были уже далеко.
Трибуны были заполнены, но два места они нашли без труда.
– Смотри за Лобановским, – тоном знатока сказал Данька, – он лихо подает угловой, который, закручиваясь, летит прямо в ворота.
– А как его найти? – только успел спросить Ося, как тут же весь стадион заорал: «Валера, Валера, дава-а-ай». Сидевший рядом болельщик закричал: «Валера, сколько голов тебе папа велел забить?»
Гарик жил совсем рядом со школой, на улице Паньковской. Он был немного озорным парнишкой, чем привлекал Осю. Ося сам был не промах и однажды в классе, смеясь, обратился к своему другу: «Ну какой же ты Гарик? Ты же Панько, не зря же живешь на Паньковской». Всем это так понравилось, что с этого дня к Гарику иначе как Панько никто не обращался.
Это был период зарождения кличек. Пышные кудри волос Оси отсвечивали красноватым цветом. Шел урок английского. Алик, сидя недалеко от Оси на соседнем ряду, вдруг тихо сказал: Fire. «Что ты сказал?» – спросила его Ида Борисовна, учительница английского языка. «Извините, задумался», – ответил ей Алик, но по его лицу было видно, что все не так просто. Как только окончился урок, несколько ребят и девчонок окружили Алика. «Смотрите, – Алику не терпелось поделиться со всеми своим открытием, – это же Фая, волосы у него как огонь». Так Ося стал Фаей.
Вовка сидел за одной партой с Осей. Приходя в класс, он имел привычку говорить: «Ку-ку». Однажды Осю осенило: «Ребята, это же не Вовка, это Кука!»
У Оси с Вовкой были очень добрые отношения, но чрезмерная аккуратность Вовки немного забавляла Осю. На одной из перемен ребята, собравшись в кружок, начали в шутку рассуждать, кто кем будет.
– Я знаю, кем станет Кука, – всем стало ясно, что Ося сейчас что-то учудит.
– Что ты, Фая, еще придумал? – смеясь, спросил Вовка.
– Вы же знаете, что Кука любит порядок. Так вот, он станет дворником, будет ходить все время с метлой и с бляхой на груди.
Как-то раз Гарик принес в школу что-то, похожее на гранату. Ося, вся жизнь которого прошла в военных гарнизонах, сразу определил, что это был взрывпакет. Он предупредил Гарика, что это не страшно, ничего, кроме грохота, не произойдет, но все равно надо быть осторожным. Куда там! Не успел он это сказать, как полыхнуло пламя и так грохнуло, что друзья мгновенно очутились на последнем этаже школы в мужском туалете, надеясь там спрятаться. Однако Мефодий, учитель химии, их нашел и привел к директору. Наказание было суровое – исключить из школы на три дня, а прежде чем вернуться, подстричься налысо.
Эти три дня, проведенные дома, Ося запомнил надолго. Он всегда очень внимательно слушал папу, хотя далеко не всегда выполнял его наставления. Сейчас он с волнением ждал реакции папы на этот случай.
– Я тебе удивляюсь, Ося, – свой разговор папа, как всегда, начал очень спокойно. – Для нас с мамой не секрет, что ты – этакий сорвиголова, всегда что-то придумаешь, но зачем вам нужен был этот взрывпакет, а тем более приносить его в школу?
– Папа, я о нем узнал только в конце уроков, когда Гарик показал его мне.
– Чего же сразу не остановил Гарика? Ты же очень хорошо знаешь условия обращения с такими предметами.
– Да в том-то и дело, что я показал Гарику, как им пользоваться, и мы хотели взорвать его во дворе школы, когда уже там никого не будет. Что дальше произошло, ни Гарик, ни я не поняли. От взрыва он ожег себе руку да так растерялся, что даже сам не понял, что сделал.
– Ося, в жизни всякое может происходить. Иногда довольно легко можно понять, чем восхищаться, а что ненавидеть. В том, что у вас с Гариком произошло, не было ничего сложного. Вам изначально было все понятно, но вы пренебрегли элементарной безопасностью. Не сомневаюсь, что и ему, и тебе это будет хорошим уроком.
– Конечно, папа, – Ося подумал, что на этом разговор закончился, но папа продолжал.
– Гораздо сложнее, когда что-то непонятно. Очень часто крайне сложно распределять такие явления по полочкам, или как бы их фильтровать через условное сито. Ну, например, как фильтруют крупицы золота. Помнишь, как у Джека Лондона?
– Да, я помню, как они в Клондайке это делали, – оживился Ося.
– Породу иной раз фильтровать гораздо легче, чем какие-то события или явления – настойчиво продолжал довольный папа, видя, что Осю он уже увлек. – Здесь голова нужна, знать много надо.
– Конечно, папа, я это понимаю и хотел бы разбираться во всей технике так же, как ты.
– Сынок, жизнь так устроена, что тебе, чтобы добиться чего-то, надо будет знать гораздо больше, чем другим. К тебе всегда будут повышенные требования.
Ося привык доверять словам папы. Поверил и на этот раз, но никак не мог понять, почему к нему должны быть более строгие требования. Задумался, но не спросил.
Ограничение свободы каждому человеку дается нелегко. Ося не исключение, он еле мог дождаться окончания своего заточения. Еще долго вся школа говорила об этих двух лысых «подрывниках».
Учителем труда был Степан Артамонович. Этот простой пятидесятилетний рабочий, имеющий опыт руководства бригадами, но не имеющий не только какого-либо специального образования, но даже аттестата о среднем образовании, сделал для школы много полезного. Так, летом с его помощью была оборудована механическая мастерская с двумя токарными станками, одним фрезерным, одним сверлильным, точилом и столярным участком. С началом учебного года на уроках труда ребята сами достраивали это помещение непосредственно для себя.
Между ними и Степаном Артамоновичем сложились добрые отношения, а свое участие в завершении строительства такой прекрасной мастерской притягивало их к нему как магнит. Более того, Степан Артамонович стал для них своим парнем. Сам он немного картавил, вместо буквы «ф» говорил «хф», всех называл по кличкам, а для ребят был просто Артамоном.