Введение
– Смерть сознания может стать точкой невозврата, Майя! – не уставал инструктировать Борис. – Ты не должна там умирать, слышишь?
– О чем речь, Борис!
Впрочем, я как медицинский психолог прекрасно понимала, о чем речь. В науке психологии есть такое понятие, как смерть разума. Под ней подразумевается момент, когда человек поверил в собственную смерть. Но каким же невероятным образом такое может произойти и вследствие чего? Нашим клиентам зачастую кажется, что для психолога нет запретов, кроме как неразглашение их тайн. Однако, это лишь на первый взгляд. На самом деле в психологии гораздо больше запретов, чем разрешенных приемов, потому как слишком многое способно необратимо навредить сознанию. Одним из весьма серьезных запретов является инсинуация под гипнозом ситуации, приводящей к воображаемой смерти клиента.
Гипноз особое состояние, при котором сознание максимально оголено, и если оно поверит, что умерло, то в реальности нашего мира человек больше никогда не проснется. Его тело впадет в летаргический сон – оно продолжит существовать исключительно биологически. Такая жизнь будет подобна коме, и возможна лишь потому, что сознание однажды поверило в свою смерть. Мы то, во что мы верим – и в данной ситуации это звучит страшно.
Ни один ученый толком не может объяснить этот процесс. Никто не знает, что необходимо сделать, чтобы сознание воскресло. Никто не может ответить проснется ли когда-нибудь человек от летаргии или нет.
Но, пожалуй, самым поразительным по сей день остается то, что если бы в нашей культуре мы всячески поддерживали глубокую веру в загробную жизнь, подобно древним египтянам, или реинкарнацию, подобно восточным религиям, то умершее однажды сознание можно было бы без труда воскресить.
– Майя, я ведь не шучу…
– Я знаю, знаю, Борь! Не переживай, все будет хорошо…
Глава 1
Ларри
Мое дежурство подошло к концу. Сделав последние записи в журнале, я схватила плащ и сумку, готовая покинуть здание больницы. Накинув плащ, я обнаружила в его кармане записку:
«Заеду в обед. Долго не спи, соня!»
Сообщение не вызвало особых эмоций, видимо, я слишком устала за эту ночь, чтоб еще думать о дне. В самом начале смены привезли парнишку с рассеченным бедром – пришлось наложить восемнадцать швов. Всего через час в приемном уже была девушка с отравлением – наглоталась таблеток, промывали желудок, выжила. Еще через час у старика прихватило сердце. А в перерывах приезжали с температурами, кашлями и гайморитами – осеннее обострение. Всю ночь в отделение звонил псих и жаловался на внутреннее беспокойство, а когда мы перестали принимать от него звонки, он не поленился и пришел под дверь скорой помощи. После пятнадцатиминутного разговора с ним я уже была рада пьяному дебоширу с переломом.
Было шесть часов утра, и свет мягкой розовой вуалью окутал автомобильную стоянку.
«Где эти чертовы ключи?»
Копаясь в сумке, первые звуки, что я услышала, был визг тормозов. На парковку с дороги влетел тонированный автомобиль, усеянный отверстиями от пуль, заднее стекло которого было вовсе разбито. Он неумолимо приближался ко мне, и я рефлекторно побежала. Автомобиль догонял и уже очень скоро остановился в нескольких шагах от меня. Я услышала, как открылась дверь и кто-то подбежал ко мне сзади. Крепкая хватка парализовала руку, а в поясницу впилось, кажется, самое настоящее дуло пистолета.
– Стоять и без криков, – приказал жесткий голос.
– Что вам нужно? – испуганно зашептала я.
– У нас раненый, ему необходимо вытащить пулю. Сейчас ты разворачиваешься и садишься со мной в машину.
– Но я медсестра, – я попробовала испытать свою удачу.
– Тогда мы с тобой сейчас идем в больницу и забираем с собой хирурга, – пистолет впился в правую почку сильнее.
– Не надо, я вытащу, но у меня ничего с собой нет – ни стерилизаторов, ни инструментов…
– Не волнуйся, заедем в аптеку.
Высокий жилистый мужчина с перебитым носом повел меня к черному автомобилю. На улице было ни души, лишь только один быстро удаляющийся мужской силуэт. Его раньше здесь не было, и он словно не хотел замечать, что происходит вокруг. Взгляд ненадолго застыл на нем, и тот вскоре обернулся. Я тут же поняла – мужчина минуту назад вышел из этой машины. Жилистый усадил меня на переднее сидение, а сам сел сзади и подпер раненого. Тучный водитель надавил на газ, и машина рванула с места. Я торопливо пристегнулась и украдкой посмотрела назад.
– Куда ранение?
– В ногу.
Я глянула на залитое кровью сидение и джинсы раненого, где выше середины бедра был туго затянут коричневый кожаный ремень.
– Далеко ехать? – озадачилась я.
– До аптеки уже почти доехали, впрочем, тут и останемся.
Это было, пожалуй, самое разумное из всех решений, принятых этим утром.
Машину занесло на тротуар, и я вцепилась в дверную ручку. Колеса резко затормозили, и, подавшись вперед, я снова притянулась ремнем к сидению.
– Приехали, – констатировал водитель, вытащил пистолет и направил его на меня. – Выходим!
Я обняла сумку и вышла на безлюдную улицу. Вскоре он догнал и подхватил меня под руку, подводя к окну аптеки.
– Сейчас я отвлекусь на аптекаря, а ты без шуток. Пуля догонит любого, поняла?
Мне не хотелось отвечать на это, но я решила все же взмахом показать, что услышала его.
В окне показался молодой парень, еще недавний студент.
«Не натворил бы чего… героического!»
– Открывай дверь, – глухим басом произнес бандит, угрожая юнцу пистолетом.
Тот округлил глаза и испуганно перевел взгляд на меня. Я постаралась наиболее красочно при помощи мимики попросить его о послушании. Он перевел взгляд на мой врачебный костюм под плащом и встревоженно нахмурился.
Однако вскоре послышался треск замков, и тяжелая дверь отворилась. Громила махнул сообщникам в машине, и жилистый вывел раненого на улицу.
Паренек засуетился, увидав окровавленную ногу полуживого, но довольно крепкого мужчины. Он ринулся к прилавку, но тут же был остановлен громилой. Тот занес руку, чтоб вывести паникера из сознательного в бессознательное состояние, но вовремя остановился.
– Без него я ничего здесь не найду! – агрессивно выкрикнула я.
Громила остановился и пихнул студента ко мне. Раненого уложили за прилавком на полу, и я шепнула парню:
– Мне нужен местный анестетик и дезинфектор открытых ран.
Парень на мгновение застыл у одного из шкафов, словно вспомнил местонахождение препаратов.
– Такое нечасто просят в аптеках, все в подсобке, – он кивнул на железную дверь в углу за прилавком.
Я кивнула и проводила его взглядом. Рука аптекаря незаметно коснулась красной кнопки под кассой, и, ничем не выказав вызова полиции, он зашел в подсобку. В следующую секунду брякнул замок, и мы поняли, что он там закрылся.
«Черт!» – пронеслось в голове.
Бугай тотчас подлетел к двери и принялся ее выбивать. Жилистый был где-то снаружи, отгонял автомобиль, и момент, чтоб выбежать на улицу, показался мне вполне подходящим. Но, если я это сделаю, человек, лежащий передо мной, умрет.
– Эй, сейчас кто-нибудь точно вызовет полицию, – не удержалась я и прикрикнула на громилу.
Тот остановился, звучно выругавшись.
Я подлетела к шкафу, куда смотрел аптекарь, и с облегчением нашла там анестетик. Ниже были обнаружены бинты, тампоны и послеоперационные пластыри. Немного правее был дезинфектор, а на прилавке я нашла различного калибра изогнутые и прямые пинцеты.
Провозившись не менее пяти минут, я наконец нащупала и извлекла пулю. В помещение влетел жилистый, а вдалеке послышались звуки сирен.
– Что там у тебя? Шевелись! – он перегнулся через прилавок, разглядывая залитый темной кровью пол.
– Пулю я извлекла, но задета вена, – мои руки дрожали, но я накладывала тугую повязку уже практически на автомате. – Эти повязки надо постоянно менять. У вас там есть врач, куда вы его везете?
– Есть, – сурово кинул жилистый, – осталось только довезти! Все, поднимайся, пошли! Эй, бери ее, пошли.
– Оставьте меня здесь, я выполнила все, о чем вы просили!
– Шевелись, – пробубнил громила, поднимая меня с пола. – Быстро!
Я схватила сумку, и мы снова выбежали на улицу. Перед аптекой стоял уже совершенно другой автомобиль с другим водителем. Громила забросил меня на заднее сидение, а сам сел спереди. Под бок свалился раненый, которого вскоре подпер жилистый блондин. Вспомнив их стиль вождения, я мигом пристегнулась, и машина рванула с места. Новый водитель – седой мужчина средних лет – управлял автомобилем намного профессиональней громилы. Мы уверенно отрывались от погони, и моя тревога нарастала.
«Зачем они меня забрали? Что будет, когда мы оторвемся? Эти люди – бандиты, как можно ждать от них добра и благодарности? Хотя в первую очередь они все-таки люди…»
Пока я успокаивала себя, мы свернули в узкий переулок, из которого в еще более узкий, пока на пути не появилось выстроенное из серых блоков ограждение. Даже опытный водитель не успел среагировать, и мы на скорости влетели во что-то упругое. Ремни стянули меня, не пуская вперед. Голова дернулась к твердому подголовнику, но в нескольких сантиметрах от него остановилась. Другим повезло меньше, чем мне и двое из бандитов от ударов потеряли сознание. Жилистый выскочил из машины, но был пойман оперативниками. Раненый не имел пистолета и не мог бежать, и я рванула дверную ручку, чтоб выйти к своим спасителям.
– Сидеть, не двигаться! Руки, покажи руки! – раздались крики полицейских.
«Что? Они мне, что ли?» – недоумевала я.
Но когда наручники коснулись моих запястий, все сомнения вмиг исчезли.
– Черт подери, ну и утро! Я заложница!
Ответа не последовало, и офицер пересадил меня в полицейскую машину.
– Я врач, меня похитили, чтоб прооперировать раненого… – я взглянула в глаза полицейскому.
– Расскажете на допросе, – безэмоционально ответил он и хлопнул дверью.
– На допросе?!
Я откинулась на жесткое сидение. Здесь не было привычной мягкой обшивки, двери – из гладкого пластика без единой выемки, вместо стекол – противоударный пластик в мелкие отверстия. Такой же разделял меня с водителем.
– Не потеряйте мою сумку! – переключилась я на водителя.
– Не беспокойтесь, – послышался сухой ответ.
И он был прав, здесь было куда спокойнее, чем в одном авто с бандитами.
Меня завели в переполненный полицейский участок и посадили на раскладные кресла рядом с ночными бабочками, выловленными той же ночью. Они начали приставать ко мне, и после пристального взгляда проходящего мимо громилы я даже различила их слова.
– Замочила кого, подруга?
Я нахмурилась, но вскоре заметила кровавые пятна на своем больничном костюме.
– Я надеюсь, мы будем в одной камере, если ты отхватила одному из них хозяйство! – расхохоталась грудастая проститутка, присевшая рядом и собравшаяся меня обнять.
«Ну, все, хватит!»
Терпению подходил конец. Я вскочила на стул и схватила проходящего мимо полицейского за рукав.
– Где ваш начальник? Я всю ночь оперировала, утром меня выкрали со стоянки, и я оперировала снова! Мне плевать, какие у вас здесь правила, но я не собираюсь сидеть в компании про… В этом коридоре! Отведите меня в отдельную комнату, дайте воды и пришлите следователя!
Высокий, как башня, полицейский покосился и убрал с себя мои руки.
– Сядьте!
Я села, а ночные бабочки перестали быть со мной любезными. После нескольких толчков и колкостей с их стороны высокий офицер все же вернулся за мной. Протиснувшись сквозь толпу разукрашенных металлистов, трясущихся наркоманов и агрессивных подростков, я наконец зашла в абсолютно пустую комнату. Посередине стоял стол, пара стульев, в углу красовался кофеаппарат.
Сейчас это была самая прекрасная вещь, которую я имела счастье видеть. Я схватила один из двух оставшихся картонных стаканов и нажала на кнопку «Латте». Машина скрипнула, дернулась и брызнула на дно молочной пеной. Я не отступала и тут же нажала «Эспрессо» – аппарат плюнул ржавой слюной и принялся мигать.
– Твою ж… – не сдержалась я и ударила по бестолковой машине, которая тут же погасла.
В комнату вошел темноволосый статный паренек с бутылкой воды в руках.
– Младший следователь Смитт. Прошу, присядьте.
Он указал мне на один из двух стульев, что было совсем не обязательно – здесь и так из мебели ничего больше не было.
Смитт поставил на стол диктофон и попросил меня начинать свой рассказ.
Полный подробностей рассказ занял около двадцати минут, после чего он попросил меня дать словесный портрет человека, что предположительно вышел из машины и скрылся близ больницы. Диктофон был выключен, вода допита, и я попросила у Смитта свою сумку, собираясь покинуть здание.
– Мне жаль, но вы пока что не можете покинуть участок, – внезапно осведомил тот.
– Но почему? – мгновенно вскипела я.
– Ваш рассказ будет прослушан старшим следователем, а затем он задаст вам по нему вопросы.
– Что? – зашипела я, словно змея. – Где этот ваш старший следователь? Где он, черт его подери?
Отпихнув Смитта от двери, сквозь которую он хотел улизнуть, я увидела нескольких человек, наблюдавших сквозь огромное окно за допросом громилы. Женщина в строгом костюме, пузатый раскрасневшийся увалень в штатском, странный кучерявый модник в коричневом твидовом пиджаке и пара крепких офицеров в форме.
– Кто здесь старший следователь? – выкрикнула я.
Смитт попытался вернуть меня в комнату, но я снова вырвалась.
– Я устала, не мылась, оперировала в аптеке на полу под дулом пистолета, я ужасно хочу кофе, а еще больше я хочу домой в кровать после ночной смены!
Все пятеро уставились на меня, а Смитт снова потащил в комнату допроса.
– Смитт! – крикнул кучерявый. – Отставить!
Он слегка улыбнулся и прищурился.
– Я сейчас подойду к вам, задам пару вопросов – и вы свободны, – он обратился ко мне. – Договорились?
Его спокойствие и уверенный тон охладили меня, и я вернулась в комнату. Смитт спешно захлопнул дверь, что была оснащена ручкой лишь с одной стороны и с моего места походила на еле заметный прямоугольник в стене.
Старшего следователя пришлось ждать не меньше десяти минут, зато появился он в дверях, держа мою сумку. Он снова смущенно улыбнулся тонкими губами в обрамлении светлой щетины. Его лицо было слегка тронуто веснушками, с которыми контрастировали, словно грозовое небо над золотой пшеницей, серые выразительные глаза.
– Ларри, – он сел напротив, сверля меня взглядом.
– Эмма…
– Скажите, Эмма, как вы оказались на автомобильной стоянке около больницы?
– Мое дежурство закончилось, и я решила, если сейчас нет войны или пандемии, то я вполне могу соответствовать графику, составленному больницей, – напористо протараторила я.
Ларри снова улыбнулся, уйдя в какой-то листок с расписанием, и лишь мельком взглянув мне в глаза.
– Вы вышли на пятнадцать минут позже, именно тогда, когда на стоянку подъехал черный автомобиль марки «ауди» эл оу тринадцать восемьдесят шесть.
– На что вы намекаете, Ларри?
– Мне надо знать, почему так совпало! – уже без намека на улыбку произнес он.
– Потому что я невезучая, – не менее серьезно ответила я.
Он посверлил меня взглядом и снова заглянул в бумаги.
– Аптекарь дал показания, что вы были заодно с бандитами. Что вы можете сказать по этому поводу?
– Я старалась, чтоб никто не погиб тем утром.
– Поясните, – Ларри откинулся на спинку стула, слегка прищурив глаза.
– Если б юнец сопротивлялся, они б его пристрелили, а если б тянул время, то мог погибнуть раненый, и тогда мы с этим студентом точно не жильцы.
– Откуда вы узнали, где искать в аптеке медикаменты? У вас было чрезвычайно мало времени.
– Аптекарь перед тем, как сбежать в подсобку, уж осознанно или нет, но взглядом дал мне понять, что и где хранится.
Ларри слегка поднял подбородок и брови.
– Да я же видела, что он нажал кнопку экстренного вызова! Вы что думаете, если б я была с ними заодно, то не сказала бы об этом? Вы же явно уже проверили мой телефон и звонки из больницы, неужели не ясно, что я жертва?!
– Мы проверяем, – спокойно ответил Ларри.
В комнату вошел Смитт, что-то шепнул Ларри на ухо и тут же вышел.
Я сымитировала позу Ларри и выдала первое, что пришло мне на ум.
– Что, бугай признался, что я всего лишь заложница?
Ларри резко поднял на меня глаза. Я улыбалась уголками губ, торжествуя маленькую, но все ж победу, и предвкушая долгожданную свободу. Следователь был серьезен и, изучающе застыв на мне, ненадолго погрузился в раздумья.
– По-моему, все очевидно, Ларри, – я практически легла на стол, взывая открытыми ладонями к его благоразумию. – Я могу дать подписку о невыезде, мой отпуск все равно нескоро!
Наконец его лицо приобрело мягкость, а изогнутые губы чуть расплылись в приятной улыбке.
– Мы очень давно ловим их. Эта шахматная партия длится годами, поэтому мне важна каждая их пешка и каждый сделанный ими шаг.
– Что они натворили? – я замотала головой.
– Они специализируются на похищении людей, Эмма, – Ларри встал и зашагал по комнате. – У них есть свои люди практически везде: врачи, юристы, даже полицейские – в прошлом месяце нам повезло пошерстить по отделам и выловить этих блох. Но группировка постоянно пополняется, отличается прекрасной тактикой и планированием.
– Зачем они похищают людей? – нахмурилась я.
– С целью выкупа.
Он снова глянул на меня исподлобья и подошел к бумагам.
– Вот бланк – подписка о невыезде. Подписывайте, и офицер отвезет вас домой.
Я схватилась за ручку и украсила стройный бланк неразборчивой докторской закорючкой.
– Благодарю, Эмма, за ваше содействие полиции, – он протянул мне открытую ладонь.
Я протянула свою, но, как только рука дотронулась до Ларри, по телу прошла будоражащая дрожь. Стараясь скрыть нахлынувшую волну непонятных эмоций, я потупила взор и нервно заморгала. Следователь вышел из комнаты, напоследок застыв в дверях. Я ответно посмотрела на него, все еще недоумевая, что только что произошло между нами.
В комнату вошел офицер.
– Пройдемте!
Вскоре мы были у черного автомобиля, и он открыл мне дверь, приглашая присесть на заднее сидение.
«Сама галантность», – раздраженной мыслью пронеслось в голове.
Я выдавила улыбку и села в затемненный салон – здесь горел тусклый свет, ароматно пахло кофе и сидел Ларри.
– Ваши вопросы не закончились? – не скрывая удивления, произнесла я.
– Закончились, но ваш телефон еще на проверке. Его должны принести с минуты на минуту, а я решил составить вам компанию.
Нас разделял узкий откидной столик, на котором в ожидании томились два картонных стакана с бодрящим напитком и тонкая вазочка с миниатюрной розой. Кофе мигом оказался в моей руке, а вазочка с цветком хоть и была невероятно простой, но притянула взгляд надолго.
– Я видел, вы пробовали взять кофе в автомате. Прошу извинить, этим утром у нас в участке аншлаг, как вы могли заметить.
– У вас там кругом камеры? – смягчившись после долгожданного глотка, спросила я.
– Эм, да… на каждом углу, – он смущенно почесал затылок.
Кукольные кудряшки упали на лоб, и Ларри постарался убрать непослушные волосы за уши. Странный образ для следователя, слишком мягкий, что ли?!
Мы молчали, наслаждаясь напитком. Тишина была более чем уместна после шумных коридоров полицейского участка.
От оглушительного рева я буквально подпрыгнула к потолку – неподалеку кто-то по ошибке включил сирену. В следующую секунду роза кольнула ногу, и я почувствовала, как вода из опрокинутой вазочки растеклась по брюкам. Ларри тут же схватил салфетки с логотипом кафетерия, припрятанные в бумажном брендовом пакете, и принялся пропитывать ими мою одежду.
– Нервы ни к черту, – коротко оправдалась я.
Его руки ловко выкидывали одну намокшую салфетку за другой, пока в спешке мы не коснулись друг друга. По коже прошла непонятная, но крайне чувственная волна. Ларри замер, медленно поднял глаза и застыл на моих губах. Нас разделяли считанные сантиметры, и, успев лишь нервно моргнуть, я вдруг ощутила его нерешительный поцелуй. Сказать, что я не ожидала, – не сказать ничего. Однако его губы оказались нежными и весьма приятными, а волосы чуть слышно пахли ментолом. Так странно, полчаса назад я ненавидела этого мужчину, но сейчас его близость совсем не отталкивала, и даже наоборот… Он отстранился, быстрым движением глаз проверяя мою реакцию – я находилась в исступлении. Мы оба не понимали, что с этим всем делать дальше, и я лишь слегка приоткрыла губы, призывая его повторить поцелуй. Ларри повторил, и на этот раз сделал это намного уверенней.
Так, к сожалению, не могло продолжаться вечно, и вскоре в затемненное окно кто-то постучал.
– Слушаю, – Ларри отстранился и опустил стекло.
– Сэр, телефон подозреваемой, – протараторил офицер, подавая родной глазу гаджет.
Оставив парня без ответа, следователь закрыл окно и растерянно протянул его мне.
– Он тебя отвезет домой, – Ларри махнул в сторону ожидавшего у машины сотрудника. – Именно сегодня у меня не так много времени на все, чего я так желаю. Если улик опять окажется недостаточно, то через сорок восемь часов эти типы…
– Можешь не объяснять. Я совсем не прочь добраться до кровати и наконец выспаться после тяжелой ночи.
Он снова приблизился так, что можно было различить его прерывистое дыхание. На этот раз Ларри довольно страстно целовал мои губы, словно уже начинал тосковать по ним. Вскоре следователь ловко выскочил из машины, набросив на плечи пиджак, и, не оборачиваясь, скрылся между автомобилей огромной парковки.
Моя пустота вдруг заполнилась яркими чувствами. Внутри каждый раз волновался океан, как только я прокручивала события последних минут, проведенных с Ларри в этой машине.
Яркий свет ударил в глаза, когда автомобиль покинул подземную парковку близ полицейского участка. Город озарился оранжевым солнцем, было около десяти часов утра. Я любила улицы своего родного города, а когда они были полупустые – особенно.
Ларри захватил мои мысли, которые теперь транслировали воображению яркие образы кучерявого следователя и вкус его поцелуя. Городские улицы закончились, уступая место низким домам с высокими заборами. Один из таких домов граничил с лесом и принадлежал мне. Автомобиль остановился, и, сухо попрощавшись с офицером, я вышла на улицу. В сумке не без труда нашлись ключи, и шея неистово заныла, предвкушая скорое расслабление в мягкой постели. Повторно повернув ключ, я нажала на ручку высокой, как и железный забор, калитки. С другой ее стороны раздался странный хруст какого-то механизма, и я интуитивно поняла, что если ручка поднимется вновь, то может произойти нечто спонтанное и крайне неприятное.
«Меня убирают как ненужного свидетеля», – мгновенно скользнула мысль.
Я обернулась и посмотрела на офицера полным ужаса взглядом. Исполняя приказ, он мирно ждал, когда я скроюсь из вида на своем приусадебном участке. Его глаза округлились, и он тут же связался с кем-то по рации.
– Не двигайтесь, – крикнул он, замерев у машины. – Группа прибудет не позже чем через пять минут. Вы слышите таймер, щелчки или любые другие звуки?
Я отрицательно замотала головой.
– Это хорошо, значит, механизм не на время. Но ручку следует держать в полную силу, любое ослабление нажима может запустить взрывчатый механизм.
От этих слов рука, как назло, лишилась сил. Бросив сумку, я аккуратно положила левую ладонь поверх правой. Минуты растянулись в часы, а тело уверенно приобретало тремор, когда наконец вдалеке послышались звуки сирен. Предплечья сковала боль, а в шее скопилось немыслимое напряжение. Сирены сменились хлопаньем дверей и короткими командными криками. Мелькающие сине-красные огни за спиной вошли в такт с нарастающим стуком в висках. Слева появилась фигура сапера. Словно сошедший с лунного ландшафта, он медленно продвигался ко мне с длинной палкой в руке, на конце которой блестело зеркало. Вдруг кто-то зашуршал справа, и я увидела его напарника, который заменил мои руки механическим фиксатором. Сзади в громкоговоритель кто-то крикнул:
– Эмма, отходи!
Я отбежала к полицейским машинам и напоролась на Ларри. Уткнувшись в его твидовый пиджак, я расплакалась, совсем потеряв над собой контроль. Его руки непривычно крепко обняли меня, стараясь забрать из тела остатки напряжения и боли.
– Я отвезу тебя к себе, – шепнул он.
Отстранившись, я тревожно взглянула в его глаза.
– Не волнуйся, они все разминируют, но оставаться здесь опасно.
– У тебя безопаснее? – недоумевала я.
Уж кто был реальной угрозой мафии, так это Ларри.
– Мой дом в двух кварталах от участка, может, это не безопасней, но значительно ближе и населенней, чем этот домик в лесу, – успокоил он.
Мы ехали по тем же улицам, но теперь в обратном направлении. Солнце слепило, прорываясь зайчиками сквозь редкую осеннюю листву. Мне было спокойно с ним, и, кажется, даже тревоги за собственную жизнь были успешно перебороты навалившейся усталостью. Твидовый пиджак Ларри смягчил его крепкое плечо, и я уснула совсем ненадолго, вдруг ощутив себя невероятно комфортно рядом с этим мужчиной.
– Просыпайся, мы приехали, – Ларри заботливо прошептал в макушку, вскоре уже вдыхая запах моих волос.
Двор окружали старинные жилые здания двадцатых годов. Ни в одной из этих многочисленных квартир просто невозможно было остаться наедине с собой. Подобная архитектура всегда отталкивала меня – законченного интроверта. Но сегодня был тот редкий случай, когда вид плотно заселенного квартала давал мне надежду дожить до вечера. В кармане задребезжал телефон. Я машинально взглянула на экран, стремительно считав имя «Лукас». Впрочем, быстроты Ларри было достаточно, чтоб со мной на пару узнать имя звонящего. Само собой, он не подал вида и, нежно обняв меня за талию, повел к высокому подъезду.
На ступеньках телефон завибрировал снова. Упорно игнорируя Лукаса, человека, время от времени скрашивающего мое одиночество, работавшего в одном со мной отделении и гулявшего на сторону от своей жены, я все же не могла скрыть досаду и смущение. Ларри не выказывал раздражения, но, когда надоедливые звуки смолкли, облегченно вздохнул. Мы вошли в просторный лифт, напоминающий размерами грузовой, и Ларри нажал кнопку с числом «двенадцать». Скрипучие двери закрылись, и лифт качнуло, заставив нас снова приблизиться настолько, что поцелуй оказался неизбежен. Мои руки просочились в густоту его кудряшек, и их мягкость на пару с мягкостью его губ буквально выбили из-под ног почву. Лифт остановился, в кармане плаща дребезжал телефон, но никто из нас более не желал обращать внимание на все безобразие, происходящее вокруг. Лифт открывался и, не дождавшись нас, закрывался. Под натиском Ларри он открывался снова, и все повторялось. Наконец мы сделали усилие над собой и оказались на лестничной площадке, все еще не имея сил оторваться друг от друга. В его руке зазвенели ключи, а в моем кармане ненавистный телефон с еще более ненавистным Лукасом. Я не видела помещение, куда мы вошли, оно лишь озарило мои полуприкрытые глаза обилием дневного света. Вскоре входная дверь была захлопнута, мой телефон выловлен из глубокого кармана и выключен одним ловким движением Ларри. А дальше я ощутила под собой мягкий диван и невероятно приятную близость упругого тела.
Ларри не был молодым юнцом, и многие пряди его светло-русых волос казались значительно светлее из-за прикосновения редкой седины. Но особые требования профессии и образ его жизни не давали мужчине отрастить животик и забросить упражнения в спортзале. Он был среднего роста и довольно среднего телосложения, но напряженные мускулы делали его тело рельефным и еще более желанным.
Откинувшись на спину, он облегченно вздохнул, убирая со взмокшего лица прилипшие волны волос.
– Этот день был лучшим за последние десять лет моей жизни, – послышался его мягкий голос.
Я усмехнулась, не желая признаваться, что, как сейчас, у меня не было ни с кем и никогда.
– Мне надо идти, – повернулся он на бок.
Я же от этих слов захотела раствориться в его серо-голубых глазах, чтоб не расставаться с ним никогда.
– За подъездом наблюдение, и ты всегда можешь позвонить мне лично. И не стесняйся пользоваться городским, если нет желания включать мобильный.
– Лукас…
– Мне не обязательно знать о нем, если этот человек останется исключительно в твоем прошлом, – перебил меня Ларри.
Он торопливо одевал рубашку и вскоре уже застегивал на торсе оперативную кобуру, что большую часть времени была прикрыта твидовым пиджаком. Как много я бы отдала, чтоб остановить его и вернуть в кровать, но, помимо нашей страсти, Ларри имел страсть очищать город от криминала – намного более давнюю страсть, возможно, страсть всей своей жизни.
Он снова наклонился, и его поцелуй в который раз растревожил меня, словно тот, первый, этим утром в машине.
– Спи, ни о чем не думай – ты в безопасности…
– А ты? – я приподнялась на диване.
Он улыбнулся моей заботе.
– Если до сегодня дожил, то и до завтра доживу. Только теперь у меня больше стимулов.
Он захлопнул за собой дверь. И еще какое-то время я слышала, как он напевал какую-то мелодию, а громадное здание разносит ее эхом. Подъехал лифт, заскрипели двери, и Ларри уехал. Я осмотрелась в просторном зале, связанном с кухней одним пространством. Вокруг была простая светлая мебель, несмотря на довольно изящную лепку под высоким потолком, от которого практически во всю стену били дневным светом длинные окна. На противоположной стене огромная абстрактная картина, а рядом дверь в тесную спальню и ванную комнату – вот и все, что нужно одинокому полицейскому.
«Надеюсь, одинокому», – поправила меня наученная горьким опытом логика.
Раздобыв в спальне футболку и шорты, я ненароком осмотрела шкаф на наличие женских вещей. Не обнаружив ничего подозрительного, я бросила взгляд на одинокую тумбочку у кровати – ни фотографий, ни намека на частую гостью, лишь стопка книг.
Вполне опрятно заправленная широкая кровать выдавала одиночное место для сна – что ж, может, именно здесь закончится и мое одиночество тоже, через край наполненное ложью себе и другим.
Через минуту в моих руках включился снова телефон. Восемнадцать пропущенных от Лукаса! Он никогда мне не звонил так часто, даже когда упорно добивался нашей близости. Вдруг телефон снова принялся жужжать, на этот раз я решила поднять трубку.
– Алло?
– Эмма, Эмма! Ты где? Что случилось? У твоего дома полиция! Там все окружено, вход перемотан лентами! Ты где? Я сейчас же приеду! – тараторил он как заведенный.
– Лукас, между нами все кончено!
Мой голос был, как никогда прежде, полон уверенности и спокойствия.
– Что ты имеешь в виду? – оторопел он.
Даже не видя его, я тут же представила, как тонкие брови взлетели к безупречной укладке черных, как воронье крыло, волос, а нос стал еще острее.
– Все кончено, Лукас. Забудь меня и номер моего телефона. Я не надеюсь избежать с тобой встреч на работе, но отношения, выходящие за рамки нашей профессиональной деятельности, с этого момента перестают существовать.