7 красных линий (сборник)

© Алексей Березин, текст, 2018

© Юлия Межова, иллюстрации, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

* * *

Голос рассказчика

Одесскому журналу «Фонтан», который я имею честь и удовольствие редактировать, исполнилось 20 лет. За эти годы мы опубликовали рассказы, стихи, миниатюры, афоризмы и, и, и… свыше трехсот авторов. И не только одесситов, но и литераторов из разных (да простит меня мой учитель геометрии!) уголков земного шара.

Они становились нашими авторами по-разному. Алексея Березина, к примеру (это я помню точно!), нам порекомендовал, в свою очередь кем-то до этого рекомендованный, замечательный писатель Михаил Бару.

И что интересно, он обратил мое внимание именно на рассказ Березина «Совещание», из которого и взято название для первой книги Алексея – «7 красных линий». Я мгновенно связался с автором, получил разрешение и поставил этот блестящий рассказ в номер.

С тех пор автор из Томска стал постоянным автором «Фонтана», чем я не устаю гордиться. И с первого его появления в журнале мной владела уверенность, что мы приобрели не только прекрасного автора, но и знаменитого писателя – автора многих книг, – настолько профессионально и изобретательно были написаны его рассказы.

Со временем обнаружилось, что при всем таланте и феноменальной продуктивности Алексей Березин не издал еще практически ни одной книги.

И вот мы узнали, что эта несправедливость, наконец, исправлена и книга вот-вот выйдет. Поздравляем!..

И Алексея, и будущих читателей.

Перед вами веселая и умная книга. Читатель, уверен, несомненно оценит и мастерство диалогов, и ироническую интонацию, и парадоксальность стиля, и уверенность руки…

Ну вот, скажем, несколько строк из Березина:

– Да, – поддержал его я. – Если нет свежего воздуха, то это не рыбалка. Это как альпинизм без гор.

– Нет, ну бывает промышленный альпинизм, – сказал Серега. – Ты вот можешь забраться на девятиэтажный дом по тросу?

– Нет, – признался я.

– А ты, Петрушкин, покорил хотя бы одну девятиэтажку?

Петрушкин помотал головой с торчащим из нее огурцом…

Запомните: в русской литературе появился новый замечательный рассказчик. С сильным неповторимым голосом.

Который не спутаешь ни с чьим другим…

Валерий Хаит, главный редактор одесского юмористического журнала «Фонтан»

7 красных линий зеленым цветом

Совещание

Петров пришел во вторник на совещание. Ему там вынули мозг, разложили по блюдечкам и стали есть, причмокивая и выражая всяческое одобрение. Начальник Петрова, Недозайцев, предусмотрительно раздал присутствующим десертные ложечки. И началось.

– Коллеги, – говорит Морковьева, руководитель дружественной компании. – Перед нашей организацией встала масштабная задача. Нам поступил на реализацию проект, в рамках которого требуется изобразить несколько красных линий. Вы готовы взвалить на себя эту задачу?

– Конечно, – говорит Недозайцев. Он директор, и всегда готов взвалить на себя проблему, которую придется решать кому-то из коллектива. Впрочем, он тут же уточняет: – Мы же это можем?

Начальник отдела рисования Сидоряхин торопливо кивает:

– Да, разумеется. Вот Петров, он наш лучший специалист в области рисования красных линий. Мы его пригласили на совещание, чтобы он высказал свое компетентное мнение.

– Очень приятно, – говорит Морковьева. – Ну, меня вы все знаете. А это – Леночка, она специалист по дизайну в нашей организации.

Леночка покрывается краской и смущенно улыбается. Она недавно закончила экономический и к дизайну имеет такое же отношение, как утконос к проектированию дирижаблей.

– Так вот, – продолжает Морковьева. – Нам нужно нарисовать семь прямых красных линий. Все они должны быть строго перпендикулярны, и, кроме того, некоторые нужно нарисовать зеленым цветом, а некоторые – прозрачным. Как вы считаете, это реально?

– Нет, – говорит Петров.

– Давайте не будем торопиться с ответом, Петров, – предлагает Сидоряхин. – Задача поставлена, и ее нужно решить. Вы же профессионал, Петров. Не давайте нам повода считать, что вы не профессионал.

– Видите ли, – объясняет Петров, – термин «красная линия» подразумевает, что цвет линии – красный. Нарисовать красную линию зеленым цветом не то чтобы невозможно, но очень близко к невозможному…

– Петров, ну что значит «невозможно»? – спрашивает Сидоряхин.

– Я просто обрисовываю ситуацию. Может быть, существуют люди, страдающие дальтонизмом, для которых действительно не будет иметь значения цвет линии, но я не уверен, что целевая аудитория вашего проекта состоит исключительно из таких людей.

– То есть, в принципе, это возможно? Мы правильно вас понимаем, Петров? – спрашивает Морковьева.

Петров осознает, что переборщил с образностью.

– Скажем проще, – говорит он. – Линию, как таковую, можно нарисовать совершенно любым цветом. Но, чтобы получилась красная линия, следует использовать только красный цвет.

– Петров, вы нас не путайте, пожалуйста. Только что вы говорили, что это возможно.

Петров молча проклинает свою болтливость.

– Нет, вы неправильно меня поняли. Я хотел лишь сказать, что в некоторых, крайне редких ситуациях, цвет линии не будет иметь значения, но даже и тогда – линия все равно не будет красной. Понимаете, она красной не будет! Она будет зеленой. А вам нужна красная.

Наступает непродолжительное молчание, в котором отчетливо слышится тихое напряженное гудение синапсов.

– А что если, – осененный идеей, произносит Недозайцев, – нарисовать их синим цветом?

– Все равно не получится, – качает головой Петров. – Если нарисовать синим – получатся синие линии.

Опять молчание. На этот раз его прерывает сам Петров.

– И я еще не понял… Что вы имели в виду, когда говорили о линиях прозрачного цвета?

Морковьева смотрит на него снисходительно, как добрая учительница на отстающего ученика.

– Ну, как вам объяснить?.. Петров, вы разве не знаете, что такое «прозрачный»?

– Знаю.

– И что такое «красная линия», надеюсь, вам тоже не надо объяснять?

– Нет, не надо.

– Ну вот. Вы нарисуйте нам красные линии прозрачным цветом.

Петров на секунду замирает, обдумывая ситуацию.

– И как должен выглядеть результат? Будьте добры, опишите, пожалуйста. Как вы себе это представляете?

– Ну-у-у, Петро-о-ов! – говорит Сидоряхин. – Ну давайте не будем… У нас что, детский сад? Кто здесь специалист по красным линиям, Морковьева или вы?

– Я просто пытаюсь прояснить для себя детали задания…

– Ну, а что тут непонятного-то?.. – встревает в разговор Недозайцев. – Вы же знаете, что такое красная линия?

– Да, но…

– И что такое «прозрачный», вам тоже ясно?

– Разумеется, но…

– Так что вам объяснять-то? Петров, ну давайте не будем опускаться до непродуктивных споров. Задача поставлена, задача ясная и четкая. Если у вас есть конкретные вопросы, так задавайте.

– Вы же профессионал, – добавляет Сидоряхин.

– Ладно, – сдается Петров. – Бог с ним, с цветом. Но у вас там еще что-то с перпендикулярностью?..

– Да, – с готовностью подтверждает Морковьева. – Семь линий, все строго перпендикулярны.

– Перпендикулярны чему? – уточняет Петров.

Морковьева начинает просматривать свои бумаги.

– Э-э-э, – говорит она наконец. – Ну, как бы… Всему. Между собой. Ну, или как там… Я не знаю. Я думала, это вы знаете, какие бывают перпендикулярные линии, – наконец находится она.

– Да конечно знает, – взмахивает руками Сидоряхин. – Профессионалы мы или не профессионалы?..

– Перпендикулярны могут быть две линии, – терпеливо объясняет Петров. – Все семь одновременно не могут быть перпендикулярными по отношению друг к другу. Это геометрия, шестой класс.

Морковьева встряхивает головой, отгоняя замаячивший призрак давно забытого школьного образования. Недозайцев хлопает ладонью по столу:

– Петров, давайте без вот этого: «шестой класс, шестой класс». Давайте будем взаимно вежливы. Не будем делать намеков и скатываться до оскорблений. Давайте поддерживать конструктивный диалог. Здесь же не идиоты собрались.

– Я тоже так считаю, – говорит Сидоряхин.

Петров придвигает к себе листок бумаги.

– Хорошо, – говорит он. – Давайте я вам нарисую. Вот линия. Так?

Морковьева утвердительно кивает.

– Рисуем другую… – говорит Петров. – Она перпендикулярна первой?

– Ну-у…

– Да, она перпендикулярна.

– Вот видите! – радостно восклицает Морковьева.

– Подождите, это еще не всё. Теперь рисуем третью… Она перпендикулярна первой линии?..

Вдумчивое молчание. Не дождавшись ответа, Петров отвечает сам:

– Да, первой линии она перпендикулярна. Но со второй линией она не пересекается. Со второй линией они параллельны.

Наступает тишина. Потом Морковьева встает со своего места и, обогнув стол, заходит Петрову с тыла, заглядывая ему через плечо.

– Ну… – неуверенно произносит она. – Наверное, да.

– Вот в этом и дело, – говорит Петров, стремясь закрепить достигнутый успех. – Пока линий две, они могут быть перпендикулярны. Как только их становится больше…

– А можно мне ручку? – просит Морковьева.

Петров отдает ручку. Морковьева осторожно проводит несколько неуверенных линий.

– А если так?..

Петров вздыхает.

– Это называется треугольник. Нет, это не перпендикулярные линии. К тому же их три, а не семь.

Морковьева поджимает губы.

– А почему они синие? – вдруг спрашивает Недозайцев.

– Да, кстати, – поддерживает Сидоряхин. – Сам хотел спросить.

Петров несколько раз моргает, разглядывая рисунок.

– У меня ручка синяя, – наконец говорит он. – Я же просто чтобы продемонстрировать…

– Ну, так, может, в этом и дело? – нетерпеливо перебивает его Недозайцев тоном человека, который только что разобрался в сложной концепции и спешит поделиться ею с окружающими, пока мысль не потеряна. – У вас линии синие. Вы нарисуйте красные, и давайте посмотрим, что получится.

– Получится то же самое, – уверенно говорит Петров.

– Как – то же самое? – спрашивает Недозайцев. – Как вы можете быть уверены, если вы даже не попробовали? Вы нарисуйте красные, и посмотрим.

– У меня нет красной ручки с собой, – признается Петров. – Но я могу совершенно…

– А что же вы не подготовились, – укоризненно говорит Сидоряхин. – Знали же, что будет собрание…

– Я абсолютно точно могу вам сказать, – в отчаянии говорит Петров, – что красным цветом получится точно то же самое.

– Вы же нам только что говорили, – парирует Сидоряхин, – что рисовать красные линии нужно красным цветом. Вот, я записал себе даже. А сами рисуете их синей ручкой. Это что, красные линии, по-вашему?

– Кстати, да, – замечает Недозайцев. – Я же еще спрашивал вас про синий цвет. Что вы мне ответили?

Петрова внезапно спасает Леночка, с интересом изучающая его рисунок со своего места.

– Мне кажется, я понимаю, – говорит она. – Вы же сейчас не о цвете говорите, да? Это у вас про вот эту, как вы ее называете? Перпер-чего-то-там?

– Перпендикулярность линий, да, – благодарно отзывается Петров. – Она с цветом линий никак не связана.

– Всё, вы меня запутали окончательно, – говорит Недозайцев, переводя взгляд с одного участника собрания на другого. – Так с чем у нас проблемы? С цветом или с перпендикулярностью?

Морковьева издает растерянные звуки и качает головой. Она тоже запуталась.

– И с тем, и с другим, – тихо произносит Петров.

– Я ничего не могу понять, – говорит Недозайцев, разглядывая свои сцепленные в замок пальцы. – Вот есть задача. Нужно всего-то семь красных линий. Я понимаю, если их было бы двадцать!.. Но тут-то всего семь. Задача простая. Наши заказчики хотят семь перпендикулярных линий. Верно?

Морковьева кивает.

– И Сидоряхин тоже не видит проблемы, – продолжает Недозайцев. – Я прав, Сидоряхин?.. Ну вот. Так что нам мешает выполнить задачу?

– Геометрия, – со вздохом говорит Петров.

– Вы просто не обращайте на нее внимания, вот и всё! – произносит Морковьева.

Петров молчит, собираясь с мыслями. В его мозгу рождаются одна за другой красочные метафоры, которые позволили бы донести до окружающих сюрреализм происходящего, но, как назло, все они начинаются со слова, совершенно неуместного в рамках деловой беседы.

Устав ждать ответа, Недозайцев произносит:

– Петров, вы ответьте просто – вы можете это сделать или нет? Я понимаю, что вы специалист узкого профиля и не видите общей картины. Но это же несложно – нарисовать какие-то семь линий? Обсуждаем уже два часа какую-то ерунду, никак не можем прийти к решению.

– Вы вот только критикуете и говорите: «Невозможно! Невозможно!» Вы предложите нам свое решение проблемы! А то критиковать и дурак может, простите за выражение. Вы же профессионал! – поддакивает Сидоряхин.

Петров устало изрекает:

– Хорошо. Давайте я нарисую вам две гарантированно перпендикулярные красные линии, а остальные – прозрачным цветом. Они будут прозрачны, и их не будет видно, но я их нарисую. Вас это устроит?

– Нас это устроит? – оборачивается Морковьева к Леночке и соглашается: – Да, нас устроит.

– Только еще хотя бы пару – зеленым цветом, – добавляет Леночка. – И у меня еще один вопрос, можно?

– Да, – мертвым голосом разрешает Петров.

– Можно одну линию изобразить в виде котенка?

Петров молчит несколько секунд, а потом переспрашивает:

– Что?

– Ну, в виде котенка. Котеночка. Нашим пользователям нравятся зверюшки. Было бы очень здорово…

– Нет, – говорит Петров.

– А почему?

– Я, конечно, могу нарисовать вам кота. Я не художник, но могу попытаться. Только это будет уже не линия. Это будет кот. Линия и кот – разные вещи.

– Котенок, – уточняет Морковьева. – Не кот, а котенок, такой маленький, симпатичный. Коты, они…

– Да все равно, – качает головой Петров.

– Совсем никак, да?.. – разочарованно спрашивает Леночка.

– Петров, вы хоть дослушали бы до конца, – раздраженно говорит Недозайцев. – Не дослушали, а уже говорите «нет».

– Я понял мысль, – не поднимая взгляда от стола, говорит Петров. – Нарисовать линию в виде котенка невозможно.

– Ну и не надо тогда, – разрешает Леночка. – А птичку тоже не получится?

Петров молча поднимает на нее взгляд, и Леночка всё понимает.

– Ну и не надо тогда, – снова повторяет она.

Недозайцев хлопает ладонью по столу.

– Так на чем мы остановились? Что мы делаем?

– Семь красных линий, – говорит Морковьева. – Две красным цветом, и две зеленым, и остальные прозрачным. Да? Я же правильно поняла?

– Да, – подтверждает Сидоряхин прежде, чем Петров успевает открыть рот.

Недозайцев удовлетворенно кивает.

– Вот и отлично… Ну, тогда всё, коллеги?.. Расходимся?.. Еще вопросы есть?..

– Ой, – вспоминает Леночка. – У нас еще есть красный воздушный шарик! Скажите, вы можете его надуть?

– Да, кстати, – говорит Морковьева. – Давайте это тоже сразу обсудим, чтобы два раза не собираться.

– Петров, – поворачивается Недозайцев к Петрову. – Мы это можем?

– А какое отношение ко мне имеет шарик? – удивленно спрашивает Петров.

– Он красный, – поясняет Леночка.

Петров тупо молчит, подергивая кончиками пальцев.

– Петров, – нервно переспрашивает Недозайцев. – Вы можете или нет? Простой же вопрос.

– Ну, – осторожно говорит Петров, – в принципе, я, конечно, могу, но…

– Хорошо, – кивает Недозайцев. – Съездите к ним, надуйте. Командировочные, если потребуется, выпишем.

– Завтра можно? – спрашивает Морковьева.

– Конечно, – отвечает Недозайцев. – Я думаю, проблем не будет… Ну, теперь у нас всё?.. Отлично. Продуктивно поработали… Всем спасибо и до свидания!

Петров несколько раз моргает, чтобы вернуться в объективную реальность, потом встает и медленно бредет к выходу. У самого выхода Леночка догоняет его.

– А можно еще вас попросить? – краснея, говорит Леночка. – Вы когда шарик будете надувать… Вы можете надуть его в форме котенка?..

Петров вздыхает.

– Я всё могу, – говорит он. – Я могу абсолютно всё. Я профессионал.

Как быть злодеем галактического масштаба

Девушка Полина вчера объяснила мне, как ест Дарт Вейдер: трет сыр об маску и ест его. Он любит маасдам и гауду, под настроение – пармезан, а вот камамбер и российский на дух не выносит. Штурмовики однажды подсунули ему сулугуни, просто для смеха, так он всех расстрелял. Чувство юмора, как у какой-нибудь джаббы. Остальные его потом за это недолюбливали, за спиной называли «хрипунцом».

– Плохо, – говорили штурмовики, – когда у повелителя нехватка чувства юмора компенсируется манией величия.

Еще, сказала Полина, Дарт Вейдер может лечь на спину и отжимать через маску апельсиновый фреш прямо в рот. Очень удобно и к тому же полезно, без витаминов в условиях глубокого космоса долго не протянешь. Два, может, три световых года, а дальше каюк. Штурмовикам – тем вообще каждый вторник дают по лимону и заставляют съедать с кожурой и без сахара для профилактики цинги, ну и просто чтобы служба медом не казалась. Проблема в том, что Дарт Вейдер фреши терпеть не может, он любит горячий кофе, без молока, черный. Вот почему он такой злой. Сами попробуйте пить горячий кофе через маску. Можно, конечно, использовать трубочку, но для темного лорда это не комильфо. Сами представьте, командует он, к примеру:

– Построить «Звезду Смерти»! И чтобы побольше звезд! И побольше смерти!

А у самого в руках кофейная чашка с надписью: «Лучшему темному лорду», и он из нее через трубочку: «Пффф!»

И что это за владыка ситх, спрашивается? Эвокам на смех. А напрямую через маску кофе пить не получается, по усам течет, а в рот не попадает, еще и все лицо обожжешь. В общем, сплошное огорчение. Вот и пьет кофе тайком, пока никто не видит. А иной раз нальет кофе в калебас, сунет туда бомбилью и тянет через нее, прикидывается, будто у него там мате. Ну, конечно, если кто из штурмовиков подойдет слишком близко и почует запах кофе, приходится убивать. Се ля ви.

Еще курить очень любит, поэтому у него такая одышка. Иногда может два блока за неделю скурить, форточку откроет на своем «Стар дестройере» и курит. Опять же, обычные сигареты в прорезь маски не проходят, вот и курит только дамские, да и те только до половины. Если зазеваешься, окурок изнутри уже не вытащить, приходится снимать весь шлем, а окурок в это время тлеет внутри, жжется. Дарта Вейдера ожогами не удивишь, но все равно неприятно. Иной раз задумается о новой «Звезде Смерти», да и докурит сигарету почти до фильтра, потом матерится, по бокам себя хлопает – уронил окурок за пазуху. Штурмовики уже знают, что в такие моменты лучше к нему не подходить, задраконит. Разбегаются по углам и хихикают.

Он думает, никто не знает, что он курит «Гламур». Смешной, разве такое на космическом корабле утаишь? Приходит он, например, в гарнизонный универмаг на третьей палубе и говорит:

– Мне тридцать пачек «Вог» и штук десять «Кисс», клубничных. Мне не для себя, секретарша попросила заскочить по дороге.

Кто в такое поверит? Само собой, тетка на кассе кивает: мол, я так сразу и подумала, темный лорд, что это для секретарши. А только он за порог, сразу названивает подружкам в бухгалтерию «Стар дестройера»:

– Наш-то, знаете чего?.. Клубничные взял попробовать. Видать, «Кисс романтик» в прошлый раз не понравились. А в среду пришел, говорит: дайте шоколадку, молочную, только без фундука. И сразу давай оправдываться: я-то, дескать, такое не ем, это одной знакомой девушке, в подарок. А я говорю: «Никак на свидание собрались, темный лорд?» А он: «Ну а что я, не мужик? Права не имею?» Зыркнул так и говорит, мол, дай-ка еще презервативов, пачек пять, вон тех, «вуки-сайз». Ой, Маш, ну смех один.

А в бухгалтерии слушают и поддакивают:

– И не говори! Мужики, они и есть мужики.

Трудно быть злым повелителем. Всю жизнь горбатишься, чтобы поработить Вселенную, а в итоге весь космолет над тобой смеется. В детстве ему мама говорила: «Энакин, не ешь с ножа, злым будешь», а он не слушался. Стоит иной раз, курит у иллюминатора, смотрит на недостроенную «Звезду Смерти», а сам думает: «Эх, и зачем я такой злой?.. Зачем как собака?.. Бросить бы все и уехать на Татуин. Там тепло. Там мой дом, там моя мама…»

Выбросит окурок и идет спать. Снится ему теплый Татуин, и будто он снова маленький, а мама играет с ним.

– Ой, кто тут у нас? Дарт Вейдер, Дарт Вейдер, иди сюда, малыш! Пощекотать тебе пузико?.. А чье у нас пу-у-узико?!

Старый он уже, печальный. Всю жизнь на военной службе, сколько лет прошло, а он все: «Здравия желаю, товарищ Император!», «Так точно, товарищ Император!». И никакой личной жизни. Была жена – не вынесла, бросила. Сын большой уже, а непутевый, в партизаны ушел, папку и знать не хочет. Штурмовики за его спиной издеваются. Идут, к примеру, по палубам корабля и каждому встречному канализационному люку хрипят:

– Люк! Я твой отец! – и ржут, гиены.

Он утром выйдет к завтраку, у всех на тарелках перловка или пюре, по вторникам еще и лимон. А ему подают один большой кусок маасдама, даже без хлеба. Он вздохнет и начинает тереть его об маску. Медленно и торжественно, как и полагается повелителю ситху.

«НОМ, НОМ, НОМ, НОМ-НО-НОМ, НОМ-НО-НОМ!»

Боже, какое унижение.