000
ОтложитьЧитал
– О, милостивый Боже! – Он воткнул лопату в сугроб и пошел ко мне. – Стойте на месте! – Приказал он. Добравшись к моей, утонувшей в снегу, фигуре, он легко поднял меня на руки, отнес на крыльцо и поставил у двери. – Подождите минутку. – Вернувшись к машине, он выключил двигатель и открыл багажник. Оттуда появились две объемистые сумки и тоже исчезли в бесконечных волнах. Хлопнула задняя дверь. Александр Иванович, спокойно прошагав по сугробам, принес на крыльцо поклажу, и мы вошли в теремок. Изнутри помещение выглядело достаточно просто: небольшой холодный тамбур при входе, а дальше – собственно сам дом: гостиная с полыхающим камином и улыбающимся Иваном с кочергой в руках, направо – лестница на второй этаж, налево – большая кухня, она же – столовая. Александр Иванович повел меня именно туда. И там же поставил свои сумки.
– Вы должны нам ужин! – Объявил он. – Продукты вот. – Кивнул на сумки. – Газа здесь нет. Варочная панель – электрическая. Духовка, соответственно, тоже. Разберетесь?
– Конечно! – Потерла руки я. – А с водой здесь как?
– Холодная есть прямо сейчас. – Он открыл кран. – Горячую можно включать минут через двадцать, когда прогреется система.
Я удивилась:
– Вы здесь не живете… И как же у вас вода не замерзает? – В моей памяти воскресли ежегодные осенние сливы воды перед отъездом на бабушкиной даче.
– Дом постоянно подогревается. Здесь кругом датчики, завязанные на эту систему. Так что температура в комнатах, когда никого нет, около пяти градусов.
– Вы не боитесь оставлять включенным электричество?
– На пульт охраны поселка выведен не только контур периметра, но и состояние системы жизнеобеспечения домов, здесь находящихся. Это очень удобно. Любой сбой сразу четко виден, что позволяет без участия хозяина вызвать специалиста и убрать неполадку.
– Однако! – Восхитилась я. – Дорого, наверное?
– Светлана Васильевна! – Улыбнулся мой гостеприимный хозяин. – Продукты с нетерпением ждут Ваших умелых ручек! И Ваню покормить бы надо.
Против такого аргумента не поспоришь. Я раскрыла сумки и начала доставать упаковки. Довольный Бортников-старший ушел чистить снег.
Подумав и рассмотрев продуктовый набор, решила запечь в духовке мясо и сделать салаты. Думаю, на ночь этого хватит. Спиртного в сумках не было. Я отбивала, резала, чистила, заправляла и ставила в духовку. Пошла горячая вода. Прибежал счастливый и мокрый Иван, цапнул со стола кусок хлеба, горкой сверху положил салат. Куснул сразу полбутерброда, сказал «вкушно» и опять унесся на улицу.
Александр Иванович включил перед домом освещение, и мне из окошка было видно, как исчезает снег с площадки перед домом, а позади деревьев растет огромный белый вал. Я нарезала холодную купленную ветчину, поставила чайник и пригласила мужчин в дом. Оба вернулись покрытые хрустящей корочкой льда и сияющие довольными улыбками. Ваня тут же начал слагать сагу о битве за квадратные метры, но… строгим учительским тоном я отправила их сменить одежду на второй этаж.
Накрытый праздничный стол с нетерпением ждал нашего присутствия. Свежезаваренный чай томился под полотенцем. Блестели нетронутой пока белизной тарелочки, и всем своим торжественным видом призывали отведать себя салаты. Мясная нарезка мягко светилась в неярком свете четырех свечей, которые я нашла в шкафу и поставила на стол прямо в жестяном подносе. Из духовки умопомрачительно пахло готовящимся блюдом.
Мужчины в чистых и сухих вещах сели за стол. Я разлила чай по маленьким фарфоровым чашечкам. Ваня вскочил и выключил верхний свет. Мы подняли свои чашечки навстречу друг другу:
– С Новым Годом! С новым счастьем! – Тихо дзинькнул китайский фарфор. Ваня, внимательно осмотрев закуски, положил к себе на тарелку всего и помногу, со здоровым аппетитом растущего организма планомерно уничтожая то, что на ней было. Мы с Александром Ивановичем, видимо, тоже проголодались, потому что какое-то время все жевали молча. Первым не удержался ехидный Иван. Он сложил салфетку и изрек:
– Говорят, как Новый год встретишь, с тем его и проведешь!
Я откинулась на спинку стула. Бортников-старший искоса внимательно наблюдал за мной.
– Дело в том, Ванечка, что, когда куранты отбивали полночь, я как раз положила руку на плечо соседке по столу, сплошь бриллиантовой госпоже Игнатьевой. И ты хочешь сказать, что в течение всего этого года я буду вынуждена сопровождать ее по маникюршам и светским тусовкам? Нет, Ваня. Это было бы слишком жестоко по отношению к Тамаре Петровне. Она сбежит первая.
Ваня фыркнул и сделал очередной ход:
– Но сейчас-то мы сидим за одним столом!
Я парировала:
– Иван! Как же ты мог забыть, нам с тобой в одних стенах каждый день встречаться еще целых полгода!
Ванька как-то по-детски оттопырил нижнюю губу и спросил в лоб:
– А папа?
– Иван! – Поморщился Бортников-старший.
– Вот если ты не будешь учить английский, я пожалуюсь Ольге Александровне, и она пригласит папу на нашу с ним дружескую беседу в рамках обозначенной темы.
Ванька не понял взрослых заморочек и засмеялся:
– Не пригласите! Я с детства говорю по-английски и по-немецки.
– Как это? – Удивилась я.
Ответил Александр Иванович:
– Меня приглашали на стажировку в Мюнхен и потом в Лондон. Ивана приходилось брать с собой. – Он сжал пальцы под столом.
– А откуда же ты так хорошо знаешь французский? – Я сделала вид, что ничего не заметила.
– Я выучил сам! И еще латынь! – Уморительно надулся Ванька.
– Таки сам? – Прищурила я глаза.
– Папа помогал! – Покаялся этот хитрец.
– А где ты еще побывал? – Обозначила я для парня нескончаемую тему. Пока он с блестящими глазами расписывал мне красоты Англии и Шотландии, мясо хорошенько проварилось и пропиталось специями. Я выключила духовку и поставила на стол поднос.
– Налетайте! Фирменное мясо от Светланы Ланской!
– Это Ваша фамилия по мужу? – Поинтересовался неугомонный Иван.
– По папе, Ваня. Он был лучшим другом всей моей жизни. И научил меня готовить!
Потом мы плавно переместились вместе с пирожными и чаем в гостиную к камину. Верхний свет был погашен, и комната освещалась живым огнем. Шел четвертый час ночи. Внизу было тепло и расходиться по холодным спальням никому не хотелось. Мы с Ваней оккупировали диван, а Александр Иванович – кресло. Мы лениво переговаривались ни о чем. Иногда по-английски, потом переходили на немецкий. От французского я открестилась, сказав, что не все слова и формы еще выучила.
– Вы что, тоже учитесь? – Изумился Иван.
– Мы учимся всю жизнь, к старости осознавая, что ничегошеньки не знаем. – Философски заметил его отец.
– Да, Ванечка. В юности кажется, что кругом прав и знаешь все. Потом начинаешь сомневаться: а так уж ли я прав? А однажды вдруг неожиданно понимаешь, что вся прошедшая жизнь могла быть сплошной ошибкой.
Александр Иванович внимательно посмотрел мне в глаза:
– И что же Вас на эту мысль натолкнуло?
– Не что. А кто. – Ответила я.
– Так кто же?
Я перевела взгляд на свернувшегося вокруг меня калачиком Ваню. Пока мы разговаривали, мальчик щурил глаза и постепенно сползал все ниже, маскируя усталость широкой улыбкой. А потом неожиданно заснул. Я прикрыла пледом его плечи.
– Надо бы его уложить… – Вслух подумала я.
– Отведу его в комнату. – Поднялся хозяин.
Обернувшись, я посмотрела на счастливое лицо и подложенную под розовую щеку ладонь.
– Пожалуй, не надо. Пусть спит здесь. А я посижу рядом.
– Он Вам не мешает?
– Возможно, Вам, Александр Иванович, не понравится то, что сейчас скажу. Для вас обоих я – чужой человек. Но почему-то я счастлива, если Ваня рядом. Этот взрослый ребенок имеет такое теплое сердце, что от него невозможно оторваться безболезненно. – Я посмотрела в глаза отцу, и улыбнулась. – Вы не волнуйтесь: новогодняя ночь скоро пройдет, и все снова встанет на свои места. Я стану учительницей. Ваня – учеником одиннадцатого класса. А Вы – главврачом. Но у нас есть еще пара часов. И я хочу их провести рядом с Ваней… и Вами.
В камине тихо потрескивали поленья. Мальчик спал, уткнувшись носом в мой бок, потом и вовсе перекинул руку через мои ноги и прижал их к себе. Я сидела не шелохнувшись. Ванин папа смотрел в камин и пил остывший чай мелкими глотками.
– Поймите, – заговорил он шепотом. – Когда он был ребенком, то точно также прижимался к своей матери. Боялся, что проснется, а ее нет рядом. И не будет больше никогда… Он к Вам очень привязался. Я первый раз за всю его жизнь вижу, как он тянется к женщине. Простите, не хотел об этом говорить, но одно время я пытался найти ту, которая бы заменила ему мать. Это были неплохие женщины. Добрые, любящие детей. Но после этих встреч он со слезами подходил ко мне и говорил: «Папа, ты меня больше не любишь? Это же не наша мама!» У меня разрывалось сердце. Я таскал его повсюду за собой, надеясь, что новые впечатления заглушат эту боль. Он искренне радовался всему новому, с удовольствием занимался, но женщин, кроме бабушек, в нашей семье больше не было. Потом меня перевели сюда. Ивану осталось учиться последний год. В старой школе ему прочили золотую медаль, а мне обещали все радости мира, лишь бы я оставил его в Питере. Но Ваня собрался и уехал со мной. Новая школа. Первый день. И он увидел Вас. С тех пор я каждый день слушаю о том, какая классная у них англичанка. Когда он рассказал мне про ваш диалог на трех языках, я посмеялся. А он просто заболел Вами. Иногда мне кажется, что он знает про Вас все. Однажды кто-то из учителей при нем обмолвился о ежегодных предновогодних посиделках в ресторане… И он загорелся сделать школьный вечер, да так, чтобы Вы захотели там спеть. А я… всего лишь зашел посмотреть, в кого так влюблен мой сын.
– Перестаньте говорить ерунду! – Зашипела я. – Ваня – замечательный мальчик! Его любит вся школа. И я… тоже его люблю. Он мне дорог… как сын, которого у меня никогда не было!
– Видимо, вам что-то мешало завести собственных детей? Или кто-то?
– Да-а… – Я удивленно хмыкнула. – Вы, Александр Иванович, оказывается, ревнивый хам. Знаете, так бывает, что дети вырастают и их начинают увлекать новые люди и их возможности. Человеческая натура, обаяние, характер, в конце концов. Это все равно, как ревновать к другу. А что будет, когда он влюбится по-настоящему? Вы будете рассказывать его девушке, как она нехорошо поступает, оттягивая на себя все внимание? У Вас нет повода для беспокойства. Сейчас начнется очень трудное полугодие. Подготовка к ЕГЭ. Это отнимает у ребят все свободное время. А потом он поступит в университет и уедет обратно в Питер. И я никогда не увижусь, Александр Иванович, ни с Ваней, ни с Вами. Наши прямые больше не пересекутся.
Кажется, мой голос предательски дрогнул. Я несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.
– Вот как Вы думаете?
– Я, Александр Иванович, думаю, что сейчас встану, надену платье с туфлями, и Вы отвезете меня домой. К мужу. Вы же в курсе, что я замужем?.. А Ваня… пусть он спит. Вы абсолютно правы. Я не должна привязываться к этому чудесному чужому ребенку. – Потихоньку переложив Ванины руки со своих ног на диван, я прикрыла его плечи одеялом. – Пока он спит, Вы меня отвезете. А завтра что-нибудь придумаете. Скажете, что муж забрал или ушла пешком в город. Наверное, обманывать не впервой?
Прямо в этой же комнате, при постороннем человеке, я сняла свитер с джинсами и надела свое синее платье. Нашла на вешалке пальто. На тумбочке у двери лежал ключ от машины. Я взяла его, и, отдавая Бортникову-старшему, сказала:
– Вставайте. Ночь сказочного обмана закончилась, и наступило безнадежное утро. Нам пора.
Он аккуратно поставил чашку на стол, положил ключ в карман и вышел за дверь. На улице заурчал мотор. Я запахнула поплотнее пальто и вышла на мороз, стараясь ни о чем не думать. Бортников подал машину боком к крыльцу. Я открыла заднюю дверь и села. Мы поехали в город. Там, где дорога в поселок поворачивала с трассы, я обернулась и прочитала название на указателе: коттеджный поселок «Сосенки».
Через полчаса джип стоял у моего подъезда. «Уже было…» – Подумалось мне.
– Подайте мою сумочку, пожалуйста, она в бардачке. – Попросила я.
Александр Иванович перегнулся через сидение, достал сумку и молча подал мне. Я открыла дверь машины и выпрыгнула на снег.
– Прощайте, Александр Иванович. Спасибо за прекрасный вечер. – Вежливо поблагодарила я, закрыла дверь и пошла к подъезду. Позади резким заносом развернулся джип и вылетел со двора.
Дом встретил меня темнотой и тишиной. Пальто Семена на вешалке отсутствовало. Не раздеваясь, я протопала в гостиную, села на пол и разрыдалась.
***
Семен объявился утром третьего числа и с порога заявил:
– Собирайся, дорогая! Завтра утром летим во Францию! Где там наши лыжи?
Я беззаботно улыбнулась и прощебетала, копируя Тамару:
– Я так рада, дорогой!
В аэропорту, сдавая багаж, обнаружила, что на горнолыжный альпийский курорт мы летим с Игнатьевыми. Спасибо за новогодний подарочек, муженек!
Каждый день я вставала в семь часов утра, завтракала в звонкой пустоте ресторанного зала с еще зевающими официантами, и с первыми яркими лучами уезжала покорять различные спуски. Я облазила все помеченные участки, но сердцу хотелось чего-то необычного и дерзкого. В моих жилах кипели и никак не могли выкипеть злость и тоска. Да я сейчас пешком бы взошла на Эверест! Мне совсем не хотелось вспоминать новогоднюю ночь. Но невыносимая печаль накатывала на меня снова и снова тяжелыми и мутными валами. Да, я не должна лезть к чужим людям в семью. Да, это не мой ребенок. Но, Боже, как же я хотела его увидеть. Почувствовать еще раз, как он сопит носом у моей руки…
Это безумное наваждение я пыталась вытолкнуть из головы безумными спусками с утра и до вечера. Как-то, сидя в кафе и смакуя бесподобные местные пирожные, я обратила внимание на группу французов, мнущихся за соседним столиком и поглядывающих на меня. Заметив мой косой взгляд, одна из женщин отделилась от компании и подошла ко мне:
– Можно присесть?
Я пожала плечами. Говорить ни с кем не хотелось.
– Мы здесь постоянно катаемся и заметили, что Вы ищете интересные трассы.
Я подняла на нее глаза.
– Мы хотели бы пригласить Вас в свою компанию! Мне кажется, у нас много общего! – Разулыбалась француженка.
– Давайте попробуем! – Улыбнулась и я.
Оставшиеся пять дней мы птицами летали там, где летают только птицы. Жан, это старший и самый опытный в их команде, раздобыл вертолет, и нас выбросили на совершенно диком склоне. Какой же это драйв! И я начала оттаивать. А вечерами мы катались на санках среди фиолетовых сугробов и малиновых недосягаемых вершин.
Моего дорогого во всех смыслах мужа я видела только в ресторане за ужином. Причем для них, вероятно, это было завтраком. Игнатьева сидела между двух мужчин и сверкала бриллиантами. Мужчины скромно светились опухшими физиономиями. Семен, мне кажется, так ни разу не вышел на склон.
По ночам, если я не могла заснуть, меня мучил еще один вопрос: кто из нас изменился больше, я или Семен? Или просто раньше не замечали, насколько мы разные? Или были моложе?
В последний день нашего пребывания во Франции я поведала своей компании, что завтра уезжаю. Они огорчились, пошушукались и предложили провести последний вечер в маленьком городке где-то у подножия Альп. Почему бы нет? Мы загрузились в фургон Жана и поехали. Пара часов – и мы вшестером расположились в маленьком ресторанчике, потягивая местное виноградное вино.
После чистого воздуха заснеженных и равнодушных к делам мирским гор, городок показался тесным и каким-то скучным. Чинные люди, чопорные лица и негромкие разговоры… Зевнув в ладонь, я поморгала ресницами: кажется, организм хотел в кровать. Но тут я увидела его – большой рояль в углу зала, заставленный какой-то растительностью. Подозвав хозяйку, спросила:
– На этом рояле можно играть? Он в порядке?
– Да, мадам, если хотите, мадам.
Желание клиента – закон для хозяина. В нашей замечательной стране почему-то все наоборот.
– Я хочу сыграть для вас музыку. – Начала объяснять я своим знакомым. – Подборку мелодий из наших народных песен. Обещаю, вы обязательно их узнаете!
Расположившись за роялем, легонько пробежалась пальцами по клавишам. Действительно, настроен. И я начала играть попурри из русских и украинских песен. Французы побросали вилки-ложки и начали хлопать в такт музыке. Мои знакомые вскочили и начали танцевать. Когда я перешла к песням французских исполнителей, мне подпевали хором. Потом у рояля оказался какой-то немец. Оттеснив меня от инструмента, он заиграл нечто баварско-народное. Мы хохотали и плясали. Даже не так. Отплясывали. Ресторан ходил ходуном. Народу набилось!
На базу возвращались глубоко за полночь. И только тогда Жан уточнил:
– Ты полька?
– Нет, Жан, – разочаровала его, – русская.
– Вау! – Округлились у всех глаза. – Телефончик нам оставишь? Съездим куда-нибудь еще.
Я еле открестилась, мотивируя тем, что отпуск у нас, русских, всего один раз в год, и то зимой. Мне, до кучи к моим проблемам, еще французов не хватало!
– Приезжай к нам еще! – Никак не могли они со мной расстаться. Пришлось обещать.
Зайдя в комнату, я обнаружила в ней мужа. К моему несказанному изумлению, он был трезвым.
– Где тебя носило? – Послышалось вместо привета.
– В другом месте. – Снимая пуховик, я пожала плечами.
– В каком другом? – Сорвался он на крик.
– По отношению к тебе. Сам говорил, что мы – люди взрослые. Поэтому имеем право выбирать себе увлечения.
– Вечно ты где-то пропадаешь! Из-за тебя я так и не покатался на лыжах!
– Из-за водки и Игнатьевых. – Мои теплые штаны повисли на спинке стула. Подойдя к супругу, я погладила его черные волосы. – Не переживай и ложись спать. Виды гор я нафоткала. Дома тебе скину. Вот и будет чем отчитываться перед сотрудниками и партнерами. Ложись.
Тихо разговаривая, положила его на кровать и укрыла одеялом. Он свернулся калачиком и прижмурил глаза.
– Все-таки классно оттянулись!
Я устроилась на краю постели и приказала себе спать. Автобус вниз уходил рано.
***
Родина встретила ожидаемо хмурым небом, метелью, местами капелью с крыш, плохо заизолированных летом. Явным признаком чьей-то халатности служили огромные ледяные наплывы, грозно висящие над головами прохожих. На них посматривали, обходили как можно дальше и… молчали.
Одиннадцатого января начались школьные занятия. Рефлексировать было некогда, поскольку я с головой ушла в учебный процесс. Наши выпускники девятых и одиннадцатых классов серьезно взялись за учебу, готовясь к тестам и сочинению по русскому языку. Остальные привычно валяли дурака, а в свободные минуты от этого благородного занятия пытались что-то делать. Обласканный учителями 11- В на всех парах стремился наверстать упущенное за всю школьную программу, а его лучшие ученики уже нашли себе высшие учебные заведения. Кузнецов, Тищенко и Дроздова накрепко прилипли к Бортникову, вместе с ним собирались ехать в Питер. Ваня ко мне не подходил. Если видел издалека, просто кивал головой. «Вот и хорошо». – Думала я. – «У каждого – своя дорога». Праздник прошел, и мы, почти без сожалений, перевернули его нереальную страницу. Дети готовились к экзаменам, а я привычно зубрила французский: месье Жан все-таки впихнул мне свой контакт, и вечерами мы болтали по скайпу. Периодически его веселило мое произношение, и он меня поправлял. Я старалась. Недавно съездила к матери и забрала из их квартиры свою старую гитару. Этот момент тоже необходимо было подтянуть. Мало ли где и когда пригодится?
Будучи дома, спросила у матери про Марину. Мать поджала губы и сказала, что Мариночка очень благодарна Семену Алексеевичу за хорошее место.
– Как благодарна и каким местом? – Привычно скаламбурила я на ее счет. Мать привычно рассердилась.
Прошли недели две с начала учебы, уже заканчивался январь, когда я обратила внимание, правда не сразу, на какое-то вечное утреннее столпотворение в вестибюле школы. Входишь, и невозможно протолкнуться. Учителя, родители с малолетками идут в раздевалку, буквально протискиваясь между крепкими спинами старшеклассников.
Как-то утром, придя в учительскую, я пожаловалась нашему завучу на эту толкучку:
– К нам что, старшеклассников из других школ подселили? Откуда их так много берется?
Та обещала разогнать. На следующее и последующее утро история повторилась. Пришел физрук, попрыгал мячиком у широких и крепких плеч, народ пошел кругами… и все вернулось обратно. Конечно же, мне стало жутко любопытно: ну не было раньше такого в нашей школе!
Войдя в дверь с улицы, я, не раздеваясь, осторожно начала ввинчиваться в центр этой толпы. У колонны, подперев ее плечом, смотрел на меня Иван. Рядом, как телохранители, вились Кузнецов и Тищенко. Тарасов стоял с другой стороны колонны. Дроздова висела на бортниковской руке. “Белый пушной зверек!” – Подумала я и сквозь освобожденный для меня проход направилась к лестнице. Спины разошлись, а потом снова сомкнулись за мной.
Теперь так начинался мой каждый рабочий день. Я входила в школу, дети расступались, и мои глаза намертво прилипали к Ваниным. Длилось это секунды две-три. Но за это время между нами проскакивали мегаватты энергии. Мне иногда реально казалось, что воздух пахнет озоном. Я раздевалась и уходила в класс. Ваня, с прилепившейся к нему Дроздовой, тут же покидал свой пост. Остальные ребята, еще немного постояв, хвостом утягивались за ним. А у меня где-то с полчаса иголочками кололо подушечки пальцев.
***
Горячо любимый подростками Валентинов День подкрался неожиданно. Во всяком случае, для меня. Вечером, засидевшись за подготовкой очередных тестов с седьмого по девятый классы, полночи болтала с Жаном. Поэтому утром, полусонная, я тихо вползла в знакомый двор и припарковала на чье-то сухое место свой Марчик. Уроков было немного, и я надеялась вернуться пораньше и выспаться. Но организм взбодрился, заметив шарики с сердечками, прикрепленные по всему периметру школьной ограды. А разноцветные ленточки, которыми кто-то старательно обмотал столбики калитки, вызвали на губах улыбку. Встряхнувшись и немного покусав губы, я легко взбежала по школьным ступеням. Прочь, хандра! Настало время вспомнить о том, что миром правит любовь! М-да… Школьный холл радовал всеми оттенками розового: розовые банты, ленты, пронзенные стрелами сердечки… Дроздова! Это перебор!
Некоторые сердца были выполнены в форме книжки-распашонки. Любой мог к ним подойти и анонимно написать признание девочке или мальчику. Конечно же, рядом с ними толпились ребята. И везде, по всей школе, шарики, цветочки… и снова шарики!
Уроков у меня сегодня было только три. Когда я провожала на выход последний класс, в кабинет заглянули Бортников и Дроздова.
– Светлана Васильевна! – Томным голосом протянула наша дива. – Вам понравились украшения?
– Придумали здорово, вот только с розовым перебор.
– Ну-у, это же праздник влюбленных! – Многозначительно взглянула на Ваню Наташа.
– Поэтому и говорю – молодцы. – Я внимательно посмотрела на Ваню. В его глазах опять стоял какой-то вопрос. – Что случилось? Я слушаю!
– Наташенька! – Ванька попытался отодрать от своего локтя девчачьи пальчики. – Постой, пожалуйста, в коридоре. Мне со Светланой Васильевной надо поговорить.
– Ну и говорите! – Пожала плечиками, но не отцепилась от него Наташа.
– She`s stuck as a sheet… (Прилипла, как лист. – англ.)
– Anything can happen in life… Be ready. (В жизни случается всякое. Будь готов – англ.)
– Я так не играю… – Надула Дроздова губки. – Так не честно!
– Не честно что? – Я пристально посмотрела ей в глаза. – Во-первых, тебя, заметь, очень вежливо и несколько раз попросили выйти. Во-вторых… Дополнительный тест по языку. Те слова, что мы только что произнесли, ты должна знать. А в-третьих, мы разговариваем. Ваня, ты ведь за этим пришел?
– Yes, of course.
Дроздова демонстративно встала и, не оглядываясь, вышла из класса.
– Так что случилось, Ваня?
– Светлана Васильевна! У моего отца завтра День рождения. Я хотел Вас пригласить к нам в гости!
– Ваня-Ваня! – Я выставила перед собой ладонь. – Не думаю, что твой отец обрадуется моему приходу, скорее наоборот.
Ванькина губа опять поползла наружу.
– Иван, что ты как маленький?
– Это вы как маленькие! Песочницу поделить не можете!
– Вань, твой папа – немолодой человек с устоявшимися привычками…
– Значит тогда, на Новый год, вы все-таки повздорили… – Сделал правильный вывод Иван.
– Вань, пожалуйста, не обижайся, только я к вам не пойду. Но! – Я посмотрела на его хмурую физиономию. – Зато знаю, какой подарок мы с тобой ему купим!
– Правда? Вы хотите сделать ему подарок?
– Подаришь ты. Но выберем вместе. Согласен?
– Заметано.
– У тебя еще сколько уроков? Два? Тогда сделаем так. Я поеду домой и переоденусь. К окончанию занятий заеду за тобой. Приходи на угол дома. Только уж постарайся без свиты… пожалуйста.
Ванька вскочил, крутнулся на ноге и полетел к двери. Там резко остановился, обернулся и сказал:
– Тогда до встречи?
Я кивнула головой. Иван резко толкнул дверь наружу. В коридоре что-то упало. Все-таки Дроздова не устояла!
***
К концу седьмого урока я сидела в машине за углом пятиэтажки и ждала Ивана. Марчик тихонечко урчал мотором, и в салоне было тепло. Мои куртка и шапка лежали сзади. Рабочий день уже закончился, и я, с чистой совестью, переоделась в джинсы, короткие сапожки без каблука и свитер. Косметику тоже смыла. В боковое стекло, куда то и дело обращались мои взгляды, был виден кусочек школьных ворот. Скоро из них выйдет Ваня… Я догадывалась, что понравится его отцу. Раз они переехали сюда только этим летом, думала я, кое-какие вещи наверняка остались дома. Приедут они сюда или нет, никому не известно. Поэтому я решила подарить ему совершенно ненужный для тела, но важный для души предмет. Пусть этот человек был ко мне не совсем справедлив, но я все равно благодарна ему за поддержку, а также за любовь к сыну и желание, чтобы мальчик был счастлив.
Наконец, уроки закончились, и старшеклассники неторопливо вышли из ворот. Среди разноцветных одеяний мелькнула Ванькина ярко-синяя куртка. Ребята его окружили и, не расходясь, что-то дружно обсуждали. Потом, видимо, пришли к соглашению. Наташа, повздыхав, отлепилась от его локтя и поцеловала в щеку. Он помахал рукой и быстро, чтобы никто не догнал, полетел в мою сторону. Добежал, рванул дверь и, шумно выдохнув, плюхнулся на сидение.
– Тяжелы лавры Цезаря? – Поприветствовала я его.
– В кафе собрались. Все-таки праздник! Девчонки еще две недели назад запланировали и столики заказали. Что? – Удивленно посмотрел на меня прозрачными глазами.
– В кои веки не твоя инициатива!
– Так это вообще А-класс всех настраивал!
– А ты наблюдал? Ни в жизнь не поверю! – Я выехала на центральную улицу и прибавила газ.
Он рассмеялся:
– Но там не будет Вас!
– Подхалимаж по отношению к преподавательскому составу карается внеочередным дежурством!
– Вы – не моя классная руководительница. А еще – это правда!
На меня смотрел взрослый и красивый парень с таким по-детски счастливым выражением лица, что опять заныло сердце от невозможности что-либо изменить.
– А Вы без косметики выглядите моложе. – Продолжил болтать он. – Как будто Вам лет двадцать!
– Расплываюсь лужицей от твоих комплиментов.
– Это в салоне жарко! – Рассмеялся он и раскинул в стороны руки. – Как Вы в такой маленькой машинке помещаетесь?
– Так ты из нее тоже никакими местами не торчишь!
– Вот отучусь в Меде… – Размечтался он. – Работать устроюсь и куплю Вам джип!
Я расхохоталась:
– До руля не достану!
– Ничего, – успокоил меня Ваня, – подушечку подложите!
– Тогда не достанут ноги! – Я представила картинку и вытерла выступившие от смеха слезы.
– А куда мы едем? – Наконец вспомнил Иван о цели поездки.
– Увидишь. – Загадочно поведала я.
Мы повернули с главной улицы к домам старой, похоже, дореволюционной застройки. В эти места я ездила в музыкальную школу. Вон ее забор, за углом. А в соседнем дворе, в сером кирпичном доме, располагалась цель нашей поездки: музыкальный магазин «Мелодия». Еще школьницей здесь я покупала ноты. В те далекие времена мне он напоминал сказку о трех пещерах: в первой – серебро, во второй – золото, в третьей – каменья… И лишь в дальнем углу пряталась мудрость. Так и здесь: при входе на витринах и полках лежали ходовые аксессуары, а сбоку стояли и висели дешевые инструменты. Но в дальнем углу была настоящая сокровищница для искушенных: магазин принимал на комиссию подержанный товар. Свою истинно итальянскую гитару я увидела именно тут. И сразу влюбилась в ее богатое и сильное звучание! После недельных уговоров отец купил ее на мой день рождения. За три месяца до него. Как же я была счастлива! Так что с младых ногтей сюда захаживаю и очень уважаю этот магазинчик.
– Приехали! – Сказала я, припарковавшись за углом дома. Почему-то захотелось сделать маленький сюрприз.
– Ну и что здесь? – Ванька вылез и со значением потянулся.
– Голову о крышу не разбил?
– Нет. – Удивился он.
– Значит, машина большая. Что и требовалось доказать. – Я взяла его за руку. – Вань, закрой глаза. Всего на десять шагов. И не подглядывай!
Я осторожно повела его за собой. Когда мы встали у магазина, я скомандовала:
– Уже пора! Открывай!
– Вау! Это интересно! – Услышала сзади.
– Теперь пойдем внутрь. – Я толкнула маленькую входную дверь, испокон века обитую испачканным коричневым дерматином.
Магазинчик был небольшим и весьма захламленным. И разобраться с налета что тут и где, было сложно. Поэтому дилетанты захаживали сюда редко. Ведь у них был выбор. Современный салон на центральной улице радовал глаз простором, дешевизной и порядком. Но истинные ценители стекались именно сюда, в эту настоящую сокровищницу старого и мудрого гнома Иннокентия Кирилловича Бершицкого, бывшего виолончелиста и скрипача. Однажды музыкант тяжело заболел, и его волшебные руки свело ревматизмом. С тех самых пор этот магазин – его единственное и любимое детище.
– Иннокентий Кириллович! Ау! – Негромко позвала я. Где-то зашуршало, а потом дзинькнуло. Магазин, словно сознательное существо, приветствовал новых покупателей. Кажется, Ванька проникся. И, с энтузиазмом археолога, нашедшего сокровища скифов, закрутил головой.
Изнутри на зов к нам уже спешил хозяин – немолодой, маленького роста и изящного телосложения, седой человек.
– Ланочка! – Воскликнул он. – Давно, давно к старику не захаживала!
– Вот, пришла. Очень важное и очень срочное дело, Иннокентий Кириллович! Выручить можете только Вы!
– И связано это дело с молодым и красивым юношей. Так?
Ванька поздоровался и заулыбался.
– Твой, что ли?
– Ее, ее! – Встрял Ванька.