Моим любимым детям Ивану и Марии посвящается
Глава 1. Самая обычная семья с привидением
Хмурое солнце медленно, словно нехотя поднималось над маленьким городком. И его можно понять – кому охота вставать в такую рань зимой? Зависнув над верхушками заснеженных деревьев, оно посмотрело вниз – по улицам спящего города проскользнула тёмная тень. Это ночь, ещё час назад чувствовавшая себя здесь единственной хозяйкой, надев огромные чёрные очки, торопливо убегала прочь. Светило довольно хмыкнуло и, повеселев, продолжило свой подъём. Его победные лучи разбудили первых птах, которые, прочистив свои горлышки, ответили солнцу и всему миру весёлыми трелями. Словно звонкий будильник, их пересвист зазвучал у окон, и самые чуткие из жителей, цепляясь за ускользающие сны, стали просыпаться. И вот уже шум воды в раковине, бульканье чайника на плите, требовательное мяуканье оголодавших за ночь котов, поиск носков, ключей и сумок и нервные возгласы: «Опять опаздываю!» И затем – залпы открывающихся дверей и калиток, быстрый бег по скользким дорожкам и громкое сопение покрасневших на морозе носов. Город радостно вступал в свой новый день.
Одинокое привидение, сидящее на крыше двухэтажного особняка, потянулось сладко, осмотрело сверху окрестности и сгинуло в дымоходе с протяжным выдохом: «Спа-а-а-ать!» Этот дымоход, и крыша, и весёлые ставенки на окнах, и запущенный сад во дворе принадлежали дружному семейству Никитиных. Их день начинался как обычно.
– Марина, ты не видела мой портфель? – спрашивал папа Рудик свою супругу, стоя почему-то перед открытой дверцей платяного шкафа.
– Ты думаешь, дорогой, что он решил не ходить сегодня на работу, а мирно поспать среди чистого белья? – отвечала, посмеиваясь, жена. – Растяпа! Твой портфель лежит в прихожей, ты же вчера сам его туда положил! Я помню даже, что ты сказал при этом: «Ну, завтра уж точно его искать не буду!..»
– Милая, если бы ты только знала, сколько вещей одновременно мне приходится держать в голове!
– Ну да, портфель там уже точно не поместится! – рассмеялась Марина и взъерошила густые вьющиеся волосы своему мужу. – Кажется, кому-то пора стричься. Зайди-ка после работы к Михасику.
– Сегодня не получится, Мариш, я же тебе говорил!
– Ах да, – вспомнила Марина. – Ваша Анна Михайловна вечером устраивает праздник живота! Это сколько уже лет она у тебя работает?
– Двадцать, представляешь?
– Да-а-а-а! – восхищённо протянула Марина. – Просидеть двадцать лет за стойкой регистрации в отеле, обслуживая этих непредсказуемых командировочных – это, знаешь ли, тянет не меньше, чем на медаль! Я бы и недели не продержалась.
– Наговариваешь на себя, дорогая! – Рудик обнял свою жену. – Твои ненормальные художники, я думаю, похлеще туристов, но, однако же, ты с ними как-то справляешься.
– Родители, меня уже нет! – мимо дверей спальни звонко процокали каблучки Елены, старшей дочери Марины и Рудольфа. Она спешила на учёбу в медицинский институт. – Вернусь поздно! Не забудьте сделать Мишке полоскание для горла!
– Не забудем, Ленусь! – крикнула вдогонку дочери Марина. И повернулась к мужу. – Вот трудоголик! Вся в тебя.
Она зевнула и с удовольствием потянулась.
– Всё, иду умываться! Дорогой, ты не обидишься, если я не спущусь тебя проводить? – Марина заглянула в лицо мужа с лукавой улыбкой. – А то я не успею собраться.
– Иди уж, – нежно щёлкнул по жениному носу Рудик. – Мне не привыкать!
– Вот спасибо!
Марина поцеловала мужа, на бегу поправила покрывало на кровати и выскочила из спальни. Проходя мимо комнаты средней дочки Александры, Марина несколько раз постучала в её дверь.
– Вставай, Шурка, школу проспишь!
– Мамуль, ещё пять минуточек, и встаю… – раздался сонный голос с той стороны двери, а вслед за ним – звонкий треск упавшего телефона, который, стукнувшись о пол, вдруг запел хриплым голосом Лепса.
– Фу-ты ну-ты! – воскликнула Шурочка и попыталась дотянуться до телефона. Однако запуталась в одеяле и грохнулась с кровати, проснувшись уже окончательно.
Вспомнив, что сегодня у неё ответственный день, Шурка вскочила на ноги и принялась быстро собираться. Александра была легендарной личностью в городе. Большую часть своего времени она проводила в клубе «Пегас», где с упоением стучала на барабанах и прочих ударных, доставляя немалое удовольствие собратьям по группе «Наше всё». Шурка писала все песни, исполняемые группой, и сегодня должна была решиться судьба одной из них. Именно с ней ребята хотели выступить на предстоящем музыкальном фестивале. Поэтому сейчас Шурка умывалась тщательнее, чем обычно, старательно намыливая шею и уши с длинными мочками – явным признаком гениальности, а как же!
Снизу донёсся звон посуды. Это бабушка Соня, тёща папы Рудика, скромная старушка в клетчатом синем переднике, с седым пучочком волос на голове, возилась на кухне. Она готовила завтрак для младшего внука Мишки, десятилетнего сорванца, который уже несколько дней лежал дома с простудой.
– Доброе утро, Софья Михайловна! – крикнул в сторону кухни папа Рудик, спустившись вниз, уже одетый в строгий тёмно-серый костюм. Он любовно похлопал рукой по портфелю, который всю ночь преспокойно пролежал на тумбочке в прихожей, и начал обуваться.
– Доброе утро, Рудик! – отозвалась бабушка Соня. – Извини, не могу выйти тебя проводить, вожусь с тестом.
– Ну что вы, не переживайте, Софья Михайловна. Я совершенно спокойно закрою дверь сам!
И Рудольф Евстигнеевич, надев длинное тёплое пальто и мягкую коричневую шляпу, подарок любимой жены, вышел на улицу и направился в сторону своего отеля «Звезда», в котором он, как вы уже, наверное, догадались, был самым главным начальником.
Марина и Шурка спустились вниз практически одновременно. Пока мать одевалась, дочь забежала на кухню и вытащила из холодильника кусок вчерашнего пирога с мясом и пакет с молоком. Запихнув полкуска пирога себе в рот, она начала метаться по кухне, ища свою кружку.
– Что же ты холодный-то ешь? – засуетилась бабушка. – Давай быстренько разогрею!
– Не, ба, не успеваю, и так сойдёт! – проговорила с набитым ртом Шурка, отыскала, наконец, свою жёлтую кружку и залпом выпила ледяное молоко. Затем она чмокнула бабушку в щёку, испачканную мукой, и стремительно побежала одеваться.
– Мамуль, подожди меня, я быстро! – сказала она уже одетой Марине, торопливо стягивая свою куртку с вешалки.
– Жду, – коротко ответила Марина и помахала рукой выглянувшей из кухни бабушке Соне. – Мам, приду поздно. Поцелуй за меня Мишку, когда он проснётся.
У Марины была своя художественная галерея, которая требовала много внимания – то устройство выставок и презентаций, то встречи с художниками и их поклонниками, – поэтому молодая женщина нередко задерживалась на работе допоздна.
– Хорошо, Маринушка.
– И не забудь сделать мальчику полоскание для горла, ладно?
– Уж как-нибудь и без вас разберёмся, – проворчала старушка. – Идите с богом! Удачного вам дня!
Элегантная женщина в красном пальто и тоненькая девочка в белой курточке и шапке с весёлым помпоном выскочили через двор на улицу и разбежались в разные стороны, помахав друг другу на прощание.
Бабушка Соня с Мишкой остались одни. Пока внук спал, бабуля, тихо мурлыкая что-то себе под нос, закручивала блинчики, начиняя их творогом. Мишка с давних пор, сколько себя помнил, не ел на завтрак ничего другого, как его ни уговаривали взрослые. Вообще-то он был довольно послушным ребёнком, но иногда прорывающееся упрямство ставило в тупик его родителей. «Это он в прабабку», – приходили они к согласию и оставляли сына в покое.
Бабушка Соня, тихая старушка с характером безобидного одуванчика, души не чаяла во внуке. Нет, Елену и Шурку она тоже очень любила, но девочки давно уже выросли из её сказок, сочиняя теперь свои, не менее увлекательные. Мишка же с самого раннего детства привык видеть рядом с собой бабулю, ведь Марина вышла на работу, когда ему исполнилось всего полгода. Кроткая старушка с достоинством приняла эстафету, взяв на себя все обязанности по воспитанию внука. Утром она его будила, вместе с ним делала лёгкую зарядку, распахнув пошире форточку в детской и глубоко вдыхая свежий воздух. Маленькие килограммовые гантели забавно смотрелись в руках хрупкой бабушки, но это не мешало ей поднимать руки вверх, шумно втягивая в себя воздух во время вдоха, и с чувством выдыхать его, опуская гантели вниз. Пёс Бонифаций, ещё один жилец этого дружного дома, в это время с весёлым лаем носился вокруг спортсменов, мешаясь под ногами. После зарядки и водных процедур бабуля подавала к столу любимые Мишкины блинчики, затем она помогала внуку собраться в школу и махала ему из окошка, когда он выходил из дома.
Надо сказать, что мальчик рос не совсем обычным ребёнком. Он, конечно, любил, как все мальчишки в его возрасте, игры в войнушки и стрелялки. Но, при всей живости своего характера, ему гораздо больше нравилось заниматься вязанием, которому научила его бабка, или готовить необычные блюда, порой имеющие такой странный, но притягательный вкус, что все домашние, собираясь по обыкновению вместе за поздним ужином, восхищённо цокали языками и пытались угадать, из чего же сегодня приготовлено кушанье. И это, нужно заметить, не так просто было сделать. Очень редко кому-то удавалось понять, что отбивные, имеющие вкус нежной телятины, слеплены из обыкновенной капусты с добавлением разнообразных специй. И ни капельки мяса! Мальчик удивлял всех своими чудесными способностями. Папа прочил ему сказочную кулинарную карьеру в своём отеле.
– Немного подрастёшь, сынок, – довольно потирал он ладони, – и станешь правой рукой самому Михаилу Семёновичу!
Михаил Семёнович Заманский – это шеф-повар папиного отеля «Звезда». Личность, надо сказать, невероятно знаменитая! Но об этом чуть позже.
Мама, нежно взлохмачивая чёлку мальчику, приговаривала:
– Это ты в меня такой талантливый! Помню, в детстве я пекла обалденные оладушки, правда, мам? – и лукаво поглядывала на бабушку Соню.
– Да, Маринушка, – согласно кивала головой та, – твой отец не мог от них оторваться, говорил, что оладушки просто волшебные. Ты только посмотри, говорил он, как чудесно растёт от них мой живот!
Бонифаций же преданно заглядывал Мише в глаза, усевшись у ног мальчика и активно стуча хвостом об пол, всем своим видом как будто говоря: «Хозяин, мне бы ещё чуточку этой отбивной, и я буду самым счастливым псом на свете!»
В доме жило ещё одно существо. Правда, чтобы видеть его, нужно было обладать или незамутнённым детским зрением, или старческой проницательностью, или животным нюхом. Эти качества давали их обладателям время от времени наблюдать туманный облик таинственной женской фигуры, появляющийся в разных частях дома. В такие жуткие моменты у Боньки шерсть вставала дыбом, и он начинал жалобно поскуливать, трусливо поджав дрожащий хвост. Миша посмеивался над ним, сам он совершенно не боялся этой дамы, чувствуя в ней что-то очень доброе и родное. Бабушка Соня же как будто заранее знала, когда появится это таинственное существо. В такие минуты она умолкала, глаза её затуманивались, и она начинала неслышно шевелить губами, словно общаясь с невидимой собеседницей.
К счастью, незнакомку не мог лицезреть никто из здравомыслящих членов семьи, иначе представьте себе, сколько крику бы поднялось вокруг этого! Я так и вижу застывшую маму Марину с телефонной трубкой в одной руке и упаковкой валидола в другой. Её слова «Поведёшься с этими сумасшедшими художниками, ещё и не то увидишь», пожалуй, не добавили бы эмоций спокойному папе Рудику, который при странном видении, я думаю, сурово бы произнёс: «Выметайтесь вон, и чтобы ноги вашей в моём доме больше не было!» Хладнокровная Елена, наверное, стояла бы рядом с папой со скальпелем в руке, и лишь Шурке бы всё это показалось смешным и забавным. Представляю, сколько удовольствия получили бы потом её друзья от красочных рассказов своей подружки! Нет, всё-таки хорошо, что никто из них не мог видеть загадочную фигуру пожилой дамы в длинном старинном платье.
Так и летало это прозрачное существо по дому, смущая пса и веселя Мишку. Они с бабушкой никогда не обсуждали таинственную гостью, лишь однажды мальчик услышал, как бабуля в сердцах воскликнула: «Нет, не бывать этому никогда!» и замахнулась на парящую над полом фигуру. Мишка тогда имел неосторожность зайти в бабушкину комнату и, увидев выражение её лица в тот момент, понял, что лучше никогда её не расспрашивать об этом существе. Впрочем, это был единственный тайный момент между ними. В остальном же никаких секретов у них друг от друга не было. Очень разные, они чувствовали друг друга настолько полно, что порой для понимания им хватало одного только взгляда. Это чудесное свойство нередко выручало их в разных ситуациях, да и просто радовало ощущением тесного родства.
Вот и в этот день, когда все взрослые разбежались по своим делам, а Мишка валялся в постели с небольшой температурой и заложенным носом, бабушка Соня, без слов понимая, какие желания возникают в его светлой головке, тут же, ничего не спрашивая, мчалась исполнить их. Вы, наверное, и сами знаете, как это важно, когда рядом есть близкий человек, готовый взять на себя все заботы в трудной ситуации.
Глава 2. История рода, окутанная тайной
Итак, мальчик болел уже четвёртый день. Но он был очень живым ребёнком, и лежать без дела, даже в таком слабом состоянии, он не привык. И поскольку вставать ему не разрешали, а он всё-таки был послушным мальчиком, то приходилось находить себе занятия соответственно обстоятельствам. Он уже перечитал свои любимые книжки, связал одну ажурную салфетку, придумал пару новых рецептов и сейчас лежал в задумчивости. Чем бы заняться? Бабушка Соня, уловив безмолвный вопрос внука, собиралась было спуститься на кухню, чтобы отвлечь его очередной чашкой горячего чая с малиновым вареньем, как неожиданно, с еле уловимым ароматом сирени, в детской комнате стала проявляться уже знакомая нам призрачная женская фигура.
– Ты, как всегда, вовремя, – ворчливо произнесла бабушка Соня и остановилась на полпути.
– Привет! – Мишка радостно помахал рукой. – Бонька, а кто к нам пришёл! – весело закричал он, и все услышали поскуливание щенка за дверью.
– Трусишка, – пробормотало привидение, сделало один круг по периметру комнаты и зависло над креслом у окна. – Ну что, мои дорогие, соскучились по мне?
– Конечно! – воскликнул мальчик, а две женщины с удивлением повернулись к нему.
– Ты её слышишь?.. – бабушка Соня почувствовала слабость в ногах и беспомощно присела на краешек кровати.
– Как тебя, бабуль.
– Это должно было случиться. Чему ты удивляешься, Соня? – призрачная дама укоризненно посмотрела на старушку.
– Ты же знаешь, что я обо всём этом думаю!
– Знаю, но это ничего не меняет. То, что должно произойти, случится в любом случае, независимо от нашего желания. Согласна, что наш случай не совсем обычный, всё-таки мальчик, да ещё и блондин… – загадочно произнесла прозрачная сущность и повернулась к Мише.
Мальчик сидел на кровати, обхватив руками согнутые колени, и с удовольствием слушал разговор. В его синих глазах не было ни капельки страха перед непонятным явлением, а одно лишь любопытство.
– Ты ведь не боишься меня, малыш?
– Нет, конечно! Почему я должен бояться своей прабабушки?
Женщины опять переглянулись с удивлением.
– Откуда ты знаешь, что это твоя прабабка? – спросила бабушка Соня.
– Ну… Я видел её фотографию в твоём красном альбоме. Там прабабушка в смешной розовой шляпке и вот в этом зелёном платье сидит на диване рядом с весёлым парнем.
– Горазд же ты фантазировать, внучок! Фотография-то чёрно-белая! И на ней нигде не написано, что это за люди.
– Вовсе не чёрно-белая, бабуль, точно цветная. Я ещё помню жёлтый платок, торчащий из кармана парня. Кстати, это ведь мой дед и твой старший брат, да, ба?
– Тебе, наверное, это мама рассказала? Хотя… Нет, она не могла, она сама этого не должна знать, этот альбом я никогда никому не показывала. Он же лежит на чердаке в моём старом сундучке, а ключ от него только у меня! Что же это такое?
Бабушка Соня подскочила с кровати и стала мелкими шажочками нервно бегать по комнате, растерянно посматривая то на даму, мерцающую в кресле, то на Мишку.
– Это судьба, Соня. Только и всего.
– Судьба, которую я не пожелаю ни одному человеку! И ведь как хорошо у меня получалось! Маришу уберегла, обеих внучек тоже. Но Мишка-то! Он же вообще не должен был ничего узнать!
Маленький кулачок бабушки Сони звонко стукнул по первому попавшемуся ей предмету. Им оказалась деревянная столешница Мишкиного письменного стола, на которой выстроились в ряд пузырьки и разноцветные коробочки с лекарствами. От неожиданного удара они возмущённо подпрыгнули.
– Хватит причитать, дочь моя! Ну-ка, собери сопли! А то я не посмотрю, что ты уже не юная барышня, огрею тебя ремнём! Ишь, вершительница судеб…
Прабабка разошлась не на шутку, закружилась вихрем по комнате, сжала кулаки, затопотала прозрачными ногами.
Бонифаций за дверью заскулил ещё громче. Мишка бросился к бабушке Соне, встал перед ней, закрыв её своим телом, и закричал громко:
– Прекратите этот базар, Прасковья Матвеевна! Сядьте на своё место, иначе вызову ваших родителей!
Привидение от неожиданности зацепилось за люстру и нелепо рухнуло вниз, мелькая пятками. Бабушка Соня тихонько хихикнула за спиной Мишки. Бонька издал ещё один визг и озадаченно притих.
– Наша кровь, Мелитопольская! – с гордостью произнесла прабабка и послушно опустилась в кресло. – Ложись уж, Михаил, нечего босыми ногами на холодном полу стоять!
– А ты не будешь больше кричать на бабушку Соню? – грозно спросил Мишка.
– Не буду, не буду, – мирно улыбнулась призрачная дама. – Защитник, скажите пожалуйста!
Мальчик поцеловал бабушку Соню, пригладил ей растрепавшиеся волосы, и лёг на кровать. Бабуля заботливо подоткнула ему одеяло и присела рядом. Прасковья Матвеевна внимательно смотрела на мальчика, о чём-то усердно размышляя. Через пару минут она перевела взгляд на дочку и одобрительно ей кивнула.
– Начинай, Соня. Отступать тебе теперь некуда, сама видишь, – и прабабка заёрзала, поудобнее устраиваясь в кресле. Со стороны это выглядело довольно забавно.
– Ну что ж, – растерянно пробормотала бабушка Соня, – видно, и правда пришло время.
Она поправила очки на носу, откашлялась и начала говорить:
– Я расскажу тебе, Мишенька, историю твоей семьи. Не думала я, что так рано придётся это делать, но… – бабушка Соня со вздохом взглянула на гостью, – деваться мне некуда. Слушай же… Наш род возник много сотен лет назад, когда люди ещё не были столь алчными и хитрыми, как в нынешние времена, и вера в могучих и светлых богов давала им силы выживать в непростых условиях. В одной маленькой деревушке Приять, что стояла на берегу широкой реки Атель, в доме, срубленном из тёмного соснового бруса, в семействе знахаря Авдота Назаровича родилась дочь. И была эта дочь долгожданным подарком немолодой уже жене Авдота Фёкле, двадцать лет молившей о чуде материнства. Радость осветила дом знахаря, и приходили односельчане поздравить счастливых родителей, принося им в дар кто маленький чепчик, кто детское одеяльце. И когда стала примерять на свою Василису радостная мама принесённую одёжку, то и заметила на левой дочериной пятке небольшое пятно в форме птички. Удивилась женщина, подозвала своего мужа знахаря и показала ему странную отметину. Тот нахмурился, глубоко задумался, затем взял свою корзинку, в которую он обычно собирал травы для снадобий, и вышел из дома.
Его не было несколько часов. Уже Фёкла стала волноваться, подходя к окну и вглядываясь в потемневший лес за домом. Она нежно убаюкивала Василису, напевая ей колыбельную, которую пела Фёкле ещё её бабка, а у самой в голове крутились разные нехорошие мысли. Но вот, наконец, у ограды появился её любимый муж с полной корзинкой, и женщина вздохнула облегчённо. Положив заснувшую девочку в люльку и задёрнув лёгкий полог, она направилась к входной двери. В это время Авдот открыл дверь и вошёл в комнату, держа в руке несколько пучков трав со странными синими цветками.
– Что это? – удивлённо спросила Фёкла. Она жила в этом доме уже двадцать лет, много раз наблюдала мужа за приготовлением разных снадобий, но никогда ещё не видела таких необычных цветов.
– Это открой-трава, волшебное растение, помогающее увидеть то, чего не видно простым глазом.
– Но откуда ты принёс его?
– Высоко на горе, что у синего ручья, есть одно скрытое от постороннего взгляда местечко, где и растёт эта трава. Бабка моя когда-то рассказывала о нём, но до сей поры я не ходил туда. Без надобности было. Вот теперь, видишь, это время и настало.
Авдот положил цветки на старый, но ещё очень крепкий дубовый стол, протёр руки влажной тряпкой, смоченной в каком-то мутном растворе, и приступил к работе. Вытащив из небольшого ящичка ещё несколько разных стеблей, он принялся крошить их руками, постепенно смешивая с синими цветками в деревянной миске. Добавив туда напоследок несколько капель густой тёмной жидкости из одной бутыли и масляной жёлтой из другой, он переложил полученную кашицу в керамический горшок и вышел на улицу. Около дома у него было специальное место для разведения костра.
Вскоре весёлый огонь потянулся своими языками к небу. Когда разгоревшееся пламя стало утихать, Авдот положил сверху решётку, поставил на неё горшок и стал сосредоточенно помешивать варево. Так прошло примерно полчаса. Достав из кармана чистую обтёсанную палочку, знахарь подцепил ею кусочек кашицы и внимательно посмотрел на него. Затем осторожно понюхал.
– Готово! – удовлетворённо проговорил он, снял горшок с подставки и вошёл в дом. Жена уже мирно спала, положив под бочок свою дочку и нежно придерживая её за спинку. Авдот устало улыбнулся, поставил горшок остывать на полку, а сам лёг рядом с женой и моментально уснул.
Наутро он проснулся раньше всех, наскоро умылся и заглянул в горшочек. Смесь ярко-оранжевого цвета удовлетворила опытный взгляд знахаря, и он, зачерпнув деревянной ложкой небольшую её часть, повернулся к спящим. Фёкла лежала с открытыми глазами и с беспокойством смотрела на него. Он приложил палец к губам и указал на ножку девочки. Женщина поняла всё без слов. Потихоньку освободила она левую ступню ребёнка от одеяла, и лёгким движением Авдот намазал кашицей пяточку. Девочка по-прежнему спала. Через пять минут он провёл ладонью по ножке, поднёс поближе лучину и стал внимательно рассматривать странное пятно. Фёкла попыталась было привстать, но муж сурово сдвинул брови, и женщина осталась лежать на месте. Вскоре Авдот протёр ножку чистой тряпочкой, пробормотал что-то неслышно и поднялся.
– Ну что, милый? – прошептала Фёкла.
– Всё хорошо, жена. Не переживай. Я ещё подумаю, а ты спи.
И он вышел из дома…
Бабушка Соня замолчала. Мишка смотрел на рассказчицу во все глаза, неосознанно поглаживая пятку своей левой ноги. Призрачная женщина застыла на месте, унесясь мыслями далеко в прошлое.
– Бабуль, скажи, это хорошее пятно или плохое?
– Мальчик ухватил самую суть, – ухмыльнулась Прасковья Матвеевна.
– Мишенька, давай я продолжу рассказ, и ты сам ответишь на свой вопрос.
– Ладно, ба, продолжай.
– Василиса росла милой, но чудно́й девочкой. Фёкла с беспокойством наблюдала за непонятными ей странностями в её поступках. Некоторые из них очень её пугали, доводя до дрожи в коленях и учащённому биению сердца.
– Милая, зачем ты так долго стоишь на краю обрыва, почему ты пугаешь свою маму?
– Мамочка, знаешь, Восточный Ветер, который пролетал из дальних стран, успел рассказать мне историю об удивительных птицах с яркими длинными хвостами и маленькой головкой. И ещё, мамочка, Ветер обещал покатать меня на себе.
– Выдумщица ты моя, – качала головой Фёкла. – Но всё-таки, прошу тебя, не подходи так близко к краю.
А один раз Фёкла обожгла руку раскалённым ухватом. Авдота дома не было, он, как обычно, собирал в лесу травы и коренья и помочь своей жене в эту минуту не мог. Услышав громкий вскрик матери, семилетняя Василиса тотчас же бросилась к ней и принялась изо всех сил дуть на покрасневшие пальцы. Она не видела удивлённого выражения лица Фёклы, которая почувствовала моментальное облегчение от прикосновения целебного дочкиного дыхания. Когда через несколько минут женщина взглянула на свои пальцы, то обомлела – на них не осталось и следа от ожога…
Однажды Авдот с удивлением обнаружил в своём огороде неизвестную ему траву. Он рассматривал её и так и этак, затем срезал небольшой кусочек серебристого стебля и растёр в глиняном горшочке. Трава превратилась в нечто бордовое, издающее дивный сладковатый аромат. Когда через месяц на кончиках стеблей появились маленькие махровые цветы, ярко-жёлтые с оранжевой каёмкой по краю, похожие на усыпанную драгоценными камнями золотую корону, Авдот показал дочери это чудо. Василиса захлопала в ладошки от радости.
– Батюшка, мой друг сдержал своё обещание и принёс семена чудесной Брестянки! Теперь вы с мамой никогда больше не будете болеть!
– Ничего не понимаю, милая. Какой друг, какая Брестянка? И как это связано с нашим здоровьем?
– Я попросила Северный Ветер принести мне семена магической Брестянки, которые дают силу и здоровье всем, кто вдыхает её аромат. Понюхай, папочка, что ты чувствуешь?
Авдот наклонился к цветку и глубоко вдохнул его сладкий запах. Казалось, этот аромат проник ему в кровь, заставив её течь быстрее, разнося по всему организму умиротворяющее тепло и негу. Он закрыл глаза и попытался охватить внутренним взглядом то место в правом боку, которое болело у него уже несколько недель. Именно там сейчас происходило нечто удивительное. Жар, сильная пульсация и затем лёгкий холодок – эти ощущения почувствовал знахарь, а через минуту всё стихло. И боль ушла.
Авдот открыл глаза.
– Как, говоришь, называется это растение?
– Брестянка, папочка. Тебе помогло, правда?
– Да, доченька. Это замечательный цветок. И мы обязательно его покажем маме. Но прошу тебя, милая, – Авдот настойчиво посмотрел в глаза дочери, – больше никому в деревне не рассказывай про это чудо. Не представляю, что может начаться, когда люди узнают об этом. О нашей семье и так уже идут нехорошие разговоры. Мы с мамой уже не молоды, тебе здесь ещё жить, и мы бы не хотели, чтобы люди по темноте своей могли причинить тебе зло. Обещаешь мне, дочь?
– Я понимаю, батюшка. Но ты можешь не волноваться. Я знаю, что с нашей семьёй ничего плохого не случится.
– Откуда ты знаешь, глупенькая?
– Мне сказал об этом мой друг. Северный Ветер.
Был и ещё один странный случай, о котором Авдот боялся рассказать даже жене своей. В один из июньских дней он взял с собой в лес Василису, и они до вечера собирали в тёмной густой чаще необходимые им корешки. Отец рассказывал дочери про каждое срезанное растение, объясняя его целебные свойства. Они так увлеклись беседой, что не заметили ещё одного внимательного слушателя, огромного бурого медведя, наблюдающего за ними маленькими злыми глазками. Когда Авдот поднял голову и увидел непрошеного соседа, он побледнел, посмотрел в расширенные глаза дочери, сказав ей: «Быстро беги в деревню!», а сам достал острый нож и повернулся к медведю. Тот, не медля ни секунды, кинулся на лёгкую добычу. Но не успел он сделать и двух шагов, как с угрожающим рёвом налетел ураган, закрутил-завертел косолапого, поднял его на несколько метров над землёй и унёс куда-то вдаль, за пределы этого места. В лесу воцарилась оглушающая тишина. Авдот обернулся назад и увидел свою дрожащую дочь с испуганными глазами, полными слёз. Он обнял её крепко-крепко, вложив в объятия всю силу отцовской любви.
– Батюшка, я так испугалась за тебя, что не раздумывала ни секунды. Только мишку жалко, как он будет жить вдали от родных мест? – и девочка расплакалась.
– Дитя моё, ты сама не понимаешь, какая сила тебе дана. Не будем маме рассказывать про случившееся, хорошо?
– Конечно! Мама и так сильно переживает из-за меня, зачем её ещё больше волновать?
Авдот нежно погладил девочку по вьющимся чёрным волосам, поднял с земли корзинку с травами, и они медленно пошли домой сквозь высокие молчаливые деревья…
– Я думаю, на сегодня достаточно, – сказала бабушка Соня, переведя дыхание. – В истории нашего семейства ещё очень много белых пятен для тебя, которые я со временем раскрашу в разные цвета. Надеюсь, основную суть ты уловил, Миша. Твои способности – лишь часть тех возможностей, которыми обладали наши предки с давних времён. Твоя прабабка может это подтвердить.
– Подтверждаю! – кивнула призрачная дама. – Магические способности нашего рода передаются из поколения в поколение по женской линии, не ослабляя своей силы. Правда, из-за чудовищного упрямства твоей бабушки она могла остаться последней представительницей этой линии. К счастью, природа всё-таки пробилась сквозь защиту моей дочери. И теперь уж я прослежу, чтобы связь не нарушилась!
– Но… я ведь не девчонка! – Мишка непонимающе уставился на прабабку.
– Да, и такой поворот судьбы меня даже радует. Это значит, что сила женская смешивается с силой мужской, и в процессе такого смешения могут произойти интересные вещи. Необычайно интересные! – Прасковья Матвеевна радостно потёрла свои прозрачные руки.
– Тьфу, мама, ты как ребёнок! Сейчас двадцать первый век, и людям уже не нужны наши сказки!
– Никакие это не сказки, а самая что ни на есть жизнь! Причём жизнь насыщенная и интересная. И если умело управлять своей силой, то можно и жизнь близким людям сделать такой же чудесной!
– Ты всегда была экзальтированной женщиной, мама, и осталась такой даже после смерти! – в сердцах воскликнула бабушка Соня. – Не кружи мальчику голову, он сам со временем решит, что ему делать со своим даром. Сколько я бед наделала, прежде чем смогла понять, что силу эту лучше запрятать глубоко-глубоко, чтобы не сломать жизнь тем, кто рядом! И что бы ты сейчас ни говорила, мама, я всё равно постараюсь оградить внука от разрушительных последствий, которые может принести этот дар! Вспомни хотя бы Юрия Михайловича!
Прабабка нахмурилась.
– Это был несчастный случай, и хватит уже корить себя за это!
– А кто такой Юрий Михайлович? – заинтересованно спросил Миша у бабушки.
– Так, один хилый преподаватель у меня в институте. Не стоит о нём вспоминать, это нехорошая история. Пусть она останется там, где есть. В прошлом. Не будем своими мыслями давать ей жизнь. Давай-ка, дружок, примешь лекарство. Заговорили мы тебя, а это не очень хорошо для мальчика с насморком.
Вытащив из стройного ряда пузырьков один, бабушка Соня налила из него в ложку зелёную жидкость. Миша поморщился, но всё же выпил покорно сироп.