Вайтсхати

– Кто ты? Где ты? Что ты?

– Не знаю, но я все такой же.

Как и триста шестьдесят

тысяч лет назад -

под водой, без имени и без оболочки.

– Кто ты? Где ты? Что ты?

– Не помню, и моя глубина

относительно дна –

бездонна, бездонна она.

– Кто ты? Где ты? Что ты?

– О ком ты? Я полный отчет

твоего интеллекта, где внутренний мир

отражается внешней иллюзией жизни,

придуманной кем-то.

– Кто ты? Где ты? Что ты?

– Я – пленный, такой же, как ты,

великий слепой,

глядящий глазами вселенной.

Нет-нет, это не наша планета,

это просто иллюзия света,

прелюдия ветра, уснувшего где-то,

сквозь кольца прозрачного света

бросает на землю созвездия снега,

созвездия жизни,

созвездия хлеба.

Игорь Сорин. Разговор с душой

Глава первая

Пока Валентина Ивановна гремела посудой на кухне и что-то напевала, Катя торопливо собирала рюкзак. Раскрыв шторы, она задержала взгляд на распускающихся почках на ветках дуба, что рос напротив дома. Несколько веток дотянулись до самого окна. Они слегка покачивались от легкого дуновения ветра, словно приветствовали новый день. В этом году апрель не торопился радовать погодой. Уже прошло чуть больше половины месяца, и это было первое по-настоящему весеннее солнечное утро. Катя открыла окно, и в комнату ворвался свежий бодрящий воздух. Ей непременно захотелось выглянуть из окна. Резкий порыв ветра взвил русые кудряшки Кати и набросил их на лицо, что заставило ее рассмеяться. Наслаждаясь теплом солнечных лучей и оглядывая двор, Катя вдруг заметила мужчину, что стоял под окнами и смотрел прямо на нее. Катя его узнала, это точно был он. Тот, что вчера стоял напротив окон аудитории, где у Катиной группы проходил семинар по теории вероятностей. Несколько минут они смотрели друг на друга, пока Катю не отвлек бабушкин голос из кухни: «Завтрак готов!».

– Ба, а ты можешь выглянуть в окно? Там мужчина какой-то странный, ты не знаешь его? – отвернувшись на мгновение от окна, крикнула Катя.

– Где, Катюш? Какой мужчина? Там нет никого.

– Хм, странно, только что был здесь, – удивилась Катя, закрывая створку.

– Иди садись скорее за стол, а то сейчас Вероника придет, и ты опять убежишь на занятия голодная.

Свист чайника прервал их диалог.

– Ты будешь чай или какао с молоком?

– Чай.

На столе уже стояли блинчики, политые сгущенкой, когда Катя вприпрыжку ворвалась на кухню. Бабушка разливала чай, высоко поднимая заварник над чашками, и напевала себе под нос.

– Ба, а почему ты всегда так высоко чайник поднимаешь?

– Коля всегда говорил, что долгий чай вкуснее, – улыбаясь, медовым голосом ответила бабушка.

– Долгий? – подняв брови, переспросила Катя.

– Да, милая, именно так он и говорил.

– Может, ты расскажешь мне что-нибудь еще о папе?

Валентина Ивановна отрицательно покачала головой и тяжело выдохнула.

– Почему-то ты никогда не рассказываешь о родителях? – обидчиво произнесла Катя.

Но Валентина Ивановна не спешила с ответом. Она медленно поднялась из-за стола и, пожелав Кате «Приятного аппетита!», отвернулась к окну.

Закончив с блинчиками, Катя в спешке надела куртку, схватила рюкзак, вбежала обутая на кухню, чтобы чмокнуть бабушку на прощание, после чего выскочила за порог квартиры и понеслась вниз, перепрыгивая ступени через одну.

Вероника уже стояла у подъезда и нервно теребила телефон.

– Ты чего так долго?

– А ты давно подошла? – на ходу спросила Катя.

– Нет, минуты две назад. Но сегодня надо поторопиться, Антон обещал принести мою курсовую, надо хоть полистать ее перед сдачей. А мы уже опаздываем, так что бежим!

– Я думала, что вы вместе ее дописывали.

– Не-а. Зачем Антону мое присутствие? Без меня он куда лучше напишет.

Девчонки выбежали со двора, и на них ни с того ни с сего обрушился ливень. Они побежали на остановку, куда уже приближался нужный им троллейбус. Вскочив в переполненный троллейбус и оплатив за проезд, они попытались протиснуться в центр. Пассажиры с явным недовольством расступались, боясь промочить свою одежду.

– Вот невезуха, ни одной же тучи не было! – вытирая лицо, пробасила Ника.

С ее дредов ручьями стекала вода, а вокруг глаз образовались черные круги от туши.

– Точно! Хорошо еще, что троллейбус не пришлось ждать, а то еще бы и замерзнуть успели.

– А ты успела дописать курсовую? – спросила Вероника.

– Да, вчера весь вечер сидела.

– А я «Очень странные дела» досмотрела, – усмехнулась Ника, и показала язык подруге.

Отведя глаза и приготовившись ответить подобной колкостью, Катя вдруг заметила того же мужчину, что утром стоял утром в ее дворе.

– Опять он, – с ноткой испуга прошептала Катя.

– Кто? Ты о ком? – вытягивая шею и пытаясь рассмотреть рядом стоящих пассажиров, спросила Вероника.

– Ну вот же, на задней площадке стоит, высокий со светлыми волосами, в коричневой куртке.

– Да кого ты там увидела, не пойму!

– Вероник, ты ослепла что ли? Вот же он, стоит и смотрит прямо на нас.

– Не вижу. Идем, наша следующая! – потянув Катю за рукав, выпалила Вероника и устремилась к выходу, расталкивая всех на своем пути.

Пока девчонки бежали до университета, дождь успел закончиться.

Антон уже разгуливал между парт с толстенной стопкой бумаг, когда мокрые и запыхавшиеся Катя и Ника вбежали в аудиторию. Помимо них, еще двое ребят сидели на задних партах и, закрыв уши, зубрили лекции.

– Привет, Тоха! – выпалила Вероника и плюхнулась на стул. – Ты представляешь, нет?! Вымокли насквозь!

– Привет, Антош! – вежливо поздоровалась Катя.

– Привет – привет! Вероника, как мне помнится, я настоятельно просил тебя сегодня прийти пораньше, – поправив очки, с явным укором произнес Антон.

– Прости, я… Ну, в общем, мы… Ладно, давай уже курсовую, мне еще надо успеть пробежаться по ней до сдачи.

Лицо Антона побагровело. Он вытаращил глаза и, закашлявшись, продолжил:

– Не первый год с тобой знаком, но никак не привыкну к твоим выходкам. Итак, смотри, вот здесь я убрал абзац, где была расписана формула реакции бертолетовой соли и алюминия, а вот здесь добавил…

В этот момент в аудиторию вошла староста группы Альбина в сопровождении Ильи, что отвлекло Катю от бурной дискуссии друзей. Илья, высокий, чертовски привлекательный брюнет с ярко-голубыми глазами. Катя влюбилась в него еще на первом курсе, но он явно не был намерен ответить ей взаимностью. Оставалось только молча любоваться им издалека. А вот Альбине повезло, в отличие от Кати. Конечно, разве могло быть иначе. Она ему под стать: длинноногая блондинка с идеальной фигурой и смазливым личиком, одним словом – модель.

– Ку-ку! Ты с нами или где, Катюх? Опять пялишься на этого придурка. Что ты только в нем нашла…

– Перестань, Ник. Не надо так говорить, пожалуйста.

– Ладно, уговорила. Мы с Тохой думаем с сегодняшнего дня возобновить пробежки. С этой учебой ужасно мозг кипит. Пора бы передохнуть, проветрить голову.

– Кто это тут так устал? Не верю своим ушам, – вскликнул Антон.

– Ой-ой-ой, в отличие от тебя, мне интересны не только учебники, новейшие исследования в области химии и подобная ерунда, – огрызнулась Ника.

Антон махнул рукой в ответ и, развернувшись к Кате, спросил: «Ты с нами? Мы в семь будем на набережной!».

– Да, конечно, я обязательно приду.

В аудитории образовалась идеальная тишина, ознаменовав собой появление преподавателя.

– Доброе утро! Надеюсь, все готовы сдать курсовые? Прошу положить их на край стола. Передавайте, передавайте. Задние парты, вас это тоже касается. Как вам известно, через неделю у нас защита. Я посмотрю ваши работы и раздам вам их в пятницу. А пока мы с вами разберем еще одну важную тему «Обзор f-элементов. Лантаниды». Прошу вас записать ее. Так, Еланцева, хватит смотреть по сторонам, тему записываем. На экзамене, будьте уверены, этот вопрос я у Вас обязательно спрошу.

Катя мгновенно отвела взгляд от Ильи и зашуршала тетрадными листами.

После окончания лекции Антон и Ника поторопились на второй этаж, чтобы скорее занять лучшие места в аудитории, где должна была состояться совмещенная лекция по высшей математике с тремя группами из параллельного потока. Если упустить момент, то придется сидеть на подоконнике. Катя же задержалась в аудитории, перебирая рюкзак. Выйдя в коридор, она направилась в женский туалет, где столкнулась со старостой группы. Та пожирала соперницу остервенелым взглядом. Ее лицо настолько исказилось от злости, что былая красота мгновенно испарилась. Альбина будто выжидала подходящего момента, чтобы наброситься на Катю. В это время в туалет влетела Ника, сообщив подруге об успешной операции захвата последней парты, подальше от преподавательского стола, что явно нарушило планы Альбины.

Всю следующую пару Катя продолжала наблюдать за Ильей. Ее желание пристально смотреть на него, изучая подробности лица и повадки, было необъяснимым. Кате казалось, что это не обычное любопытство, но и не любовь. Это чувство было ей до сего дня неведомо. До его девушки Кате не было никакого дела, ее она совсем не замечала. В тот момент Альбина была готова незамедлительно наброситься на соперницу, что она и сделала по окончании лекции, когда преподаватель покинул аудиторию.

– Ты совсем страх потеряла? – подскочив к Кате, как пантера, провизжала она.

– О чем ты вообще? – в недоумении переспросила Катя.

– Нет, ты дурочку не включай! Я не слепая, все вижу! – продолжила истерично кричать Альбина.

Илья в это время сидел на парте и заинтересованно наблюдал за конфликтом.

– Ты только и пялишься на Илью. Он мой парень, мой! Ясно тебе?

– Эй, кукла напомаженная, полегче. Я тебе советую лучше поторопиться уйти отсюда, пока я тебе не наваляла, – встряла Ника.

– А ты клоун, рот свой закрой! – отозвалась Альбина и занесла ладонь для удара, но Катя успела перехватить ее руку. В это самое мгновение глаза Альбины словно остыли, она обняла Катю и, попросив прощения у девчонок, отошла, будто и не было прежней агрессии.

Разогретые ссорой одногруппники недовольно простонали и стали расходиться по своим местам. Катя заметила, как Илья одарил ее прожигающим взглядом, отчего ей стало не по себе.

– Вот это да! Это что сейчас было? – разорвав зрительный контакт Кати и Ильи, восторженно произнесла Ника, – Катька, ты понимаешь, что сейчас было? Ты будто нейтрализовала бурную химическую реакцию. Ничего подобного я не ожидала.

В конце очередного учебного дня, волоча нагруженные учебниками рюкзаки, ребята молча плелись по улице вдоль университетского забора до троллейбусной остановки.

– Ну что, встречаемся сегодня в семь на набережной? – нарушил молчание Антон.

– Ага, до встречи, – ответили в голос девчонки и направились к подходящему троллейбусу.

Благо, троллейбус был практически пуст, девчонки расположили на сидениях неподъемные рюкзаки, а сами уселись напротив.

– Ух, если мы будем столько учебников носить каждый день, я так стану тяжелоатлеткой, – усмехнулась Ника, – хоть до часа пик успели, иначе я бы выбросила их.

– Ты, как всегда, в своем репертуаре, Ник. Уже второй курс, а ты никак не образумишься. Ни дня не слышала от тебя положительного отзыва, только недовольство. Может, тебе и не нужно это образование? Почему ты решила поступать именно на инженера?

– Знаешь, Кать, ты права, мне это образование вообще не нужно. Мне нравится музыка, но папа, полжизни отдавший медицине, считает, что музыка – это всего лишь хобби. «У тебя должна быть профессия, которая поможет тебе зарабатывать на жизнь!», – понизив голос, язвительно пробормотала Ника… Я ведь музыкалку с отличием окончила. Помню, как сейчас. Август, жара, мне шесть, я в красном сарафане в белый горох. На голове два больших белых банта. Мама забрала меня из сада пораньше, и мы пошли домой не привычной мне дорогой, а обогнули пару кварталов. Проходим мы мимо высокого, как мне тогда казалось, серого здания. Огромные окна распахнуты – и из каждого доносится разная музыка. Я дернула маму за руку и как завороженная остановилась. Долго прислушивалась, пытаясь уловить мотивы. Мама все тянула меня вперед и уговаривала идти дальше. Но мне не хотелось расставаться с этими прекрасными звуками. Я спросила, что это за здание, а мама ответила: «Музыкальная школа. Идем!» Но я отдернула руку, топнула ногой и сказала, что не уйду отсюда, пока она меня не запишет! – Ника засмеялась и сделала паузу. Катя заметила, что на ее глаза наворачиваются слезы, но Ника старалась улыбаться шире и смотреть вверх. – Мы зашли в здание, нашли кабинет директора. Остановившись перед нужной дверью, мама вопросительно взглянула на меня, будто хотела удостовериться в моем решении. Но я стояла на своем. Тогда мама постучала, и мы вошли. Директором оказалась милая дама преклонных лет, невысокого роста, с седыми волосами, убранными в аккуратный пучок. Я сразу обратила внимание на ее изящные длинные пальцы. Дама, приветливо улыбаясь, задавала нам вопросы. Я слушала ее голос, околдовывающий, умиротворяющий. Дама интересовалась, кем же я хочу стать. Заприметив еще при входе в кабинет фортепиано, я без каких-либо сомнений ответила, что пианисткой. Дама призналась, что и сама является пианисткой и даже исполнила для нас пару произведений. После чего позволила подойти мне к инструменту и попробовать сыграть на нем. Пока я пыталась что-то изобразить, дама продолжила беседу с мамой. До меня доносились обрывки фраз. Одна из них мне совсем не понравилась: «Приходите через год!» – сказала дама. Но меня такой расклад никак не устраивал. Я прекратила расстраивать инструмент, резко развернулась и выпалила: «Я хочу в этом. Запишите меня!». Даме ничего не оставалось, как огласить маме расписание вступительных испытаний, на которые мы явились ровно через две недели.

Катя молча кивала, ожидая продолжения рассказа, но Ника опустила голову и в воздухе повисла немая пауза.

– Ты открываешься для меня совершенно с другой стороны. Дреды, тоннели в ушах, рваные джинсы, кеды, музыка, фортепиано… Удивила, что тут еще сказать.

– А я еще и вокалом занималась два года. Так-то. Меццо-сопрано, между прочим, – гордо подметила Ника.

– Ник, но ведь не поздно же все изменить. Тебе решать, кем ты хочешь быть и чем планируешь зарабатывать.

– Если мама не против, то отца переубедить невозможно.

– Но ты же смогла настоять на своем тринадцать лет назад.

– Если я брошу универ, папа перестанет снимать мне квартиру и давать деньги. В отличие от Антона я не получаю повышенную стипендию.

– Напоминает историю Некрасова, когда он в шестнадцать лет отправился в Петербург и, ослушавшись отца, не стал поступать в военное училище, а выбрал университет. Отец оставил его без каких-либо средств на существование. Но будущий поэт, не смотря на трудности, остался верен своей мечте.

Ника отвернулась к окну и, внезапно вскочив, завопила так, что все пассажиры в троллейбусе дружно оглянулись на нее:

– Черт, мы проехали нашу остановку!

Но тут же обратно плюхнулась на сидение и пнула свой рюкзак.

– Значит, перейдем на противоположную сторону и спокойно доедем до нужной остановки. Ничего страшного. До семи еще полно времени.

Катя обняла подругу, Ника улыбнулась ей ответ, и девчонки поспешили к выходу.

* * *

Добравшись до дома и еле затащив на третий этаж рюкзак, Катя устало вошла в комнату, где Валентина Ивановна читала в своем любимом кресле, укрывшись пледом. Заметив Катю, она тут же отложила книгу и надела слуховой аппарат.

– Милая, ты что такая измученная?

– Просто трудный день был, бабуль.

– Я сейчас разогрею тебе пюре с котлеткой.

– Не беспокойся, ба, я не голодная.

– Так я тебе и поверила.

Пока бабушка суетилась на кухне, Катя прилегла на диван и закрыла глаза. Сон мгновенно захватил ее в свои объятия. Спустя мгновение она услышала, что ее зовет какой-то мужской голос. Он показался ей знакомым, но она так и не смогла вспомнить, кому он принадлежит. Голос отчетливо повторял ее имя.

– Уснула, моя хорошая, – прошептала бабушка и укрыла внучку пледом. Отчего сон Кати мгновенно испарился и она, не понимая, что произошло, молча уставилась в потолок.

– Ну вот, разбудила только, – огорченно произнесла Валентина Ивановна, – ты поспи-поспи, Катюш, а котлетки я тебе потом снова погрею.

– Да нет, ба, правильно. Некогда мне спать. Сейчас поем быстренько, разберу рюкзак и пойду к ребятам. Антон предложить возобновить пробежки, Ника тоже «за». Ты не помнишь где мои старые кроссовки?

– По-моему, ты их еще осенью убрала на балкон.

Пока Катя шуршала коробками на балконе, бабушка продолжила разговор:

– Антоша такой хороший мальчик. Завидный жених. Согласись, Катюш? Симпатичный, учится прекрасно, много читает.

– Ба, ты чего? Рано мне еще о женихах думать. Сама же говорила, что сначала надо институт закончить.

– Все правильно ты говоришь, милая. Я тебе и не предлагаю сейчас, а на будущее. Стоит присмотреться.

– Ба, Антон, просто очень хороший друг – и все. И он совсем не в моем вкусе. Давай не будем об этом, пойдем лучше есть. Что-то я вдруг дико проголодалась.

* * *

Катя появилась на набережной в условленное время, где ее уже ждали друзья.

– Хороший вечерок, не правда ли? – подметил Антон.

– Да, необыкновенный. Я, кстати, заметила, что очень зависима от солнца. Если оно несколько дней не выглядывает из-за туч, моя активность падает, но стоит открыть глаза и заметить, как лучи солнца скользят по стенам и потолку, пробираясь сквозь шторы, заряд энергии гарантирован на весь день, – ответила Катя.

– Ой, тоже мне, романтики, – усмехнулась Ника, – давайте лучше разомнемся и побежим.

– Ник, ты умеешь добавить ложку дегтя в бочку меда, – выпалил Антон, и приступил к разминке.

На набережную плавно опускались сумерки. Людей появлялось все больше. Одни неспешно прогуливались, другие катались на велосипедах и скейтбордах. Бегунов было не так много. Вдоль скамеек толпились компании молодых людей, которые шумно беседовали и заразительно смеялись. Откуда-то доносились отголоски гитары, и нежный девчачий голос им вторил: «Нашла коса на камень…» Катя испытывала огромное наслаждение от всего происходящего, а больше всего от ветра, бьющего в лицо, шелеста листвы и шума воды. Она пыталась вдыхать как можно больше воздуха, ощущая его особенную весеннюю свежесть. Ника и Антон бежали чуть позади и о чем-то оживленно спорили, как всегда. Слушать их у нее не было никакого желания. Катя смотрела по сторонам, останавливая взгляд то на пролетающих низко над водой птицах, то на струящуюся рябь на воде, поблескивающую от света фонарей. Вдруг она заметила яркую вспышку света над рекой. Спустя мгновения та же вспышка промелькнула прямо на ее пути. Катя остановилась и, оглянувшись на ребят, спросила: «Вы видели это?»

– Что именно?

– Вспышки света, очень яркие. Первая была над водой, а вторая только что была на этом месте, где я и стою.

Но ребята, не понимая, о чем она говорит, переглянулись, пожав плечами, отрицательно помотали головами и продолжили бег.

Закончив пробежку, друзья присели на бордюр, чтобы отдышаться и попить воды.

– Завтра библиотечный день, – начал Антон, – нужно проштудировать ответы к экзамену по теории вероятностей.

– Тоха, замолчи. Вечер так хорошо начинался. Я, например, планировала завтра вдоволь выспаться, заказать пиццу с колбасками и жгучим соусом Табаско и насладиться новым сериалом, – простонала Ника.

– Ник, тебе в первую очередь необходимо завтра прийти в библиотеку. Позвоню тебе в половине седьмого, чтобы ты не проспала.

– Только не это! Я отключу телефон.

– Когда ты уже повзрослеешь? Сделаем то, что необходимо, и я вас угощу пиццей. А сериал можем посмотреть все вместе у меня. Идет?

– Уговорил, – с явным недовольством ответила Ника.

Катя тем временем безучастно смотрела вдаль и не слышала ни слова.

– Кать! Кать… – позвала ее Ника. – Ты вообще сегодня сама не своя. Что происходит? Мерещится тебе что-то, то люди какие-то, то вспышки. Может, ты перезанималась. Тох, давай-ка завтра выходной сделаем! Видишь, до чего доводит твое чрезмерное усердие?

– Не выдумывай, Ник, – еле слышно ответила Катя, – со мной все в порядке. Если ты не видишь то, что вижу я, это не значит, что этого нет.

– Ты обиделась что ли? Блин, извини, я не хотела!

Ника присела рядом с Катей и приобняла ее.

– Кстати, сегодня знаешь, что заметила, когда ты меня обняла в троллейбусе? Моя тревога мгновенно испарилась. Вывод: нам надо чаще обниматься, друзья.

Ника обняла свободной рукой Антона и крепко сжала ребят в объятиях.

– Заметно полегчало, – съязвил он, что заставило девчонок рассмеяться.

Вернувшись с пробежки, Катя увидела в кухне на столе две чашки, полные чая. Бабушка была в своей комнате и даже не вышла ей на встречу, что было совсем не похоже на нее. Катя постучала в открытую дверь, но Валентина Ивановна, даже не обратив на это внимания, продолжила расхаживать вдоль комнаты, сжимая кулаки. Лицо ее выражало неподдельное волнение.

– Бабуль, я вернулась, – попыталась отвлечь ее Катя. – Что-то случилось?

Валентина Ивановна остановилась, посмотрела на внучку и отчаянно заплакала. Катя бросилась к ней. Вместе они присели на диван. Сделав несколько глубоких вдохов, Валентина Ивановна вытерла слезы и начала свой рассказ:

– Катенька, милая моя, я никогда тебе не рассказывала о твоих родителях. Ты не должна держать на меня зла. Не по своей воле я скрываю от тебя эту тайну уже много лет. Но, видимо, пришло время начать говорить об этом, – сделав продолжительную паузу, она продолжила. – Начну с самого начала. Коленька, твой отец, будучи студентом, влюбился в очень милую и добрую девушку по имени Варвара. Мне она понравилась с первой встречи – такая обходительная, воспитанная. Сразу было видно, что из хорошей семьи. Варвара очень любила живопись, сама писала картины. Должна признаться, это были очень хорошие картины. Она мечтала иметь собственную мастерскую и выставляться. Окончив институт, они с твоим отцом перебрались в Петербург, где Варенька и начала осуществлять свои мечты. Коля тоже без особого труда нашел себе работу как молодой специалист. Вскоре Варенька забеременела, и с ней начали твориться немыслимые вещи. Я об этом и не догадывалась, Коля молчал. Я узнала обо всем много позже. Так вот, Вареньку словно подменили, она стала проявлять агрессию, била посуду, раскидывала мебель. Ее внутреннее состояние четко передавали ее новые картины. Коля говорил, что они стали настолько мрачными, что он начал уже бояться за жизнь Варвары. И не ошибся. На седьмом месяце беременности Варенька чуть не покончила с собой, – Валентина Ивановна прервалась и посмотрела на внучку. – Милая моя, как подумаю об этом… Но слава Богу, все обошлось. Коля в тот день вернулся с работы раньше и застал этот момент. Чудо, не иначе! Вечером того же дня Вареньку увезли на скорой в роддом и экстренно прооперировали. После она еще целых два месяца лежала в коме, а ты дозревала в кувезе. Если бы я только знала тогда об этом, я бы тут же примчалась в Петербург, но Коля, посчитав правильным оградить меня от этих переживаний, держал все в тайне. Он мне рассказал обо всем только тогда, когда привез тебя сюда. С его слов, знаю лишь, что Вареньку направили в психиатрическую лечебницу, а ему нужно было срочно уехать. Было чувство, будто он что-то натворил. Коля настоятельно просил меня уничтожить любые напоминания о нем, все фото и письма. Оставил лишь вот эти часы, – Валентина Ивановна развернулась к журнальному столику и, протянув руку, указала на неработающий будильник, который, сколько Катя себя помнила, стоял на этом самом месте. – Это все, что осталось от него. Коля сказал, что наступит момент, когда эти часы тебе пригодятся. Но в них даже нет ключа для завода.

Катя подошла к столику и взяла будильник в руки. С виду вроде бы обычный будильник с механическим заводом, надписью «Витязь», циферблатом с римскими цифрами, но почему вместо привычной римской четверки, были изображены четыре палочки.

– А как же так папа просто мог забрать меня и отдать тебе? Как же оформление опекунства и тому подобное?

– Как бы странно это сейчас не звучало, документы у него уже были готовы. Каким уж образом он оформил опекунство на меня, об этом я совершенно не догадываюсь. Одно могу сказать – никто и никогда не сомневался в их подлинности. Согласна, странная история. Я тебе рассказала все, что мне известно. А знаешь, что самое странное? Никто из Колиных друзей не помнит о нем. Я пыталась разыскать родителей Вареньки, писала им письма на адрес, что они сами мне оставляли, но письма все возвращались назад с пометкой о ненайденном адресате.

– Да уж, не ожидала, что все так запутано. И что, ты действительно уничтожила все фотографии?

– Уничтожила, Катюш. Сожгла все до единой. Не могла я ослушаться Коленьку.

– То есть папа привез меня еще грудную?

– Да, ты была такая крошечная, невесомая, как пушинка. Как вспомню твои пальчики, пяточки, и этот миленький остренький носик, так и катятся слезы. Я тогда только на пенсию вышла, никаких забот. Ты и стала самой главной моей заботой, моим смыслом жизни. Без особых проблем я оформила тебя в поликлинике и получала детское питание. Вставала ночью по часам, кормила тебя из бутылочки. Ты была спокойным ребенком, как и твой отец. Тогда я словно лет на двадцать помолодела, легко так все давалось. С особым теплом вспоминаю о тех временах.

Утром следующего дня Катя ощущала приятную тянущую боль в мышцах, после долго перерыва в пробежках. Поэтому и проснулась она раньше положенного. Приняв душ, она отправилась на кухню. Валентина Ивановна обычно в это время уже гремит посудой, но в этот день оттуда не доносилось ни звука. Заглянув в комнату бабушки, она заметила, что та еще в постели. Насторожившись, Катя почувствовала резкий запах корвалола. Рядом с бабушкиной кроватью на тумбочке стоял стакан с водой и разные пузырьки с сердечными препаратами. Катя осторожно подошла к кровати и, наклонившись над лицом бабушки, шепнула: «Ба, ты как?» Веки Валентины Ивановны задрожали, она медленно отрыла глаза и, махнув рукой, покачала головой.

– Ба, если плохо, может скорую вызвать? Давай я сегодня никуда не пойду.

Но Валентина Ивановна тут же перебила внучку:

– Нет, что ты. Ни в коем случае!

Еще не раз за утро Катя пыталась переубедить бабушку, но та стояла на своем. С тяжелым предчувствием Катя отправилась в университет. Дорогой все ее мысли были заняты вчерашний откровением Валентины Ивановны. Катин телефон разрывался от звонков, когда она уже подходила к зданию университета. Это была Вероника, что по обыкновению, проспала. Положив трубку, Катя нехотя отворила тяжелую деревянную входную дверь и шагнула в полумрак. В библиотечные дни в их корпусе жизнь будто останавливалась. Катя медленно шла по узкому коридору и разглядывала стены, выкрашенные в скучно-бежевый цвет, потолок с потрескавшейся штукатуркой и затянутый местами паутиной. Потолок выглядел, как произведение современного искусства: трещины создавали причудливые формы, неправильные фигуры, а паутина добавляла двусмысленности. «Этот потолок можно выставлять в музее Эрарта!» – промелькнуло в Катиной голове. Лестница, ведущая на второй этаж, представляла собой не менее интригующий арт-объект. Старинные кованые перила черного цвета с обеих сторон обрамляли массивную каменную лестницу, ступеньки которой были вытоптаны до блеска. Катя неспешно поднялась на второй этаж и отворила ближайшую дверь. Та издала тяжелый скрип, мгновенно отозвавшийся эхом в опустевшем здании. Она вошла внутрь узкого и продолговатого помещения, наполовину заполненного книжными стеллажами, что были расставлены плотными рядами, с прогибающимися полками, до отказа забитыми толстыми книгами. Остальная часть помещения была заставлена письменными столами из светлого дерева, крышки которых, покрытые толстым слоем лака, отражали свет, врывающийся из просторных окон. За одним из столов в глубине зала Катя заметила Антона, занятого пролистываем очередного учебника. Заметив подругу, Антон встрепенулся и помахал ей в знак приветствия. Катя ответила тем же и отправилась к стойке, где сидела миловидная пожилая библиотекарь в очках с крупными линзами. Получив нужную литературу и взвалив на руки гору учебников, Катя направилась к столу, стоящему по соседству со столом Антона.

– Вероника так и не пришла. Трубку тоже не берет, – отметил он.

– Она мне звонила, проспала, – шепотом ответила Катя, хотя она никому не могла помешать, кроме них двоих в читальном зале больше никого не было.

– Почему-то я сейчас совсем не удивлен, – съязвил Антон.

Катя усмехнулась в ответ и, достав из сумки вопросник, принялась листать учебники один за другим в поисках оглавления. Прежде ярко светившее в окна солнце, мгновенно скрылось за тучи, от чего в зале света стало вдвое меньше, несмотря на массивные лампы под потолком. Антон развернул учебник к окну, и его глаза продолжили бегло исследовать строчки. Кате же пришлось зажечь светильник, свет от которого плавно расплылся по пожелтевшим страницам, а темно-зеленый абажур стал похож на светящийся гриб. Дверь вновь отворилась с тяжелым скрипом, что отвлекло друзей от чтения.

– Хей-хей-хей! – прокричала Вероника, активно размахивая руками, и направилась прямиком к товарищам.

– Что Вы себе позволяете? – встав из-за стойки, прокряхтела библиотекарь. Выходка Ники явно вывела старушку из себя, от чего ее голова начала покачиваться, как у китайского болванчика.

– Извините, – вжав голову в плечи, пропищала Ника и уселась за стол.

– Может, ты сначала учебники возьмешь? – поинтересовался Антон.

– Я лучше попозже, – скривив лицо и, маяча глазами в сторону стойки, отозвалась она.

Катя отдала ей половину своих учебников и продолжила кропотливо изучать материал.

– Кать! Кать, я вчера все спросить хотела. Ты че, серьезно в этого слащавого придурка влюблена? – шепотом прохрипела Ника, наклонившись к столу.

– Мне кажется, это не самое подходящее место для беседы, – покраснев, отчеканила Катя. – И, кажется, я просила тебя не отзываться о нем в грубой форме. Да, вообще, ни о ком лучше не отзываться подобным образом. Мне это, по крайней мере, неприятно.

– Вот ты зануда! – делано возведя глаза к потолку, недовольно простонала Вероника и принялась листать отданные ей учебники.

Спустя несколько часов утомленные знаниями друзья неторопливо вышли из здания университета и начали обсуждать последующий план действий.

– Ребят, извините, я пока отойду ненадолго. Нужно бабушке позвонить, она сегодня неважно себя чувствует.

– Конечно, без проблем, – отозвались в голос Ника и Антон, и продолжили неспешно двигаться к остановке.

Катя остановилась и с полной сосредоточенностью дожидалась ответа в трубке. Валентина Ивановна ответила не сразу.