– Stazione Pompei…
Не успели мы выйти из вагона, как были окружены целой толпой «гидов», галдящих на итало-французском жаргоне, размахивающих руками, горячо что-то доказывающих нам. Белки и зубы сверкают на коричневых лицах, глаза горят, мелькают руки и шапки… Точно неожиданно мы попали в толпу злейших врагов, угрожающие крики которых каждое мгновение могут перейти в рукопашную…
Это продолжалось несколько минут. Мы пробовали объясняться, сердиться, наконец, силой хотели пробиться сквозь толпу, но не могли. Решили покорно отдаться в руки победителей: стали в скромных позах и сделали вид, что мы согласны на все… Победителям оставалось лишь объяснить свои требования, и во вражеском лагере наступила относительная тишина. Итальянец с орлиным носом и черными седеющими усами подошел к нам вплотную и строго сказал нам на ломаном французском языке:
– Вы пойдете на Везувий!
Мы безропотно выразили согласие.
Эта покорность настолько расположила в нашу пользу вражеский лагерь, что нам позволили выйти из толпы. Конвоируемые, мы отправились по дороге.
– Восемьдесят лир! – заявил нам старик.
– Нет, – ответили мы решительно.
Опять взрыв криков.
– Шестьдесят! – в самое ухо кричал нам итальянец с орлиным носом.
– Нет! – также в самое ухо кричал я ему.
– Сколько?
– Двадцать!
Итальянец сделал такое лицо, будто я смертельно его оскорбил, и злобно крикнул мне в ухо:
– Сорок пять!
– Нет!
Крик все усиливался. Круг опять смыкался. И уже, казалось, вопрос идет не о поездке на Везувий, а о нашем освобождении из плена. Неожиданно судьба сжалилась над нами: показались новые туристы, которые и сделались предметом нападения итальянцев.
Около нас осталось человека четыре. Мы вздохнули свободно. На наше счастье к нам на помощь подошел какой-то представительный, хорошо одетый джентльмен, видимо, человек бывалый. Он очень участливо отнесся к нам, выторговал нам еще пятерку, порадовал нас, что «это очень дешево», разрешил наши колебания относительно уплаты денег вперед – здесь уж такой порядок.
Закончив все переговоры, наш спаситель любезно раскланялся и ушел.
Итак, за 40 франков нас должны были доставить на Везувий.
Полпути езды в экипаже, затем нам будут поданы «petites chevaux».
«Очевидно, горная порода лошадей», – подумали мы.
На лошадях мы доедем до самой вершины. А там «два шага до кратера» – пешком. Все путешествие туда и обратно должно занять не более трех часов, и мы поспеем к девятичасовому вечернему поезду, идущему в Неаполь.
Мы с нетерпением ожидали экипаж, глядя на дымящую вершину Везувия.
Наконец была подана маленькая повозка, запряженная в одиночку. Наш проводник забрался на козлы, и мы тронулись в путь по небольшой улице, идущей от станции. Завернув за угол, мы встретили нашего любезного незнакомца. Каково было наше удивление, когда мы увидали, что у него вместо изящного котелка был на голове такой же картуз с надписью на околыше, как у нашего проводника.
– Однако, ловкачи, – заметил, смеясь, товарищ.
Так вот откуда эта забота о нас. А впрочем… почему бы и ему не быть добрым человеком? В самом деле заплатили ведь недорого!
Миниатюрный экипаж сильно качало в стороны. Мы въехали в узкую итальянскую уличку. Частая сеть веревок, протянутых между домами из окна в окно, как паутиной окутала всю улицу, на веревках сушилось разноцветное тряпье. На улице, выстланной широкими каменными плитами, у своих домов итальянки занимались домашними работами: мыли, шили, расчесывали друг другу волосы. Полуголые загорелые ребятишки наполняли улицу звонкими голосами, бежали вслед за экипажем, выпрашивая «чинтезимы», цеплялись за экипаж и отваливались только при резком щелканье бича нашего кучера. Целые кучи ребят валялись в пыли с черными от грязи руками.